Не смотри ей в глаза

Антон Грановский, 2012

Маша Любимова тяжело переживала расставание с Глебом. Только работа помогала ей отвлечься от тягостных мыслей… Она слушала свидетелей ограбления банка и думала: не могли же они сойти с ума одновременно? Но все в один голос утверждали: грабитель скрылся, пройдя сквозь стену. А его лицо на записи с камер оказалось засвеченным… Только сообщение об экстраординарном происшествии вытащило Глеба Корсака из депрессии – кто-то жестоко убил девушку, выложив на ее правой щеке дорожку из стеклянных слез. В архиве Глеба нашлась информация о таком же преступлении, но совершенном больше двадцати лет назад… Корсак еще не знал, что это дело вплотную связано с расследованием Маши и им скоро придется снова встретиться…

Глава 2

1

День был сухой и холодный. Воздух словно остекленел, и черные очертания деревьев выглядели на его фоне гравюрным оттиском.

— Ну что, Мух? Ты голоден?

Пес посмотрел на Максима преданными глазами и вильнул хвостом. Мальчик вздохнул:

— Знаю, Мух. Я тоже. Будь у меня деньги, я бы купил тебе самую большую котлету в мире! Или полкило сосисок. Мух, ты ведь любишь сосиски?

При упоминании о сосисках пес радостно гавкнул. Максим засмеялся.

— У тебя губа не дура. Знаешь, в детдоме нам давали сосиски только по пятницам. В понедельник были котлеты. Во вторник тефтели. Между нами говоря, это только называется «тефтели», а на самом деле — такая гадость, что ты бы и в рот не взял. Сплошные хлеб и соя. Хотя… — Мальчик вздохнул. — Сейчас бы ты, наверное, слопал их с радостью. Да и я тоже.

Максим посмотрел на двух попрошаек, закутанных в немыслимое тряпье. Они сидели у двери магазина, перед каждым стояла картонная коробка с мелочью.

— Как ты думаешь, Мух, не слишком позорно быть попрошайками? — снова заговорил мальчик.

Пес вильнул хвостом. Максим облизнул губы и проговорил задумчиво:

— В детдоме у нас многие этим занимались. Я тоже пару раз пробовал. Противно было… Хотя деньги получил. Двадцать пять рублей! Вот ты, Мух, знаешь, что можно купить на двадцать пять рублей? Нет? А я тебе скажу. — Максим поднял правую руку и принялся загибать пальцы. — Полбуханки хлеба — раз. Плитку китайской лапши — два. И еще хватило бы на один бульонный кубик.

Он весело посмотрел на собаку:

— И ты думаешь, я все это купил? Как бы не так! Я купил шоколадный батончик! Представляешь, каким дураком я был? Э-эх… Сейчас бы нам с тобой эти двадцать пять рублей, мы бы такой пир закатили! Подожди… — Максим вопросительно посмотрел на Муха. — Но ведь ты, наверное, не любишь хлеб? У нас во дворе детдома жила собака Найда, она ела все подряд. И хлеб, и картошку… Один раз Леха Каморин подсунул ей в хлебе кусок свежего огурца, так она и его смолотила. Тощая была — ужас! Никак не могла отъесться.

Максим засмеялся. Мух, понимая, что хозяин ожидает от него какой-то реакции, привстал на задние лапы и весело тявкнул.

— Ладно, давай попробуем, — все еще посмеиваясь, сказал Максим. — Только сделай морду попроще. И смотри на людей пожалостливее.

Мух снова уселся на землю и, склонив голову набок, посмотрел на мальчика жалостливым взглядом.

— Да, вот так, — одобрил Максим. — И вот еще что. На улице мы стоять не будем — я не хочу, чтобы ты отморозил себе копчик. Пойдем в метро. Там народу полно, кто-нибудь да подаст. Ну, пошли!

Он повернулся и зашагал к подземному переходу с красной буквой «М». Мух вскочил на лапы и потрусил за ним.

К полной неожиданности Максима, подавали в метро хорошо. За полчаса он заработал больше пятидесяти рублей. Пересчитав деньги, Максим потрепал Муха по голове и довольным голосом сообщил:

— Пошло дело! Сегодня вечером устрою тебе пир!

— Ой, какая смешная собачка! — услышал Максим звонкий голос.

Повернув голову, он увидел высокую, худенькую, востроносую и симпатичную девочку лет тринадцати или четырнадцати. Она была одета в старенькую залатанную куртку и вязаную шапочку с торчащими от старости нитками.

Девочка присела на корточки рядом с собакой и улыбнулась.

— Какой ты славный, малыш! Какая это порода? — спросила она у Максима.

Он окинул девочку взглядом с ног до головы и ответил:

— Ирландский дог.

— Шутишь?

Максим покачал головой:

— Нет.

Девочка посмотрела на собаку с сомнением:

— Но доги ведь большие!

— Большие, — согласился Максим. — А Мух — карликовый дог.

— Значит, его зовут Мух?

— Мухтар. А Мух он только для своих.

— Для кого «для своих»?

— Для тех, кто ему нравится.

Песик вытянул шею и лизнул девочку в щеку. Она засмеялась.

— Видел? Я ему нравлюсь! Значит, для меня он тоже Мух!

Прохожий на секунду остановился, посмотрел на Максима, девочку и собаку, нахмурился, возмущенно пожал плечами и зашагал дальше. Максим тоже нахмурился.

— Слушай, — обратился он к девчонке, — шла бы ты отсюда.

— Почему?

— Я здесь вообще-то работаю.

— Кем работаешь?

Максим отвел взгляд.

— Неважно. Просто иди отсюда, и все.

Девочка улыбнулась:

— Я бы ушла, но не могу.

Максим посмотрел на нее удивленно:

— Это еще почему?

Девочка выпрямилась, посмотрела Максиму в глаза и ответила:

— Потому что это мое место.

— Не понял.

— Что тут непонятного? Я стою здесь каждый день с семи утра до восьми вечера. Десять минут назад ушла за лимонадом, возвращаюсь — а тут ты.

Максим наконец все понял.

— Так ты попрошайка? — с легким оттенком презрения проговорил он.

Девочка кивнула:

— Да. Давно, уже семь месяцев. Меня сюда Барон поставил.

— Какой еще Барон?

— Ты что, не знаешь Барона? — удивилась девочка. — Он у нас тут самый главный.

— Где — у вас?

— На сиреневой ветке метро. И на желтой тоже. Это его территория, понимаешь?

Максим все понял. Ну, конечно — разве может такое прибыльное местечко быть без хозяина? Так уж устроен мир: если у тебя появилась возможность подзаработать немного деньжат, обязательно найдется и тот, кто наложит на твои деньжата свою мохнатую лапу.

Максим вздохнул:

— Ясно. И сколько ты ему платишь?

— Пятьсот рублей в день. А все, что остается, забираю себе.

Максим присвистнул:

— Не хило. Пятьсот рублей в день! Я вижу, у вас в Москве даже попрошайки жируют. Ладно, становись рядом.

Девочка сдвинула брови:

— Ты что! Так нельзя. Если Барон узнает…

— Да чхать я хотел на твоего Барона!

Девочка посмотрела на него строгим взглядом:

— Ты его не знаешь. С Бароном шутки плохи. Если он тебя здесь застукает — переломает все кости.

Максим хотел возразить, но не стал. Вместо этого он трезво обдумал слова девочки и нашел их резонными. Если метро — такое доходное место, то начальник над ним должен стоять серьезный. Не какая-нибудь шелупонь. Пожалуй, за такие деньжищи не только кости переломать, но и убить могут.

— Слушай, как тебя зовут? — обратился он к девочке.

— Илона, — ответила она. — А тебя?

— Максим. Послушай, Илона, а этому твоему Барону не нужны новые работники?

Девочка пожала острыми плечами:

— Не знаю. Может, и нужны. Он мне не отчитывается. А что?

— Да вот думаю: может, мне с ним договориться?.. Как мне его найти?

— Не знаю. Обычно он сам нас находит.

Максим ненадолго задумался, потом сказал:

— Хорошо. Я пока останусь тут. Постою рядом с тобой.

Девочка округлила глаза:

— Ты что! Если Барон тебя тут увидит…

— Я и хочу, чтобы он меня увидел, — сказал Максим. — Я буду здесь стоять, пока он не придет.

Илона посмотрела на него задумчивым взглядом, но ничего не сказала. Да и что она могла сказать?

* * *

Примерно через полтора часа, когда Илона убежала покупать для Максима бутерброд, возле коробки с деньгами остановился огромный черноволосый парень в синей куртке-аляске и теплой бейсболке. Он взглянул на Муха, усмехнулся и проговорил:

— Хороший кобелек. Или это сучка?

— Это пес, — сказал Максим, пристально разглядывая верзилу.

— Хороший пес, — похвалил парень, наклонился и погладил Муха.

Затем он взглянул на Максима, продолжая теребить шерсть Муха, и вдруг сказал:

— Это ведь не твое место, малой.

— Знаю, что не мое, — сказал Максим, с любопытством посмотрев на парня.

Тот выглядел внушительно, но был как-то несолидно молод. Лет двадцать с небольшим, наверное. Физиономия чистая, без единой морщины, и на шее кожа натянута, как на тубусе.

— Ну а раз знаешь, тогда что ты тут делаешь? — спросил верзила, продолжая тискать Муха, но уже грубее, так, что пес тихо и испуганно заскулил.

— Жду, — спокойно ответил Максим.

— Кого?

— Тебя, если ты Барон.

Парень прищурил черные, недобрые глаза:

— Значит, тебе нужен Барон?

— Угу.

Верзила усмехнулся:

— И зачем он тебе понадобился?

— Хочу поговорить.

— О чем?

— О деле. Нужно кое-что перетереть.

— Перетереть, говоришь? — Парень криво ухмыльнулся. — Ну-ну. Видать, ты важная птица, если хочешь перетереть с самим Бароном.

Максим тоже усмехнулся и спросил:

— Так ты Барон или нет?

— Нет, — мотнул головой громила. — Я не Барон.

Максим тут же изменился в лице.

— Тогда отпусти мою собаку и топай своей дорогой, — строго сказал он.

Парень выпустил пса, а потом резко выпрямился и вдруг схватил Максима за шиворот и, обронив «а ну, пошли!», потянул его к выходу.

— Стой! — крикнул Максим, упираясь. — Стой, говорю! Орать буду!

— Ори, — спокойно отозвался парень.

— Полицию позову!

— Зови, если жить не хочешь.

Аргумент был весомый и очень хорошо знакомый Максиму по детдомовской жизни. Да и не похож был этот детина на человека, который попусту бросает слова на ветер. Еще немного поупиравшись для проформы, Максим сдался и, быстро перебирая ногами, потрусил рядом с парнем, послушно поворачивая туда, куда его направляла ненавистная могучая рука.

2

На улице черноволосый верзила распахнул заднюю дверцу черного джипа с тонированными стеклами и швырнул туда мальчика, потом подхватил собаку и бросил ее Максиму на колени.

— Потише ты, амбал! — сердито крикнул Максим.

— Захлопни пасть, — осадил его парень.

Он тоже забрался в джип, пропихнув Максима дальше, и захлопнул дверцу.

— Барон, у меня для тебя подарок! — проговорил он затем уже другим голосом, вежливым, почти подобострастным.

Только сейчас Максим заметил, что впереди сидят два человека. Первый — седовласый водитель с квадратными плечами, второй — странный чернявый субъект в мохнатой дорогой шубе. Перед ним, свесившись со щитка, покачивалась гроздь превосходного винограда. Субъект повернул голову, взглянул на Максима (глаза у него были синие, пронзительные, а в мочке левого уха поблескивала золотая серьга).

— Кто это? — спросил субъект мягким певучим баритоном.

— Какой-то бродяжка, — ответил громила. — Судя по говору — не из московских. Стоял на месте Илонки. Попрошайничал.

Барон пристально и мягко посмотрел на Максима своими синющими глазами, перевел взгляд на Муха, улыбнулся и спросил:

— Не кусается?

— Нет, — ответил Максим.

Барон протянул смуглую руку и погладил Муха по голове.

— Хорошая собака, — похвалил он. Затем убрал руку и снова взглянул на мальчика: — Ну? И кто же ты такой?

— Я Максим, — ответил тот.

Барон улыбнулся, сверкнув полоской белоснежных зубов:

— Ты считаешь, что это исчерпывающая информация?

— Чего?

— Откуда ты взялся? Зачем попрошайничал?

— Попрошайничал, потому что деньги нужны. А взялся я из Подольска.

— Вот оно что. — Барон чуть прищурился. — И где же твои родители, мальчик из Подольска?

— А я один, без родителей.

— И куда ж они подевались?

— Умерли.

Барон приподнял черную, будто нарисованную бровь и сказал:

— Что-то ты не выглядишь расстроенным, Максим из Подольска.

— А чего мне расстраиваться? Они ведь давно умерли. Я их даже не помню.

Барон коротко и понимающе кивнул:

— Ясно. А ты сам небось детдомовский?

— Угу. Был.

— А теперь?

— А теперь я свой. Сам по себе то есть.

— Понимаю. — Цыган оторвал от грозди виноградину, раскусил ее белоснежными зубами и сказал: — Я тоже птица вольная, в клетке и дня не усижу. А если будут держать против воли — затоскую и помру. — Взгляд Барона стал мечтательным. — Ай, воля-волюшка… Ай, гэнэ рома, рома тэ родэс… — Он снова взглянул на Максима и уточнил с надеждой: — Ты, часом, не цыган?

— Нет, — ответил тот.

Барон вздохнул:

— Жаль. — Он бросил в рот еще одну виноградину, посмотрел на Максима задорным взглядом и предложил: — Хочешь на меня работать?

— Хочу, — ответил тот.

— Молодец! — улыбнулся цыган. — Ты не бойся — не обижу. И есть будешь вволю, и все остальное. Станешь моим другом — и я стану твоим другом, станешь моим братом — и я стану твоим братом. Ну а захочешь со мной поссориться — не обессудь. Это ведь справедливо?

— Да, — согласился Максим.

— Ну, значит, договорились. Эй, Рустем, отвези Максима на квартиру и покажи парню его кровать.

Темноволосый парень-амбал кивнул и сказал:

— Сделаю, Барон. Малец, выбирайся из машины!

Максим приоткрыл дверцу со своей стороны, но цыган мягко его окликнул:

— Погоди! А почему из детдома-то сбежал? Докладывай честно, я все равно узнаю.

— А не прогонишь? — уточнил Максим.

— Не прогоню. Уговор есть уговор.

— Пес мой не пришелся ко двору. Вот я и ушел вместе с ним.

Барон посмотрел на Муха и наморщил смуглый лоб:

— А почему не пришелся? Бешеный, что ли?

Максим качнул головой:

— Нет. Аллергия на шерсть. У нашей заведующей, — поспешно добавил он.

Барон вздохнул:

— Бывает. Ладно, Максим из Подольска, на сегодня с тебя работы хватит. Сегодняшний день даю тебе на обустройство, а завтра утром начнешь. Идет?

— Идет. А сколько будешь платить?

Барон улыбнулся и весело сказал:

— Договоримся. — Потом протянул руку, потрепал Муха по загривку и добавил: — А собачка хорошая. Хорошая собачка. Морда жалостливая, глаза умненькие. Будешь брать ее с собой на «точку». Нет возражений?

— Нет, — сказал Максим.

— Ну, топайте.

Максим, Мух и верзила Рустем выбрались из черного джипа.

— Поедем на метро? — уточнил мальчик у сопровождающего.

— Ножками пойдешь, — усмехнувшись, ответил верзила. — До самой хаты. — И добавил, смягчившись: — Тут недалеко.

Шагая рядом с Рустемом, Максим пару раз ловил себя на том, что чувствует чей-то взгляд. Он оборачивался, вертел головой по сторонам, но ничего подозрительного не заметил. Наконец беспокойство мальчика заметил и Рустем.

— Ты чего башкой вертишь? — подозрительно спросил он.

— Ничего, — ответил Максим. — Просто показалось.

— Крестись, когда кажется.

— Я неверующий.

Рустем усмехнулся:

— Станешь, когда поживешь в Москве. Шевели батонами, малец!

3

Майор Жук, он же Старик, он же Стальной Старик, он же — Стальной Жук, был, как всегда, чисто выбрит и аккуратно одет. Серый костюм, синяя рубашка, светлый галстук. Седые усы подстрижены, седая челка зачесана набок. На спокойном лице — внимательное, вежливое выражение, голова чуть склонена набок.

Конец ознакомительного фрагмента.