Темный горизонт

Антон Грановский, 2011

Страшные порождения безумной фантазии сотрудников секретного отдела КГБ обернулись не менее страшной явью. В попытке исправить ситуацию создатель Машины Времени профессор Терехов отправляет Егора Волкова в будущее. В 2072 году Егор сталкивается с чудовищным перерождением человечества. Нанороботы, созданные под руководством Анатолия Борисовича Чубарова и внедренные в тела миллионов людей, привели к расколу человечества на несколько рас. Сверхчеловеки эволоиды вступили с обыкновенными людьми в войну. Подарить людям шанс на выживание и возвратить историю человечества в привычную колею может теперь только Егор Волков. Ведь только оборотню-вервольфу по плечу такие задачи!

Если Бог есть, то он управляет нами из будущего.

Х. Нильсен, физик

Глава 1

Волки

1

Егор обернулся и взглянул на своего ведомого. Из-под лыжной шапочки парня выбивались длинные волосы, и Егор в который уже раз поразился их цвету. Волосы эти были совершенно белые, словно седые, и благодаря им Семенов выглядел намного старше своих лет.

— Устал? — спросил Егор.

Семенов напряженно улыбнулся:

— Немного.

— Ничего, скоро будем на вершине.

До сих пор они поднимались большими шагами, но теперь уклон горы стал круче, и передвигаться дальше стали короткими зигзагами. Спустя еще полчаса Егор остановился, чтобы перевести дух. По правде говоря, он ничуть не устал, но был рад остановке. Она позволяла полюбоваться красотой склона, сверкающей на солнце вершины и предгорья, раскинувшегося далеко внизу и поросшего соснами.

— До сих пор на вершину этой горы лыжники забирались только на вертолете, — сказал Егор ведомому.

— И много их было? — поинтересовался тот.

Егор покачал головой:

— Нет. А те, что были, съезжали только с западного склона. Он безопаснее.

Парень кивнул, явно чувствуя гордость. Они собирались съехать с горы с ее северо-восточного склона.

— Откровенно тебе скажу, приятель, — снова заговорил Егор, — я до сих пор не уверен, что поступаю правильно. У тебя слишком мало опыта.

— Я подписал необходимые бумаги, — возразил ведомый. — Если что-то случится, ответственность ляжет на меня.

Егор несколько секунд внимательно разглядывал парня сквозь стекла солнцезащитных очков, затем качнул головой и сказал:

— Не знаю, не знаю… Ладно, топаем дальше. До вершины еще минут двадцать.

И они продолжили подъем. Егор шагал чуть впереди, Павел Семенов — за ним. Это была далеко не первая вершина в жизни Семенова, на которой он пробовал себя в роли ски-альпиниста. Он уже совершал лыжные восхождения на Эльбрус и Авачинский перевал, но здесь, на этом перевале, все обещало стать гораздо интереснее. До сих пор Семенов съезжал вниз по изведанным и укатанным трассам, а сегодня им предстоял чистой воды «фрирайд» — спуск по целинному снежному склону, которого еще не касалась нога человека.

С инструктором ему, похоже, повезло. Это был молодой, но очень толковый парень. Да и ворчал не так часто, как другие инструкторы, с которыми Семенову приходилось иметь дело.

Егор нагнулся и проверил на своих облегченных горных лыжах крепления, позволяющие отстегивать пятку.

Семенов тоже осмотрел свои странные широкие лыжи. Собственно говоря, это были не совсем лыжи, а две части скейтборда, распиленного пополам. Семенов заказал их в специальной мастерской. Мастера не только распилили скейтборд, но и снабдили каждую половинку поворотными креплениями. В собранном виде «лысины» назывались «сплитбордом», и собрать их вместе можно было всего за одну-две минуты: стоило лишь повернуть крепления и пристегнуть одну к другой распиленные половинки при помощи нехитрых застежек, напоминающих шпингалеты.

На скользящую поверхность лыж Егора и сплитборда Семенова была наклеена специальная лента-камус с ворсистым кожухом, обеспечивающим сцепление со снежным покровом и дающая возможность подниматься по склону крутизной до сорока пяти градусов.

Инсоляционная корка на поверхности снега хорошо прогрелась солнцем, поэтому идти было хоть и утомительно, но приятно.

Наконец они достигли вершины перевала.

— Уф-ф… — вздохнул Семенов, улыбаясь во весь рот. — Чувствую себя властелином мира!

— Сколько будем отдыхать, «властелин»?

— Минут пять? — неуверенно предложил Семенов.

Инструктор окинул грузную фигуру Павла усталым взглядом и проговорил:

— Не торопись. Мы поднимались пятьдесят минут, и прежде чем лететь вниз, тебе нужно восстановить силы.

— Ладно. — Семенов пожал плечами. — Скажешь, когда будет пора.

Егор посмотрел вниз, улыбнулся и с явным удовольствием произнес:

— Снег сегодня отличный, настоящий пухляк^[1]. Поедем вниз с ветерком.

— Мне уже не терпится, — отозвался Семенов.

Егор засмеялся.

— Нетерпеливый ты парень.

— Это точно.

— Слушай, а ты и правда писатель?

— Правда, — чуть смутившись, отозвался Семенов. — Выпустил уже три книги.

— В каком жанре работаешь?

— Фантастика.

Егор хмыкнул:

— Сказочник, значит. И как работа — прибыльная?

— Что ты, — возразил Семенов. — В нашей стране прожить на писательские гонорары невозможно. Я работаю лаборантом в одной… э-э… фармакологической фирме.

— И что, лаборантам нынче хорошо платят?

— В нашей фирме — да.

Егор снова посмотрел на раскинувшееся внизу великолепие. На лице его, худощавом, смуглом от горного загара, застыло выражение если и не блаженства, то величайшего удовлетворения.

— Ну а ты? — осторожно спросил его Семенов.

— Что я?

— Всю жизнь занимаешься спортом, да?

Егор улыбнулся и покачал головой:

— Не совсем. Был период, когда я полтора года почти не выходил из дома.

Семенов присвистнул.

— Полтора года? И что ж ты делал?

— Торчал у компьютера.

— Все полтора года?

Егор кивнул:

— Угу. Я по образованию компьютерщик. Работаю с «железом».

Семенов оглядел высокую, поджарую фигуру своего инструктора и заявил:

— Честно говоря, по тебе не скажешь. И с чего вдруг тебя потянуло в горы?

Егор на секунду задумался, потом пожал плечами:

— Сам не знаю. В прошлом году случайно попал на подмосковную горнолыжную базу и впервые скатился с горы на лыжах. Вернее сказать — упал. Скатился еще несколько раз, и с каждым разом получалось все лучше и лучше. Ну а когда понял, что без гор уже не могу, пошел на курсы инструкторов.

— И теперь водишь в горы таких кретинов, как я.

Егор посмотрел на писателя насмешливым взглядом и заявил:

— Ты еще не самый худший вариант. Ну что, отдохнул?

— Вполне! — с готовностью отозвался Семенов.

— Я поеду первым. Помни: этот склон — no stop zone. Падать и останавливаться нельзя, иначе ледник поглотит тебя.

— Да, я помню, — нетерпеливо кивнул Семенов, глядя вниз на распростирающееся перед ним бескрайнее белое поле, по которому ему предстояло пронестись на доске со скоростью сто пятьдесят километров в час.

— Постоянно держи меня в зоне видимости, потому что я… что?

— Выбираешь безопасный и безостановочный маршрут по леднику.

— Верно, — кивнул инструктор. — И никакой самодеятельности, договорились?

— Договорились. — Градус нетерпения дошел у парня до предела. — Поедем уже, а? — дрогнувшим голосом попросил он.

Егор Волков пристально посмотрел ему в глаза.

— Не нравится мне твой тон, приятель. Прошу тебя: будь умницей и не дури.

— Не буду, — пообещал писатель.

— Ну, с Богом.

Егор надел очки, сжал в руках палки и ринулся вниз. Его фигура стремительно удалялась, скользя по белоснежному полотну, слепящему глаза.

Семенов выждал, сколько нужно, затем тоже надел очки и с радостно бьющимся сердцем рванул с перевала вниз, чтобы целых два с половиной километра мчаться по склону перевала стрелой.

Егор пересекал ледник огромными дугами, стремительно летя вниз по мягкому, никем не укатанному склону. Ветер бил ему в лицо, ощущение бешеной скорости пьянило. Егор не раз думал, что только в такие моменты — на грани наслаждения и опасности — можно почувствовать ценность и полноту жизни. Он отлично понимал любовь к снегу швейцарских горных охотников — первых, кто освоил целинное катание.

Впереди показался бергшрунд^[2]. Егор был бы рад взять его с лету, но мысль о ведомом, который съезжал с перевала по проложенной им трассе, заставила Егора сделать вираж и объехать раскол по широкой дуге.

Семенов, мчавшийся за ним, видел, как инструктор аккуратно объехал бергшрунд, и должен был повторить маневр, и уже готов был это сделать, как вдруг в груди у него поднялось чувство, которого Павел и ждал и боялся. «Слабо?!» — словно бы спросил его внутренний голос.

Впереди уже виднелась кромка раскола, сворачивать было поздно. Семенов сосредоточился, достигнув предельной концентрации, а затем на полной скорости взвился с края бергшрунда, перелетел через раскол и приземлился на рыхлый снег.

«Удалось!»

Он понесся по склону дальше, взмывая вверх на кочках-трамплинах и взметая каскады снежных брызг. Только пару секунд спустя он понял, что, пройдя опасный участок напрямик, опередил инструктора и что тот несется у него за спиной.

На мгновение перед его мысленным взором пронеслось лицо Егора Волкова, искаженное яростью, и его рот, изрыгающий проклятья, но менять что-либо было поздно. А потому Семенов решил не забивать себе этим голову и наслаждаться спуском. И вот тут-то самонадеянность сыграла с Павлом дурную шутку. Прежде он катался только по накатанным трассам и никогда еще не съезжал с горы по целинному, «необъезженному», леднику. Семенов даже не понял, что случилось — только что он летел вниз, и вдруг что-то сильно тряхнуло его, а затем мир вокруг завертелся волчком, а лицо обжег ледяной снег. Еще доля секунды — и что-то сильно ударило его в плечо, едва не выбив из него дух, и вот он уже не едет, а кубарем летит по склону, и перед глазами у него мелькают лыжи и палки…

2

— Эй! Ты живой?

Семенов открыл глаза и посмотрел на лицо инструктора, склонившееся над ним.

— Жи… живой.

— Руки, ноги целы?

— Не знаю.

— Подвигай ими.

Семенов пошевелил ногами. Потом — руками. Тело болело, но руки и ноги были в порядке.

— Встать сможешь? — спросил Егор.

— Да… наверное.

Семенов, морщась и кряхтя, сел на снегу. Посидел так несколько секунд, приходя в себя, а затем поднялся на ноги. Тело подчинялось ему, кости были целы. Семенов облегченно вздохнул и снова повернулся к Егору. Только сейчас он заметил, что инструктор сжимает левой ладонью правое плечо. На мгновение он встретился с Егором взглядом и тут же отвел глаза.

— Ну? — хрипло проговорил Егор. — Может, объяснишь мне?

— Вы насчет бергшрунда? — смущенно пробормотал Семенов.

— Насчет него. Я, как твой наставник, дал тебе четкие указания. Так?

— Так.

— Какого дьявола ты их нарушил?

— Я… слишком поздно его заметил, — соврал Семенов. — Огибать было поздно, вот я и решил напрямик.

— Ты хоть понимаешь, как ты рисковал? У тебя слишком мало опыта для таких фокусов. Если бы ты упал, ты мог бы уже никогда не подняться.

— Но я ведь не упал.

Егор несколько секунд в упор разглядывал ведомого, потом спокойным голосом, от которого по спине Семенова побежали мурашки, произнес:

— Ты подрезал меня на трассе. Слава богу, мы оба целы, но, кажется, я сильно потянул сухожилие.

Семенов готов был провалиться под землю под укоризненным взглядом желтоватых, странно мерцающих глаз инструктора.

— Ладно, — примирительно пробормотал он. — Я сглупил. Но больше этого не повторится. Даю слово.

— Слово… Недорого оно стоит, твое слово… Ладно. — Егор примирительно хлопнул Семенова по плечу. — Собирай вещи, нам пора ехать.

В наушнике у Егора пискнуло, а затем приглушенный и искаженный шорохами голос проговорил:

— Волчок! Волчок, это профессор Терехов!

Егор прижал пальцем кнопку наушника и отозвался:

— Слушаю вас, профессор.

— Меня перенаправили с мобильника. Где ты сейчас?

— Я?.. В турпоходе.

— Опять? И не сидится же тебе в Москве.

— Я зверь, а зверю трудно жить в городе. Четыре стены для него — клетка.

— Ну да, ну да. — Голос профессора слегка изменился, словно в душе его поднялось чувство вины. — В общем, Егор, я звоню тебе, чтобы сообщить: Машина готова к запуску!

Егор усмехнулся:

— Не прошло и года. Долго же вы раскачивались, проф.

— Путешествовать в будущее — это совсем не то, что путешествовать в прошлое, мой друг. После перенастройки исходных данных Машина стала давать сбои. Пришлось внести в схему несколько принципиальных изменений. Но теперь все в порядке.

— Рад это слышать.

— А я рад тебя обрадовать. Когда тебя ждать?

— Через пару дней.

— Хорошо. Как только вернешься в Москву — сразу приезжай ко мне! Мне есть чем тебя удивить!

Связь отключилась. Егор повернулся к Семенову и с напускной строгостью проговорил:

— Ну? До ночи тут будешь стоять? Хватай свою доску и поехали вниз. Только на этот раз без лихачеств.

Спустились без эксцессов. Егор немного передохнул, потом глянул на раскрасневшегося Семенова и распорядился:

— Иди в машину, Павел.

Семенов, всем своим видом выражая покорность и чувство вины, закинул рюкзаки на заднее сиденье «жигуленка», после чего забрался сам, усевшись в кресло рядом с водительским. Егор сел за руль и захлопнул за собой дверцу. Поморщился от боли в руке.

— Егор, может, лучше я поведу? — робко предложил Семенов.

Егор покосился на него и спросил:

— Сколько лет за рулем?

— Два месяца, — ответил Семенов, смутившись.

— И с какого раза сдал на права?

— С третьего, — совсем заливаясь краской, отозвался ведомый.

Егор отвернулся, завел мотор и тронул «жигуленок» с места.

Они долго ехали молча. Семенов молчал от стыда, а Егор предпочитал не отвлекаться от дороги, поскольку вел машину практически одной рукой.

Наконец Семенов не выдержал, кашлянул в кулак и сказал:

— Друг, я…

Всего на мгновение Егор отвел от дороги взгляд, и это мгновение оказалось роковым. Он успел заметить краем глаза, как шелохнулись кусты и на дорогу метнулась большая тень. Егор рванул руль влево, чтобы избежать столкновения со зверем, заднеприводный «жигуленок» занесло и завертело на скользкой дороге. Егор крутанул руль в сторону заноса, стараясь выровнять машину, но в какой-то момент покалеченная рука подвела — он не справился с управлением, и «жигуленок» швырнуло на деревья, росшие у самой обочины.

Последнее, что увидел Егор перед столкновением, это стремительно приближающийся ствол сосны, а потом его дернуло вперед, раздался оглушительный скрежет, и реальность перед глазами распалась на сотни стеклянных осколков.

Очнулся он почти сразу же. Открыл глаза и сел на снегу. Ствол сосны переломился от удара, и ее крона навалилась на соседние деревья. Капот «жигуленка» был смят, стекла разбиты. Семенов лежал неподалеку от машины, и снег вокруг него был забрызган кровью.

Егор, преодолевая боль в руке, поднялся на ноги и быстро подошел к ведомому. Присел рядом и прижал пальцы к его шее. Жилка на шее Семенова размеренно вздрагивала, отбивая пульс. Егор убрал руку, осторожно стянул с Павла лыжную шапочку и тщательно осмотрел голову. Насколько Егор мог судить, черепные кости целы, но кожа в нескольких местах была рассечена, и порезы сильно кровоточили.

На первый взгляд пустяки, но когда Егор тщательно осмотрел тело Семенова, поводов для беспокойства появилось больше. Пальцы на правой руке Семенова были переломаны, а из левой икроножной мышцы торчал кусок ветки, и кровь из раны сочилась на снег, образовав под ногой лужицу.

Егор выпрямился и обвел взглядом местность. Сосны стояли друг к другу плотно, но у самой дороги они уступали место облепиховым зарослям, усыпанным желто-оранжевыми ягодами. Кое-где красными пятнами на белом снегу были нарисованы кусты барбариса. Поодаль из-под снега выбивалась зелень молодого можжевельника.

Егор сходил к машине, взял аптечку и вернулся к Семенову. Действуя умело и решительно, он распорол перочинным ножом штанину парня, залил рану перекисью, затем перетянул ногу жгутом, крепко обхватил пальцами конец палки, торчащий у Семенова из ноги, и одним быстрым движением вырвал палку из рассеченной мышцы.

Палка не задела артерию, и крови вытекло относительно немного. Егор стянул края раны медицинскими скобами и крепко перевязал ногу бинтом. Потом занялся сломанными пальцами парня. После того, как все повязки были наложены, он вгляделся в бледное лицо ведомого и позвал:

— Семенов? Ты слышишь меня?

Павел по-прежнему был без сознания. Решив на время оставить парня в покое, Егор занялся проверкой техники. Машину завести не удалось, да он на это особо и не рассчитывал. А вот то, что рация молчала, было чрезвычайно скверно. Егор вскрыл раскуроченный корпус рации и осмотрел разбитую начинку. Восстановлению она не подлежала.

— Черт! — с досадой проговорил Егор.

Он огляделся. Места вокруг глухие, и рассчитывать на помощь туристов не приходилось. Разве что охотник какой появится, но и на это особой надежды не было.

И тут Егор почувствовал спиной чьи-то взгляды, а потом учуял посторонний запах. Стараясь не делать резких движений, он медленно обернулся. Возле можжевелового кустарника стояли три рослых, поджарых волка. Три пары желтых, голодных глаз были устремлены на двух людей, один из которых истекал кровью.

Егор выпрямился в полный рост и встал перед голодными волками. Волки предгорья были крупные, с широкими грудными клетками и толстыми лапами, не чета степным недомеркам. Их желтоватые зубы с легкостью перекусывали шею маралу.

— Тихо, — проговорил Егор негромким, но уверенным голосом. — Я вас не трогаю. И вы меня не трогайте. Проходите мимо. Так будет лучше для всех.

Волки выслушали его внимательно, будто и впрямь пытались понять смысл его слов. Потом самый рослый волк, бывший, по всей вероятности, вожаком, угрожающе зарычал. Остальные волки его поддержали, шерсть на их серых холках встала дыбом, а в глазах зажегся желтоватый кровожадный огонек, ясно дающий понять, что уходить отсюда без добычи они не собираются.

— Значит, вы так? — Зрачки Егора сузились, на щеках отвердели желваки. — Думаете, я вас испугался?

Егор шагнул навстречу хищникам. Из глотки вожака донесся рык. Верхняя губа Егора приподнялась, обнажив крепкие зубы, и он тоже зарычал, но на более низких тонах. Он сделал еще один шаг по направлению к волкам. В желтых глазах вожака стаи появилось сомнение. Поведение человека явно сбило зверя с толку.

Егор почувствовал, как гнев душной волной поднимается у него внутри и как ярость меняет его. Мышцы его вздулись буграми, кости и суставы затрещали.

Усилием воли он заставил себя успокоиться и загнал зверя, живущего у него в душе, обратно в клетку. Однако пары секунд, пока это длилось, хватило, чтобы внести смятение в сердца волков. Вожак перестал рычать, поднял голову и понюхал воздух. Странный запах, не похожий ни на человеческий, ни на звериный, оказал на волка ошеломляющее действие. Он тряхнул головой, как бы прогоняя наваждение, а затем тонко заскулил, развернулся и побежал прочь.

Два других волка, испуганно косясь на странного человека и поджав хвосты, последовали примеру вожака. Вскоре все три хищника скрылись в лесу.

Егор облегченно вздохнул и вытер рукой потный лоб. Однако на этом испытания не закончились. Стоило волкам уйти, как ветки сосен опять шевельнулись, и к дороге, беззвучно ступая по снегу огромными лапами, вышел новый зверь.

Егор, испуганно расширив глаза, попятился. Перед ним, широко расставив лапы и уставившись на него маленькими бездушными глазами, стоял громадный бурый медведь. Зверь был рослый, матерый, изголодавшийся во время зимней спячки и готовый всадить клыки в любое живое существо, попавшееся у него на пути.

— Да чтоб вас! — тихо выругался Егор.

«Это все кровь, — с досадой подумал он. — Скоро сюда потянутся изголодавшиеся хищники со всех концов леса».

Он быстро оглядел дорогу и увидел дробовик «Ремингтон-М870», лежащий рядом с порванным рюкзаком, из которого вывалились лыжные ботинки.

«Дьявол! Как я мог забыть про ружье?»

До оружия было не меньше трех метров. Егор помнил, как заряжал «ремингтон». В магазине четыре патрона 12-го калибра. Серьезная штука. Если, конечно, успеть ею воспользоваться.

Он облизнул пересохшие губы и сделал движение по направлению к ружью. Медведь громко зарычал. Егор замер, парализованный этим рыком. Секунду он стоял неподвижно, а затем быстро стянул куртку и швырнул ее медведю. Отвлекающий маневр подействовал, медведь бросился на куртку, а Егор, воспользовавшись заминкой, прыгнул к ружью.

Приземлившись рядом с рюкзаком, Егор перекувыркнулся, подхватил на ходу дробовик, развернулся и выстрелил в широкую грудь атакующего медведя. Затем быстро откатился в сторону.

Кровь брызнула Егору на лицо, а огромная туша зверя обрушилась на землю в полуметре от него. Егор вскочил на ноги. Медведь развернулся и, истекая кровью, снова бросился на него.

Егор снова увернулся и дважды нажал на спуск. Оба заряда попали медведю в голову, однако тот с невероятной скоростью налетел на Егора, подмял его под себя и взмахнул лапой, намереваясь раздробить своей жертве голову.

И тут случилось нечто такое, чего зверь никак не мог предвидеть. Человек уперся ему в грудь ногами и рывком приподнял его четырехсоткилограммовую тушу над собой, а затем вскинул левую руку, которая непонятным образом превратилась в звериную лапу с торчащими когтями, и с размаху всадил когти в косматую шею зверя. В горле у медведя булькнуло, тело дернулось, а затем обмякло.

Егор кое-как выполз из-под медвежьей туши и, тяжело дыша, поднялся на ноги. Прикрыл веки и медленно досчитал до десяти, выравнивая дыхание, после чего мысленно приказал себе:

«Успокойся. Все в порядке. Нет причин для гнева».

Когда Егор снова открыл глаза и опасливо посмотрел на свои руки, из горла его вырвался вздох облегчения. Это были руки человека.

Медведь был еще жив. Он лежал на примятом снегу, тяжело и хрипло дыша и косясь на Егора выпученным, полным боли и ярости глазом. Егор зачерпнул пригоршнями снег и вытер разгоряченное, забрызганное кровью лицо. Потом поднял с земли дробовик, подошел к медведю и двумя выстрелами в голову добил его.

— Егор… — послышался сдавленный голос.

Он обернулся. Семенов сидел на снегу и испуганно смотрел на него.

3

— Что это… было? — хрипло пробормотал Павел.

— Как ты себя чувствуешь?

— Плохо.

— У тебя сломаны пальцы и распорота нога. Но в остальном все в порядке.

Семенов, казалось, пропустил информацию о своих травмах и ранах мимо ушей. Он во все глаза смотрел на Егора.

— Я все видел, — сказал он вдруг. — Видел, как ты его… Как ты это сделал?

Егор несколько секунд колебался, решая, как поступить — рассказать парню правду или придумать какую-нибудь правдоподобную историю. Но ничего «правдоподобного» в голову ему не пришло. Да и что тут придумаешь?

Он тяжело вздохнул и сказал:

— Один старик-изобретатель отправил меня в прошлое. Там меня укусил волк-оборотень. Когда я вернулся, оказалось, что я и сам стал оборотнем. Вот и вся история.

Семенов с досадой пробормотал:

— Я понимаю, что виноват. Но зачем же так-то?

Егор непонимающе посмотрел на парня и неуверенно проговорил:

— Ты ведь вроде сам хотел знать.

— Ты уложил медведя выстрелом в упор. И ты был совершенно спокоен. Я хотел знать, как ты сумел подобраться к нему так близко?

— И это все, что ты хотел знать?

— Бог мой, что же еще!

Егор помолчал немного, потом сказал:

— Ты видел, как я добивал медведя. Он был уже ранен.

— Но…

Семенов вдруг скривился от боли. Он посмотрел на свою перебинтованную кисть и побелел как полотно. Казалось, он только что вспомнил о своих травмах.

— Егор… Помоги мне встать.

Поднявшись на ноги, Семенов покачнулся и, если бы Егор не держал его, непременно бы упал.

— Кажется, я не смогу идти сам, — произнес он виновато.

— Вижу, — сказал Егор. — Я сделаю волокуши. До поселка километров двадцать. Как-нибудь доберемся.

Весенний день, сиявший с утра веселым солнцем, начал хмуриться. С запада наползли тучи и погасили светлую голубизну неба. Едва Волков соорудил из оторванной дверцы машины и сосновых веток сани-волокуши и усадил на них Семенова, как крупными хлопьями повалил снег.

* * *

Воздух медленно темнел, надвигались сумерки. Дорога взбежала на крутой холм, поросший густыми зарослями колючего шиповника. Когда Егор затащил Семенова на гребень, перед ними открылась обширная долина. Здесь решили немного передохнуть.

Однако едва Егор присел на черную, покрытую пятнами снега колоду, как в отдалении послышался волчий вой. Семенов встрепенулся, долго вслушивался в страшные звуки леса, затем посмотрел на Егора и спросил севшим от страха и волнения голосом:

— Они идут за нами?

— Похоже на то, — сказал Егор.

— Я слышал, что волки не нападают на людей, если тех двое и больше. И что они нападают только на одиночек.

— Они чуют кровь. И они будут идти за нами до самого поселка.

Егор говорил спокойно, но от его слов кровь застыла у Семенова в жилах сильнее, чем от волчьего воя.

— Ты думаешь, они нападут? — тихо спросил он.

Егор вспомнил пылающие злобой глаза вожака стаи и нахмурился. Кажется, старый, матерый волк, не проигрывавший никому и никогда, решил взять реванш.

— Егор? — дрогнувшим голосом окликнул его Семенов.

— Они очень голодны, — сказал Егор. — Старик Шавлат, у которого мы остановились, говорил, что в последние годы хищников расплодилось слишком много. А еды — мало.

И снова послышался волчий вой, на этот раз он прозвучал гораздо ближе. К нему присоединилось еще несколько волчьих голосов.

— О, господи, — тихо пробормотал Семенов. — Их там не меньше полудюжины.

— Похоже, стая собралась в полном составе, — подтвердил Егор, вслушавшись в протяжный, многоголосый вой. — Если они решатся напасть, нам несдобровать.

— Что же нам делать?

— Идти.

Егор поднялся на ноги и снова впрягся в волокуши.

Они прошли еще несколько километров. Солнце давно опустилось за лес, и над грядой заснеженных деревьев догорали последние отблески заката.

— Скоро стемнеет, — сказал Егор, остановившись и оглядев лес. — До поселка еще километров восемь. Выдержишь?

— Не знаю. Я ногу совсем не чувствую. И руку. Мне бы согреться.

Егор обдумал его слова и предложил:

— Мы разожжем костер. Погреешься минут двадцать, потом двинемся дальше.

Благодаря бутылке с бензином, которую прихватил с собой Егор, костерок удалось развести довольно быстро. Егор притянул волокуши, на которых возлежал Семенов, поближе к костру, следя, однако, за тем, чтобы сосновые ветки не прихватило огнем. Семенов выглядел смертельно уставшим, поход измотал его сильнее, чем Егора. Несколько минут они молча грелись у костра, потом Семенов заговорил:

— Слышь, Егор?

— Чего?

— Расскажи еще.

— О чем?

— О том, как ты путешествовал в прошлое и превратился в оборотня.

Егор посмотрел на парня удивленным взглядом.

— Издеваешься?

Тот покачал головой:

— Нет. Правда хочу послушать.

— Зачем тебе?

Семенов улыбнулся бледными губами.

— Я же писатель. Или ты забыл?

— Это глупая сказка.

— А мне понравилась. Хороший сюжет для фантастического романа. Только непонятно, с какой целью старик-изобретатель отправил тебя в прошлое?

Егор вытянул над костром руки и пояснил:

— Брат старика-изобретателя был физиком-экспериментатором. Во время одного из экспериментов он исчез.

— Как так исчез? — не понял Семенов.

Егор пожал плечами:

— Да так. Был — и нет его. Испарился, будто кусок льда на сковородке.

Семенов поежился.

— А разве человек может испариться?

— Может. Если он попал в другое измерение.

Павел, наморщив лоб, обдумал его слова, потом спросил:

— Что было дальше?

— Физик исчез. А вместе с ним исчезло несколько предметов. Но, в отличие от него, они не попали в другое измерение, а остались в нашем мире. Гравитационный вихрь разбросал их по разным эпохам.

Егор взял палку и поворошил угли. Потом продолжил рассказ:

— Много лет старик-изобретатель пытался вернуть брата, и в конце концов догадался, как это сделать. Он понял, что для начала необходимо восстановить иссеченную ткань времени. Проще говоря — надо собрать в одном месте все эти предметы.

— Выходит, он посылал тебя в прошлое за одним из этих предметов?

Егор кивнул:

— Да.

— И что это был за предмет?

— Курительная трубка.

— И ты принес ее?

— Принес. Только теперь это не совсем трубка. Пройдя сквозь время, любой предмет приобретает новые качества.

— И какие новые качества появились у курительной трубки?

— Она закольцовывает поток фотонов и заставляет его вращаться. Не спрашивай, что это такое, потому что я сам толком не понимаю.

— Да, звучит непонятно, — согласился Семенов. — И сколько таких вещей нужно собрать?

— Не знаю. Профессор держит список в секрете.

— А сколько уже собрано?

— Две.

— Трубка и…

— И еще одна вещь. Старомодные очки, сквозь которые видна истинная природа людей.

Семенов вздохнул.

— Хороший сюжет для романа. А на каком принципе основана работа Машины времени?

— Принцип прост. Тело человека помещают в ванну, наполненную какой-то маслянистой дрянью, а к голове его крепят датчики. Как только Машина начинает работать, сознание человека, лежащего в ванне, перемещается в прошлое.

— Погоди… Значит, по времени путешествует не сам человек, а его сознание?

— Да.

Семенов задумался.

— Гм… Хороший способ. Но в чьем теле закрепляется это сознание?

— В теле носителя.

— Носителем может быть любой человек?

Егор покачал головой:

— Нет. Только предок или потомок путешественника. Сознание путешественника может скользить вверх и вниз по шкале генетической памяти.

— Забавно. — Семенов улыбнулся. — И кем был твой предок, в тело которого ты вселился?

Егор хмыкнул.

— Он был кузнецом. Хорошим кузнецом.

— В самом деле, отличный сюжет, — одобрил Семенов. — Возможно, я его когда-нибудь использую. Конечно, если мы выберемся отсюда.

Егор подбросил в костер несколько веток и плеснул немного бензина. Огонь заполыхал с новой силой. С полминуты оба молчали, глядя на пляшущие языки пламени. Потом Семенов сказал:

— Дурацкая у нас ситуация.

— Да, не простая, — согласился Егор.

— Это все из-за того, что ты не пустил меня за руль.

Егор посмотрел на Семенова долгим, пристальным взглядом, после чего спросил:

— Ты правда так думаешь?

— Ты повредил руку, потому и не справился с управлением. Если бы за рулем сидел я, этого бы не случилось.

Желваки на скулах Егора отвердели, он открыл рот для ответа, но тут из леса донесся протяжный многоголосый вой. Семенов побледнел и хрипло выпалил:

— Они совсем рядом!

— Они знают, что поселок близко, — объяснил Егор, помолчав. — Добыча уходит, и это их злит.

— Они на нас нападут?

Пару секунд Егор молчал, а потом выложил правду:

— Теперь я в этом не сомневаюсь. Мы кажемся им слишком аппетитными.

Семенова передернуло.

— Какая гадость, — выдохнул он.

Егор посмотрел на парня, усмехнулся и сказал:

— На их взгляд — нет.

Внезапно светлые глаза Семенова вспыхнули.

— Но у нас есть ружье! — взволнованно напомнил он. — Мы можем их перестрелять!

— В магазине остался всего один патрон. И больше у нас нет.

Новость эта окончательно выбила Семенова из колеи. Губы его побелели, а голос задрожал:

— И что же нам делать, если они все-таки нападут?

Егор помолчал, обдумывая ситуацию, потом взял «ремингтон» и положил его парню на колени.

— Держи. Пользоваться, я думаю, умеешь.

Семенов посмотрел на дробовик, затем перевел недоуменный взгляд на Егора.

— Что ты задумал?

— Пойду прогуляюсь.

Егор поднялся на ноги.

— Что? — недоуменно проговорил Семенов. — Зачем?

— Ни о чем не волнуйся, — последовал спокойный ответ. — Если увидишь волка — стреляй.

Лицо парня вдруг помрачнело.

— Ты решил меня бросить? — выпалил он, глядя на Егора ненавидящими глазами.

Егор удивленно посмотрел на него, потом усмехнулся и качнул головой:

— Дурак ты, Семенов. Причем врожденный. Ногу тебе, конечно, вылечат, а вот мозги вправить, боюсь, уже не смогут. Не забывай подбрасывать ветки в костер.

Егор повернулся к лесу, шагнул к черным деревьям и растворился в лесном сумраке.

Семенов остался один.

4

Егор быстро сбросил с себя одежду, оставшись в одних трусах. Поколебавшись пару секунд, снял и трусы. Оставшись полностью голым, он зябко передернул плечами и проворчал:

— Ненавижу это делать.

Затем быстро огляделся, опустился на четвереньки и сосредоточился на ярости, поднимающейся со дна его души.

«Значит, это я во всем виноват? Ну-ну. Сволочь ты, Семенов».

Егор сосредоточился на своей злости и обиде, позволил им захватить себя. И вскоре он начал превращаться. Прошло около минуты. Волк-оборотень, рослый, мускулистый, поросший короткой серой шерстью, поднял морду и втянул ноздрями воздух. Затем тряхнул головой и побежал по снегу в лес.

Волчью стаю он нашел быстро. Вернее — они сами его нашли. Вожак выступал впереди, а за ним рысили по снегу еще шесть волков. Завидев вервольфа, они остановились и устремили на него взгляды.

Оборотень тоже остановился. Несколько секунд хищники стояли неподвижно, внюхиваясь, всматриваясь и оценивая. Вервольф был раза в полтора крупнее волков, однако их было семеро, а он один. Кроме того, они были голодны, страшно голодны, и запах свежей крови, который они чуяли уже пару часов подряд, сводил их с ума и заставлял забыть про осторожность.

В конце концов, игра в «гляделки» кончилась, и, грозно зарычав, волки стали окружать вервольфа…

Семенов сидел у костра с «ремингтоном» в руках и напряженно вслушивался в лесную тьму. Несколько раз ему казалось, что он слышит какие-то странные звуки — не то вой, не то рев, но звуки эти смолкали раньше, чем Павлу удавалось определить направление, откуда они доносятся. В такие секунды он сжимал дробовик так крепко, что у него белели костяшки пальцев, а на лбу, несмотря на холод, выступали капли пота.

С минуту было тихо, а затем он снова услышал отдаленные звуки, похожие на рычание и визг. На этот раз Семенову удалось определить направление, он поднял дробовик и прицелился в темноту.

— Давайте! — сорвавшимся на визг голосом крикнул он. — Ну же! Где вы?

Прошла еще пара минут, и никаких странных звуков за это время Семенов не услышал. Он облегченно вздохнул, но тут где-то совсем рядом скрипнул валежник. Семенов быстро повернулся на звук. На мгновение ему показалось, что из тьмы вынырнула жуткая звериная морда со светящимися желтоватыми глазами. Семенов похолодел от ужаса и нажал на спуск. Громыхнул выстрел, и дробь, веером пройдя по кустам, срезала вершины веток. Звериная морда отпрянула во мрак, а вслед за тем знакомый голос громко окликнул:

— Паша, это я! Угомонись!

— Егор?

— Да!

Семенов, продолжая держать тьму на прицеле, облизнул пересохшие губы и крикнул:

— Ты один?

— Да, дьявол тебя подери! А с кем я, по-твоему, должен быть? Опусти ствол!

— Хорошо! Выходи!

Егор вышел из лесного сумрака, и свет костра упал ему на лицо. Семенов положил «ремингтон» на колени.

— Я кое-что видел, — сказал он.

— Ты о чем?

— Мне показалось, что я вижу волка.

— Правда? — Егор усмехнулся. — Прости. Надо было тебя сперва окликнуть, а потом уже выходить.

Он шагнул было к костру, но Семенов вдруг поднял ружье и, нацелив его у грудь Егору, быстро проговорил:

— Не подходи!

Егор остановился и сдвинул брови.

— Да что с тобой?

— Стой на месте, если не хочешь, чтобы я выстрелил!

Желтоватые глаза Егора сузились. Несколько секунд он стоял неподвижно, а потом тенью скользнул во мрак. Это произошло так быстро, что Семенов не успел ничего понять.

Ружье дрогнуло в руках парня, однако на спусковой крючок он не нажал. Вместо этого вгляделся во тьму напряженным взглядом и хрипло окликнул:

— Егор?

Лес молчал.

— Егор, где ты?

Ответа не последовало. А потом чья-то сильная рука вырвала ружье из пальцев Павла, а на рот ему легла теплая ладонь.

— Тише, Семенов, — раздался усталый голос Егора, прозвучавший из-за спины ведомого. — Тише. Я не причиню тебе вреда. Но я боюсь, как бы ты сам себе не навредил.

Семенов примирительно поднял руки.

— Если я тебя отпущу, ты не будешь валять дурака? — спросил Егор.

Семенов помотал головой.

— Хорошо. — Егор убрал ладонь с губ Семенова, и тот с хрипом вдохнул воздух полной грудью.

Егор вошел в круг света, отбрасываемого костром.

— Где волки? — спросил у него Семенов.

— Их больше нет.

— Ты их убил?

— Да.

— Голыми руками?

— Я умею справляться с хищниками.

— Это я уже понял. Но что там произошло? Я слышал какие-то странные звуки. Словно грызлась свора собак.

Егор вздохнул и закинул «ремингтон» на плечо.

— Думаю, ты уже отдохнул, — сказал он. — Я укреплю волокуши, и двинемся дальше.

* * *

Последующие полтора часа прошли для Павла Семенова словно в забытьи. Усталость и боль взяли свое и затуманили его разум. Когда он наконец очнулся, то обнаружил себя в тепло натопленной комнате. Он лежал на кровати, а рядом сидел пожилой врач в белом халате.

— Доктор… — пробормотал Семенов и попытался подняться.

— Лежи, лежи, — сказал ему врач и поправил одеяло. — Скоро за тобой прилетит вертолет.

Но известие о вертолете не произвело на Павла большого впечатления. Похоже, он был озабочен другим.

— Парень, который привез меня в поселок… — Семенов сделал паузу и облизнул пересохшие губы. — Где он?

— Улетел в Москву, — ответил доктор. — У него какое-то срочное дело.

Семенов опустил голову на подушку. Врач снова поправил одеяло и задумчиво произнес:

— Он спас вам жизнь. Хороший человек.

— Не уверен, — хмуро отозвался Семенов.

— Не уверены в том, что хороший?

«Не уверен в том, что он человек», — чуть не сказал Семенов, но промолчал. Кому хочется, чтобы его считали сумасшедшим? Павлу Семенову определенно не хотелось.

Однако в голове у его появились кое-какие мысли, и мысли эти очень не понравились бы Егору Волкову.

5

Поговорив с Егором, профессор Терехов отключил связь и положил телефон на стол. Несколько минут он сидел, откинувшись в кресле, размышляя и потягивая красное вино, без которого не мог обойтись ни дня, а потом слегка задремал. И в этом странном состоянии, на грани бодрствования и сна, его снова, как это довольно часто бывало, посетило ощущение присутствия чего-то чуждого. Чего-то такого, что человеку не следует видеть.

Сперва пришел легкий шум, похожий на шорохи радиопомех, затем этот шум усилился, и у Бориса Алексеевича возникло чувство, будто он стоит у обочины дороги. Перед лицом у него проносятся автомобили, а за спиной, по тротуару, движутся потоки людей, и он слышит их голоса, но слов не различить, и голоса эти сливаются в шум, похожий на журчание воды.

Он вспомнил слова пропавшего брата.

— Ты знаешь, старик, — говорил ему Александр с величайшим волнением, — иногда, когда я еду в метро, я начинаю дремать, и тогда у меня возникает странное чувство. Я слышу шум поезда, голоса людей, чувствую, как входят они в вагон и как из него выходят. Более того — я словно бы вижу их всех сквозь прикрытые веки. Усталую женщину, сидящую напротив… Мужчину, стоящего возле схемы метро, с дипломатом в руке и тубусом под мышкой… Всех других. А потом я выхожу из дремы, открываю глаза — и вижу совершенно не то, что ожидал! Я не вижу ни той женщины, ни того мужчины… Вагон предстает совершенно другим, и наполнен он другими людьми.

— И как ты это объясняешь?

— Знаешь, братец… Я думаю, что в эти моменты я вижу иную реальность, которая чрезвычайно похожа на нашу. Но она другая. В ней тоже есть города, дома, вагоны метро… И порою, случайно, непредумышленно, невзначай, нам удается увидеть ее.

— Во время дремы? Сквозь полуприкрытые веки?

— Да хоть бы и так! Что, если таких миров, как наш, десятки? Или даже сотни и тысячи! Некоторые похожи на наш, другие — не очень.

— Только не вздумай говорить об этом на ученом совете. Ты уже получал взыскания за свои дикие фантазии, а за такое тебя могут запросто вышибить из проекта.

— Знаю, что могут. Ну а сам ты?

— Что?

— Как ты относишься к моему предположению?

— Теория о параллельных мирах кажется мне интересной. Но несерьезной.

— Как «кот Шредингера»?^[3] — лукаво улыбнувшись, уточнил Александр.

— Как «кот Шредингера», — кивнул Борис. И тоже улыбнулся.

— Одно скажу тебе определенно, Боря, — снова заговорил брат. — Если я когда-нибудь попаду в параллельный мир, я найду способ связаться оттуда с тобой. Это я тебе клятвенно обещаю!

С тех пор они больше не говорили ни о чем подобном — до тех пор, пока Александр не возглавил исследования, организованные четвертым отделом КГБ, и пока странные фантазии брата не стали оборачиваться страшной явью.

…Профессор Терехов тряхнул головой, прогоняя дрему, отхлебнул вина и чуть прищурил дряблые, морщинистые веки. Ему вспомнился еще один эпизод, связанный с братом. Произошел он минут за двадцать до начала рокового эксперимента. Майор Варлей, чертов сукин сын, курировавший исследования со стороны КГБ, подошел к Александру и протянул ему наручные часы с металлическим браслетом.

— Держите, товарищ Терехов. Так сказать, владейте и пользуйтесь.

— Подарок? — удивился Александр. — В честь чего это?

— В ознаменование начала эксперимента. Мы с вами долго к этому шли, товарищ Терехов.

— Это верно, — согласился Александр. — Спасибо за часы.

— Не просто часы, а «Командирские», — с улыбкой уточнил майор Варлей. — Это вам не какие-нибудь «Ролексы» или «Патеки Филиппы». Последняя модель! Противоударные, водонепроницаемые, пылезащитные. Капиталистам такие даже не снились.

— Что вы говорите! — Александр Алексеевич Терехов взял часы из рук майора, повертел их в пальцах. — Что ж, премного благодарен.

Он надел стальной браслет на запястье и защелкнул его. С чуточку растерянным видом показал «окольцованную» руку майору.

— Вот и хорошо, — кивнул тот. — Носите на здоровье. И помните: мы заботимся о вас.

— Вы?

— Я имел в виду государство. И его контролирующие органы. А теперь — приступайте к эксперименту, Александр Алексеевич. Кстати, часы эти выставлены по кремлевским курантам. Пусть эта мысль воодушевляет вас.

— Непременно воодушевит, — сказал Александр и незаметно подмигнул брату Борису, стоявшему в числе прочих сотрудников за пультом.

Войдя в передвижную лабораторию, он снова нашел взглядом Бориса сквозь прозрачную стену и улыбнулся ему. А потом что-то прошептал одними губами. Борис не мог слышать слов, но он понял, что сказал Александр.

«Еще увидимся, старик!»

Это был последний раз, когда он смотрел брату в глаза и когда видел его улыбку. Через несколько минут Александр исчез вместе с передвижной лабораторией. И согласно показаниям приборов, исчез не просто из виду — исчез из нашего мира.

И Бог знает, где он теперь.

Профессор Терехов тяжело вздохнул, потом посмотрел на громоздкое сооружение, стоявшее в углу большой комнаты, и тихо пробормотал:

— Скоро, Саша… Уже совсем скоро.

6

— Дайте-ка соображу. — Егор нахмурил лоб. — Предметы из прошлого доходят до нас «естественным» путем. Достаточно поместить вещь в надежный тайник, а потом — уже здесь, в нашем времени — вскрыть этот тайник и извлечь из него вещь. Но этот способ не сработает с предметами, которые надо доставить из будущего в наше время. И поэтому…

— И поэтому я нашел новый, — заявил профессор Терехов.

Он достал из антикварного буфета бутылку вина и два хрустальных фужера и выставил все это на стол. Не забыл профессор и про закуску — на столе появились вазочки с оливками, сыром и тонко нарезанной ветчиной.

Усевшись в кресло, он разлил вино по фужерам. Свет настольной лампы играл гранями хрустального бокала и оживлял бесстрастные черты профессора Терехова.

— Все дело в трубке, которую ты доставил.

— Да, вы говорили, что ее новые свойства как-то связаны с потоком фотонов. Но я толком не понял, что это означает?

— Все просто. — Профессор достал из кармана халата курительную трубку с золотым мундштуком и костяной чашей, сделанной в виде головы дьявола. — Встроенная в оптическую систему, которую я изобрел, трубка позволяет замедлить лазерные лучи, пропущенные сквозь специальные кристаллы, закольцовывает их и заставляет вращаться. Энергия вращающихся лазерных лучей способна деформировать пространство в световом кольце таким образом, что силы гравитации…

— Профессор! — осадил его Волчок.

Терехов на мгновение замолчал, потом кивнул и сказал:

— Да, прости. В общем, с помощью этой трубки мы создадим что-то вроде… лазерной ловушки. А в нашем случае — что-то вроде «почтового ящика», и все, что попадает внутрь этого ящика, может перемещаться во времени куда угодно — хоть в прошлое, хоть в будущее.

— Таким образом…

— Таким образом, тебе достаточно добыть предмет и положить его в этот ящик, который существует как бы вне времени, а точнее — во всех временах сразу.

— Что-то вроде пневматической почты?

— Ну, если эта метафора поможет тебе осмыслить мои слова, то почему бы нет?

Егор обдумал слова профессора и заявил:

— Что ж, общий принцип я понял.

Терехов облегченно вздохнул:

— Слава богу. Я уж думал, что придется объяснять заново. А я, ты знаешь, не большой мастер превращать сложное в простое. Мне привычнее все усложнять.

— И вы уверены, что это сработает?

— На все сто.

— Гм… А как насчет человека? Что, если в вашу лазерную ловушку поместить живого человека? Можно будет перемещать его во времени так же, как вещь?

Профессор усмехнулся:

— Ты зришь в корень, дружок. Теоретически это возможно. Но нужен источник энергии, равного которому на Земле пока не существует. «Костяной дьявол» и «Метаокуляры» способны генерировать энергию при определенных условиях. Однако этой энергии хватит только на то, чтобы переместить во времени маленький предмет. Максимум — четыреста двадцать граммов.

Егор помолчал, обдумывая услышанное, потом уточнил:

— Эту идею подсказал вам брат?

Оба, и профессор, и Егор, покосились на старенький ламповый радиоприемник «Рассвет» с маленьким циферблатом на панели.

— За последние месяцы он дважды выходил на связь. Но полноценным контактом это считать нельзя. Из-за сильных помех я почти не слышу, что он говорит. Однако идею с трубкой подсказал мне он. Ты чего улыбаешься?

— Вы беседуете с братом, который переместился в другое измерение, и делаете это с помощью старенького приемника. Если бы кто-нибудь слышал нас со стороны, он бы подумал, что мы сумасшедшие.

— С этим не поспоришь, — весело произнес Терехов.

Егор и профессор посмотрели друг на друга и вдруг рассмеялись.

— Знаешь, — все еще посмеиваясь, заговорил профессор, — из структуры, в которой я работал в советские годы, меня выгнали за то, что я тратил рабочее время на свои нужды. И не только время. Меня уличили в разбазаривании государственных средств. По тем временам это было очень серьезное обвинение.

Егор внимательно смотрел на морщинистое лицо профессора.

— Сколько вам дали? — тихо спросил Волчок.

— Пятнадцать лет.

Волчок присвистнул.

— Я отсидел только семь, — добавил Терехов. — Освободили по амнистии и даже хотели восстановить в должности, но я сказался недееспособным и убедил их, что я болен.

Профессор достал из кармана своего роскошного восточного халата жестянку с табаком.

— Если бы не тюрьма, я бы попытался вызволить Александра гораздо раньше, — сказал он, набивая табаком «Костяного дьявола». — Но я и в тюремных застенках не терял времени даром. Формулы, догадки, выводы — все это хранилось здесь. — Профессор легонько постучал себе по виску согнутым пальцем. — Они ограничили в передвижении мое тело, но опутать силками мой разум — не в их власти.

Профессор утрамбовал табак пальцем и сунул мундштук трубки в рот. Егор смотрел на него изумленно.

— Профессор, что вы собираетесь делать?

— Курить. А что?

— Но ведь это теперь не просто трубка.

Терехов вынул «Костяного дьявола» изо рта, посмотрел на Егора и пожал плечами:

— Трубка приобрела кое-какие новые свойства, но все же она остается трубкой. Я просто использую ее по прямому назначению.

И он снова сжал мундштук зубами. Егор подождал, пока Терехов закурит, после чего осведомился:

— Когда начнем?

— Чем быстрее, тем лучше, — ответил профессор и пыхнул сизым, ароматным дымом.

— Надо как-то подготовиться?

— Ты попадешь в две тысячи семьдесят второй год, Егор. А к будущему невозможно подготовиться, поскольку мы не знаем, что нас ожидает впереди.

На лице Волчка отобразилось сомнение.

— А что, если там сейчас идет ядерная война?

Терехов, потягивая трубку, усмехнулся:

— Ты хочешь составить завещание?

— Очень смешно, — хмыкнул Егор.

— Прости за дурацкую шутку. Но мы действительно никак не можем подготовиться. Да это и не нужно. Когда ты окажешься в теле своего потомка, его память подскажет тебе, что делать дальше. Так же, как это было в прошлый раз, когда ты попал в Средневековье.

— Логично, — согласился Волчок. — А если у меня нет никаких потомков? В чье тело переместится мой разум в этом случае?

— Ни в чье. В этом случае перемещение просто не состоится.

Волчок нахмурился и обдумал слова профессора.

— Что ж, — сказал он после паузы, — пожалуй, я готов рискнуть.

Профессор вынул изо рта трубку, взялся за свой фужер и залпом допил вино. Потом почмокал губами, вновь взглянул на Егора и спросил:

— Тогда начнем?

Лицо Волчка вытянулось от удивления.

— Прямо сейчас?

Профессор дернул худым плечом:

— А чего тянуть? Машина готова к работе. Ты, насколько я могу судить, тоже. Вы оба готовы.

— Что я должен добыть?

— Часы «Командирские». Они были на руке моего брата в тот момент, когда он исчез.

— И вы уверены, что я их найду?

— Все будет так же, как было с трубкой, Егор. Квантовый навигатор вычислит точку максимального сближения. Ту точку, где ваши траектории неминуемо должны будут пересечься.

Егор поднялся с кресла.

— Давайте сделаем это как можно скорее, профессор. Пока еще я полон решимости.

— Что ж…

Профессор протянул «Костяного дьявола» к пепельнице и выбил из него тлеющий табак. Затем поднялся, прошел к пульту, пробежался пальцами по клавишам, повернулся к Егору и указал ему на стальную ванну, заполненную маслянистой жидкостью.

— Тайм-бокс к твоим услугам, дружок.

Егор стянул через голову свитер и положил его на стул.

— Я оставлю футболку и джинсы?

— Оставляй, если не жалко.

Егор открыл полупрозрачную крышку ванной, перекинул ногу через борт и опустил ее в жидкость.

— Теплая, — констатировал он.

— Около тридцати шести градусов, — уточнил профессор.

Егор перекинул вторую ногу, опустился в ванну и подставил голову под электроды и присоски, которые протянул к нему Терехов.

— Попав в тело «носителя», ты какое-то время будешь дезориентирован. Но это продлится не дольше минуты. Потом твоя воля подавит волю «носителя» и отключит его сознание. Однако его память останется нетронутой, и ты будешь знать все, что знает он.

Профессор подключил к голове Егора датчики, затем взял с полки маску, похожую на респиратор с водолазными очками, взглянул на Егора и спросил:

— Есть последнее желание?

— Идите к черту!

Терехов усмехнулся:

— Боюсь, что рано или поздно мы оба окажемся у него в гостях.

Надев на Егора маску, профессор притопил его ладонями так, чтобы маслянистая жидкость накрыла парня с головой. Затем опустил на ванну непроницаемую черную крышку.

Волчок погрузился в полную тьму, в которой не было даже слабого проблеска света. Теплая, маслянистая жидкость мягко обволокла тело, погружая его в подобие невесомости. Через некоторое время он перестал ощущать пространство и время. Состояние было обескураживающим, но совсем не пугающим…

— Расслабься, — услышал Егор в наушниках голос Терехова. — И говори что-нибудь, пока я синхронизирую подачу импульсов.

— Легко. Меня зовут Егор Волков… Я хорошо разбираюсь в «железе»… Кроме того, я люблю кататься на лыжах… А еще я путешествую во времени. По крайней мере, меня пытается в этом уверить один сумасшедший старик, который…

Голос Егора звучал все менее отчетливо и постепенно превратился в нечленораздельное бормотание. Прошло еще несколько секунд, и голос затих совсем. Тьма поглотила разум Егора, и это была тьма небытия.

Примечания

1

Недавно выпавший и нетронутый мягкий снег, идеальный для спуска (жарг.).

2

Раскол, формирующийся на внешней границе ледника, между его движущимися частями и неподвижной внешней средой — например, скалами.

3

Кот Шредингера — герой знаменитого мысленного эксперимента нобелевского лауреата по физике Эрвина Шредингера.