Загадка туристического агенства

Антон Иванов, 2014

Вот это новость! За Машей Школьниковой постоянно следит какой-то подозрительный тип. Что он замышляет? И не связан ли с директором туристического агентства, услугами которого решила воспользоваться семья Школьниковых? Неужели в агентстве работают аферисты-наводчики и квартиру Моей Длины скоро ограбят? Или же… У Компании с Большой Спасской несколько версий, и каждую нужно проверить как можно скорее!

Глава II. Встреча и падение

— Ну, чего? — обратилась Моя Длина к Кате и Тане. — Идем сегодня на репетицию?

— На какую еще репетицию? — широко раскрыла голубые глаза Таня.

— Ты, подруга, даешь! — хлопнула себя по ноге Школьникова. — Какая еще может быть репетиция, кроме тренировки претенденток?

— А что, уже сегодня? — удивилась Таня. — Во сколько?

— В четыре, — внесла ясность Школьникова. — Ведь всего две недели осталось. А еще столько нужно освоить.

— В четыре я не смогу, — покачала головой Таня.

— Ну вот! — с досадой воскликнула Моя Длина. — Вечно ты, Танька, отрываешься от коллектива.

— Да я как-то вообще, знаешь, не жажду, — честно призналась Таня, которую в отличие от Школьниковой совершенно не привлекали лавры королевы среди старшеклассниц. Кроме того, она сильно сомневалась, что может одержать победу.

— Ну, а ты хоть идешь? — переключилась Моя Длина на Катю.

— Могу пойти, — пожала плечами та. — Зрелище-то, наверное, впечатляющее.

Разговор происходил через день после того, как ребята забрали приглашения в «Авангарде-два». Сейчас все семеро, как и обычно, собрались возле дома Олега. Эта двенадцатиэтажная башня из розового кирпича стояла рядом с две тысячи первой школой. До начала уроков еще оставалось минут пятнадцать.

— Значит, программа на сегодня такая, — продолжала Школьникова. — Сначала ритмичка будет учить нас ходить по правилам.

— Что еще за ритмичка? — вмешался любопытный Женька.

— Забыл? — посмотрела на него Моя Длина. — У нас ведь в младших классах была ритмика.

— А-а, — протянул Женька. — Элеонора Васильевна!

— Она самая, — кивнула Школьникова.

— Ты думаешь, Элеонора знает, как нужно ходить по подиуму? — с недоверием произнесла Катя.

— Знает, — без тени сомнения изрекла Школьникова.

— Откуда? — посмотрела на нее Таня.

— Да она ведь раньше моделью была, — сообщила Моя Длина.

— Ни фига себе! — изумился Пашков. — Ни за что бы не подумал.

— Правда, это было давно, — уточнила Школьникова. — Лет двадцать назад.

— А разве тогда у нас вообще модели существовали? — спросил Женька, всегда полагавший, что двадцать лет назад было нечто вроде каменного века.

— Существовали, — тихо произнесла Таня. — Только их тогда называли манекенщицами.

— Вот я и говорю, — состроила кислую мину Катя. — Будем двигаться, как манекены.

— Не хочешь — не ходи, — разозлилась Моя Длина. — Тебя на веревке не тянут.

— Правильно, Катерина, не ходи, — счел своим долгом посоветовать Тема. — Зачем тебе это надо?

— Тебя забыла спросить, — иронично сощурилась черноволосая девочка. — Нет, Машка, я пойду.

— Тогда слушай дальше, — сменила гнев на милость Школьникова. — После ритмички у нас будет тренировка на эрудицию.

— Которую, конечно, будет проводить Роман, — усмехнулся Олег.

— Откуда ты знаешь? — посмотрела на него Школьникова.

— Я не знаю. Я шучу, — объяснил Олег. — А ты что, серьезно?

— Ну, — подтвердила Школьникова. — Роман будет учить нас отвечать на каверзные вопросы. В основном по литературе.

— А потом даст список произведений, которые нужно прочесть, — подхватил Олег.

— Правильно, — кивнула Школьникова.

— Веселенький будет конкурс! — схватился за голову Женька.

Все, кроме Школьниковой, засмеялись. Пожилой, толстый, лысый и нудный учитель литературы Роман Иванович в представлении ребят совершенно не вязался с конкурсом красоты. Однако Школьникова, крайне серьезно относившаяся к предстоящему мероприятию, немедленно принялась защищать учителя:

— Между прочим, Роман очень знающий преподаватель. А это главное.

— Что-то я раньше, Машка, не замечала у тебя страсти к его урокам, — фыркнула Катя.

Круг чтения Школьниковой и впрямь составляли в основном любовные романы. К прочим литературным жанрам она относилась прохладно.

— Ты, Катька, какая-то странная, — отозвалась она. — Одно дело уроки, а другое — конкурс. Придется теперь прочесть все эти обязательные произведения. Что я, хуже Дуськи Смирновой?

— Вообще-то там, кроме Дуськи, еще полно претенденток, — словно бы вскользь заметила Таня.

— Для других они, может, и претендентки, — с презрением процедила Моя Длина. — Но не для меня.

Катя и Таня украдкой переглянулись, словно сказав друг другу: «Нам бы такую уверенность в себе!» Школьникова, однако, ничего не заметила. Она была целиком и полностью поглощена предстоящей репетицией.

— А после Романа нас будет тренировать Арсений, — сообщила еще одну подробность она.

— Совсем интересно, — пропела Катя. — Наш дорогой обэжэшник, наверное, будет обучать претенденток, как в случае победы защититься от проигравших и поэтому разъяренных бывших соперниц.

— Не совсем, — возразила Моя Длина. — Арсений будет внушать нам уверенность в себе.

Катя и Таня снова переглянулись. По их глубокому убеждению, внушать подобное Школьниковой было совершенно излишне.

— Это когда же мы сегодня освободимся? — прикинула Катя.

— Говорят, часов в семь, — ответила Машка.

— Тогда я тебя потом возле школы встречу, ладно? — с мольбой посмотрел на нее Пашков.

— Зачем? — спросила Школьникова.

— Ну, ведь уже темно будет, — привел убедительный довод Лешка. — Провожу тебя в лучшем виде до дома.

— Уговорил, — смилостивилась Моя Длина. — Подваливай.

Пашков просиял. Темыч, наоборот, был мрачнее тучи. Он был убежден, что Кате совершенно не надо участвовать в «такой ерунде».

— Ты чего, Микроспора, скукожился? — не укрылось его состояние от Школьниковой.

— Да просто так, — высокомерно произнес Темыч. — Думаю кое о чем.

— Большую серьезную вещь вынашивает, — фыркнула Катя.

Темыч уже раскрыл рот для достойного ответа, когда Моя Длина вдруг сказала:

— Кстати, мальчики-девочки, я теперь знаю, кто этот хмырь.

— Какой еще хмырь? — уставились на нее остальные.

— Ну, позавчерашний, — ответила Машка.

— Позавчерашний? — тщетно пытались сообразить друзья, кого она имеет в виду.

— Травка зеленая, — воскликнула Моя Длина. — Что с вами со всеми делается? Ладно бы я забыла. У меня сейчас все физические и моральные силы брошены на подготовку к конкурсу.

— Мы не забыли, мы просто не помним, — обезоруживающе улыбнулся Женька.

— Удачно сказано, — не замедлила с очередной колкостью Катя.

— Ты про какого хмыря говоришь? — навис тем временем Женька над Моей Длиной.

— Про позавчерашнего, — повторила Школьникова. — Из «Авангарда-два».

— Там был не хмырь, а женщина, — возразил Пашков.

— Хмырь тоже был, — вклинился Олег. — Только он с нами не общался.

— Просто сидел за столом, — добавил Женька. — И рылся в каких-то бумагах.

— Но Машенька, видимо, им заинтересовалась, — многозначительно произнесла Катя.

— Мне такие не в кассу, — лениво повела рукой Школьникова. — Не мужик, а бледная тень. Но я говорю о другом мужике. В дубленке. Который скандал закатил.

— Ах, этот! — воскликнули остальные. — Откуда ты знаешь, кто он?

— Тут-то, мальчики-девочки, и начинается самое интересное, — медленно проговорила Моя Длина. — Поехали мы вчера после уроков с матерью оформлять документы…

— Какие документы? — полюбопытствовал Женька.

— Заткнись и не перебивай, — ткнула его в грудь увесистым кулаком Школьникова. — Мы с матерью, как всегда, на мои каникулы собрались отдохнуть. Естественно, за границей.

— Почему естественно? — снова вклинился долговязый Женька. — Я, например, на зимние каникулы в Москве отдыхать собираюсь.

— Отстань! — рявкнула на него Школьникова. — У нас так принято. В общем, мы с матерью едем в Арабские Эмираты. Ну, и вчера пошли в туристическую фирму. Фирма — супер. Другими не пользуемся. Нас с матерью сразу приглашают в кабинет генерального директора.

— А при чем тут хмырь? — опять не выдержал Женька.

— При том, что именно он генеральным директором и оказался, — сообщила Школьникова.

— Действительно интересно, — задумчиво произнес Олег.

— Я лично пока ничего особенно интересного не вижу, — с равнодушным видом откликнулся Темыч. — Тоже мне, событие. Генеральный директор. Да таких туристических фирм в Москве вагон и маленькая тележка.

— Фирм-то да, — посмотрел на него Олег. — Но не каждый генеральный директор потащится в какой-то занюханный «Авангард-два».

— Именно! — перебила Школьникова. — Видели бы вы, какой он важный.

— А вчера там орал как резаный! — отчетливо вспомнилось Женьке.

— Орал и угрожал, — добавила Катя.

— И, по-моему, сам чего-то боялся, — внесла еще один штрих Таня.

— А перед нами с матерью выступал таким крутым боссом, — снова заговорила Школьникова.

— Так, наверное, его фирма в этом «Авангарде-два» заказывает какие-нибудь бланки, — предположил Тема.

— Умненький мальчик, — просюсюкала Катя. — Ты, интересно, когда-нибудь видел, чтобы генеральный директор крупной туристической фирмы сам поперся за какими-то паршивыми бланками?

— Я ни с одним директором крупной туристической фирмы незнаком, — откликнулся Тема.

— Куда уж тебе, Микроспора! — процедила сквозь зубы Моя Длина. — И все равно тебе, как будущему великому писателю, следует знать, что у крутых боссов для получения всяких там бланков имеются подчиненные и секретарши. Мотай на ус, пока я жива.

— Спасибо за информацию, — ответил Тема. Тут на его лице появилось мстительное выражение, и он с нарочитой небрежностью произнес: — Видно, вы с матерью выбрали не слишком крутую фирму, раз самый главный начальник за бланками ездит.

— Ну, Микроспора, уел, — не поддалась на провокацию Школьникова. — Мать, прежде чем обратиться, навела справки. Эта фирма входит в число наиболее солидных.

— Была солидная, стала инвалидная, — не унимался Темыч. — Я бы на вашем месте поостерегся с ними связываться.

— А о чем, собственно, спор? — спросила Катя. — Вам не кажется, что дело обстоит куда проще. Помните, мужик из «Авангарда-два» обращался к крутому боссу из туристической фирмы по имени и на «ты». Я полагаю, они просто старые друзья. Поэтому генеральный и не считает для себя унизительным лично заскочить за заказом.

— Тогда почему он орал и угрожал своему старому другу? — удивился Пашков.

— Действительно, — пожал плечами Олег. — Нет. Тут что-то не сходится. Будь они близкими друзьями, общались бы в другом тоне. А если они не друзья, то вряд ли бы генеральный туда сам поперся.

— А если это их дочерняя фирма? — предположила Таня. Вы с матерью ходили, случаем, не в «Авангард-один»?

— Нет, — покачала головой Моя Длина. — Турфирма называется «Диамант-сервис-плюс».

— Плюс чего? — полюбопытствовал Женька.

— Плюс — это значит сервис на высшем уровне, — растолковала Моя Длина. — Говорю же, солидная фирма.

— Раз солидная, — очень серьезно проговорил Темыч, — значит, у нее миллионные обороты. Разумеется, не в рублях, а в долларах.

— Любит наш Темочка чужие обороты считать, — устало выдохнула Катя. — И…

— Погоди, — жестом остановил ее Олег. — Ребята, — поглядел он на друзей. — А ведь и впрямь забавно.

— Чего там еще тебе забавно? — не поняли остальные.

— Да что директор фирмы с миллионными оборотами закатит истерику из-за того, что ему вовремя не напечатали какие-нибудь бланки или визитные карточки.

— А нам какое дело, — ответил Темыч. — Вот Школьниковы с этой фирмой связались, пусть теперь и волнуются. Мы-то пригласительные билеты уже получили.

— Тут еще вопрос, какая из двух фирм подозрительней, — откликнулась Моя Длина. — Если «Диамант-сервис-плюс», то мы с матерью попухли. А вот если «Авангард-два», то, боюсь, как бы Мише с Арсением не пришлось плохо.

— И впрямь, — наконец-то забеспокоился Темыч. — Въедут к нам во флигель какие-нибудь, а Мише с Арсением потом отдуваться.

— Ладно, пошли в школу. Сейчас первый звонок будет, — сказала Таня.

Компания с Большой Спасской повернула в калитку школьного двора, но тут прямо перед ними остановился синий джип «Паджеро». Ребята узнали его. Это был один из многочисленных автомобилей Хамитяя Хамзяевича Ахметова.

— Глядите-ка, — посмотрел на машину Пашков. — Кажется, дядя Хама к нам в школу пожаловал.

— До чего же ты, Лешенька, фамильярно обращаешься с акулами российского бизнеса, — разыграла негодование Катя.

— Я бы даже сказала — теневого бизнеса, — тихо добавила Таня.

Но Пашков возразил:

— Мы с дядей Хамой — свои люди.

Ахметов-старший и впрямь, по его собственным словам, «уважал этого парня за выдающийся ум». Кроме того, Лешка, да и все прочее бывшее содружество «В» помнили Хамитяя Хамзяевича, когда тот был совсем простым человеком, а именно бригадиром носильщиков на Курском вокзале.

В те, не очень-то отдаленные, времена у Ахметова-старшего не существовало вообще ни одной машины, и передвигался он на своих двоих или, в крайнем случае, на общественном транспорте.

Пашков подошел к джипу, чтобы поприветствовать «дядю Хаму», однако оттуда вылез Марат Ахметов. Ребята охнули. Правая нога Марата была снизу доверху загипсована. Он тяжело и неумело опирался на костыли. А сзади его бережно поддерживал здоровенный детина с лицом, испещренным вдоль и поперек шрамами. Это был главный охранник Хамитяя Хамзяевича — Олесь Убейволк.

— Чего это с тобой, Марат? — первым не выдержал Женька.

— Пострадал немного наш малец, — вместо Марата объяснил мужественный Убейволк. — Споткнулся вчера случайно. Но ничего, — махнул рукою охранник. — До свадьбы заживет. Вот когда мне однажды в пузо автоматную очередь выпустили, было хуже.

— В пузо хуже, — с радостным видом поддержал его Женька.

— С ногой тоже несладко, — заковылял к школе Марат. — А главное, не удалось соревнования выиграть, которые мой предок спонсировал.

— Так это ты, значит, на соревнованиях? — поинтересовалась Моя Длина.

— С какой стороны посмотреть, — отозвался Марат.

— Полезная штука бокс, — вмешалась Катя. — Если челюсть не раздробят, то ногу уж точно сломают.

— При чем тут бокс! — заорал Марат. Было ясно, что Катя затронула больную тему. — Дойди я до ринга, этому американцу был бы обеспечен нокаут. И я уже стал бы чемпионом. А так…

Голос у здоровяка Марата предательски дрогнул. Отвернувшись от друзей, он махнул рукой. Компания с Большой Спасской сочувственно молчала.

Только бестактный Женька осведомился:

— Как же тебя, Марат, угораздило не дойти до ринга?

— Споткнулся, — был краток Ахметов-младший. — Телевидение приехало, снимали. Провод лежал. Я споткнулся.

— Ясненько, ясненько. Очнулся, гипс, — процитировала изречение из бессмертного фильма Катя.

— Нет, сознания я не терял, — на полном серьезе уточнил Марат. — Но боль была жуткая.

— Видать, на критическую точку кости попало, — со знанием дела заявил Убейволк.

Тут к остальным подбежал одноклассник ребят и соратник Марата по секции бокса Боря Савушкин.

— Живой? — хлопнул Ахметова по плечу он.

Марат покачнулся на костылях и едва не упал.

— Ты, Борька, поаккуратней, — жалобным голосом произнес он. — Видишь? Я сейчас не в кондиции.

Из школы послышался второй звонок. Олесь Убейволк, заручившись обещанием ребят, что они помогут «мальцу» подняться до родного класса, уехал. Марат с помощью друзей протиснулся в тесную раздевалку.

— И чего они все так толкаются? — возмущался он. — Человек, можно сказать, на костылях.

— Потому что, когда этот человек не на костылях, — выразительно поглядела на него Катя, — он всех тут в два раза больше толкает.

Это было совершеннейшей правдой. Обычно бурное содружество «В» использовало Марата Ахметова и Борьку Савушкина в качестве таранов и следом за ними легко проникало в школьный гардероб. Впрочем, заметив страдание друга, Савушкин с раздевалкой сегодня справился и один. Затолкав внутрь добрую половину десятого «А», он расчистил проход. Быстро раздевшись, друзья поспешили на первый урок. Впрочем, особенно быстро передвигаться с Маратом «на руках» не удавалось. До лестницы Марат еще кое-как доковылял. Но когда Ахметов попробовал подняться на первую ступеньку, он еле-еле удержался на ногах.

— Ребята, я, кажется, не могу, — растерянно посмотрел на друзей Марат.

— Надо было дома остаться, — с осуждением произнес Тема.

— Вот еще, — запротестовал Ахметов. — Во-первых, дома скучно. А во-вторых, мне врач сказал, что учиться можно.

— По-моему, как раз нельзя, — возразил Темыч. — Как ты будешь целый день из кабинета в кабинет по лестнице ходить?

— Да я вообще-то думал, что это проще, — сказал Марат и тут же выронил один костыль. — Черт! — в досаде воскликнул он. И почему у нас в школе давно лифт не сделали? Как было бы хорошо. И учителям пожилым одно удовольствие.

— И какими мы все становимся заботливыми, когда самим плохо, — вкрадчиво проговорила Катя. — Ручаюсь, Маратик, что еще вчера тебя не волновала судьба наших пожилых преподавателей.

— Не волновала, — честно признался Марат. — Но вообще надо предку сказать. Пускай выделит нашему Мише благотворительную сумму на строительство лифта.

— Тогда твоему отцу сперва придется за свой счет школу отремонтировать, — вмешался Олег. — Потому что в нынешнем своем состоянии она лифта не выдержит.

— Всю школу предок, пожалуй, не согласится, — скис Марат.

— А даже если бы и согласился, тебе без пользы, — тихо произнесла Таня. — Пока в школе сделают капитальный ремонт, у тебя нога срастется.

— Меня сейчас другое волнует, — сказал Пашков. — Вот вы тут пожилых преподавателей упомянули, а у нас сейчас, между прочим, один из них. И к тому же очень вредный. А на урок к нему мы давно опоздали.

— Травка зеленая! — возопила Моя Длина. — Ведь Роман как раз сегодня меня обещал про «Господ Головлевых» спросить!

— Меня тоже, — откликнулся Женька. — Только я не прочел.

— Почему? — повернулась к нему Таня.

— Да как-то у меня такие книги не идут, — развел руками долговязый мальчик.

— Не скажи, — возразила Моя Длина. — Там даже про любовь есть. Разумеется, в сатирическом свете.

— У нас есть шанс сачкануть урок, — не хотелось получать двойку Женьке. — Скажем, что Марата тащили по лестнице. А пока тащили, началась перемена.

— Спасибочки тебе большое, — не согласился Марат. — Что я тебе, паралитик какой-нибудь?

— Ну, вообще-то ты сейчас не очень хорошо двигаешься, — отвечал Женька.

— Все вы мыслите в корне неправильно, — вмешался Пашков. — Тут надо сочетать приятное с полезным.

— Не вижу в своем состоянии ничего приятного, — угрюмо изрек Марат. — И полезного — тоже.

— Это потому, что ты, как и большинство спортсменов, не умеешь абстрактно мыслить, — покровительственно проговорил Лешка. — А у меня голова, — с уважением постучал он пальцем по собственному лбу. — И в ней, Марат, уже возник план, как из твоего состояния извлечь для всех нас пользу.

— Ну, если у Лешеньки возник план, — всплеснула руками Катя, — то мы сейчас все окажемся со сломанными ногами, руками…

— И головами, — подхватил Темыч.

— Вечно вы преувеличиваете, — снова заговорил Лешка. — Это очень простой план, и у меня все совершенно четко рассчитано. Нам что важно? — посмотрел на ребят он.

— Естественно, чтобы Роман не спрашивал про «Господ Головлевых», — откликнулся Женька.

— Правильно, — кивнул Лешка, который и сам не удосужился прочитать Салтыкова-Щедрина. — Но если мы сачканем, Роман нам потом по «Господам Головлевым» отдельный зачет устроит. А это, может, еще хуже, чем просто урок.

— Хуже, — подтвердил Темыч, которому множество раз приходилось сдавать Роману Ивановичу невыученные стихотворения.

— Значит, лучше всего, если мы и на урок попадем, и Роман нас не удосужится спросить, — продолжал Пашков.

— Мечтатель ты у нас, Лешенька, — иронично сощурилась Катя.

— Вовсе нет, — Пашков почему-то поглядел не на нее, а на Школьникову. — Я реалист. Вот. Слушайте.

Глаза у Пашкова азартно блеснули. Он уже был во власти очередного потрясающего замысла:

— У нас с вами есть козырь — сломанная нога Марата.

— Это не ваш козырь, а моя беда, — уточнил тот.

— Тем более, поработаешь на общее дело, — ничуть не смутился Лешка. — На урок мы можем не торопиться. У нас есть хорошая отговорка: помогали дойти до класса раненому другу.

— Я не раненый, — возразил Марат. — Просто ногу сломал.

— Слушай, на тебя перелом плохо действует, — возмутился Пашков. — Занудой стал.

— Это кто зануда? — Марат, по привычке, хотел погрозить Лешке кулаком, но едва попытался это проделать, как оба костыля упали на пол. Несчастный мертвой хваткой вцепился в Савушкина.

— А говоришь, не раненый, — подал ему костыли Пашков. — Чем выступать, лучше послушай умных людей. В общем, мы вроде тебе помогали подняться в класс, поэтому и задержались.

— Верно, — поддержала Школьникова. — Роман у нас хоть и нудный, но чуткий. Он поймет. Тем более что мы скажем ему абсолютную правду.

— Но это, Машка, еще полдела, — ответил Пашков. — Если мы просто опоздаем, Роман про «Господ Головлевых» не забудет.

— Ох, боюсь, не забудет! — взъерошил двумя руками и без того спутанную длинную шевелюру Женька. — Не забудет он никогда про этих чертовых Головлевых. И тогда мне предки вместо зимних каникул наймут еще одного репетитора.

Одного репетитора Васильевы-старшие уже наняли. По химии. Правда, Женька чаще всего забывал к нему ездить.

— Погоди причитать, — перебил Пашков. — Говорю же: план у меня простой и четкий. И, так сказать, без спецэффектов.

— То есть? — насторожился Олег.

— Ежу понятно, — продолжал Лешка. — Дополнительных средств никаких не понадобится. Используем одного Марата.

— Как это ты, интересно, собираешься меня использовать? — забеспокоился Ахметов.

— Элементарно, Ватсон, — растянулся рот до ушей у Пашкова. — Тебе даже почти ничего не придется делать.

— Что значит почти? — не успокаивался Марат.

— От тебя требуется только одно: вести себя естественно, — отвечал Пашков.

— Не понял, — уставился на него Марат.

— Да чего тут понимать! — воскликнул Лешка. — Мы входим. Роман спрашивает: «В чем дело?» Мы отвечаем: «Ахметов ранен. Помогали ему подняться». Роман, понятно, проявит интерес. Вот тут, Маратка, ты и упадешь.

— Как упаду? Куда упаду? — заволновался Марат.

— На пол, естественно, — пояснил Пашков.

— Я что тебе, Алевтина? — возмутился Ахметов.

Нервная химичка Алевтина Борисовна постоянно падала в обмороки.

— Не надо преувеличивать, — с осуждением произнес Пашков. — Тут, Марат, как раз в том вся и штука, что ты — не Алевтина. К ее обморокам в нашей школе давно привыкли. И если бы она вошла к Роману в класс и упала, на него бы это не произвело никакого впечатления. Или почти никакого, — уточнил Лешка. — А вот когда ты упадешь — это будет настоящий эффект неожиданности.

— Тем более что Роман никогда еще тебя в таком виде не наблюдал, — указала на костыли и гипс Моя Длина.

— Я сам себя еще никогда в таком виде не наблюдал, — поморщился Марат.

— Поздно теперь сожалениям предаваться, — философски изрек Темыч. — Тебя теперь только время излечит.

— Вот именно, — с радостным видом подхватил Женька. — А пока, раз уж с тобой все равно такое случилось, послужи человечеству. Пойми, чудак-человек, если ты сейчас откажешься, я из-за тебя двойку схвачу. Тебе это надо?

— А если упаду, не схватишь? — спросил Марат.

— Если грамотно упадешь, не схватит, — заверил Пашков. — Потому что Роман, естественно, испугается за твою жизнь. Отправит кого-нибудь к медсестре. А она, как мы знаем, к первому уроку никогда на работу не приходит. Ну, начнется беспорядочная беготня по школе. Мы все, — перевел Лешка взгляд на Компанию с Большой Спасской, — прикинемся, будто откачиваем тебя домашними средствами. Ты, Марат, лежи четко до звонка. А потом как бы очнись. Вот вам и весь мой план.

— Замогильно, Ребенок! — с восторгом воскликнула Моя Длина. — Просто и гениально.

— Фирма веников не вяжет, — зарделся от ее похвалы Пашков.

— Может, она и не вяжет, — подал голос травмированный Ахметов. — Но тогда, Лешка, сам и лежи. А я до конца урока не собираюсь изображать обморок. Надо мной потом до конца года смеяться будут.

Лешка досадливо крякнул. Затем принялся вновь уламывать Ахметова. Остальные усиленно ему помогали. Всех уже захватил простой и гениальный план Пашкова.

— Слушай, Маратик, — сказала наконец Катя. — От урока-то уже всего полчаса осталось. А пока доберемся до класса, еще десять минут пройдет.

— Вот именно, — поддержал Олег. — Тебе и лежать-то всего ничего останется.

— И вообще, Маратка, не будь свиньей, — внес свою лепту в спор Савушкин. — Нам, между прочим, тебя еще на четвертый этаж тащить. А ты не можешь ради друзей на каких-то двадцать минут в обморок свалиться.

Ахметов задумался, словно что-то прикидывая. Затем медленно произнес:

— Черт с вами. Упаду в обморок. Но только ненадолго.

— На десять минут согласен? — просиял Пашков.

— Согласен, — кивнул Ахметов.

— Тогда сделаем так, — уже родился в изобретательной Лешкиной голове новый вариант. — Входим в класс. Извиняемся. Роман, конечно, сперва поворчит, а потом скажет, чтобы мы садились. Тут Марат падает…

— Только на десять минут, — вновь уточнил Ахметов.

— Нет, — возразил Лешка. — Упадешь ты на все двадцать. Первые десять минут будешь как бы в обмороке. А после очнешься и еще десять минут простонешь. Ну, будто тебе очень больно.

Марат с ответом не торопился.

— Соглашайся, — насели на него остальные. — Отличный ведь план.

— Ладно, — с неохотою сдался Ахметов.

— Тогда вперед! — воскликнул Женька.

Тут перед ребятами встала другая проблема: как затащить тяжелого Марата на четвертый этаж.

— Способ один, — сказал Лешка. — Делаем руки замочком. Маратка садится, как в кресло, и мы таким макаром по очереди его тащим.

Так друзья и поступили. Тащить оказалось тяжело. Женька даже высказал предположение, что, видимо, Марату на ногу наложили не гипс, а какой-то железобетон. Ахметов на это возразил, что гипс ни при чем. Всему виной его, Ахметова, мышечная масса, над созданием которой он начал работать еще в первом классе. Боря Савушкин имел по этому поводу особое мнение. Мол, когда у человека травма, он почему-то всегда становится тяжелее, чем обычно.

Как бы там ни было, но, достигнув двери родного десятого «Б», ребята чувствовали себя на последнем издыхании.

— Ну, чего? Вносим? — прошептал Пашков.

Из-за двери кто-то монотонно вещал.

— Небось «Головлевых» отвечает, — сказала Катя.

Но Лешка уже скомандовал:

— Вперед!

Женька распахнул дверь. Остальные втащили Марата. Огромный грузный Роман Иванович восседал за столом. У доски переминался с ноги на ногу Вовка Бочкарев — верная «шестерка» Вадика Богданова. По его виду легко было понять, что он не слишком хорошо себя чувствует в обществе «Господ Головлевых». Ребят охватило запоздалое сожаление. Бочкарев не стоил того, чтобы его спасать.

— А ну, погодите, — прошептал Марат. — Пускай сперва Бочкарев свою пару получит. Ради такого гада…

— Почему на урок опаздываете? — прогудел зычным басом Роман Иванович. — Где вас носило?

— Не нас носило, а мы Марата носили! — размахивая во все стороны костылем, заорал долговязый Женька. — Вот! У него нога!

Впереди стоящие расступились. Взорам литератора предстал Марат, восседающий на сцепленных руках Олега и Борьки Савушкина. Загипсованная нога была гордо выставлена вперед.

— Что это еще с тобой случилось? — прогудел Роман.

— Упал. На боксе! — едва не задев литератора костылем, отозвался Женька.

Класс с большим удивлением взирал на Марата.

— Ставим! — скомандовал Пашков.

— Не буду я падать, — вдруг прошептал Марат.

— Я понимаю, что у него травма, — с возмущением поглядел на вновь прибывших Роман Иванович. — Но, по-моему, это еще не повод для опоздания на двадцать пять минут.

— Падай, Марат! — прошептал Лешка. — Не усугубляй ситуацию!

— Я вас спрашиваю, почему вы так долго не являлись на урок? — повторил Роман Иванович.

Судя по цвету, который приняла его обрамленная седыми кудрями лысина, положение становилось взрывоопасным.

— Говорю тебе, надо падать, — склонился Пашков к уху Марата.

— Не буду я Бочкарева спасать, — уперся тот. — Пусть сперва Роман пару ему влепит, а после упаду.

Тем временем Женька, продолжая размахивать во все стороны костылем, втолковывал учителю, как трудно было тащить Ахметова по лестнице. Роман Иванович, уворачиваясь от костыля, гудел:

— Подъем Ахметова на четвертый этаж — еще не аргумент, чтобы почти половина класса являлась к середине урока.

Пашков понял, что промедление смерти подобно. И так как ему совершенно не улыбалось сдавать Роману индивидуальный зачет по всему творчеству Салтыкова-Щедрина, он, еще раз прошипев: «Сколько тебе повторять? Падай!» — толкнул Марата. Тот упал. Класс прорезал истошный вопль. Так кричит в джунглях смертельно раненный зверь.