Вперёд, к Магадану! Автостопом через всю Россию: Москва-Иркутск-Якутск-Магадан и обратно. В 1996 году, ещё без интернета, мобильной связи, а на части маршрута – без дорог, с десятью копейками в кармане

Антон Кротов

Летом 1996 года двое москвичей, Антон Кротов и Андрей Винокуров, отправились в уникальное по тем временам путешествие автостопом через всю страну. Используя смекалку и разные виды транспорта, они добираются до Магадана и потом уплывают на попутном пароходе на «Большую Землю». Книга содержит редкие подробности о способах путешествий и жизни в разных уголках России в 1996 году, всего через 5 лет после развала СССР. В книгу включены фотографии, сделанные автором в той, уже исторической, поездке.

Глава 3. На Восток!

Через Саяны

Железная дорога Абакан — Минусинск — Курагино — Кошурниково — Саянская — Тайшет продолблена в Саянских горах в середине нашего столетия. Это однопутка, проходящая, в основном, по берегам быстрых горных рек, через множество тоннелей и мостов. От Абакана до Кошурниково утром идет обыкновенная электричка, на ней мы и ехали.

Кошурниково — небольшой посёлок, с кривыми, поднимающимися вверх, пыльными улочками; маленький оплот цивилизации среди гор. Там мы дожидались пригородного поезда до ст. Саянская. Этот поезд состоял из одного вагона с одной тётушкой-проводницей. Мы легко в него проникли методом одной остановки. Едем через Саяны, кругом горы, покрытые лесом, опять горы, солнце, кучевые облака, кругом глушь, ни души. Виды — необычайные, на любом разъезде выходи — и можно неделю жить в палатке на одном месте, вбирать красоту. Но мы спешили на восток, и достигли станции Саянская часам к 22.

В Саянской пошли искать магазин или столовую.

— Скажите, пожалуйста, где здесь есть магазин с едой?

— Вам водки, мальчики?

Магазин с едой мы не нашли, но на каждой крупной станции есть железнодорожная столовая, работающая обычно круглосуточно. Цены в таких столовых низкие, еда там обильная (супы, макароны, каша), но местные жители не всегда знают об этом.

Поужинав, мы пошли искать трассу. Оказалось, «Московский тракт» (трасса на Иркутск) проходит в 15 км от поселка. Мы пошли в сторону тракта пешком и застопили попутку.

В машине ехали двое — мужчина и женщина, обоим было лет 28. Всю дорогу до тракта (15 км) они расспрашивали нас о путешествиях автостопом. Куда едем? Быстро или медленно? Где уже побывали? Что едим? Где ночуем? Особый интерес проявляла женщина, видимо, жена водителя. Наконец, доехали до основной трассы, выгружаем из багажника рюкзаки, прощаемся… Водитель кричит вдогонку:

— Последний вопрос! А в вашей тусовке женщины есть?

— Есть!

— Примите ещё одну!

На этом мы попрощались; машина ушла в Красноярск, а мы поставили палатку недалеко от трассы в каких-то развалинах и завалились спать. Было тихо и тепло. И сухо! Дождя не было!

На Тайшет

Утром я с удовольствием обнаружил, что голова перестала болеть. «Вот, как только переночевали без святых вибраций, всё закончилось», — подумал я. Мы собрали палатку и вышли на трассу. Без особых проблем проехали Канск, но серьёзно застряли на трассе днём, не доезжая города Решоты.

Стояли мы часа три. Солнце немилосердно палило нас и стоящих неподалёку деятелей шашлычного бизнеса. Шашлыки, казалось, можно было жарить прямо на солнце, без огня. Мы подошли и попросили воды; нам дали воды и пару шашлыков впридачу (разумеется, бесплатно). И только после этого нас подобрал «уазик», ехавший в Решоты.

— Здесь вас никто не возьмёт! — произнёс водитель столь часто изрекаемую на трассе фразу. — Лагеря повсюду. Решоты, КрасЛаг, — управление Красноярских лагерей.

Мы, конечно понимали, что если на трассе не берут — дело не в лагерях, не в каких-нибудь запретах и тому подобных внешних факторах, — дело в нас самих. Например, настроение плохое, или голодные, или устали, или руки грязные, или позицию выбрали плохую, или рожи кислые. Решили пересесть на электричку, понимая, что рожи наши дальше будут ещё кислее.

Выпустив нас недалеко от станции, водитель сказал:

— Будете на Байкале — бросьте монетку. За меня. Я там давно не был, так вот, чтобы вернуться.

Мы пообещали исполнить просьбу водителя, попрощались и пошли выявлять электрички.

Электрички на Тайшет появляются в Решотах трижды в сутки — утром рано и вечером поздно, а также днём, нам в самый раз.

В электричке некая тётка в очках, о свирепости которой нам уже рассказывали в Решотах, подозрительно отнеслась к нашим билетам на одну остановку (до ст. Ключи) и пыталась нас высадить. Мы переползали из конца в конец четырёхвагонной электрички, но каждый раз тётка в очках, неторопливо пройдя вновь четыре вагона, и обилетив всех новеньких пассажиров, появлялась в крайнем вагоне и говорила: «Ну хоть за два километра до Тайшета, но я вас высажу!» Наконец совсем припёрло, и мы заплатили 25% стоимости билета. Грозовые молнии тотчас покинули очи сей тётки и она стала обыкновенной (не опасной для нас) билетёршей.

Из Тайшета в Ангарск

Тайшет — маленький городок с огромной железнодорожной станцией. Мы долго и упорно разыскивали место, где формируются товарняки на Иркутск. С тех пор не люблю я огромные сортировочные станции, растянутые на километры. Хоть поездов и много, то есть выбор богатый, — но ходить по станции и выбирать нужный поезд крайне долго. Наконец, нас заприметили охранники. Они нам «открыли» (а мы это давно знали), что ездить в локомотивах нельзя, и никто нас всё равно туда и не пустит, так что мы зря стараемся. Их интересовало, есть ли у нас документ, что мы путешественники (обычно это называется «ксива»). Ксивы не было, и нам настоятельно предложили идти на трассу автостопа, что мы исполнили с неохотой.

На трассе автостопа было пусто и скучно, и мы поставили палатку в лесопосадках, между двумя ёлками.

На другой день нам удалось проснуться не очень поздно. Мы торчали на дороге и удивлялись, насколько разбитый тракт — М56. Это был гравием покрытый тракт, именно тракт, а не шоссе, никаких намёков на асфальт. Машин было мало.

Попался «Камаз» до Нижнеудинска. Нижнеудинск — небольшой городок на реке Уда. В этом году, за месяц до нашего приезда, Уда совершила диверсию — вода в ней поднялась метров на восемь (некоторые говорят, даже на девять), и деревянные дома поплыли вдоль по набережной. Они и до сих пор стояли криво на крутых берегах реки. Вода поднялась выше уровня моста, и прямо над мостом по реке проносились брёвна, вещи, части домов и другие необычные объекты. Пострадали и другие населённые пункты.

После Нижнеудинска, сменив ещё два грузовика, достигли поворота на посёлок Худоеланск. Там, часа два простояв на солнце и зажарившись от ожидания (машины ходили редко и нас брать не хотели), мы направились к железной дороге. Пройдя неторопливо весь посёлок, мы оказались на станции, куда — неожиданно для нас, минут через пять — прибыл пассажирский поезд Тайшет — Иркутск.

Проводница не заметила нашего появления (ибо она не дежурила в дверях на остановке). Мы спрятались в тамбуре, но на нас донесли пассажиры, выходившие в тамбур курить. Как во всех подобных ситуациях, я, оставив напарника в заложниках, отправился разговаривать с начальником поезда (проситься проехать до ст. Зима), и тот выписал нам записку: «Разрешаю». Мы перебрались из тамбура в вагон, уже как «белые люди». Но проводница была этим очень недовольна и сказала вскоре: «Пусть бригадир вас и садит, куда хочет, только не ко мне!..» Дело в том, что мы задумали помыться в вагонном туалете, в чём и были разоблачены, то ли по шуму воды, то ли по иным признакам. Пришлось остаток пути преодолеть в другом, купейном, вагоне, — чем мы не были огорчены.

Наконец, попали в город с интересным названием Зима. Там, кстати, было довольно тепло. Город находится на реке Оке. Но не та Ока, что впадает в Волгу, а другая.

Судя по привокзальному пейзажу, основное занятие жителей Зимы — впаривание хлеба, солёных огурцов, водки, пирожков и других продуктов питания пассажирам проезжающих мимо поездов. Купили и мы — огурцов и варёной картошки.

Вокзал ст. Зима довольно велик. Есть и бомжи, человека два-три. Мы нашли хороший угол, площадью три квадратных метра, за одним из ларьков, стоящих на вокзале; этот угол ещё не был занят бомжами. Попасть туда можно было только через узкую щель между ларьком и стеной. Снаружи, из зала ожидания, нас не было видно. Мы расстелили коврики, спальники и уснули.

Ранним утром встали, собрались, пролезли обратно через щель, сели на электричку и отправились в Черемхово, а оттуда в Ангарск. По дороге спали. В одной из электричек нам попался контролёр.

— Ваши билеты, молодые люди?

— У нас нет, — ворчали мы, просыпаясь.

— Так что здесь сидите? Выходите в тамбур!

Мы мысленно посмеялись. Не «платите штраф», и не «покупайте билет», и не «выходите из электрички», а «выходите в тамбур»! Мы вышли в тамбур и так продолжили путь свой в Ангарск, где собирались остановиться у нашего знакомого Дмитрия.

О нашем ангарском знакомом

С Дмитрием я познакомился заочно в конце 1993 года. Тогда в самом разгаре своей деятельности был основанный мной клуб «Переписка», и я давал многочисленные объявления по всей стране, привлекая народ в этот клуб. Приходили письма отовсюду, из Ангарска в том числе.

К лету 1994 мы с Дмитрием обменялись несколькими письмами, я активно подбивал его собрать иркутскую тусовку и ехать на электричках в Москву. И вот, в один прекрасный день, вернее ночь, иркутская команда (в составе трёх человек: Ира, Инна — студентки Иркутского Педагогического — и Дмитрий), появились в Москве. 5192 км они преодолели за 8 суток, используя не только электрички, но и товарняки и другие средства. Сотворив сей, без сомнения, выдающийся подвиг, организовав это перемещение в Москву, Дмитрий не смог совершить подвиг обратный — уехать в Иркутск и увезти своих знакомых. Добрый месяц Дима, Ира и Инны тусовались в Москве и в Питере, уже начался сентябрь, пора было учиться и вообще пора быть дома, но огромность дороги пугала иркутян и они никак не удалялись.

Наконец, подвиг по увозу Иры и Инны в Иркутск совершили московские автостопщики Алексей Алёшин и Сергей Зубцов¹⁵. Две пары ушли на Иркутск автостопом днём 4 сентября. Дмитрий, опасаясь методов автостопа, купил билет (месяц, проведённый в Москве, он подрабатывал на рынке грузчиком, и накопил денег). Итак, Дмитрий уехал на восток, и я его не видел с тех пор, почти уже два года. Письма он писал редко, а в потом и вовсе «пропал».

…За это время он успел разочароваться в себе и во всём, решить кое-как проблему армии (его пока не забрали) и уже пожалеть, что не пошёл в оную. Никуда он больше не ездил, и даже соседний (по сравнению с Москвой-то!) город Улан-Удэ никогда не посещал. Никто его не посещал тоже, деятельность клуба «Переписка» минимизировалась, а потом и вовсе прекратилась. Письма из Ангарска приходили редко, и я не знал, каково житие Дмитрия ныне.

Ангарск

Нам повезло: Дмитрия мы нашли быстро. Ангарск — довольно крупный современный город, основанный в 1948 году, как промышленный центр. Живёт в нём четверть миллиона человек — одна десятая населения всей огромной области. В городе мы не увидели ни одного деревянного дома, здания — каменные, от двух — до 12-этажных; ходят трамваи. В городе два вокзала — Ангарск и Майский, на расстоянии пяти минут езды друг от друга.

Однако в Ангарске трудно найти городской телефон-автомат, даже на вокзалах таковых нет. Адреса в Ангарске странные; стандартная запись адреса «Ангарск-6, 24—6-4» могла означать как 24-й квартал, д.6, кв.4, так и 24-й микрорайон, а это две большие разницы. Мы решили сначала ехать в 24-й квартал, и нам повезло.

Димка за последние два года внешне почти не изменился, но какой-то пессимизм, неверие в собственные силы появились в нём. Он мечтал об армии, как о месте, где из него «сделают настоящего мужчину», где нужно будет подчиняться и что-то делать, так как сам он не хотел в жизни ничего. Также он хотел найти работу, а скорее делал вид, что искал работу, хотя не очень-то и хотел. Это самое странное состояние — когда не можешь хотеть и даже не хочешь хотеть. В этом году ему исполнялось 20 лет.

…Дмитрий вписал нас к своему дяде, который имел комнату в коммуналке, но в данный момент в ней не проживал. Сосед, тихий, спокойный пьяница, тоже появлялся редко. В этой квартире можно было мыться, стирать и готовить еду.

Помывшись, покушав, мы бродили с Дмитрием по Ангарску, пили квас (он тут был необычайно дёшев), ели мороженное (оно было ещё дешевле) и осматривали город. Когда же наступил вечер, и квас и мороженое перестали продавать, мы пошли на берег реки Китой, говорить «за жизнь». Мы хотели соблазнить Дмитрия ехать с нами, хотя бы посетить Улан-Удэ, но он никак не мог решиться на это.

Иркутск

На следующий день Дмитрий зашёл за нами, и мы поехали на электричке в великий город — Иркутск.

Иркутск — один из старых городов Сибири. Он стоит на реке Ангара, вытекающей из Байкала. Там сохранились и старинные здания — несколько православных храмов, католический костёл, деревянные домики довоенных и даже дореволюционных времён. Если Новосибирск произвёл на нас впечатление столичности, то Иркутск оказался провинциальным городом, уступая в «цивильности» даже Ангарску.

Первым делом мы решали в Иркутске технические вопросы. Во-первых, пошли на почтамт. Там меня ожидали несколько бандеролей с моими книгами «Практика вольных путешествий», бандероль с газетой «Вольный ветер», а также два письма от родителей. Далее, нам нужно было найти место проявки фотоплёнок «Kodak». К моему удивлению, «Kodak» уже широко распространился по всей стране, и мы его встречали не только в Новосибирске или Иркутске, но даже в Чите и Магадане. В данный момент я хотел напечатать несколько фотографий и отослать родителям в Москву. Так мы и сделали.

Осмотрев город, вернулись в Ангарск. В Ангарске я вторично купил кепку, чтобы спасти свою голову от якобы существующего энцефалитного клеща.

Торговля в подиркутских электричках

23 июля Дмитрий ходил по Ангарску в поисках работы, а мы зарабатывали деньги: торговали «Практикой вольных путешествий» в иркутских электричках.

— Добрый день, дорогие друзья! Предлагаем вам полезную книгу. В ней описывается, как бесплатно перемещаться по России. Как бесплатно проезжать в поездах дальнего следования. Как, пересаживаясь с электрички на электричку, доехать до любого города. Как общаться с контролёрами, милиционерами, гаишниками, проводниками и начальниками поездов, чтобы они вас не обидели и не оштрафовали. Как перемещаться автостопом — на попутных машинах, преодолевая до 500 километров в сутки, не пользуясь деньгами и специальными документами. (В Москве, торгуя, говорили: до 1200 километров в сутки.) Как бесплатно плавать на круизных буржуйских теплоходах. Как бесплатно передавать информацию по междугородной телефонной сети. В книге также приведено расписание электричек по 450 городам России, включая Иркутск, Черемхово, Слюдянку, Москву, Улан-Удэ… — так я рекламировал книгу (громким голосом), а Андрей в это время «впаривал» её заинтересовавшимся.

Реакция пассажиров была обычной:

— Я даже смотреть не буду! Обнаглели вконец! Учите людей обманывать!

— Молодцы, ребята! Государство нас обманывает, теперь мы его будем обманывать!

— А не посадят?

— А лупа прилагается? Шрифт мелкий, читать невозможно!

— Ну, прямо коммунизм какой-то! А книжка тоже бесплатно?

— Мы таких книжек сколько угодно написать можем.

…Несмотря на жару, открытые окна, шум в вагонах, нам удалось продать порядка 80 книг за полдня. Местный мужик-газетчик, единственный, составлявший нам конкуренцию, заинтересовался: «Кротов и Петров — это псевдонимы? Книга-то жидовская!..» Книгу, однако, купил и он.

Несколько людей узнали меня, поскольку видели в телевизоре. Однако, кто и признавались в таком заочном со мной знакомстве, — книжку покупали далеко не все.

Житие в Ангарске

Наше житие в Ангарске несколько затянулось. Приехали мы 21, а уехали 26 июля. За это время мы успели: погулять по Иркутску, поторговать книгами, посетить Ангарский турклуб, раздарить там штук пятнадцать газет «Вольный ветер», отоспаться, а также вдоволь наговориться с Дмитрием. Накануне нашего отъезда он, наконец, проявил желание ехать с нами на восток, в Иволгинский дацан (столицу буддизма). Его задерживало только то, что мать его уехала, а пока она не вернётся, уехать он не мог. Её прибытие ожидалось накануне нашего отъезда.

Димка нас привёл в небольшой религиозно-буддийско-оккультный ларек. Там мы, осознавая недостаточность нашей читальной литературы (у нас на двоих было только две книги — «Сын человеческий» о. Александра Меня и «Новый завет»), купили ещё три книги:

1) А. Берзин «Обзор буддийских практик», — интересная и простая книжка о том, зачем нужен буддизм;

2) «Сатья Саи Баба — воплощение любви», — книга о индийском волшебнике С.С.Бабе, который почитается как Христос, более того: по утверждению авторов книги, является Христом второго пришествия. За исключением этого утверждения, книга вполне интересная;

3) Шри Чинмой «Ежедневные цветы моего сердца» — толстая книга с изречениями о жизни. Изречения и мудрые мысли были скомпонованы в 365 разделов, соответствующих различным дням года, с 1 января по 31 декабря. К слову, это оказалась самая тяжёлая книга из всех, что мы читали в дороге, как по своей массе (грамм 800), так и по усвояемости (трудноусвояемая). За время путешествия я дошёл в чтении только до октября.

Один день вышел у нас «днём отдыха». Мы съели и выпили столько, сколько не съедает нормальный человек в Москве за три дня. Так, 4,5 литра кваса мы выпили вдвоём за полчаса. А на базаре продавались арбузы, дыни, клубника и другие вещества.

В общем, мы начали «пускать корни» в Ангарске, чего не следовало делать. И вот, вечером 25 июля, мы окончательно собрали все вещи, собираясь на восток.

Иркутск — Листвянка

Поздно ночью Димка, разбудив нас, появился на вписке:

— Мать приехала, всё, завтра я еду с вами. Во сколько зайти?

— Пять тридцать.

Мы спокойно уснули. Утром будильник не прозвонил, и когда, часов в семь, появился опоздавший Димка, мы ещё спали.

— Ну вот, а я думал, вы уже уехали. Проспал я.

— Не волнуйся, мы тоже проспали. Идём.

Быстро оделись, захлопнули дверь квартиры и пошли на трамвай. Вот он подходит. Вдруг Димка удивляет нас:

— Ребята, я вас обманул. Мать моя ещё не приехала. Никуда я не еду, езжайте сами, а я здесь… Извините. Пишите письма.

Мы не нашлись, что ответить, и уехали. Больше мы его никогда не видели¹⁶.

До Иркутска доехали без проблем. Оттуда — автостопом на Листвянку. Шоссе, ведущее к Байкалу, весьма оживлённо, и, сменив четыре машины (две легковых, автобус и «Камаз»), мы доехали до Большой Речки.

Автостопом на Листвянку. Андрей Винокуров

В Большой Речке — въезд в недавно созданный Прибайкальский национальный парк. Недавно перед посёлком поставили КПП и стали взимать плату за въезд. Местные жители оскорбились, что их поселили в парк, и сожгли КПП. Новый так и не поставили, и отныне въезд в парк — бесплатный.

В Большой Речке нас подобрал старый «Москвич», в котором уже ехало трое. Водитель сразу понял, что мы — люди перемещающиеся.

— А, туристы, туристы! Я сразу понял. В Листвянку? Я вас сейчас к такому человеку отвезу! У него часто бродячий народ появляется.

Листвянка в 1996 году

Листвянка — небольшой посёлок на Байкале в устье реки Ангары — производит впечатление очень большого населённого пункта благодаря своеобразной планировке. Вдоль Байкала идёт одна улица, она же набережная, длиной километров пять; дома только с одной стороны (с другой стороны — Байкал); от главной улицы, по долинам речек и ручьёв, поднимаются выше в горы три-четыре улочки. Есть небольшой порт, там стоит несколько теплоходов, для гидростопа непригодных (в данный момент они никуда не плыли). Несколько магазинов, кафе для туристов, коровы для молока, огороды для картошки.

Набережная Листвянки летом 1996 года

Городской рейсовый транспорт в Листвянке в 1996 году отсутствовал, поэтому местные жители, желая перебраться из конца в конец своей 5-километровой деревни, применяют автостоп. Машины по набережной ездят медленно, стараясь не врезаться в лежащих и бродячих многочисленных коров и редких стопщиков.

Если идти по набережной, слева будут зелёные и коричневые склоны, а справа — бесконечная гладь Байкала, самого большого пресного озера в мире. Другого берега не видно. Настоящее море. Вода холодная и достаточно чистая.

В Листвянке нас провезли вдоль всего посёлка, а потом, по одной из узких улиц, мы въехали наверх. Человека, с которым нас хотели познакомить, звали Евгений Кравкль, было ему лет 30. Жил он не в доме, а пока ещё, можно сказать, на участке земли: приехал сюда недавно. Его местожительство выглядело очень живописно: навес с надписью: «ШАНСОН-ПРИЮТ НА БАЙКАЛЕ ИМЕНИ ШАРЛЯ АЗНАВУРА», будка-туалет с надписью «САНУЗЕЛ РАЗДЕЛЬНЫЙ», кострище и нечто вроде стола под ёлкой. Никаких других построек не имелось, жил Евгений палаточным образом. Рядом протекала речка с питьевой водой. Евгений по жизни сочинял стихи и подарил нам свою книжку, а я ему свою.

Там же обреталась хипповая иркутская девушка Ира, которая поведала, что в скором времени собирается поехать в Питер. Мы её слегка попугали сложностью маршрута. Нас угостили кашей; посидели, пообщались, поели кашу и разрекламировали самих себя. Однако, ставить здесь палатку мы не захотели, очень уж хотелось дальше. Хотя места там великолепные, приезжайте, не пожалеете! А словами описывать вряд ли получится адекватно.

…Ходили за хлебом, познакомились с туристом из Кирова. Сей человек, имя его утратилось, вдвоём со своим знакомым поехал на Байкал отдыхать. Мы подарили человеку книжку. Затем мы расстались. (Когда же он потом показал книжку своему другу, тот вспомнил, что недавно видел меня с этой книжкой в телевизоре.)

На набережной встретили волосатого человека, пытавшегося сушить свои ботинки. Мы решили, что это хиппующий молодой человек и пошли с ним знакомиться. Но он на наше приветствие отвечал «zdra-stvooy-te» и вообще оказался иноземным туристом (из Словакии). Несмотря на свою иноземность, спал он на улице в спальнике и в эту ночь вымок. Вообще же он решил посетить Россию, Китай и другие дикие страны. Мы посоветовали ему возвращаться автостопом. Он был удивлён, он думал, что хитч-хайкингом занимаются только на западе. Мы сказали: «Да-да, и здесь тоже!» — вспоминая наши торчания на трассе под Тайшетом и под Худоеланском.

Нам посоветовали пойти в картинную галерею, познакомиться с местным художником, г-ном Пламеневским. Туда мы и отправились. Тот, оказывается, сам построил картинную галерею, повесил картины — свои и своих друзей, разместил на набережной указатель «КАРТИННАЯ ГАЛЕРЕЯ» и, таким образом, приобщал листвянчан и туристов к высокой культуре. На картинах, в основном, были виды Байкала и иные природные.

В тот момент, когда мы пришли, художник строил в своей галерее печку. Художнику было лет пятьдесят, у него была уже седеющая борода и большие рабочие руки, до локтей измазанные глиной. Жил он в соседнем деревянном доме. Пообщавшись с художником и осмотрев картины, мы вернулись на набережную¹⁷.

Этой ночью мы планировали прокатиться по Кругобайкальской железной дороге, многократно прославленной всеми туристами за её красоту. Эта дорога длиной 89 км сейчас соединяет порт Байкал и Слюдянку, и ходит по ним один поезд в сутки — «мотаня», поезд с двумя пассажирскими вагонами и одним бич-вагоном (теплушкой, её же почему-то называют «столыпинский вагон») для бесплатных пассажиров. Тащит мотаню маневровый тепловоз. Проходит дорога по самому берегу Байкала, через множество тоннелей, прорубленных ещё в царские времена. Справа от железной дороги возвышаются, иногда почти отвесно, прибрежные скалы; слева — бесконечные пространства озера. Это очень красиво.

Когда-то, в начале века, Кругобайкальская ж. д. была участком Великой Сибирской магистрали Москва — Владивосток. Но при постройке местной электростанции часть её, проходящую из Иркутска в Листвянку по берегу реки Ангары, затопили, а поезда на Восток пустили по другой ветке, специально созданной заранее. А этот участок дороги, бывший Транссиб, остался чисто для нужд туристов и крайне немногочисленных местных жителей.

Конечная станция Кругобайкальской ж. д. — порт Байкал — находится на другом берегу Ангары относительно Листвянки. (Посёлок Листвянка и порт Байкал стоят там, где Ангара вытекает из озера.) В порт Байкал пять раз в день ходит паром. Внезапно пошёл сильнейший ливень, и мы спрятались в местное маленькое кафе на набережной. Ожидая парома, там поговорили с какими-то туристами-французами. Как мы, так и они пытались вспомнить английские фразы, но разговор не клеился. Наконец подошёл паром, и мы выскочили под струи уже затихающего ливня и забрались на него.

Тётушка-кассирша парома пыталась взыскать с нас по 10 тысяч рублей, а мы предложили ей 5 за двоих. Тётушка очень не хотела соглашаться и говорила: «Что я буду делать с этой вашей пятёркой?» — «Купите банку сгущёнки», — отвечали мы. Наконец, сторговались на 6 тысяч (чуть больше $1).

Когда мы переплыли Ангару, на другом берегу увидели уже знакомых туристов из Кирова. Они, избегая парома по причине его дороговизны, переправились через Ангару в более узком месте с помощью рыбаков, во множестве на лодках там имеющихся. Обрадовавшись нашей встрече, мы достали гречку и тушенку, сварили огромное количество каши на нашем примусе, приобретённом в редакции «Вольного ветра», и слопали эту кашу.

«Мотаня» уже стояла и ждала нас, собираясь стартовать в пол-третьего ночи. Мы залезли в бич-вагон, постелили коврики на пол и уснули.

Ночью некие туристы-иностранцы спрашивали, этот ли поезд пойдёт на Слюдянку. Потом они залезли в бич-вагон и долго бормотали. Наконец, кто-то спросил: «A gde zdes sy-den’ya?» Мы объяснили, что сидений тут нет. Удивлённые иностранцы вылезли искать вагон с сиденьями. Мы же, удивляясь, сколь много туристов отовсюду, уснули. Кроме нас, в бич-вагоне были наши новые знакомые из Кирова, а также парень с девушкой из Иркутска.

Кругобайкальская железная дорога

Проснулись от скрипа и скрежета. Это маневровый тепловоз, тронувшись, повлачил за собой наш бич-вагон и два пассажирских. Лёжа на полу теплушки, мы слушали шум и грохот колёс. Наши друзья тоже проснулись и радовались мудрейшему путешествию.

Левая (по ходу поезда) дверь теплушки была открыта. Мы ехали, и в течение пяти часов по левую сторону был Байкал. Дорога была буквально вырублена в прибрежных скалах. Средняя скорость поезда — 20 км/час, и мы вполне успевали радоваться красивым утренним видам. Через каждый километр попадались палатки, прямо на берегу Байкала. Предрассветный туман окутывал их росой и сыростью. Обитатели некоторых уже, однако, проснулись и, зевая, выглядывали из палаток и махали нам рукой. Мы тоже махали им в ответ, высовываясь из теплушки. Другие — в 3—4-5 утра — ещё и не ложились, они жгли костры и пели песни. Эти были активны, и по многочисленным углям костра можно было догадаться, что народ сидел целую ночь. Всего туристов было много, наверное, порядка ста палаток, по одной на километр. Иногда проходили тоннели, они отдавали сыростью. Никакого встречного движения по этой однопутной ж.д. не было — этот поезд был, видимо, единственным, и, кстати, останавливался по требованию пассажиров.

На одной из остановок туристы из Кирова выпрыгнули и подошли к маневровому тепловозу:

— Остановите нам, пожалуйста, перед речкой Шабартуй!

Машинист согласился, и мы поехали дальше. У реки Шабартуй, впадающей в Байкал, поезд остановился, машинист вышел, подошёл к бич-вагону и сказал:

— Вот, ребята, Шабартуй. А я бы вам, мужики, посоветовал лучше стать на мысе Ангасольский, там всегда туристы останавливаются.

Кировцы согласились ехать до Ангасольского, и машинист вернулся в тепловоз и поехал дальше. На мысу кировские друзья и покинули поезд сей.

(Естественно, что все услуги поезда бесплатны. Проезд в теплушке никак не оплачивается и не преследуется. Между тем, некоторые цивильные люди пользуются нормальными вагонами.)

И дальше на восток

Наконец, «мотаня» прибыла на станцию Слюдянка. Это уже не глухие места, это Транссиб: каменный вокзал и десять-пятнадцать путей, забитых товарняками.

Переписав расписание электричек, мы в последний раз вышли на берег Байкала. Было утро. Байкал был велик. Мы побросали монетки в воду — за себя, за наших друзей, за водителя, подвозившего нас в Решоты, посмотрели на Байкал и — отправились на трассу.

Справа от трассы, то есть от узкой улицы, представлявшей трассу, шёл бесконечный деревянный забор, скрывавший одноэтажные домики и огородные участки местных жителей. Слева от трассы проходили какие-то толстые трубы. Все эти явления (заборы, трубы, огороды…) казались довольно протяжёнными, поэтому мы решили не тащиться до конца городка, а стопить прямо здесь.

Первая машина, которая нам попалась — «Скорая помощь» (больных в ней не содержалось, только водитель и доктор). С ней мы проехали километров двадцать. Трасса круто поднималась в горы, железная дорога временами показывалась далеко внизу, ещё ниже периодически поблескивал Байкал. Наконец, «Скорая» нас высадила и ушла в какой-то городок. Ещё километров тридцать, до первого бурятского посёлка Выдрино, нам помог преодолеть молодой водитель на быстроходном джипе с весёлой музыкой.

В районе Выдрино на трассе находился целый базар. Человек двадцать, в основном женщины, продавали клубнику, картошку, молоко и другие продукты питания. Следом за ними (если смотреть по ходу нашего движения) стояло четыре машины — три легковых и рефрижератор. Место для автостопа было неудачным — такое столпотворение людей — и мы решили пройти дальше по трассе мимо продающих и покупающих.

В тот момент, когда мы проходили мимо водителей, они оживились и подозвали нас к себе.

— О! Путешественники! Идите к нам, поговорим! Клубникой угощайтесь!

Оказалось, один из водителей (звали его Володя) недавно видел меня по телевизору (в программе «До и после»). И тут — вот совпадение! — я появляюсь в натуральном виде, идущий с рюкзаком по дороге. Остановились, вокруг нас сразу собралось всё «население» машин.

Водители были, оказывается, из Читы, целыми семьями (с детьми причём). Они ездили в Бурятию, чтобы закупить там клубники (которая в Чите не растёт). Закупив её в большом количестве, они погрузили её в машину-рефрижератор и двигались обратно. Разговорились; мы рассказали о ходе нашего путешествия. Водители подарили нам банку тушенки, хлеб и картошку, а тот, кто видел меня по телевизору, неожиданно протянул стотысячную бумажку ($20).

— Не в обиду, возьми. Пригодится.

Мы были весьма удивлены (деньгу взяли). Полезная-таки вещь известность.

Пока мы лопали клубнику, среди водителей разбирался вопрос, можно ли нас провезти по трассе (легковые машины были загружены, и ехать можно было только в холодильнике). Но вот в двух машинах люди уплотнились, в одну посадили меня, во вторую — Андрея, рюкзаки были спрятаны в туманное брюхо холодильника, и мы поехали.

По Бурятии

…Когда едешь в составе каравана машин, скорость движения обратно пропорциональна квадратному корню из числа машин. Пусть независимая машина проезжает за час около 80 километров; тогда пара машин проедет 56 километров, три машины — 47 километров, наш караван из четырёх машин проходил за час километров сорок. Нас согласились провезти километров триста — до самого Улан-Удэ. До Читы нам и не требовалось, так как мы должны были отклониться от трассы, посетить Иволгинский дацан, столицу буддизма неподалёку от Улан-Удэ.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

15

Сергей Зубцов — тот самый, который позднее переехол жить во Францию, а через несколько лет вернулся и написал интереснейшую книгу «Как жить в Западной Европе» (эту книгу можно приобрести и почитать). Алексей Алёшин — тот самый, что упомянут в повести «Русский север», а также в моей книге «Дорожные байки». Как мы помним, он собирался навсегда уединиться в нежилых деревнях Карельской глуши, но быстро переменил своё решение.

16

Жизнь нашего иркутского знакомого сложилась не очень правильно. После нашего расставания, через некоторое время, он ушёл в активное православие. Потом разочаровался и в нём. Во время нашего Дома АВП в Иркутске в 2006 году Дима на связь не выходил, и только недавно удалось разыскать его «Вконтакте». Оказывается, он пытался закончить жизнь самоубийством, но неудачно. Дима стал инвалидом, до сих пор живёт дома в Ангарске и не предпринимает никакой деятельности. А вот иркутские дамы, Ира и Инна, в полном здравии, и посетили Дом АВП в Иркутске в 2006 году, о чём я писал подробней в книге «Дом Для Всех». — Примечание 2016 г.

17

Сейчас, спустя 20 лет, Листвянка стала процветающим «курортным» посёлком с толпами туристов. Богачи построили там огромные дачи-особняки, которых не было в 1996. Появился внутрилиствяночный транспорт — автобус. Евгений Кравкль стал известным бардом и открыл бард-кафе, и основные мероприятия там проходят летом по выходным. А вот судьба художника Владимира Юрьевича Пламеневского оказалась другой — он умер в 2003 году, а меньше чем через год его картинная галерея сгорела (оправдав его фамилию). Позднее галерею восстановил брат В. Пламеневского, Алексей, переселившийся из Одессы в Листвянку.