Застрявший в Великой Пустыне

Антон Текшин, 2021

Раньше у меня было ВСЁ. Дорогие спорткары, лучшие женщины и огромная куча бабла, которую я никогда бы не смог потратить. О такой жизни неприлично даже мечтать, но мне и этого было мало. Хотелось чего-то большего… Например, смысла во всём этом. Теперь же я – «счастливый» обладатель рабского ошейника и вонючих обносков, бредущий по огромной пустыне ЧУЖОГО мира. Здесь всё вокруг пытается тебя убить, а скоро вездесущая смерть доберётся и до меня. Воды нет, еды тоже, а моей рукой уже успели пообедать местные хищники. Похоже, я крепко застрял…

Глава 2

— Эти пещеры нашли по чистой случайности, — продолжал рассказывать наш водитель, взваливший на себя ещё и обязанности гида. — Когда строили объездную дорогу на Архыз. Там оползневый участок, и во время очередного схода обнажилась полость в скале. Инженеры сразу поняли, что она рукотворная, а следом и мы туда подкатили со специалистами…

Само собой, транспортировку дорогих гостей доверили не кому-нибудь, а одному из самых опытных работников заповедника. И судя по его бюджетно-нафаршированному «Патролу», он частенько промышлял джипингом. То есть катал по горам богатеньких туристов и прочую влиятельную публику, вроде нас.

Длинную машину почти не трясло на многочисленных ухабах, поэтому поездку временами даже можно было назвать комфортной. Это вам не пресловутые УАЗы, на которых здесь гоняли все кому не лень. Вот уж там, как в шейкере у бармена, все внутренние органы моментально перемешаются от дикой болтанки.

Сегодняшний же день был просто обязан пройти без эксцессов, о чём я недвусмысленно предупредил водителя сразу же после приветственного рукопожатия.

— Саша, — коротко представился он.

— Алексей, — ответил я, не став коверкать собственное имя.

От пресловутого «Лёши», а тем более «Лёхи», меня натурально коробит. Сразу же представляется какой-то деревенский слюнтяй или ютящийся в подворотне гопник. Так что все окружающие называли меня полным вариантом либо сокращали до благопристойного Алекса. Тем более на всех моих европейских документах стояло именно это имя.

Работник оказался довольно молод — не старше тридцати, имел едва уловимые восточные черты лица и носил аккуратную эспаньолку, которая делала его похожим на далёкого потомка монголо-татар. Светло-голубые глаза смотрели с хитрым прищуром, без всякого приторного раболепства. Сразу видно, что человек себе на уме. Тем проще с ним оказалось найти общий язык.

Я с умным видом послушал работу двигателя, похвалил хороший апгрейд, после чего перекинул парню на личный счёт пятизначную сумму. Так сказать, для дальнейшего доведения автомобиля до ума. Саша расцвёл, будто сакура на китайских нитратах, и пообещал сделать всё в лучшем виде. Ну кто бы сомневался.

Если в этой жизни у меня что-то и получалось, так это находить подход к людям.

— Скажите, Александр, а вас как работника государственного заповедника не корёжит такое отношение к природе? — задала провокационный вопрос Мария. — Они ведь строят дорогу прямо по вашим землям!

Обычно в общении с посторонними людьми девушка себя худо-бедно сдерживала, однако иногда её внутренняя активистка прорывалась-таки наружу. Возможно, с годами она научится лучше себя контролировать, но сейчас же из неё так и пёр юношеский максимализм. Я тоже был таким раньше и с большим трудом приучил себя сглаживать острые углы. А на тупые — не обращать внимания.

— Конечно, мы не в восторге от всего этого бардака, — честно ответил Саша. — Но вы верно подметили — учреждение у нас государственное, и против его воли особо не попрёшь.

— Возмутительно! — сверкнула карими глазами моя спутница. — Алекс, а как ты считаешь?

«Если бы ты знала, подруга, насколько мне плевать, ты бы разрыдалась».

Вслух же я сказал совсем другое:

— Объездная дорога нужна этому городу, как и лыжные трассы. Другое дело, как именно работа будет сделана. Если за рубежом что-то строят, они обязательно делают это с оглядкой на экологов и прочую зелёную братию. У нас же смотрят только на то, сколько можно на проекте своровать.

— И тебя это не бесит?

— Я предпочитаю делать что-то конкретное, чем попусту сотрясать воздух.

— Но…

— Алекс прав, — перебил её брат. — Бороться с собственным государством — это как сражаться с ветряными мельницами. Никакие забастовки и петиции ни к чему не приведут. Нужен жёсткий контроль и всё.

Константин переживал поездку хуже всех, так что за своевременную поддержку он заслуживал отдельную благодарность. В дороге его периодически тошнило, и между приступами начинающий историк долго отпивался водой и глотал противорвотное. Но при этом всё равно продолжал выглядеть счастливейшим на свете человеком. Парнишку можно понять — это его первая в жизни научная экспедиция. А не просто покатушки по горным серпантинам.

Пока гордая дочь Эллады демонстративно дулась на сговорившихся против неё мужчин, машина успела перевалить за очередной скальный карниз и покатила по ухабистой колее вдоль вершины, отвесно уходившей куда-то в небеса. Наверху, будто назло календарю, поблёскивал ноздреватый снег, да и многие соседние горы могли похвастаться белоснежными шапками. Вид отсюда был потрясающий, и только налетевшие со всех сторон облака портили обзор. Было непривычно смотреть на них сверху вниз, не из иллюминатора самолёта.

Красиво…

— А на какой мы сейчас высоте?

— Около двух с половиной тысяч, — не задумываясь ответил Саша. — Почти приехали, если будет тяжело дышать — говорите, не стесняйтесь.

Грудь действительно чуть сдавило, но особого дискомфорта я не испытывал до самой остановки. Ухо разве что ненадолго заложило. Так что припасённая мятная жвачка оказалась весьма кстати. Я вообще много чего прихватил с собой — почти полный багажник получился. Впереди маячила ночёвка в лагере, обустроенном не хуже альпийских шале, и от моей предусмотрительности зависело очень многое. Не пошлёшь ведь человека в ближайший супермаркет…

В конце концов мы остановились посреди небольшой площадки, похожей на нависший над пропастью карниз, от которой вниз уходила видимая невооружённым глазом тропа. Учитывая, что вокруг был один сплошной камень, ходили тут часто. Я с удовольствием размял затёкшие ноги, заодно проверив, как держит подошва новеньких туристических ботинок. Будет совсем невесело, если у меня вдруг подвернётся нога и придётся вызывать вертолёт.

А вот за Марию можно особо не переживать — девушка пружинисто выпрыгнула из салона и теперь вовсю разминалась, не забывая про растяжку. Все ближайшие горы она излазила вдоль и поперёк, так что уровнем подготовки едва ли уступала иному инструктору. Что касается Костика, его ждали мобильные носилки и два носильщика в комплекте, катившие за нами на раритетном ГАЗ-69. Том самом, который в народе ласково прозвали «козликом» за его запредельную по тем временам проходимость.

Рисковать я не хотел совершенно, поэтому убедил парня, что пытаться идти самому — не самая лучшая затея. Он по ровной-то поверхности передвигался исключительно при помощи костылей, а тут и здоровый человек запросто себе шею свернёт. Так что только носилки, приятель, без обид.

В качестве подсластительной пилюли выступал защитный кофр, в котором покоился тот самый диск «Би». Стоило только приоткрыть его на капоте «ниссана», якобы для проверки содержимого, как молодой учёный едва не взвился от радости до небес. Благо до них отсюда уже не так далеко.

Глядя на витающего в облаках брата, заметно подобрела и сама Мария. В её мимолётном взгляде плескалось столько благодарности, что мне на секунду стало не по себе от накатившей тоски. Всё однозначно закончится сегодня ночью, и этот крепкий с виду орешек окажется расколот и предоставлен сам себе.

Никакого интереса…

Побороть навалившуюся хандру удалось с большим трудом. Для чего пришлось ненадолго закрыть глаза и напомнить себе, ради чего я сюда забрался. Выигрыш спора — всего лишь средство наконец-то оказаться на любимых островах, посреди умиротворяющего океана. Возможно, там мне станет хоть немного легче. Иначе я скоро окажусь во всех утренних новостях.

Моя борьба с очередным приступом не укрылась от внимательного взгляда Саши, который тут же пристал с расспросами:

— Голова кружится? Тошнит?

— Ничего, уже всё нормально, — успокоил я его, вручая драгоценный кофр. — Пойдёмте уже наверх, что ли? Не терпится взглянуть на эту вашу загадочную пещеру.

— Скорее уж тоннель… — тихо пробормотал себе под нос один из носильщиков.

И он оказался чертовски прав, так как природа такого сотворить точно бы не смогла.

Но сначала нам пришлось хорошенько попетлять по тропе, которая чередовалась с деревянными мостками. А для пущего удобства вдоль всего маршрута была натянута верёвка. Отсюда было видно, как часть сыпучей чёрной породы съехала куда-то вниз, обнажив каменные рёбра древних наслоений. Дорога же шла вовсе в другой стороне, и о её существовании напоминали лишь недостроенные опоры будущего моста далеко внизу. Под ними чёрных холмов было ещё больше, только они вовсе не выглядели как земляные отвалы. Скорее уж как уголь, который тускло поблёскивал на солнце.

— Это аргиллит, — решил просветить меня эрудированный Константин, покачивающийся в современном паланкине. — Если его смочить, то коэффициент скольжения будет выше, чем у глины! Это ведь осадочные породы, а точнее, окаменевший ил. Видимо, строители нарушили подземный водоток, вот и случился оползень.

— А откуда тут илу взяться? — Я демонстративно развёл руками, будто пытался охватить весь Кавказский хребет.

— Просто раньше здесь был океан, — охотно поведал парень, словно ждал этого вопроса. — Все эти горы были подводными скалами. Но потом, совсем недавно, по геологическим меркам, они резко поднялись вверх.

— «Недавно» — это пару-тройку миллионов лет назад? — усмехнулся я.

— Да нет же, всего несколько тысяч. Для нас, людей, это всё равно очень много, но для природы это произошло буквально вчера. Даже пляжи ещё не успели толком сформироваться.

— О да! — воскликнул я, припомнив здешние особенности. — Меня всегда поражало, почему тут сплошная галька вместо нормального песка. Получается, она просто ещё не успела перетереться?

— Верно! Причём горы до сих пор продолжают постепенно всплывать, отодвигая линию моря.

— Надеюсь, они возьмут небольшую паузу на сегодня.

Костя снова показал себя молодцом: серая тоска отступила, и мир вокруг наполнился какими-никакими красками. Пожалуй, я не зря потратил на парня триста штук. Оставлю-ка ему диск на память, не возвращать же его монгольским перекупщикам, в самом деле. Должна же от меня добрая память остаться, хоть у кого-то…

Спуск вышел довольно продолжительным, из-за того что постоянно приходилось двигаться зигзагами. Однако прямой путь могли себе позволить только птички либо самоубийцы. Где-то далеко внизу искрилась голубая нитка горной реки, зажатая скальными выступами, но до неё отсюда было несколько сотен метров. Никогда не испытывал высотобоязни, но при одном взгляде в пропасть по соседству ноги становились немного ватными.

Это хорошо. Значит, я всё ещё цепляюсь за эту бесполезную жизнь.

Отсюда был прекрасно виден сам оползень, бесформенной чёрной кучей занявший часть подножья. Неумолимая вода проточила себе путь через рыхлую породу, но дальше её цвет больше напоминал коктейль с каким-нибудь вискарём. А вот вход в пещеру я узрел, только когда встал прямо напротив него. И он… впечатлял.

Выглядело всё это как овальный провал в здоровенной каменной плите. Края арки действительно были слишком ровными, хотя я слабо представлял, чем их древние люди могли проковырять, не зная железа и прочих твёрдых сплавов. И это не считая почти отвесного склона.

— Ух ты, прямо как в наших дольменах! — восхитился Костя.

— Да, только там ребёнок едва пролезет, — заметил я. — А тут никак не меньше трёх метров в поперечнике.

— Два с половиной, — поправил Саша. — От ЮНЕСКО недавно приезжали специалисты, измеряли тут. Хотят комплекс в реестр свой занести.

— И правильно, — кивнул Костя. — А то начнут туристов водить, и те всё здесь разворотят.

Я не стал напоминать ему, что мы вроде как тоже туристы. И даже не самые первые, кто сюда смог попасть за последнее время. К примеру, на внутренней стороне каменной арки были начерчены какие-то непонятные цифры чёрным маркером, примерно на уровне человеческих глаз. Ну хоть не пресловутое: «Здесь был Вася из Урюпинска», — что уже радует.

За входом постепенно сгущалась тьма, но у нас имелись яркие фонарики, интегрированные прямо в строительные каски. По-другому в пещеры заходить было нельзя, так что пришлось принести собственную причёску в жертву науке. Никогда не носил короткие волосы, но и длинные пакли мне тоже не нравились. Саша тщательно затянул все крепления, чтобы каска не съехала набекрень от резкого движения, но я и не думал протестовать. Безопасность превыше всего.

Идти предстояло всё по тому же узкому настилу из досок, не касаясь заваленного мелкими камешками пола. Кое-где виднелись деревянные П-образные подпорки, но в их эффективность верилось с трудом.

— Это чтобы вам по голове сверху ничего не прилетело, — снова взялся за объяснения Саша. — С тропы не сходить, держаться вместе. Всё ясно?

— Так точно, командир, — недовольно отсалютовала Мария.

Девушку не портила даже нелепая оранжевая каска, а уж оделась она так, что даже у носильщиков текли слюни. Облегающие штаны, приталенная куртка, а под ней — спортивный топ, подчёркивающий серьёзные достоинства юной активистки. Размера эдак третьего, не меньше. Скалолазания у нас не предполагалось, так что эта одежда вполне подходила для прогулок на свежем воздухе. Я тоже не стал особо наряжаться, а вот Саша помимо каски нацепил ещё и жилетку с множеством карманов и клапанов, забитых всяким полезным добром. Отдалённо она напоминала военную разгрузку.

Камуфлированные мужики остались снаружи вместе с носилками, и внутрь рукотворной пещеры мы углубились вчетвером. Хотя это громко сказано — уже через двадцать метров проход преграждал завал из огромных глыб, к которому категорически запрещалось приближаться. Насколько глубок тоннель, никто пока что сказать не мог.

К счастью, цель нашего похода находилась чуть ближе завала.

Стоило преодолеть гладкий, как яйцо, тамбур, как на стенах стали встречаться всевозможные барельефы, выполненные на приличном уровне мастерства. В одних изображениях точно угадывались люди и животные, но большая часть представляла собой укуренную абстракцию. Сложное переплетение геометрических фигур, какие-то кольца и продольные линии… А некоторые и вовсе напоминали странные механизмы в разрезе.

Я притормозил у одной композиции, где было изображено нечто смахивающее на паука с задранными лапами, и восхитился детализацией и проработкой. У барельефа оказались прорисованы даже суставчатые складки, как в самых древних египетских храмах. Только привычных иероглифов не было — одни непонятные палочки да закорючки.

От дальнейшего созерцания слепка прошлых эпох меня отвлекли яркие вспышки, больно резанувшие по глазам. Восхищённая Мария вовсю снимала на стильный «айфон», а её брат — на более-менее профессиональную «зеркалку». Мне же делать фото на память было ни к чему. Захочу снова это увидеть — съезжу сюда ещё раз. Вообще не люблю фотографировать, потому что в снимках нет жизни. Их не потрогать и никак не ощутить, а для обычных воспоминаний волне годится собственная память. Благо на неё мне грех жаловаться.

Так что, пока Ксандиновы окончательно не выжгли мне сетчатку, я поспешил надеть защитные очки. Опытный Саша щеголял в них с самого начала и не спускал с нас троих глаз. Хотя куда тут денешься…

Камень вокруг не был однородным, но все стыки были аккуратно замазаны чем-то более светлым. Раствором, что ли? Или знаменитой древней смесью на сыром яйце? В любом случае это творение рук человеческих простояло невероятно долго, почти не пострадав от беспощадного времени. Лишь несколько барельефов осыпались полностью, а один и вовсе как будто бы соскоблили нарочно. Или просто материал подобрали неудачно — не все ведь камни одинаково прочны.

А вот нефрит по ударной прочности вполне сравним со сталью или гранитом. Специально поинтересовался, когда узнавал про загадочные диски. Неудивительно, что эти артефакты сохранились спустя столько тысяч лет. Другое дело, как их тогда смогли изготовить без современных технологий?

В инопланетян не особо верилось, так что воображение тут же нарисовало огромную мануфактуру, где трудолюбивые китайцы с ночи до утра полировали неподатливую породу, пока не теряли профпригодность от старости. После чего эстафету подхватывали их потомки… и так далее. Трудоёмко? Разумеется. Но кого в те дикие времена это заботило…

Вполне возможно, что этот самый кругляш прошёл через несколько поколений мастеров, пока не принял окончательную форму. Витиеватый орнамент никаких ассоциаций не вызывал, но выглядел загадочно и красиво. Саша осторожно открыл кейс и вытащил тридцатисантиметровую пластину под восхищённые взгляды Ксандиновых.

Сейчас, в полутьме пещеры, это действо выглядело каким-то ритуалом.

— Вот сюда, — тихонько прошептал Костя, указывая на одну из стен.

Из любопытства я подошёл ближе и увидел на том месте кольцеобразную выемку с цилиндрическим выступом посередине. А вот и сам алтарь или как его там по-научному. Этот участок барельефа разительно отличался от остальных, будто его сюда нарочно врезали. Слишком уж правильный прямоугольник из плотного тёмно-коричневого камня с блестящими искорками. Такой больше нигде не встречался.

Гранит, что ли?

В любом случае отполирован он был до состояния капота спортивного автомобиля. Я провёл по расписной глыбе пальцем, но не почувствовал даже мельчайшей шероховатости. Идеально гладкая поверхность, будто литьё. И ещё — неожиданно тёплая, хотя в самой пещере было зябковато. Для сравнения я коснулся соседних участков, и там камень отчётливо холодил кожу. Странно.

Саша к моим ощупываниям отнёсся с пониманием, хотя это напрямую нарушало все его инструкции. Ведь сам он пошёл ещё дальше, науськиваемый Костиком, и попытался вставить диск в углубление. Что получилось без особых проблем. Ещё когда древний артефакт только покинул кейс, я уже знал, что он войдёт туда как родной. С глазомером у меня всегда был полный порядок.

Так что я не стал изумлённо охать, когда нефритовая пластина чётко встала в кольцеобразный паз, будто тут всегда и была. Саша убрал руки и отступил в сторону, позволив публике вдоволь налюбоваться получившейся инсталляцией. Радостные Ксандиновы тут же защёлкали вспышками, заставив меня ненадолго отвернуться. Но, к счастью, издевательство над моими глазами вскоре закончилось.

— Алекс, ты хоть представляешь, что это значит?! — восторженно спросил Костя, едва не танцуя на костылях.

— Нет, но полагаю, ты мне сейчас всё объяснишь.

— Это настоящее Открытие, с большой буквы! Да они все там удавятся от такого! Это же рвёт всю классическую схему в лоскуты!

— Бедные китайцы, и тут впахивали сверхурочно… — пробормотал я, разглядывая композицию. — Было очевидно с самого начала, что здесь поработали одни и те же мастера. Даже орнамент на диске частично совпадает.

— А мне кажется, нужно немножко его повернуть, — сказала Мария, склонив голову набок.

— Возможно, — согласился с ней брат. — Попробуй покрути.

— Может, лучше я? — предложил Саша с явным напряжением в голосе.

— Тут нужны нежные женские руки, — успокоил я его. — По мне, и так смотрится неплохо, но пусть юные исследователи поиграют.

— Смотрите, вот сейчас… Нет?

Мария без труда провернула диск, но результат её снова не устроил. Тогда она медленно открутила обратно, пока выпуклости и впадинки на артефакте точно не совпали с окружающим выемку орнаментом. Получился единый рисунок, пусть и по-прежнему весьма абстрактный. Мне никак не удавалось постичь суть всех этих переплетений, хотя что-то отдалённое они всё же напоминали.

Не успели мы выразить восхищение работой древних мастеров, как девушка неожиданно отдёрнула руку от камня:

— Ой!

— Что? — тут же подскочил к ней Саша.

— Жжётся, — пожаловалась та, продемонстрировав покрасневшие кончики пальцев.

— Слушайте, а действительно…

Работник заповедника предусмотрительно не стал касаться поверхности, а просто провел рукой рядом. Да я и сам почувствовал волну жара собственным лицом, будто заглянул в открытую печь, где прямо при тебе готовится фирменная пицца. Только вот мы сейчас находились не в семейном ресторанчике на Сицилии.

— Что за бред…

Больше я не успел ничего сказать, так как пол под нами резко вздрогнул. Вокруг всё затрещало, а по каске весело забарабанили мелкие камушки. Неужели землетрясение?! Как не вовремя!

Я дёрнулся было к выходу, но собственные ноги внезапно подкосились, будто после приёма бутылочки-другой горячительного. Пещера завертелась хороводом, заставив мою довольно крепкую вестибулярку свернуться в крендель. Уши заложило до острой рези, буквально вдавливая барабанные перепонки внутрь черепа. Единственное, что удалось рассмотреть в этой круговерти, — как рядом со мной на пол плюхнулась ошарашенная Мария, беззвучно разевая рот.

Ох, не так я себе нашу близость представлял…

Когда тошнота подступила уже к самой гортани, в голове что-то пронзительно лопнуло, окончательно отправив меня в небытие. Последней мыслью стало: романтике сегодня точно не быть. А потом я умер…

Или нет?

Мёртвым ведь не бывает настолько хреново. А у меня болело всё, включая те места, что и чувствоваться в обычных обстоятельствах не должны. Каждый орган разламывался, каждая косточка трещала от боли, и я бы ни за что не сдвинулся с места, не выжги мне зрачки ослепительный свет. Пришлось приподнять бетонную по весу руку, чтобы хоть как-то спрятать лицо.

— Живой?

Звук едва достиг моего сжавшегося сознания сквозь громкий гул в ушах. Всё, что я смог, — это утвердительно прохрипеть:

— Да.

— Хорошо. Лежи отдыхай.

Отличное предложение, с этим я точно справлюсь. Саша правильно расставил приоритеты, сунувшись сначала ко мне. Нужно его обязательно отблагодарить, когда выберемся отсюда.

Съездили, понимаешь, к археологии приобщиться! Романтики захотелось придурку!

Ладно, отставить истерику. Главное, что нас не завалило камнями в этой долбаной пещере, а дальше уж как-нибудь выберемся. Достаточно только сделать один звонок, и эту вшивую гору снесут до основания, лишь бы нас вытащить. Хотя тут что-то не так…

Перед глазами ещё отплясывали цветные пятна с искорками, но я всё больше убеждался, что вокруг нас вовсе не камень. Мечущийся по сторонам свет фонарика Саши то и дело выхватывал какие-то ржавые остовы, не вызывающие ни малейших ассоциаций. Да и подо мной находились вовсе не доски настила, а нечто шершавое и холодное. На ощупь — вроде бы металл.

Я завозился на полу сразу всеми конечностями, будто выброшенный на берег головоногий моллюск, и вскоре смог сесть. Боль потихоньку уходила, но мышцы всё равно оставались непривычно вялыми, да и тошнота никуда не делась. Такого жуткого отходняка у меня давненько не случалось, но сейчас-то он с какого перепугу? Судя по мокрой и вонючей куртке, меня всё же вывернуло наизнанку, хотя этого момента я не помнил совершенно. Хорошо хоть не захлебнулся, как конченый нарик, — вот это была бы досадная смерть.

Мой фонарик почему-то отключился, но я его быстро привёл в рабочее состояние, пощёлкав переключателем туда-сюда. Яркий конус окончательно убедил, что мы находимся не в пещере. Вокруг виднелся один лишь металл, без намёка на какой-либо выход. Помещение с низким потолком было загромождено всякими непонятными штуками, к которым было страшно прикасаться, — того и гляди рассыплются ржавой пылью. Стены и пол тоже были металлические, как будто нас занесло в какой-то ветхозаветный гараж.

Неподалёку вымазанный в чёрно-рыжей пыли Саша пытался привести в чувство Ксандиновых, которые вяло ворочались на полу. Выглядели они как жертвы затянувшейся вечеринки, так что плохо здесь было не мне одному. Это немного успокаивало, хотя ясности не вносило.

Что-то я совсем перестал понимать происходящее.

— Где мы? — просипел я, прочистив горло.

— Вроде склад какой-то, — не очень уверенно ответил работник заповедника. — Но таких агрегатов я никогда не видел.

Он нарочно повернул голову, подсветив странную конструкцию, напоминавшую древний компьютер. Из той эпохи, когда они назывались ЭВМ и занимали целые дома. Весь такой угловатый и монументальный, с небольшим выпуклым экраном посередине и кучей здоровенных кнопок. Как в старых лифтах тридцатых годов, которые ещё встречаются на Манхеттене. Защитный кожух давно истлел, и сквозь прорехи были отчётливо видны толстые жгуты кабелей и какие-то тёмные платы.

Остальные штуковины выглядели не лучше, а одна и вовсе представляла собой груду запчастей в рассыпавшемся на куски каркасе.

Это не склад, а какая-то дремучая свалка. Каждое неосторожно движение поднимало в воздух едкую пыль, от которой тут же хотелось выкашлять собственные лёгкие. Кажется, сюда очень давно никто не заглядывал. Вдвойне удивительно здесь очутиться.

А что, если это похищение? И вырубились мы не просто так, а от какой-нибудь нервнопаралитической дряни, которую распылили в пещере? А потом нас засунули в какой-то военный бункер времён Колчака, чтобы ни одна живая душа меня тут не нашла. Только зачем прихватили остальных, за компанию, что ли? Выкупа с них никакого, чистый балласт.

Это хотя бы немного объясняло, почему телефон и часы так и не смогли нащупать связь, сколько бы я их ни терзал, но теория всё равно казалась высосанной из пальца. Почему нас не лишили всех гаджетов на всякий случай? Почему бросили без охраны? А если бы я банально загнулся от этой химии?

Тем временем Ксандиновы тоже понемногу пришли в себя, с теми же самыми симптомами. Мария справилась со слабостью гораздо лучше, а вот Костику было реально хреново. Настолько, что у него открылось носовое кровотечение. Саша как мог облегчал его страдания, достав из охотничьей разгрузки салфетки и прочую медицинскую дребедень.

Пока ребята хлопотали над юным археологом, я решил обследовать помещение и выяснить, как бы отсюда свалить поскорее. Большими габаритами оно похвастаться не могло, поэтому даже шаркающим шагом получилось пройти вдоль стен за пару минут.

Из интересного обнаружился точно такой же алтарь с углублением под диск, только выточенный из более тёмного камня. Почти чёрного цвета с ярко выраженным глянцем, как обсидиан. Посреди царства металла он смотрелся немного инородно, хотя его окружали всякие странные причиндалы. Некоторые явно играли роль креплений, огранявших кубическую каменюку со всех сторон, а вот всё прочее оставалось непонятным нагромождением техники. Одно можно сказать совершенно точно: минерал не притащили сюда вместе с нами из пещеры, он пылится здесь уже очень давно.

Эта находка серьёзно пошатнула версию похищения, а окончательно она посыпалась, когда я наткнулся на дверь. Такую же ржавую, как и всё вокруг, только вместо ручки она имела поворотное колесо, как на подводной лодке. Мы с ребятами однажды путешествовали на частной субмарине по дну Средиземного моря, и вот там были очень похожие запорные механизмы.

В бункерах такие тоже наверняка встречаются, но, судя по виду створки, к ней никто не прикасался. В этом столетии уж точно.

Запасной выход? Тогда где же парадная дверь?

Я совершил ещё одну кругостенку и вновь вернулся к махровому от ржавчины штурвалу. Больше никаких отверстий отыскать не удалось, кроме небольшой решётки на потолке. По всему выходило, что это вентиляция, но нам данное технологическое отверстие не годилось — туда даже стройная Мария не пролезет.

К подобным выводам пришёл и Саша, закончивший изображать из себя медбрата. Он в точности повторил мой маршрут, но долго созерцать дверь не стал, а тут же взялся за колесо.

— Нужно спешить, — пояснил он, пыхтя от натуги. — Непонятно, что тут с воздухом.

С этим заявлением сложно было спорить. Если вентиляция забита, то в герметичном помещении мы долго не протянем. Необходимо найти настоящий вход, через который сюда попали наши безвольные тушки.

Я без особых приглашений присоединился к раскачиванию штурвала, но тот держался намертво. Застарелая ржавчина работала не хуже сварки. Целую минуту мы безуспешно дёргали колесо, пока Саша не хлопнул себя грязной рукой по лбу и не вытащил из разгрузки баллончик с универсальной смазкой бренда «WD-40». Тот самый, сине-жёлтый, который знаком многим автолюбителям. Даже я при всей своей отстранённости от технической составляющей гонок знаком с ним не понаслышке.

Вот что значит запас карман не тянет! Конечно, сейчас куда больше пригодился бы газовый резак или, на худой конец, болгарка, но и так совсем неплохо. Саша тщательно пропшикал все стыки, куда смог дотянуться пластиковой соломинкой, после чего нам осталось только ждать. Ну и ещё отвечать на вопросы недоумевающих Ксандиновых, которые тоже притащились к двери.

Костику по-прежнему было хреново, а вот его сестрёнка едва не выклевала нам мозги, спрашивая одно и то же по десятку раз. Не иначе клаустрофобия прорезалась.

— Мы знаем не больше твоего! — под конец не выдержал я словесного поноса. — Если хочешь отсюда выбраться, то лучше помолись, чтобы смазка смогла одолеть коррозию. Иначе мы тут можем задохнуться.

Зря это сказал, признаю. Девушка с выпученными глазами тотчас вцепилась в штурвал и принялась его судорожно дёргать. И, как ни странно, у неё это получилось лучше, чем у нас, — колесо со скрипом чуть провернулось, буквально на несколько градусов.

— Пошло! — радостно завопил Саша. — А ну, давайте все разом. На счёт три!

Несмотря на то что ржавчина потеряла хватку, так просто выпускать нас она не собиралась. Нам втроём пришлось пыхтеть ещё минут десять, пытаясь сделать один полный оборот. Постоянно приходилось откручивать обратно, чтобы набрать разгон и дать смазке разойтись по большей площади. Наверняка в тот миг где-то в далёкой Калифорнии не раз икнул создатель или хотя бы экспортёр этой замечательной чудо-жидкости.

А второго поворота и вовсе понадобилось. Механизм окончательно пришёл в себя, и нам удалось немного отжать толстую створку от косяка. Поначалу в узкую щель не помещался даже палец, но оттуда внутрь ворвался свежий морской воздух с привкусом соли, моментально придавший нам сил. Где-то снаружи отчётливо шумели волны, так что свобода оказалась на расстоянии вытянутой руки.

Саша смог дотянуться раструбом до петель и обильно окропить их смазкой. Теперь ждать стало не так тягомотно, хотя связь по-прежнему отказывалась ловиться. Видимо, нужно всё же выбраться на свежий воздух. Остальные гаджеты тоже выразили всеобщую солидарность с моими, хотя модели у ребят были куда проще.

— Может, это старый корабль? — предположила Мария, не отлипающая от щели.

— Очень маловероятно, — возразил сидящий на полу Костик. — Крена не чувствуется. И техника какая-то непонятная…

— Алтарь свой видел? — спросил я в лоб.

— Здесь?!

— А где же ещё, — пожал я плечами. — Почти такой же, как в пещере, только пиктограммы другие.

— Я должен посмотреть! — встрепенулся парень. — Где он?

— Остынь, — осадил его Саша. — Сначала дверь отожмём. Навались!

И снова слаженная работа принесла свои плоды. С диким скрипом створка стала потихоньку поддаваться, увеличивая просвет. Правда, снаружи было сумрачно, но нас это нисколько не смущало. Мы продолжили толкать дверь вперёд изо всех сил, упираясь в пол ногами, пока её снова наглухо не заклинило. Но это было уже неважно, так как расширившаяся щель позволяла кое-как протиснуться наружу.

Правда, нам пришлось снять верхнюю одежду вместе с касками, после чего выталкивать друг друга по одному. Саша пошёл последним, передав нам драгоценную разгрузку. Никто не стал с этим спорить — впереди ждала неопределённость, а в жилетке хранилось множество полезных вещей.

В конце концов наша уставшая, но воодушевлённая четвёрка оказалась в коротеньком полутёмном коридоре, который оканчивался огороженным балкончиком. Некоторые поручни настолько проржавели, что согнулись под собственным весом, так что никакого желания подходить к самому краю у меня не возникло. Чуть дальше, насколько хватало глаз, лениво плескались волны, посеребрённые ярким лунным светом.

Надо же, пока мы тут сражались с дверью, уже ночь успела наступить.

Подсвечивая себе под ноги фонариками, мы осторожно преодолели скрипевший на все лады коридор и вышли на площадку. Балкончик на самом деле оказался пандусом, который шёл по периметру всей постройки, откуда мы только что выбрались. До поверхности воды отсюда было навскидку метров шесть, а сквозь прорехи в настиле виднелись уходящие вниз опоры. О них и бились волны, порождая шум.

Нет, это точно не корабль, а какая-то платформа. Скорее всего, старенькая нефтяная вышка, однако откуда ей взяться в Чёрном море?

Мои мечты поймать связь так и остались несбывшимися, а затем Саша, который бесстрашно продвинулся по пандусу до самого угла, громко выругался вслух. В его голосе сквозило столько удивления вперемешку с безнадёгой, что я немедленно отвлёкся от девайсов и поспешил к нему. Вот уж действительно, пятьдесят оттенков русского мата. Работник заповедника прежде не позволял себе подобного при нас, а значит, ситуация была из ряда вон.

Уже через несколько шагов я во всех смыслах присоединился к задравшему голову Саше, нисколько не стесняясь присутствующей здесь дамы. Да и она сама особо не сдерживалась в выражениях, когда подошла к нам. Один лишь Костик хранил глубокомысленное молчание, разглядывая ночной небосклон, на котором сияли сразу две луны…