4
В иерархии Царского Села сразу после коменданта стояло царскосельское Дворцовое управление. Вся забота о статуях, беседках, парках, дворцах и тех, кто в них обитает и царствует, лежала на этих приятных господах. Служить в управлении было мечтой многих чиновников, но лишь избранным доставалось подобное счастье. Вместе с местом и не самым крупным жалованьем перед чиновником открывались такие перспективы личного обогащения, что жалованье можно было не платить вовсе. Любой подряд, который заключало управление, оплачивался всегда, и цена его не обсуждалась, потому что экономить на священной особе монарха никому бы в голову не взбрело. А проверять законность трат — тем более.
Чиновник Марков попал на службу года три назад и прекрасно освоился. В результате чего у него появился свой домик, милая супруга Лизочка, принесшая с собой неплохое приданое, и очаровательные детки. Марков по-своему был счастлив и не мечтал о большем. В конце апреля 1896 года он завтракал в обычное время и поглядывал в окно, за которым вовсю бушевала весна.
Телосложение у него было крепкое, если не сказать мужицкое, а руки сильные. Этими руками он держал тонкую чашку с некоторой опаской. Лизочка завтракала напротив, тараторя без умолку. Марков не слушал, погрузившись в свои мысли, влезать в которые супруге не следовало. Да и никому не рекомендовалось.
У двери раздался звонок колокольчика. Для гостей было слишком рано. Наверное, принесли утреннюю почту. И точно: горничная внесла на подносе конверт грязно-желтого цвета. Почтового штемпеля на нем не было, зато четко выведенная надпись, почти печатными буквами, адресовала конверт «г-ну Маркову в собственные руки». От кого пришло послание, было не ясно.
Марков не стал пользоваться ножом, а надорвал край. Внутри лежало что-то твердое. Он только взглянул и сразу же сунул содержимое обратно. При этом следовало еще не подать вида, чтобы супруга ничего не заметила. Но она заметила.
— Что там? — спросила она.
— Ерунда, по службе, — ответил Марков, пряча конверт на коленях под скатертью. — Не дают покоя даже дома.
— Как ты много трудишься! — воскликнула Лизочка. — Что они себе думают! Нельзя столько работать, у тебя же семья и дети! А ты на службе пропадаешь все вечера, иногда и ночью держат. Это никуда не годится. Я понимаю, какая ответственность на тебе, но мы скучаем без тебя, нашего дорогого папочки… Ты и сегодня придешь поздно?
Он пробормотал что-то невнятное, ссылаясь на долг и службу, чмокнул жену в темечко и поскорее ушел в кабинет. Дверь осторожно закрыл на ключ. И только тогда, усевшись за стол, позволил себе взглянуть на фотографии.
Марков прекрасно знал, когда и где были сделаны эти снимки. Вот только не знал, что его снимали. Об этом ему забыли рассказать. И ведь место ему так рекомендовали. Редкое место для провинциального городка, прямо сказать. Без вывески, и не каждого туда пустят. Но если уж попал, любое желание, о каком и мечтать не смеешь, исполнится. А его желания касались столь деликатного предмета, что и говорить о них можно лишь намеками. А тут — пожалуйста: снято на фотографический аппарат. Что же это такое?
Пошарив внутри конверта, Марков нашел записку. В ней сообщалось, что эти снимки вместе с негативами можно выкупить без последствий для службы и семейного положения. Такой подход устраивал, за исключением одной мелочи: за веселые картинки просили такие деньги, каких у Маркова не было при всех его заработках. В примечании к письму указывалось, что, если к назначенному сроку сумма не будет предоставлена вся и целиком, снимки отправятся по начальству. На чем мечты о семейном счастье и благополучии можно забыть. Чиновнику Дворцового управления иметь тайные пороки дозволялось, только если дело касалось пьянства. За увлечения Маркова выгоняли без разговоров и будущей пенсии. Тут и сомнений быть не могло. Он понял, что деваться некуда. В полицию с такими картинками не пойдешь, чего доброго, сам окажешься за решеткой. А куда еще идти?
На этот счет появилась одна идея. И хоть была она несколько сумасшедшей, но в сложившихся обстоятельствах можно было попробовать. Ничего другого все равно не оставалось. Не продавать же дом!
Марков дал себе зарок: если обойдется и он получит помощь, со всем прежним завяжет раз и навсегда. И даже станет примерным семьянином. Как ни трудно и тяжело ему будет проводить вечера дома, а не на службе. Лишь бы все обошлось.
