Правдивая история короля Якова

Анфиса Каховская, 2022

Даже в мире, где есть волшебство, не сыскать такого чуда, как бесспорная истина. Правдивая история существенно отличается от подлинной, сторонники короля Якова не находят общий язык с его противниками. Юный артист Иларий и дочь узурпатора Арна Дарина должны враждовать, а они полюбили друг друга. Или и тут все не то, чем кажется, и чувство молодых людей – такой же обман, как колдовские иллюзии? Сказка – ложь, но намеков в ней предостаточно, хотя разобраться в хитросплетениях сложной многослойной истории будет непросто. Особенно если принимать на веру все, что покажется истиной…

ГЛАВА ШЕСТАЯ,

в которой великий и славный Король Древии Яков Восемнадцатый наконец решается действовать (хотя потом он об этом сильно пожалеет).

Дверь в королевскую спальню приоткрылась, и, осторожно ступая по коврам, вошёл Глен с подносом. На большом, грубо сколоченном столе стояли блюда с остатками завтрака, и он сразу направился туда.

Спальня Короля Якова была огромной, но несмотря на это, света в ней было очень мало — узкие окна, похожие на бойницы, почти не пропускали внутрь солнце.

По сути, окна и были бойницами, ведь замок, одолженный Якову на время изгнания услужливым родственником, строился именно как крепость. Расположенный на острове, он должен был стать форпостом защиты владений услужливого родственника, а вернее, его предков, от врагов со стороны моря.

Но тот, кто проектировал этот замок, был, видимо, плохим стратегом — за более чем сто лет с момента его постройки никто так и не покусился на эту часть владений. Да, к слову сказать, если бы и захотел покуситься, спокойно обошёл бы остров с любой стороны — переть в лоб на замок стал бы лишь какой-нибудь любитель сложных штурмов, да и то только ради самого процесса — никакой ценности для завоевателей остров не представлял.

Сначала здесь селились какие-то люди в извечной человеческой надежде, что «там» всегда лучше, чем «здесь». Но они довольно быстро распростились со всеми иллюзиями и вернулись на материк. А замок и прилегающие к нему владения много лет пустовали, давая приют лишь разбойникам, скрывавшимся от закона, и дожидаясь, видимо, когда какой-нибудь из родственников хозяина окажется изгнанником, нуждающимся в приюте.

Можно догадаться, что уютным такое место назвать было трудно. И за семнадцать лет, что провели здесь лишённые своей страны поселенцы, уютнее оно не стало.

Сначала Король Яков и его приближённые были уверены, что остров будет их прибежищем совсем недолго, — и поэтому не особенно заботились о его обустройстве. Потом они надеялись, что скоро покинут это место, — и поэтому не пытались привести его в обжитой вид. Ну а со временем они так привыкли к тому, что их окружало, что уже и не замечали, насколько убого все выглядит.

Глен тихо убирал со стола, стараясь не потревожить своего Короля, заснувшего в кресле возле окна. Яков полулежал, уронив голову на вытянутую руку. Время после завтрака меньше всего подходит для сна, но распорядок дня Короля в изгнании был таким бестолковым, что вернее было бы назвать его «беспорядком дня».

Глен поднял тяжёлый поднос и как мог бесшумно направился к двери, но его остановил голос Якова — оказывается, он всё-таки не спал.

— Глен!

— Да, ваше величие.

— Глен, я не могу так больше. Я больше не выдержу.

Это Глен слышал уже семнадцать лет, но накануне в замок пришла весть, что покушение на Арна провалилось, поэтому Король вполне резонно рассудил, что имеет полное право на депрессию, и замкнулся в себе и своих покоях, не допуская к себе никого, кроме верного Глена. Но, честно говоря, никто и не рвался его посетить.

Глен уважал право своего господина на депрессию — да, по сути, других прав у того и не осталось — и превратился в молчаливую тень: бесшумно приносил еду (аппетит у Короля не пропал), беззвучно убирал посуду. Он знал, что скоро Якову надоест роль бессловесного затворника, и оказался прав: Король отомкнул свои уста. Это счастливое обстоятельство застигло Глена очень невовремя: он уже отошёл довольно далеко от стола, чтобы поставить свою ношу обратно, и теперь ему приходилось поддерживать не только королевскую депрессию, но и тяжеленный поднос. А силы были уже не те — Глен был значительно старше своего патрона. И всё же он не мог бросить ни одно, ни другое.

— Ваше величие, у Пармена ещё осталась Трава, — довод был слабый, но единственный — больше в утешение сказать было нечего.

— Предлагаешь подождать ещё год? А если опять не получится, то ещё. И ещё. И у кого может получиться? Ведь тот человек был лучшим, верно? Что с ним, кстати? Есть сведения?

— Сведения неутешительные, ваше величие, — Глен прислонил поднос к груди, чтоб было полегче. — Он не выдержал допроса с пристрастием. Его больше нет на этом свете. Но он никого не выдал, ни слова не произнёс.

— Ему и не надо было ничего говорить, — мрачно сказал Король. — Арн и так прекрасно догадался, чьих это рук дело. Глен, скажи, он вообще человек?! Он вообще смертный?

— Несомненно, ваше величие, — Глен прикинул расстояние до стола, но сдвинуться с места не посмел. — Просто он действительно очень сильный ворожей. Боюсь, что без помощи ворожбы нам его не одолеть.

Король взглянул на верного слугу с такой болью во взоре, что Глен на миг забыл про поднос.

— Ты про Селена?

— Это вам решать, ваше величие, но если и есть ворожей, сопоставимый по силе с Арном, то это только Селен.

Король задумчиво кивал:

— Да, знаю, знаю.

Он встал и принялся ходить кругами по своей непомерно огромной и непомерно мрачной спальне.

— Так ты считаешь, надо принять предложение Селена? Он больше не разрешит мне оттягивать с ответом. В последний раз он очень разозлился.

— Я не вправе вам советовать в этом вопросе. Никто, кроме законного монарха, не вправе распоряжаться его владениями. Решать только вам, — на самом деле, Глен сейчас отдал бы целое королевство за возможность поставить куда-нибудь поднос.

Слово «решать» всегда пугало Короля. Решать-то он и не умел. Но при этом понимал, что решать надо. И немедленно. Иначе он до конца жизни проторчит на этом проклятом острове.

— Пожалуй, если я откажусь, Селен, и правда, найдёт другого претендента на мой трон, — рассуждал Яков. — Он хочет непременно вернуть себе пост Верховного Ворожея Древии, а без законного Короля это невозможно. Но с чего он так уверен, что Арн откажется от власти?

— По словам Селена, он собирается предложить Арну какую-то сделку, — напомнил Глен.

— Намёки! Таинственность! Он хочет подвергнуть мою жизнь риску, но не хочет посвятить меня в свои планы! Семнадцать лет он сидел в своих владениях и почти не показывался мне на глаза — и вдруг! Что такое произошло, что он так спешит в Древию?

Яков тяжело думал. Раздумья его были так тяжки, что, казалось, причиняли ему физическую боль. Он смотрел на Глена и вдруг отчётливо осознал, что должен найти выход прямо сейчас. Или он навсегда завязнет в этом состоянии неопределённости. А решение было лишь одно. Как ни крути.

— Глен.

— Да, ваше величие.

Король долго молчал, глядя на своего слугу. Тот был как-то неестественно напряжён. Видно, тоже волновался.

Пора положить этому конец!

— Глен, пошли немедленно за Селеном. Скажи, я жду его сегодня же. Сегодня же!

Глен облегчённо вздохнул и почти бегом направился к двери. Глядя, как он выходит, Яков подумал:

— Ну, вот и всё. Жребий брошен. Обратного пути нет.

Внутри у него что-то болезненно сжалось. Но он сказал вслух:

— Я скоро вернусь домой в Древию. Всё будет отлично. Я вернусь победителем. Фанфары!

За дверью раздался грохот.