Наследница Дивной усадьбы

Арина Теплова (2024)

Я очутилась в теле юной графини Шереметьевой. Двадцати двух лет от роду и с маленькой дочкой на руках. С неверным мужем, который жаждет выгнать меня из своего поместья. Но я не сдамся! Пусть муж — граф считает меня глупой и слабой. И хочет жениться на своей знатной любовнице. Я буду бороться и любимую доченьку ему не отдам. В своем мире я прожила пятьдесят неспокойных лет. И ведь не зря я попала в этот мир, похожий на Российскую империю конца XVIII века. Судьба дала мне второй шанс стать счастливой. И я его не упущу!

Глава 3

Новый мир

Я пыталась вспомнить что-то еще, но и то воспоминание быстро испарилось.

Жуткие приступы боли то и дело терзали мое существо, и, кроме них, я не могла более ни о чем думать.

Мне все же хотелось спросить женщину, зачем мы идем в эту самую сторожку и как ее зовут? Но я видела, что служанка как-то странно смотрит не меня, и своими вопросами боялась вызвать еще большее недоумение.

Дождь уже хлестал со всей силы, заливая лицо и плечи, намокшее тяжелое платье путалось у меня под ногами. Мне было непривычно идти, наряд казался слишком длинным и громоздким. Тонкая накидка на моих плечах едва укрывала грудь. Одной рукой я пыталась поддерживать огромный живот, так было легче передвигаться.

Я вся продрогла и едва передвигала ноги от боли и неимоверной усталости. Было такое чувство, что из меня выжали все соки. Ухватив женщину на руку, я взмолилась:

— Я больше не могу идти! Давай вернемся домой или в усадьбу!

— Как в усадьбу?! Вы что, барыня, с ума сошли? — округлила глаза служанка. — Муж же, как увидит вас, точно прибьет вас!

— Убьет?

— А как же! Я же вам уже сто раз говорила — ненавидит он вас люто! И смерти вашей желает. Нельзя вам возвращаться.

— Кошмар какой…

Неожиданно я ощутила, как из моей промежности по ногам потекла вода.

Я остановилась, даже задрала юбку. Отметила быстрым взглядом светлые плотные чулки, повязанные над коленями синими лентами, и грязные ботиночки. Вид ног залитых водой и кровью, вызвал у меня шок. Тут же боль стала еще сильнее, и я протяжно застонала, не в силах сдержаться.

— Что такое, барыня?

— Воды, похоже, отошли, — испуганно прохрипела я.

Я прекрасно знала, что после того, как отойдут околоплодные воды, передвигаться опасно, надо ложиться и меньше двигаться. А сколько нам еще идти по грязи и дождю, было непонятно.

— О, барыня! Я уже вижу домик лесника! — воскликнула женщина. — Он совсем рядом. Обопритесь на меня! Мы почти дошли.

Я не ответила, а кивнула, сжимая зубы и стараясь не стонать. Из последних сил передвигала ногами. Желая только одного — упасть куда-нибудь и просто не двигаться. Даже в эту грязную траву.

Сторожка лесника выглядела довольно добротной, небольшой, но крепкой. Мы приблизились к ней спустя пять минут. Ночной мрак уже полностью окутал лес, и лишь небольшой фонарь, висевший у входа в избу, немного освещал пространство вокруг.

Неожиданно на крыльце появился невысокий коренастый мужик.

— Это ты, что ли, Палашка? — раздался его басистый грозный голос, когда мы вышли на лужайку перед деревянным крыльцом.

— Я, Прохор Фомич, — быстро ответила моя сопровождающая. — Вернее, мы с барыней!

— Вот те на! Барыня-то отчего здесь?! — опешил мужик.

— Приютите нас, мы очень устали и промокли! — затараторила Палаша. — Барыне-то совсем худо!

— Заходите, сердешные! — закивал лесник и, распахнув входную дверь перед нами, посторонился. — Вон как дюже дождь полил! Заходите скорее.

На пороге я едва не упала, опять запнувшись о юбку. Тут же крепкая рука мужика ухватила меня, и он проворно дернул меня вверх, обхватил за талию и помог войти. С его помощью даже ноги стали передвигаться лучше.

— Как же вы так, Любовь Алексеевна, в лесу-то гуляете в такой час? Вы заблудились, что ли, Палашка? — уже обратился он к моей горничной.

Та промолчала, пытаясь развязать ленты своей шляпки, а я тут же ухватила свое имя.

Любовь — какое красивое, мне оно сразу же пришлось по душе.

Мужику на вид было лет пятьдесят или чуть меньше. Крепкого телосложения, очень широкий в плечах, среднего роста, с окладистой бородой и добрыми глазами.

Он усадил меня на какую-то лавку в первой же горнице. И я устало привалилась к стене, чувствуя, что ноги подкашиваются от усталости и постоянной боли. Изможденное тело не слушалось меня. Еще и эти родовые приступы, постоянно напоминавшие о себе, забирали последние силы.

Я начала нервно развязывать ленты мокрой шляпки, еле стащила ее. В передышке от очередного приступа боли, обратила взор на мужчину и взмолилась:

— Можно мне где-нибудь прилечь, уважаемый? Я рожаю, только воды отошли. И платье бы мне снять, а то оно давит везде.

— Ах ты, батюшки! — всплеснул руками он и только сейчас заметил мой огромный живот. И тут же, обернувшись к служанке, испуганно воскликнул: — Палашка, ты совсем дурная? Ты зачем барыню ко мне привела? Ей повитуха нужна!

— Так кто ж знал, что у барыни-то нашей горемычной роды начнутся именно сегодня? До сроку-то еще почти две недели! А она в лес меня погнала вместе с нею.

От ее слов я поморщилась. Мне не понравились ее слова. Я сидела тут же, а она говорила обо мне в третьем лице, словно не боялась, что я услышу ее и буду недовольна. Вообще-то, очень непочтительно по отношению к своей хозяйке.

У меня опять мелькнула мысль: «Зачем мы пошли с горничной в лес на ночь глядя? Для чего? Чтобы спастись от моего мужа? Или зачем?»

Мои мысли снова прервал болезненный приступ, да такой сильный, что я хрипло застонала.

Бросив на меня жалостливый взгляд, лесник недовольно накинулся на Палашу:

— Где ж я тебе бабу повивальную ночью возьму? Ближайшая в деревне в двух верстах живет. Она ночью точно не пойдет сюда.

— А может, мы как-то сами? — спросила я.

Однако я понимала, что сама ничего не умею. Точнее, я знала, как рожать, дышать там, тужиться. Но как, например, пуповину обрезать и перевязать и послед вытащить, не представляла. Это все делали врачи в больнице.

Мужик думал минуту. Поджав губы, переводил глаза-то на меня, то на служанку.

— Раздевай барыню, Палашка! — велел он. — Я сейчас на кровать свою новую подстилку брошу, чтобы чисто было! Ляжете туда, Любовь Алексеевна.

— Благодарю, — ответила я чуть успокоенная.

Все же на постели лучше рожать. Я даже вымученно благодарно улыбнулась мужику, предвкушая, как сниму это тяжелое, грязное и мокрое платье. Палаша уже засуетилась вокруг меня, помогая расстегнуть накидку из коричневого бархата.