Шкаф времени, или Новые приключения Д'Артаньяна

Аристарх Барвихин, 2020

В день рождения главной героини Любы в ее квартире неожиданно появляется самый настоящий мушкетер Д’Артаньян, а также еще несколько персонажей из его эпохи, которые переносятся в наше время, чтобы в стенах обыкновенной городской квартиры решить множество проблем, возникших во Франции 17 века. Это необычная ситуация и связанные с ней события позволяют главной героине и ее сверстникам по-новому взглянуть на себя, а также наладить отношения со взрослыми, которые были совсем не простыми до этого. Книга написана на основе пьесы с таким же названием, которая победила в международном конкурсе, вошла в сборник лучших пьес и была издана в издательстве Oberon books Ltd., London.

Глава 1. Кто живет в моем шкафу?

Эта удивительная история произошла в наши дни в самой обыкновенной семье, живущей в самой обыкновенной городской квартире. И хотя место, где она произошла, ничем выдающимся от других не отличалось, тем не менее, история эта была самая необыкновенная.

Впрочем, мнения по поводу этого в семье разные. Если спросить Любу, то она абсолютно уверена в том, что эта история была на самом деле, ее братец Гога при расспросах хитро улыбается, а их мама и папа просто пожимают плечами.

Всё началось в Любин и Гогин совместный день рождения. Четырнадцать лет это, конечно, не круглая дата, но все же…

Поначалу ничто не предвещало чего-то необычного. Разве только сон.

Ярко-изумрудный лес, из которого по залитому солнцем лугу бежит извилистая дорога, перебирающаяся через старинный каменный мостик над прозрачным ручьем. А дальше дорога ведет к волшебному саду с необыкновенно яркими разноцветными цветами. А за садом видны башни чудесного сказочного замка.

Люба стоит на мостике и смотрит на свое отражение в воде. Тут из изумрудного леса на белоснежном коне в золотой сбруе выезжает необыкновенно, отчаянно красивый юноша в старинного кроя одежде, подъезжает к Любе, нагибается к ней с раззолоченного седла, протягивает ей алую розу и говорит приятнейшим тихим голосом:

— Скажи мне, чего бы ты хотела, мой ангел?

И только-только Люба приняла протянутую ей розу и открыла рот, чтобы ответить юноше, как кто-то издалека произнес знакомым голосом:

— Эй, просыпайся! Просыпайся, тебе говорят!

Люба из всех сил попыталась уцепиться за изумрудный лес с мостиком и юношу на белоснежном коне в золотой сбруе, как все тот же голос, но теперь уже более явственный и громкий, сказал ворчливо:

— Опять всю ночь просидела в своем Интернете.

Люба с трудом разлепила глаза и увидела, что все так же сидит за компьютером. Ночной чат был прикольным, она и не заметила, как уснула после того, как все свалили, и трепаться стало не с кем.

Рядом стояла мама в переднике и теребила ее за плечо.

— С днем рождения, соня-полуночница! — проговорила мама и поцеловала Любу в голову.

— Ну что вы за люди такие — поспать человеку не даете! — Люба с трудом проснулась, потянулась, зевнула и пробурчала недовольно: — Эх, такой сон не дали досмотреть! И надо же будить человека в такую рань.

— Ничего себе рань! — усмехнулась мама. — Ты на часы лучше посмотри.

— Что, уже двенадцать? — удивленно воскликнула Люба, глядя как на стоящих на ее столе часах минутная стрелка подползает к задравшейся вверх большой.

— Вот именно, что уже, — заметила мама. — Как сказал Лермонтов «Уж полдень. Измаил слабеет. Пылает солнце высоко…»

— И слон никак не похудеет, и просыпаться не легко… — закончила фразу Люба и снова зевнула. — Ой, как кушать хоцца! Пойду-ка я учиться есть левой рукой.

— Это еще зачем? — удивилась мама.

— Чтобы не отрываться от компьютера, когда печатаешь правой, — пояснила Люба. — И что у нас, интересно, сегодня на завтрак?

— Завтрак уже весь съели, а обеда еще нет, — пояснила мама.

— Как это нет? — удивилась Люба.

— Да вот так. Пока в комнате не приберешься — обеда не будет.

— На принцип пошла, да?

— Да, на принцип. Смотри, какой у тебя кавардак везде, — мама сделала рукой полукруг. — Ты тут когда прибиралась в последний раз, а? Небось, в тот день, когда мы сюда въехали?

— А вот я не въезжаю — почему ты меня все время грузишь, — проворчала Люба.

— Боже мой, не могу слышать этот ваш жаргон! — с раздражением в голосе произнесла мама.

— Не можешь — не слушай, — парировала Люба.

Мама махнула на Любу рукой:

— Ааа, что с тобой разговаривать… Сколько волка не корми…

— А он всё равно плохо доится, а яиц вообще не несет, — прикольнулась Люба.

— Ладно, — примирительно сказала мама. — Не будем ссориться в такой день. Вот что, предлагаю честную сделку: ты убираешься как следует в комнате, а я что-нибудь быстро приготовлю поесть.

— А, может, потом как-нибудь уберусь? Завтра, ладно? — попытала отмазаться от скучной перспективы уборки в комнате Люба.

— Ага, завтра, — проворчала мама. — Волшебное слово «завтра». Завтра я уберусь, завтра я буду хорошо себя вести, завтра я начну новую жизнь…

— Начну! — заверила ее Люба.

— Ну да? — не поверила ей мама.

— Век компа не видать! — подтвердила свои недавние слова Люба.

— Ага, как же! — сказала мама. — Так я тебе и поверила. Завтра опять будет завтра. А на следующее завтра снова завтра. И так каждый день. Всё, хватит меня завтраками кормить! Или ты сейчас же принимаешься за уборку комнаты, или я скажу отцу, и он отключит этот твой проклятый Интернет. Надо бы вообще забрать у тебя компьютер. Эта железка тебе скоро всю жизнь заменит.

— Точно. Особенно когда никакой жизни нет.

— Вот что — пора с этим со всем кончать. В общем, мы с отцом решили…

— Прелесть какая, они решили! — произнесла Люба с иронией в голосе. — А меня кто-нибудь спросил?

— Да, решили, — твердо проговорила мама и добавила уже более мягко: — Ладно, я сама тут приберусь, а ты иди на кухню приготовь себе что-нибудь поесть.

— Да, было детство и раз — и нет его, — вздохнула Люба.

— И как же ты это заметила? — спросила мама.

— А так: детство кончается тогда, когда зовут не кушать, а готовить.

— А ты думала, что я всю жизнь буду вокруг тебя прыгать как лошадь?

— Я не говорила, что ты лошадь.

— Ну, да, твоя мама, конечно же, не лошадь. Лошадь устает, а мама нет.

— Тебе надо написать книгу «Как достать свою дочь по самое не хочу за полчаса», — проворчала Люба. — Пилишь меня, пилишь как будто я маленькая.

— Ты маленькая, когда тебя просят помочь на кухне или убраться по квартире, а как шляться всю ночь напролет да деньги транжирить — так ты ужас какая взрослая и самостоятельная, — сказала мама. — Как все-таки с вами сложно!

— Знаешь, на самом деле в отношениях с детьми всё не так сложно — хотите хороших детей, будьте хорошими родителями, — парировала Люба.

— То есть давайте побольше денег и свободы и катитесь куда подальше? Так, что ли?

— Я этого не говорила. И вообще — тратить деньги — право каждого человека.

— А зарабатывать их — обязанность родителей.

— У каждого родителя есть свои плюсы и минусы, чего тут скрывать. Впрочем, как и у любого другого источника питания.

— Ага, источника бесперебойного питания. Ладно. Давай не будем выяснять отношения. Ведь как-никак, а у тебя сегодня день рождения.

— Вот именно! Так что лучше одарите бедную сироту денежкой, а советы я потом послушаю, — предложила свой вариант Люба.

— И кто же тут у нас бедная сирота? — поинтересовался папа, появляясь в комнате.

— Да кто ж как не я? — отозвалась Люба.

— Что ж, поздравляю сироту с днем рождения, — сказал папа.

— Благодарствую. А подарки будут?

— Для начала дарю стишок. Вот послушай.

Рваные сапожки,

Драная дублёнка,

Воротник из кошки

И джинса-варёнка.

Угадай с трех раз — кто это?

— Это я, бедная сиротка без модных шмоток, — предложила свой вариант Люба.

— А, что б ты понимала! — махнул рукой папа. — Это панк. Кстати, судя по твоему виду и прическе — тебе совсем немного до панка осталось.

— А что? — Люба посмотрела на себя в зеркало. — Видок что ни на есть клевый.

Из зеркала на нее смотрела вихрастая девчонка с заспанной рожицей.

— Шикарная краля, — заключила Люба, довольная своим видом в зеркале. — Цепь со своего велосипеда сниму, ошейник у соседской собаки стырю, останется только волосы на голове в зеленый цвет покрасить — и готово.

— И будешь что твой Врубель да и только, — улыбнулся папа.

— Что-то не врублюсь что за Врубель такой, — проговорила Люба и снова зевнула.

— Темнота ты беспросветная! — сказал папа. — Художник такой был. Он первый зеленым цветом волосы выкрасил.

— Зачем это?

— Чтобы выделиться из толпы.

— Ну и правильно сделал, — заметила Люба. — Не ходить же как все. В жизни и так все серо и примитивно. Потому я за индивидуальность.

— Которая выражается только цветными волосами? — усмехнулся папа.

— А хотя бы и ими. Пусть все лупятся, а кому не нравится — пусть куда-нибудь отправится. Вот лично мне пофигу чужое мнение, главное — я сама! — заявила Люба убежденно.

— То-то я смотрю, что теперь целые толпы зеленоголовых кругом, — съязвил папа. — И каждый думает, что выделяется из толпы. Смех да и только! Были бы умные — выделялись бы тем, что ПОД черепной коробкой, а не НАД ней.

— Вот именно — если были бы умными, — вставила мама. — Кстати, Люб, причешись, наконец.

— И вправду, — поддержал маму папа. — А то ходишь с прической «Я упала с самосвала, тормозила головой».

— И чем вам моя причесуха не нравится? — удивилась Люба и снова поглядела на себя в зеркало. — Самое оно. Называется хипповый хипстер.

— Вы кем угодно готовы быть, лишь бы не людьми! — заметила мама, которая все это время прибиралась в Любиной комнате.

— Люди это которые из семейства гоминид в отряде приматов? — поинтересовалась Люба.

— Господи, когда уже ты, наконец, повзрослеешь? — вздохнула мама, взбивая подушку на Любиной кровати.

— А я и так уже взрослая, — заявила Люба. — Мне сегодня четырнадцать стукнуло? Стукнуло. Осталось только паспорт получить. А паспорт получу — буду взрослой по полной программе.

— Взрослая и умная это не одно и тоже, — заметил папа. — Эх, видели бы нас далекие предки…

— Ага, предки, — ухмыльнулась Люба. — Вас послушаешь, так предки наши — все сплошь ангелы небесные, только мы одни — черти. Но как же тогда от ангелов родились черти, а?! Вот вы знаете, зачем ребенку целых два родителя? Что, одного ворчалы мало?

— Думаю затем, что пока мама психует, папа — нормальный, когда папа психует — мама в себя приходит, — предположил папа.

Люба хихикнула и ничего не ответила. Папа всегда мог подколоть ее необидно, поэтому ей с ним было куда как легче, чем с мамой — та всегда была серьезной, поэтому ее в общем-то верные замечания казались Любе слишком скучными, чтобы к ним прислушиваться. Была бы мама поприкольнее — цены бы ей не было. Но вслух она этого, конечно, никогда не говорила, а то мама бы обиделась и перестала баловать ее вкусненьким.

— Послушай моего совета, — сказал папа, — улыбайся почаще, как сейчас, и все будет хорошо.

— А вот и не стану улыбаться, — сказала Люба и специально нахмурилась.

— Да улыбнись же, не стесняйся! — предложил папа.

— Не станет она улыбаться, — сказала мама. — Из принципа не станет.

— И правильно, в общем-то, сделает, — заметил пап. — Если она сейчас улыбнется, то выйдет неискренне.

— Искренне она может только дерзить старшим, — укоризненно произнесла мама, поправляя покрывало на Любиной кровати.

— А я и младшим тоже могу дерзить, — съязвила Люба.

— Кто бы сомневался, — вздохнула мама.

— Да, в интеллектуальном плане вы недалеко ушли от табуретки, — заметил папа.

— Ладно вам, родители-производители, — сказала Люба. — Не парьтесь — дуракам жить проще.

— Всё, не могу больше это слушать! — раздраженно произнесла мама и направилась к двери. — Разбирайтесь без меня!

— И зачем только родители дают жизнь детям… — проговорила Люба едва мама вышла.

— Наверное, для того, чтобы потом дети дали жизни родителям, — заметил папа. — Ну, чего вы никак не угомонитесь с матерью, а? Чего не поделите? То она на тебя жалуется, то ты на нее. Ну что там у вас за очередная битва морских гигантов?

— Да поцапались как всегда, — отозвалась Люба. — В общем, сcора прошла без наездов, сухо, стандартно и как-то даже скучно.

— А ты бы предпочла, чтобы была кровавая бойня? И вообще учти — нервы трепать друг другу это легче всего, сложнее друг друга понять. А для этого надо уметь сдерживаться. Под горячую руку ничего путного сделать нельзя.

— Что делать, пап, если у меня такая нервная система: заводится с пол-оборота. А вообще-то хорошо, что мои нервные клетки не восстанавливаются, уж больно они нервные. Вот вчера утром я составила умные планы, а потом весь день все равно делала глупости. Отчего это так, а?

— Слушай, а, может, тебе куда съездить, а? В лагерь какой молодежный. А то сидишь в четырех стенах и куксишься.

— Стены, батя, не снаружи, а внутри.

— Нет, тебе определенно надо встряхнуться. Я тебе, дочура, вот что скажу: твой ангел-хранитель все видит и когда нужно — придет на помощь. Надо просто уметь быть терпеливой, вот и все. А то вы хотите все разом здесь и сейчас. Но так не бывает.

— Ангел-хранитель, ангел-хранитель… Да виделись мы с ним, только проку от этого никакого не было.

— Виделись? И когда же это?

— Да недавно. Прилетел, помолчал, вздохнул, плюнул с досады, развернулся, несколько раз взмахнул крыльями и полетел прочь, оставив несколько перьев. Вот и все. Никаких откровений.

— Эх, фантазерка ты, фантазерка, тебе бы романы писать.

— Да почему фантазерка-то? — Люба нагибается и поднимает с пола перо. — Вот как раз одно перо от него валяется. А поискать хорошенько — еще найдутся.

— Тут у тебя скоро от грязи вообще новые формы жизни создадутся. И вытеснят нас всех из квартиры.

— Да ладно, пап, не ворчи, — примирительно сказала Люба. — Ну, возраст у меня такой сейчас, понимаешь? Переходный называется.

— Возраст, возраст. Самый лучший возраст у вас тогда, когда мы уже не водим вас за руку, а вы еще не водите нас за нос. Эх, молодежь, молодежь…

— А что молодежь-то?

— Вот взять поступки ваши. Не видно в них что-то взрослости. И цели жизни никакой толковой не видно. Вот что меня беспокоит больше всего. Жизнь нужно прожить так, чтобы… — проговорил папа.

— В аду тебе сказали: «Извините, но у нас тут приличные люди», — закончила папину фразу Люба. — Или чтобы депрессия была у других.

— Да уж, это вы можете, — вздохнул папа. — По-моему у всех детей одна цель — довести окружающих до… до чего угодно довести, но главное — довести. Как ни крути, бездуховные вы какие-то стали.

— Бездуховность — это когда старые духи кончились, а новые еще не куплены? — прикольнулась Люба.

— Уж в чем в чем, а в остроумии тебе не откажешь. За словом в карман не лезешь.

— Слово, слово… Знаешь, слова, описывающие наши чувства, мне кажется насквозь фальшивыми

— Почему?

— Потому что ими ничего нельзя описать точно. Вот взять счастье. Разве его можно описать словами?

— Счастье?.. Да уж, тонкая это субстанция, плохо поддается объяснению.

— А знаешь, а я вчера была счастлива.

— Во как!

— Точно. Хочешь, предъявлю доказательство? — Люба достала из кармана бумажный проездной билетик и протянула его папе. — На, убедись сам.

Папа взял билетик, внимательно на него посмотрел, а потом сказал:

— Ага, понятно. Сумма первых трех цифр равна сумме трех последних.

— Вот видишь — оказывается, я вчера была счастлива, — сказала Люба. — Жаль, что я не успела это вовремя заметить и как следует им насладиться. Упустила свой шанс. А он, может быть, был последний.

— Ничего, ничего, — улыбнулся папа. — Если ты упустила свой шанс, никогда не думай, что он последний, будут ещё и другие шансы, которые ты упустишь.

— Веселенькая перспектива жизни! — усмехнулась Люба.

— Ничего, все твои цели осуществлятся, если ты только захочешь как следует. Конечно, если твои цели — лежать на диване или тупить в инстаграме, то это будет просто, а если что поинтереснее — придется, конечно, повкалывать. Вот говорят, что человек на 70 % состоит из воды. Так вот без цели в жизни ты просто лужа. Посмотри на себя — целыми днями балбесничаешь…

— А это оттого, что не о ком заботиться, — пояснила Люба. — Слушай, пап, а давай собаку заведем, а? Буду о ней заботиться, то, се…

— А гулять ты с ней сама будешь или кого нанимать придется?

— Не знаю. Зато я буду дама с собачкой. А то у меня кроме моего дурацкого характера и нет никого.

— А ты вроде говорила, что за тобой кто-то ухаживает.

— Есть один такой, — призналась Люба.

— И кто же это? Если, конечно, не секрет.

— Да ты его знаешь — это Димка из нашего класса, он иногда за мной заходит.

— Видел его, хороший паренек. И как он тебе?

— Нормально. Только он застенчивый какой-то.

— А ты хотела бы, чтобы он был нахалом и хамом?

— Да нет. Но смелости бы ему не помешало. Да и меткости тоже.

— В каком смысле?

— Да были с ним как-то в тире. Я сразу поняла, что охотой ему не прожить.

— Слушай, а может тебе завести свинью? — неожиданно предложил папа.

— Почему свинью? — удивилась Люба.

— Будете жить вместе душа в душу и также дружно свинячить. Будет потом на кого свое свинство свалить.

— Знаешь, иногда мне и вправду хочется крикнуть самой себе: «Эй, подруга, проснись! Ищи чего-то стоящего, какую-то цель». Но лень всегда побеждает. Слушай, пап, а может загадать, что ли, желание Деду Морозу — чтобы он обязательно его выполнил? Весело, правда? А главное — выполнимо.

— Кстати, раз уж речь зашла о подарках, — сказал папа, — Ты что хочешь, чтобы тебе подарили: один большой подарок или много маленьких?

— Много маленьких!

— Тогда подарю-ка я тебе килограмм семечек, — улыбнулся папа.

— Неее, — такая перспектива Любу не воодушевила. — Тогда уж лучше один большой.

— Исчезнуть с матерью на год? — усмехнулся папа.

— Чего это?

— А что, это идея: ведь современные дети ждут не когда придет Дед Мороз, а когда уйдут родители. И чем дальше и надольше родители уйдут — тем лучше.

— Паап…

— Ась?

— У меня ведь сегодня день рождения, да?

— Определенно.

— Эээ… а если я приглашу друзей, то финансовое благосостояние нашей семьи не будет сильно поколеблено?

— Это уж как у вас получится. И как она деликатно подъехала к теме финансирования гулянки, а? — папа улыбнулся и поцеловал Любу в макушку.

— Ну не могу же я подойти к тебе и сразу в лоб «дай денег, дай денег…», — пояснила Люба. — Это было бы не прикольно.

— Так, что б с тебя такого запросить за это… — папа почесал в затылке.

— Как насчет пятерки по поведению в школе? — предложила Люба самый завлекательный вариант.

— Эко тебе приспичило, чтоб на такое подписаться! — усмехнулся папа. — Как говорится, если ваш ребенок просит сделать ему подарок на День рождения деньгами, не сомневайтесь, он точно уже вырос, — он достал из кармана брюк деньги и протянул их Любе: — Ладно, бедная сирота, вот тебе от щедрот моих.

Люба быстро пересчитала вполне приличную сумму и обрадованная такой щедростью радостно проговорила:

— Ой, папочка, спасибки преогромные! — она обняла папу и пообещала: — Целый день век тебя помнить буду.

— Неужто хватит? — усомнился папа.

— Еще как хватит! Даже с запасом… — заверила его Люба

— Что-то я сомневаюсь, — папа вздохнул и добавил: — Ладно, не буду читать нотаций по поводу того, что надо эти деньги потратить разумно — все равно растранжиришь на ерунду. Хотя и жаль, сумма вполне приличная. И как думаешь распорядиться сим сокровищем, если, конечно, не секрет…

— Ну, как, как… Друзей приглашу.

— Импортируешь из Фэйсбука или из Скайпа? — усмехнулся папа.

— Можно и реальных.

— Понятно. Зарулите всей компашкой куда-нибудь на танцульки, накупите дешевого паленого пойла и станете круче всех. Но учти: если человек козел, то алкоголь не делает его круче. Он делает его пьяным козлом!

— Ну, ты даешь!

— А что, не так будет? — усмехнулся папа.

— Клянусь, — заверила его Люба.

— Ну, как же! Клянусь не есть черного хлеба, если можно есть белый и не пить слабого пива, если можно пить крепкое.

— Пап, а пап?

— Что, дитя мое несмышленое?

— А вот ты как бы поприкольнее развлекся, а?

Папа был большой выдумщик, поэтому Любе было очень интересно — что бы такого предложил он.

— Как бы я поприкольнее развлекся? — папа на мгновение задумался. — Да нашел бы как, У меня лично есть пара-тройка подходящих вариантов.

— И что за варианты? — полюбопытствовала Люба.

— А ты свои мозги включи, — посоветовал папа. — Но только смотри — после всего завтра в школу всё равно идти придется. И никакие отмазки не помогут. «Она зачем-то училась на курсах, довольно редко посещала их, но посещала».

— Ты че, я школу вообще не прогуливаю! — заверила папу Люба, а сама подумала: «Интересно, откуда он это узнал? Настучали, голубчики!» Вслух же она произнесла:

— Пап, а ты про какие курсы-то говорил?

— Это Бунин говорил, а не я. Слышала про такого?

— Конечно слышала, — соврала Люба.

— Да куда уж тебе! — не поверил ей папа. — Вам ведь как проще? Прикинь, типа, вообще, короче, по ходу, конкретно, оки, чмоки, поки… универсальная «смазка» для речи, особенно когда сказать друг дружке нечего. Я все-таки поражаюсь: вы полчаса можете трепаться друг с другом без остановки, а информации нуль. Говоря по-вашему — тупизна, жесткач и полный отстой.

«Видит как-то гражданин,

Что сарай пылает,

Он звонит по 01,

Срочно сообщает:

— Я не знаю как начать,

Но, как говорится,

Я звоню вам, так сказать,

Чтобы поделиться,

В общем, значит, стало быть,

Тут такое дело…

Можно трубку положить,

Всё уже сгорело!»

— Риспект, — похвалила папу Люба.

— Ага, ржунимагу.

— Сам сочинил?

— «Радионяня», — пояснил папа.

— А это че такое?

— Так, проехали. Даже этого ты не знаешь… — папа вздохнул. — Слушай, а ты книжки читать не пробовала? Или ниасилила патамушта многа букоф? Даа… Грустное вы, нынешние молодые, представляете зрелище.

— Ну, конечно. Типа «наша молодежь любит роскошь, она дурно воспитана, она нисколько не уважает стариков. Наши нынешние дети стали тиранами, они перечат своим родителям. Попросту говоря, они очень плохие». Так что ли?

— Истинная правда, — согласился папа. — Готов подписаться здесь под каждым словом. Наконец-то ты сказала что-то умное.

— Это не я сказала — это Сократ сказал давным давно, — проговорила Люба с видом победительницы. — Как видишь, родители всегда ворчали на детей. Книжки читать не пробовал, красавчег? — торжествующе закончила она.

— Ну, ёшкин-матрёшкин! Уела папашу так уела, — папа поднял руки. — Счет один один. Боевая ничья.

«Люблю я в мире скрип всемирных осей,

Крик коршуна на сумрачном откосе,

Дорог житейских рытвины и гать.

На всем своя — для взора — позолота.

Но мерзок сердцу облик идиота,

И глупости я не могу понять!»

— Идиотка, разумеется, я, — предположила Люба.

— А это уж от тебя самой зависит, — отозвался папа. — Вот что. Можешь приглашать своих друзей сюда, а мы с мамой сходим куда-нибудь вечером. Но помни… — папа поднял указательный палец вверх, а голос его стал нарочито грозным: — Как только часы пробьют двенадцать…

— Надо будет всем смываться, — продолжила Люба.

— Карета снова станет тыквой, лошади — мышами… — продолжил сам за себя папа все тем же нарочито грозным голосом.

— Знаю, знаю, — отозвалась Люба. — Кучер по ходу станет толстой крысой. Я «Золушку» читала.

— Какая начитанная барышня! — с иронией в голосе произнес папа. — Неужто ты и «Колобка» осилила?

— Представь себе. И даже «Муху-цокотуху».

— Аццкий Сотона! — воскликнул папа и направился к двери, напевая. — Что-то меня штырит не по детски, тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля…

Люба достала и снова пересчитала подаренные папой деньги:

— Ладно, бабки есть — ума не надо. Эх, и оттянусь же я по полной! Так, пока суд да дело не худо досмотреть сон.

Она снова села за стол, положила голову на руки и уже было опять заснула, намереваясь досмотреть прерванный сон, как в комнату ввалился Дима, ее закадычный школьный приятель.

— Привет! — громко сказал он, усаживаясь в кресло. — Пойдем прошвырнемся что ли. Погода на улице — класс!

«Мороз и солнце; день чудесный!

Еще ты дремлешь, друг прелестный —

Пора, красавица, проснись:

Открой сомкнуты негой взоры

Навстречу северной Авроры,

Звездою севера явись!» — продекламировал он громким голосом.

— Да не кричи ты! — проворчала Люба, вылезая из сна в очередной раз.

— Ты что, испугалась?

— Вот еще! И что вам всем от меня надо? Поспать спокойно не дают да сон интересный досмотреть.

— И какой же это был сон, осмелюсь полюбопытствовать?

— Говорю тебе — интересный. А ты разбудил меня, понимаешь? Господи, сделай так, чтобы всё было не так!

— А как?

— Да не так и все! Интереснее, чем в жизни.

— У тебя депрессуха, да?

— Ничего подобного. Все замечательно, все замечательно, все просто замечательно.

— Что, и правда все замечательно?

— Ну, это я себя так настраиваю.

— Что, трупов еще нет? — поинтересовался Дима, оглядываясь по сторонам.

— Нет.

— Это поправимо. Вообще, то, что ты еще никого не убила — довольно странно. И то, что тебя еще не убили — тоже загадка.

— Все сказал?

— Слушай, что у тебя с трубой? Второй день дозвониться не могу. Кстати, могла бы и сама позвонить.

— А ты что, и вправду ждал моего звонка? Соври, что ждал.

— Честно ждал.

— А ты бы положил телефон в какой-нибудь глубокий карман с молнией, застегнул бы его и хорошенько намылил руки.

— И что тогда?

— Тогда бы звонок последовал практически мгновенно!

— Ага, особенно если ты мне не звонила.

— Слушай, прикинь: утром проснулась, а из меня перышко вылетело откуда-то! Представляешь?

— Представляю.

— Выходит я — ангел?

— Или курица, — съязвил Дима.

— Злюка ты каких поискать. Я… знаешь… — Люба на мгновение задумалась. — Нет, ничего тебе говорить не буду.

— Почему это?

— Потому что я так решила.

— А почему ты так решила?

— Почему я так решила, я ещё не решила.

— Логично. Очень логично, — усмехнулся Дима.

— Балбес! — не зло огрызнулась Люба.

— Не спорю. А что? Балбесом быть лучше всего: делай что хочешь, а вот адекватным трудно: везде правила, нужно их соблюдать… Ну, можно было бы, конечно, ещё кое-что прибавить, но что-то я устал чирикать. Ну, так что ты хотела мне, скромному, милому и вообще замечательному человеку, сказать?

— Знаешь, а мне новый ноутбук подарили. Розовый!

— И какие у него процессор, память, видеокарта?

— Да говорю же тебе — он розовый!

— Понятное дело, — вздохнул Дима. — Видать других достоинств у него нет.

— А я к нему флэшку прикупила. В магазине сказали, что подходит ко всем компьютерам, но к моему почему-то не подошла…

— А в чем проблема?

— В новом компе такой дырочки нету…

— А какая у тебя флэшка?

— Ну… длинненькая такая, а с обеих концов кругленькая.

— И розовая.

— А ты откуда знаешь? — удивилась Люба.

— Да потому что у тебя все гаджеты розовые, — пояснил Дима. — Что тут особенно думать-то! Тоже мне загадка с тремя неизвестными.

— Ах, вот как?! Тогда не стану больше с тобой разговаривать! — Люба решила обидеться по-настоящему.

— Ну и не разговаривай. Подумаешь! — произнес Дима и стал насвистывать какую-то веселую мелодию.

— Ах, вот как?! Тогда я по-настоящему на тебя обиделась! — Люба встала и решительно направилась к двери из комнаты.

— Пожалуйста, иди куда хочешь, — произнес Дима нарочито равнодушным голосом.

— И ты не собираешься меня остановить? — спросила Люба, повернувшись в дверном проеме.

— Нет, конечно, — произнес Дима все тем же нарочито равнодушным голосом.

— Ну, хорошо… тогда я не ухожу от тебя!

Люба вернулась назад, так как поняла, что мириться первым Дима не станет, а потому решила сама пойти на мировую:

— Ну, Дииим, ну, не злись… Ну, не обижайся… Ну, прости меня, Дииим…

— Ну, ладно, хорошо, прощаю, — миролюбиво произнес Дима.

— Да?!

— Да.

— Вот только не надо делать мне одолжений! — решила было снова обидеться Люба, но передумала и спросила Диму так сказать «в лоб»:

— Ну-ка быстро ответь — я тебе нравлюсь? Только честно.

— Мы бы тут с тобой не сидели, если бы это было не так, — признался Дима. — А вообще-то кончай ты метаться туда-сюда. Определись как-нибудь, а? Подожди, а ты с этой своей розовой флэшки крышечку-то сняла?

— Какую крышечку?

— Ну, на флэшке обычно с одной стороны крышечка, — пояснил Дима.

— Крышечка?

— Чудо ты мое бестолковое… — сказал Дима, улыбаясь.

— Правда, правда я чудо?! — обрадовалась Люба.

— Слово «бестолковое» она, конечно, не заметила, — съязвил Дима.

— Всё я заметила, между прочим! — в который раз попыталась обидеться Люба, но опять передумала и сказала:

— Дима!

— Ну, в чём дело?

— Выслушай меня.

— Хорошо, я слушаю, — Дима уселся в кресле поудобнее и всем видом показал, что приготовился слушать..

— Внимательно?

— Внимательнее не бывает.

— Ты пойми — никто кроме тебя не поймет, да и ты не поймешь, потому что даже я не понимаю

— О, господи! — воскликнул Дима. — Женщина не просто просит ее выслушать — она просит помочь ей понять, о чем она говорит.

— Ах, так?! — отвернулась Люба с обиженным видом.

— Люб а Люб, — сказал Дима примирительно и потрогал Любу за руку. — Люююб!

— Отстань! — ответила Люба и отдернула руку.

— Ну, ты чего, а?

— А ты не видишь?

— Не вижу, — искренне признался Дима

— Я делаю вид, что обиделась, — пояснила Люба.

— Слушай, а что я тебе такого сделал, что ты так взъярилась?

— Капризность у меня в стандартной комплектации. Я же женщина, в конце концов! — парировала Люба.

— Ты не женщина, а телесное наказание какое-то! — воскликнул Дима.

— Короче, говори мне быстро: да или нет?! — велела ему Люба.

— Ну-у-у… — неопределенно протянул Дима. — Это ведь ответы на вопрос, который я не слышал. Я не могу дать ответ, не зная вопроса.

— Нет, ты просто скажи, да или нет, — продолжала настаивать Люба.

Ей было ужасно интересно — как этот Димка к ней относится.

— Хм… — Дима на мгновение задумался. — Ладно, раз так, то тогда, скорее всего, нет…

— Почему нет?

— Потому что я хочу подстраховаться. Ты же знаешь, я осторожный.

— Если бы ты был осторожный, то не связался бы со мной!

— Твоя правда.

— Не понимаю, чего ты боишься.

— Боюсь?

— Ну да, чего-то ты все-таки боишься?

— Да, боюсь, представь себе!

— И чего же ты боишься?

— Тараканов, — неожиданно ответил Дима.

— Тараканов? Каких тараканов? — не поняла его Люба. — Это которые рыжие и с усами?

— Это те, которые у тебя в голове, — пояснил Дима. — Да и вообще во всех головах, которые вокруг меня.

— А таких что, много что ли?

— Не много, но все близко. Взять родителей к примеру. Достали по самое не хочу.

— Типа «А у тебя уроки сделаны?», «А за что в дневнике тройка по поведению?», «А кто это тебе всё время звонит так поздно?» — предположила Люба.

Большой сложности это не составило — все родители пилят своих детей одинаково, ну или почти одинаково.

— Точняк, прямо слово в слово, — подтвердил предложенные Любой варианты Дима. — В общем, дома у меня два лобзика и одна несчастная деревяшка, которые они безостановочно пилят. Я то есть. Эх, сбежать бы куда-нибудь. В лес, например. Стал бы жить-поживать без всех этих «Сядь ровно», «Локти со стола убери», «Не чавкай» и всей прочей фигни.

— Ну что ж, это, может, и правильно, — поддержала его Люба и добавила: — Только учти — там, в лесу, никакой халявы не будет.

— Ну и не надо! Сам себя прокормлю! — уверенно произнес Дима. — Слава Богу, не младенец.

— Ну да, значит, чизбургеры, борщ и котлеты долой, туда же пироги с капустой, блины, а заодно и прикид модный, смартфон, игры в компе и всё прочее тоже.

— Почему это?! — пораженный сказанным Любой воскликнул Дима.

Конец ознакомительного фрагмента.