Нежная правда

Ария Ли, 2021

Он ее прошлое. Её первая и настоящая любовь. Она вернулась чтобы отомстить. Он думал что потерял её навсегда. Содержит нецензурную брань.

Черт, он чувствовал, что она наблюдает за ним.

Это был не тот зуд, который бывает у человека, когда за ним охотятся; он хорошо знал это чувство. Но сейчас все было по-другому. Это было осознание, которое он чувствовал только один раз в своей жизни, с одним другим человеком. И если бы ее призрак собирался преследовать его, это началось бы задолго до этого.

Нет, призрак той молодой женщины не отслеживал каждое его движение. Призрак тоже не следил за ним последние три месяца.

Двигаясь по людной поляне рядом с озером, где проходили летние выходные, он украдкой осматривал линию деревьев, выискивая какую-нибудь тень или движение, которые могли бы опознать ее укрытие.

Что, черт возьми, она задумала?

Он дал ей достаточно времени, чтобы прийти к нему и рассказать, что происходит. Более чем достаточно времени, чтобы прекратить игры и таинственную фамильярность, которую он иногда замечал в ее глазах.

В этой игре он был лучше. Большую часть своей жизни он провел, играя в нее в горах, окружающих его дом, и часто победа означала просто прожить еще один день. И он все еще был там, чтобы доказать, что знает, что делает.

Но охотник всегда знал, когда за ним охотятся.

Максим Леманов хорошо знал это чувство. Вопрос был в том, чего именно хочет эта симпатичная маленькая штучка, преследующая его?

От этой мысли по его телу пробежал холодок, отбрасывая всякое веселье. Всегда был шанс, что какая-то часть прошлого его или его приемных братьев может вернуться, чтобы преследовать их. Но этот конкретный вариант просто не казался правильным. Нет, она была просто женщиной, у которой был план, которая играла в очень опасную игру.

— Эй, Макс, что случилось? — вопрос заставил его повернуть голову, его взгляд скользнул к другому мужчине, стоявшему у борта пикапа.

Кирилл Манаев пробыл в этом городке всего полтора года. Он купил старую ферму за городом и проводил большую часть времени, пытаясь привести ее в порядок. Все остальное время он был частью Службы безопасности семьи Марковых, известной как Кон. Но, черт возьми, почти каждый здоровый, хорошо обученный мужчина в этом районе с правильным мышлением был частью этой силы.

— Ничего особенного, Кирилл. — А ты?

Сунув руку в кузов грузовика и вытащив охлажденную стеклянную бутылку из ванны со льдом, стоявшей у кабины, он бросил ее Максу.

Поймав её, Макс взглянул на пиво, потом снова на Кирилла.

— Останься на минутку и выпей. — губы другого мужчины скривились в жесткой усмешке, когда он окинул взглядом толпу. — Мы ведь друзья, верно?”

Черт, да ему это и не нужно.

— Да, мы друзья. — открутив крышку бутылки, он бросил её в кузов грузовика, прежде чем прислониться к борту. — И чего теперь хочет этот засранец?

Задница, о которой шла речь, Егор Марков, заметно отсутствовал, когда Макс нуждался в нём год назад. В эти дни Макс был не в настроении для каких-либо услуг, которые могли бы понадобиться другому мужчине.

— Просто встреча, пробормотал Кирилл. — Сказали ждать его через несколько часов. У него есть несколько вещей, о которых он должен позаботиться в первую очередь.

Макс хмыкнул, услышав эту информацию, и сделал глоток пива, еще раз окинув взглядом окрестности.

— Посмотрим, — наконец ответил он, заметив удивление, промелькнувшее в серых глазах Кирилла. — Скажи ему, что я хотел бы знать, где он был, когда Сергей был в Москве и нам нужна была его помощь. Его нигде не было видно.

Сергей был одним из братьев Макса, старшим, тем самым, который чуть не потерял свою жизнь и жизнь своего маленького сына, работая в Москве. Макс не оценил отсутствие помощи, когда он позвал его, и поклялся тогда, что если Егор будет нуждаться в нем, то это будет просто отстой для другого человека.

Кирилл медленно кивнул. — Он сказал, что ты разозлишься из-за этого. Просил передать, что гоняется за призраком, и он у тебя в долгу. Встреча не для него, а для того, чтобы вернуть долг.

В погоне за призраком.

Макс замер на мгновение, какое-то тревожное ощущение пронеслось по его телу. У них с Егором Марковым было только одно общее привидение, и преследовать её было невозможно. Если только Егор не придумал, как навещать мертвых.

Однако информация о том, что эта встреча была расплатой за то, что он был недоступен, когда он был нужен, была интересной. Что могло быть у другого человека, что Макс счел бы достаточно ценным, чтобы списать этот долг?

— Я буду поблизости, — коротко ответил Макс. — Скажи ему, пусть найдет меня. Это не соглашение, а просто готовность выслушать, слышишь?

— Слышу, — кивнул Кирилл.

Допив пиво, Макс бросила бутылку в мусорное ведро, стоявшее в углу около бампера пикапа. — Но если он играет в игры, то пожалеет об этом.

— Я передам сообщение, — заверил его Кирилл. — Успокойся, Макс.

— Да, я сделаю все, что в моих силах. — Повернувшись, Макс направился обратно в толпу.

Максим был не в настроении для новых игр. Он уже забыл свой обычный выходной наряд из обрезанных джинсов и босых ног для ботинок, джинсовой ткани, темной футболки и ножа, засунутого в ботинок. В его чувствах назревало предупреждение, с которым он познакомился много лет назад и никогда не игнорировал.

Он был готов к неприятностям, но неприятности ещё не появились на сцене, только осознание этого, уверенность, что они направляются в его сторону, в виде легкой тени, которую он едва заметил, которая следовала за ним со стороны холма, возвышающегося над поляной.

Используя деревья в качестве укрытия, защищая себя в темноте, она пробиралась к нему.

И он ждал её.

Маленький школьный учитель тоже не был сутулым. У неё была практика, и, очевидно, когда-то у неё был хороший учитель. За последние недели она несколько раз напоминала ему об этом.

Прошлое.

Она напомнила ему о прошлом, и это было то, в чем он не хотел копаться в данный момент. Настолько, что он уже почти решил отказаться от встречи с Егором и просто убраться к черту домой.

Сразу после того, как он столкнулся со своей маленькой воспитательницей.

Глава 1

Он не мог просто оставаться на одном месте и позволить всем этим жеманным, флиртующим женщинам приходить к нему, не так ли? О, черт возьми, нет, Ромео Леманов должен был быть в центре толпы, где эти жеманные маленькие дурочки имели повод тереться о него.

Она слышала слухи, что он был гончим псом, когда вернулась в городок, но верила, что это было что-то другое. Можно подумать, что смотреть, как эти женщины терлись о него, как кошки в жару, было бы достаточным доказательством. Тот факт, что ее лучшая подруга, Даша Морозова, не раз говорила ей о неспособности Максима установить длительные отношения с женщиной, был еще одним доказательством.

Но она помнила, каким двадцатитрехлетним он был десять лет назад, когда ей исполнилось семнадцать. Популярный, дикий, как ветер, и обаятельный, как любой мошенник. Он был на новогодней вечеринке у ее родителей, а потом стал постоянным гостем.

Её братья сначала удивились, потом рассердились. Она слышала о предупреждениях, которые Яна получала, когда дело касалось её. Но он смотрел только на неё. Он флиртовал, улыбался, лгал ради неё, когда она пряталась от братьев на сборищах, и смеялся, когда они сердились.

Когда-то, давным-давно и далеко отсюда, она была там, танцевала и смеялась, уверенная в своем месте.

Давно и далеко отсюда

Это было так давно.

Теперь Яна двигалась в тени, наблюдая за Максимом, выслеживая его. Однажды она присутствовала на этих выходных встречах со своими братьями.

Яна вспомнила, как смеялась, флиртовала, была светской бабочкой, как все называли её прошлым летом, когда она была дома. И пока она всё это делала, Макс наблюдал. Он улыбнулся, когда она заметила, что он наблюдает, подмигивая и смеясь над гневом её братьев.

Она бы улыбнулась при этом воспоминании, если бы не было так больно.

Она не флиртовала и не танцевала просто ради удовольствия, и за два года, прошедшие с тех пор, как она вернулась сюда, она поняла, что на самом деле ничего не изменилось. Она всё ещё была слишком увлечена мужчиной, который так очаровывал её, когда она была моложе.

Она избегала его, но это не мешало ей наблюдать за ним сейчас, когда он медленно шел мимо костра в центре поляны. Словно завоеватель, воин из давно ушедших веков, он шагал мимо пламени, яростный и непобедимый. Неукротимый, чертовски сексуальный, сексуально известный и слишком доминирующий для любой женщины, чтобы полностью контролировать.

Отблески огня мерцали на его суровых чертах, любили широкие плоскости и углы и идеально затеняли их. Он выглядел задумчивым, сосредоточенным и опасным.

Максим.

Она наблюдала за ним последние два года, пытаясь понять, насколько тесно он связан с её семьей. Наблюдала, как он двигался среди собравшихся, как пантера, в то время как все остальные принимали его за кота-переростка. Это было почти забавно, как они скучали по животному, которое скрывалось вокруг них, всегда наблюдая, слушая, ожидая, решив нанести удар, если враг покажется.

В шестнадцать, почти семнадцать лет, она была полностью загипнотизирована двадцатитрехлетним Максом. Сто восемьдесят сантиметров роста, неоново-голубые глаза и густые черные волосы. Он был мечтой каждой девушки, в том числе и её.

Она больше не была девочкой. Она уже взрослая и поняла, как опасно нуждаться в ком-то. Максим был слабостью, которую она просто не могла себе позволить. Не важно, как сильно он хотел её соблазнить. Но она знала, что он ей нужен. И она нуждалась в нем, для чего-то совершенно иного, чем любое физическое желание, которое могло бы мучить ее.

Однако ее удивило, что он остался в этом городке. В тридцать три года он так и не женился, детей у него не было. Молодой человек вырос в сильного, опасно отточенного взрослого мужчину, искусно замаскированного смехом, шутками и фасадом невинного, соблазнительного веселья.

Однако он изменился. Он почти не походил на молодого человека, которого она знала в юности.

Сожаление горело в ее груди от осознания того, что, она понятия не имела, что вызвало эти изменения в нем. Она отсутствовала восемь лет, не общаясь ни с друзьями, ни с семьей, и никак не могла понять, почему Максим, которого она знала, тот, который, она была уверена, когда-нибудь станет ее, потерял нежную мягкость в его взгляде.

Даже после ее возвращения два года назад никто не пытался ее догнать, не спрашивал, почему, как и когда, потому что никто не знал, кто она. Личность, с которой она вернулась, не должны были её узнать. Как он изменился и почему. Если бы кто-нибудь здесь узнал, кем она была, это был бы смертный приговор.

Страх быть обнаруженной был настолько силен и становился все сильнее с каждым месяцем, она иногда чувствовала, что становится параноиком. Что ощущение того, что кто-то наблюдает, ждет, должно быть страхом, а не фактом.

Это было чувство, которое заставляло ее следить за Максимом, заставляло ее, наконец, признать, что ей может понадобиться помощь, несмотря на ужас, который вызывала мысль о раскрытии.

Она наблюдала за ним почти три месяца, пытаясь выяснить, насколько тесно он связан с ее семьей и группой горного ополчения, известной как"родня". Группа очень немногих людей, которые не были частью, на самом деле знали об этом.

Она вернулась в город два года назад и до сих пор не сделала того, ради чего приехала сюда. Она все еще пряталась, все еще наблюдала, все еще желала…

Она все еще искала причину, по которой её жизнь была разрушена. Признать, что она не может сделать это сама, было нелегко. Мысль о том, чтобы обратиться за помощью к Максиму или даже к мужу Даши, бывшему агенту ФСБ, всегда вызывала у нее панику.

Она понятия не имела, можно ли доверять этим мужчинам, теперь уже взрослым, закаленным и, очевидно, гораздо более сильным, чем они были, когда она их знала.

Их связи с родом были сильны, и теперь они были очевидны, но они изменились. Она просто не могла понять, как.

Максим выбрал этот момент, чтобы остановиться, смеясь над чем-то, что один из его друзей крикнул ему, отвлекая ее от мыслей. Он был весел, и казалось, был так же погружен в веселье, как и все остальные. Но в его плечах чувствовалось напряжение, которое она заметила раньше в изгибе его губ.

Ему было совсем не весело.

Она смотрела, как он повернул голову, обшаривая взглядом толпу и деревья, окаймлявшие поляну, словно ища кого-то или что-то. Он не смотрел достаточно долго, чтобы она поняла, кого он ищет, прежде чем вернуться к разговору. Конечно, он знал, что она наблюдает за ним, она поняла это несколько месяцев назад. Максим была слишком хорошо обучен родней, чтобы не замечать этого. И хотя она тоже была обучена, она не проводила так много времени, как он в прошлом.

Инстинкты, которые она научилась использовать в горах, теперь были настолько отточены, что не было никакой возможности наблюдать за ним с чем-то, кроме вожделения, и она не осознавала этого. Последовать за ним без его ведома было бы почти невозможно, даже для того, кто хорошо разбирается в этом. Но бегать она умела гораздо лучше, чем охотиться. Скорее жертва, чем хищник.

Признание того, что она умеет быть не более чем добычей, тоже выводило её из себя. Настолько, что решение обратиться за помощью к Максиму все еще имело силу задеть ее гордость. Проклятая уличная кошка.

Он был диким человеком. Он всегда был таким. Такой высокий, мускулистый и такой дико красивый, как какой-нибудь герой из этих безумных романов. Он заставлял женщину чувствовать себя слишком женственной и голодной внутри. Ее ноги ослабли, желудок проделал все эти прыгучие акробатические трюки, во рту пересохло, а другая часть тела стала такой влажной и горячей, что стало неловко.

Он был игривым, дразнящим, соблазнительным. И сейчас её так же тянуло к нему, как и в то лето. Казалось, её так же тянет к нему, как и любую другую женщину в его окружении. И ни у одной женщины не было шанса удержать его внимание, не говоря уже о том, чтобы украсть его сердце.

Ни одна женщина не продержалась долго в его постели, но ни одна не покинула его с разбитым сердцем. К сожалению, да, но они все любили его. Он был их лучшим другом и тайной страстью, их доверенным лицом и величайшей сексуальной фантазией.

Яна знала, что она никогда не сможет покинуть его постель и его жизнь без разбитого сердца. Если она когда-нибудь станет достаточно слабой, чтобы позволить ему соблазнить её, то уйти без мучений, разрывающих ее на части, будет невозможно.

Тогда ей просто придется убить его.

И все это было бы бессмысленно, если бы она не закончила начатое десять лет назад.

Она не сделает этого, пока не докажет себе, что он не предаст её. У неё было мало причин доверять родственникам. Но, с другой стороны, нельзя было доверять группе, которая пыталась убить её в течение десяти лет.

Как только Максим скрылась в фургоне Сергея, она отошла от линии деревьев и начала пробираться вдоль темного края озера, вокруг припаркованных автомобилей и обратно к стоянке.

Долгие минуты спустя, когда она скользила вокруг бело-коричневого фургона, принадлежащего Сергею и Даше Морозовым, звуки мультфильмов и низкий смех заставили ее грудь сжаться от зависти.

Яна подружилась с ней, когда она впервые приехала сюда в качестве новой воспитательницы детского сада, Ани Майоровой. Если бы не Даша, она, без сомнения, не завела бы настоящих друзей. Другая женщина настаивала, чтобы Яна обедала с ней после школы или иногда обедала с ней по выходным.

Когда Даша вышла замуж за своего потерянного возлюбленного, Сергея Морозова, мгновенно стала матерью маленького сына Сергея, Андрея. Этот ребенок был не по годам развитым, добродушным маленьким мальчиком. Невинное лицо, искренняя речь и обаятельный, как и любой шестилетний ребёнок. Он крал сердца направо и налево.

Тогда она улыбнулась. Лишь слегка изогнув губы, она быстро отдернула их.

— А что, это была улыбка на губах нашей маленькой учительницы?”

Голос, темный, как ночь, сексуальный, как сам мужчина, и опасный, как любой мужчина, когда-либо рожденный, заставил её внезапно и полностью остановиться, когда она миновала угол фургона.

Проклятье. Только не сегодня. Не сейчас. Сопротивляться ему сейчас, когда она так слаба, будет гораздо труднее.

Макс протащил свой фургон примерно в пяти футах мимо бампера машины друзей под небольшим углом, который защищал заднюю часть дома Сергея и Даши на колесах. Именно оттуда он и вышел, небрежно держа в руке бутылку пива.

— Макс.… — она отступила назад, гадая, не слишком ли поздно бежать.

— Все еще хочешь сбежать? — веселье в его голосе укололо её гордость больше, чем обычно.

— Все еще полон решимости соблазнить кого-то, кто не заинтересован? — она презрительно фыркнула.

Да поможет ей бог. Она знала, что он подозрителен, но не ожидала, что он действительно удивит ее таким образом.

Он нахмурился. Прислонившись к борту своего фургона, наблюдал за ней с низким, задумчивым хмурым взглядом, небрежно почесывая грудь.

— Не интересуешься, да? — его губы изогнулись в усмешке, которая не совсем достигла этих блестящих голубых глаз, хотя в них, возможно, мелькнула горечь. — Ты ведь не станешь лгать мне, милая?

Прямо ему в лицо? Ну, это было нелегко, но, конечно, она справится.

— С какой стати мне лгать тебе, Макс?

Она могла бы придумать целую страницу причин.

— Потому что ты думаешь, что тебе это сойдет с рук, — вздохнул он в ответ.

Ей это сойдет с рук, по крайней мере, на несколько минут. Это будет нелегко, но она справится, если понадобится. Без сомнения, ей придется это сделать, если судить по выражению его лица.

— Лично я думаю, что ты немного параноик, — сообщила она ему с видом жалости. — И такой позор тоже. Даша, кажется, уверена, что вы очень умный человек. Паранойя может оказаться весьма пагубной.

С ним тоже всегда было весело играть. Это не изменилось, он все ещё наслаждался несколькими словесными играми, а также своими более сексуальными развлечениями.

— Даша любит выносить мозг, детка, — хихикнул он, низкий, грубый звук был слишком сексуальным.

— Или, возможно, ты всё ещё отрицаешь. Это никогда не бывает хорошо, Макс, — заверила она его, слишком наслаждаясь обменом репликами. — Поговори с Дашей. Она тебе всё объяснит.

Или на самом деле умудрился полностью вскружить ему голову", — подумала она, забавляясь. Яна тоже научилась играть в эти игры.

Он фыркнул, не сводя с неё глаз. Он не раздевал её взглядом, он согревал её им. Максим умел делать это, заставляя женщину чувствовать себя единственной на земле. Он очаровывал, соблазнял и вел их по пути страстных поцелуев и властных ласк, и в конце этого пути у них осталось воспоминание о том, чего они никогда больше не узнают. Он соблазнял их так хорошо, что сердиться на него было невозможно.

Яна умоляла утверждать обратное. Она была в ярости из-за всех его бывших любовниц. Ей хотелось выцарапать им глаза, а потом выцарапать ему за то, что он такой чертов Ромео.

— Ты хорошенькая малышка, не так ли? — это заявление заставило её сердце почти остановиться, прежде чем начало биться в груди со скоростью, которая мешала нормально дышать.

— Э-э… спасибо. — черт бы его побрал, теперь он заставляет её заикаться? Только потому, что он считал её хорошенькой? И почему он ждал два года, чтобы сказать это?

Его голова склонилась набок, сапфирово-голубые глаза смотрели на неё ещё мгновение. Иногда она задавалась вопросом, что он видит и о чем думает, когда делает это. У него была привычка смотреть на неё так, словно она была какой-то головоломкой, которую ему нужно было собрать. Если это так, то она попала в беду. Как только Макс решал выяснить что-то или кого-то, он становился таким же упрямым, как самые упрямые мужчины, которых она когда-либо встречала.

Ну, наверное, больше.

Когда он так смотрел на неё, он делал с ней то, что не делал ни один другой мужчина. Её покалывало, и она почувствовала, что краснеет. У неё подкосились колени. Покалывание пробежало по её телу, добралось до вершин грудей, а затем решительно направилось на юг с волной энергии, которая заставила ее переступить с ноги на ногу, чтобы избавиться от боли.

Сладостное милосердное небо. Это было просто неправильно. Она была здесь не для этого, и у неё не было времени отвлекаться. Она не могла позволить втянуть его в это дело, пока не будет уверена в его преданности.

— Мне пора идти…”

— Что-то в тебе меня чертовски напрягает. — он вздохнул, и с его губ сорвался смех полного недоверия.

Ну, сегодня он был довольно резок. Обычно она держалась от него подальше, поэтому никогда не видела его таким. Слышал о нем, но не видела. Это откровенно пугало её. Если он будет продолжать в том же духе, ей, возможно, придется позволить ему соблазнить себя, и это просто разрушит цель.

— Что-то обо мне, да? — она приподняла бровь, скрестив руки под грудью, надеясь, что скрывает затвердевшие соски, и попыталась изобразить сомнение, наблюдая за ним. — Возможно, это потому, что я женщина.

Казалось, он на мгновение остановился. Возможно, он думал об обвинении. Отрицать это было невозможно, это уж точно.

— Ну, я известен своей любовью к женщинам. — он серьезно кивнул, прежде чем поднять пиво для очередного глотка.

— Да, Максим, ты известен своей любовью к женщинам.” Проклятый бродячий кот. — Целитель разбитых сердец, соблазнитель плачущих разведенных и всюду обаятельный негодяй, — указала она. — Никогда не был женат, и ни одного чипа, вынутого из твоего сердца. Счастливчик. — насмешка была далеко не такой тонкой, как она пыталась изобразить.

— Он посмотрел вниз. Яна замерла, увидев вспышку мрачных эмоций, промелькнувшую на мгновение на его лице, когда он уставился на бутылку в своей руке.

Он был влюблен? О, это было несправедливо. Черт бы его побрал, у неё никогда не было шанса отдаться мужчине, которого она любила в молодости, не было шанса сказать ему, как сильно она тосковала по нему, или посмотреть, сможет ли она заставить этого слишком опасного мужчину влюбиться в неё. И он осмелился влюбиться, пока её не было!

Ублюдок.

Двойной ублюдок.

— Да, счастливчик. — но, похоже, он не был с ней согласен. — А как же ты? Ты когда-нибудь была за мужем? Влюблена?”

“Мне двадцать шесть лет, Макс, как ты думаешь?” Скоро ей исполнится двадцать семь, но она не могла сказать ему об этом. Она устала, чувствовала себя одинокой, жаждала его прикосновений так, как не жаждала за все годы до возвращения домой, и была уверена, что, если позволит себе вкусить удовольствие, которое он мог ей дать, он не просто разобьет ей сердце. Нет, Макс ничего не сделает наполовину. Он разобьет ее душу на миллион осколков.

У неё не было шанса влюбиться, потому что она сравнивала каждого проклятого мужчину, которого встречала, с Максимом Лемановым. Она ужасно боялась, что то, что она считала влюбленностью, когда ей было семнадцать, пошло гораздо глубже и разрушило её для любого другого мужчины.

Он выбрал этот момент, чтобы поставить пустую бутылку пива на передний бампер своего фургона и шагнул дальше в тень, ближе к ней.

Она должна уйти, прямо сейчас. Яна понимала, что ей пора уходить. Она должна бежать от него так быстро и сильно, чтобы оставить за собой пыль. Вместо этого она стояла там, как какая-то глупая дурочка, слишком глупая, чтобы уйти с пути опасности.

Она думала, что лучше владеет собой, чем сейчас.

— Ты боишься меня, дорогая?

О боже, он был так близко.

Максим уставился на неё, не сводя глаз, а его пальцы легли на её бедро, медленно притягивая ближе, пока она не оказалась вплотную к его большему телу.

— Боюсь тебя? Нет, Макс, я тебя не боюсь. — страх был последним, что она почувствовала, но то, что она почувствовала, было опаснее страха.

Это был голод. Это была всепоглощающая потребность в прикосновении. В его прикосновениях.

Хватка еще больше усилилась, когда его голова опустилась, а губы коснулись ее подбородка.

Мгновенно ощущение пронзило ее плоть. Словно пальцы невероятного наслаждения, погружающиеся под ее кожу к нервным окончаниям, о которых она и не подозревала, что они могут быть такими чувствительными. Малейшее прикосновение этих хорошо очерченных, чувственных мужских губ заставляло её ресницы трепетать в беспомощной, безнадежной нужде.

Беспомощной. Она не могла позволить себе быть беспомощной. Беспомощность означала смерть. И она не была готова умереть.

— Что это за потребность соблазнять каждую женщину, с которой ты встречаешься? — в отчаянии спросила она. — Найди себе другую подружку, Макс. Я недоступна. — Её чуть не убило отступить назад и встать между ними на несколько футов.

— Ты всегда убегаешь, — протянул он с легкой усмешкой в уголках губ. — Продолжай в том же духе, и ты меня ужасно обидишь.

Действительно?

Она просто не могла поверить, что это заявление, каким бы дразнящим оно ни было, действительно сорвалось с его губ. В нем тоже был намек на разочарование. Она видела это по тому, как прищурился его взгляд, по тому, как сексуально тикали мускулы на его челюсти.

— Бедный малыш. — явно фальшивое сочувствие, которое она ему предлагала, не помогало, если судить по его взгляду. — Я уверена, ты найдешь кого-нибудь, кто успокоит твои бедные обиженные чувства. Я слышала, ты действительно можешь завести свой собственный гарем.

Сверхсексуальная задница!

Он был так чертовски силен, её увлечение им было слишком сильным—и все же она должна была отказать себе. Где же тут справедливость?

— Есть вакансия, если вы хотите подать заявку на вакансию, — поддразнил он. — Пробы могут начаться прямо сейчас, если хотите?

Теперь Яна чувствовала гораздо больше, чем просто веселье и раздражение. В его взгляде было что-то более глубокое. Темное. Что-то, что заставило эти покалывания снова начать играть по её телу.

Ей действительно нужно было убраться от него подальше.

— Ты, очевидно, гораздо пьянее, чем я предполагала, чтобы на самом деле попробовать это, — обвинила она его, когда ее пальцы впились в ладони, чтобы не ударить дневной свет от его самодовольного лица.

— Или недостаточно пьян, — проворчал он, пристально глядя на неё. — Черт возьми, я должен был догадаться, верно? Ты, должно быть, самая раздражительная женщина, которую я встречал за последние годы.

Раздражительная?

Яна сердито посмотрела на него, её гнев начал перерастать в гнев от обвинения. — Если я и раздражаюсь, то только потому, что ты не можешь не быть ослом. Кроме того, никто не приставляет пистолет к твоей голове и не заставляет тебя делать такие идиотские предложения.

— Разве я говорил, что ты раздражительна? — Извини, я хотел сказать-раздражает. Ты чертовски раздражаешь.

— Потому что я не буду спать с тобой? — недоверие пронеслось сквозь ее чувства, как буря. Этот человек был совершенно нереален. — Что? Никто ещё не отказывал тебе, Макс?

Самодовольное, слишком понимающее выражение его лица заставило её стиснуть зубы.

— Нет, не до тебя, — ответил он, рычание в его голосе соответствовало раздраженному взгляду, который он бросил на неё.

— В таком случае, ты слишком запоздал с этим опытом, не так ли? — Яна старалась, чтобы её голос звучал сладко, когда она отступила на дорожку, ведущую к стоянке, и убежала. — Я слышала, что отказ в конечном счете может стать прекрасным формирователем характера.

От того, как он посмотрел на неё, по её телу разлилось тепло. Реакция была удивительной. Как бы она ни злилась, её тело не должно было реагировать на него с такой сексуальной теплотой. С другой стороны, у Макса был способ заставить женщину просто растаять от одного взгляда. Опущенные ресницы, такие густые и длинные, что на мужчине они должны быть запрещены. Сексуальная ухмылка, тронувшая уголки его губ, и порочная чувственность, наполнявшая его лицо, были просто, почти неотразимы.

— С другой стороны, я ведь не был отвергнут тобой, не так ли? — заметил он, прежде чем она успела убежать, его тон резонировал с полной, чувственной уверенностью.

Это был Максим, он ничего не мог с собой поделать, решила она. Несмотря на всю свою самоуверенность и высокомерную уверенность в себе, он был прав. Она еще не отвергла его по-настоящему. Она никак не могла заставить себя сделать это.

— Если это то, в чем ты должен себя убедить, тогда давай. — ей пришлось вложить веселье в свой голос, так же, как и голод. — Не буду с тобой спорить. Кроме того, мне пора домой.

Она повернулась к нему спиной.

Ей следовало бы знать лучше. В ту же секунду, как она это сделала, она вспомнила, что это может быть плохой идеей.

Едва Яна сделала первый шаг, как обнаружила, что ее развернули, подняли на цыпочки и прижали спиной к фургону Макса.

Неоново-голубые глаза поймали ее в ловушку, не позволяя ей ускользнуть от его взгляда.

Возможно, плохая идея была неправильным описанием. Не очень хорошая идея, но определенно шаг, который показал ей, почему борьба с ним будет так чертовски трудно сейчас.

Её пальцы сомкнулись на его плечах, ногти впились в темный материал его футболки, когда он обхватил ее сзади обеими руками, приподнял и просунул одно твердое бедро между ее.

У Яны перехватило дыхание. О боже, это было несправедливо. Это было неправильно, что она стала такой слабой, что её плоть предала здравый смысл и упивалась его прикосновениями. Потребность захлестнула её с катастрофическими последствиями. Ощущение его тела, твердого, возбужденного, вдавливающегося в нежную плоть, слишком чувствительную и жаждущую прикосновений, почти уничтожило любую надежду на сопротивление. Не говоря уже о контроле.

— Ты не отвергаешь меня, дорогая, — заявил он, его голос был глубже, темнее, чем когда-либо. — Скажи это сейчас. Скажи, что не хочешь меня?

Он был таким теплым, таким сильным. На какое-то мгновение ей захотелось расслабиться рядом с ним, позволить этому теплу просто погрузиться в не` и ослабить ужасный холод, который наполнял е`, не давал замерзнуть, несмотря на окружающий жар.

Она должна была уйти от него, прежде чем он сделает невозможным для неё избавиться от потребности, которую она чувствовала. Потому что он заставил её чувствовать себя в безопасности, разгоряченной и так жаждущей его прикосновений.

— Почему ты все время бежишь, Аня? Ты хочешь меня. Я это вижу, чувствую. Ты хочешь меня до тех пор, пока тебе не станет больно. Почти так же сильно, как мне было больно.

— Аня.

Он должен был называть ее Аня. Он просто должен был напомнить ей о том, кем она не является, и тем самым подчеркнуть, что она не может позволить никому узнать, кто она.

— Достаточно…”

— Макс, отпусти маленькую учительницу на минутку, чтобы мы могли поговорить.

Яна застыла, шок от голоса за спиной заставил ее испугаться. Она даже не знала, что там кто-то есть. Впервые за много лет чувства предали её в тот момент, когда это было важнее всего. С кем-то гораздо более опасным для нее, чем любой другой.

— Отпусти меня, — прошипел Яна ему на ухо и требовательно толкнул Максима в плечо. — Черт возьми, я знал, что не позволю тебе поймать меня в темноте.

Он хмыкнул, но опустил её на ноги и медленно отпустил, позволяя ей отойти от него.

Она заметила тень человека, спрятавшегося в темной роще деревьев, росших у самой воды. И ей пришлось пройти мимо него. Черт побери, её удача начала таять. Было совершенно нелепо, что Макс мог так сильно повлиять на неё. Что он мог пленить ее чувства до такой степени, что она совершенно не осознавала, что этот человек проскользнул за ними.

— Я иду домой, — пробормотала она. — Напомни мне впредь держаться подальше от вечеринок у озера.

Ни один из мужчин не ответил, хотя она чувствовала на себе взгляд Максима, когда прошла мимо громадного незваного гостя по дорожке к хорошо освещенной стоянке, где она оставила свой маленький коричневый седан.

Через несколько секунд мотор загудел. Она быстро выехала с парковки и направилась к выезду на главную дорогу.

Ей придется долго держаться подальше от Макса. Достаточно долго, чтобы восстановить свою защиту и найти способ убедиться, что это никогда, никогда не повторится.

Она приехала сюда, чтобы закончить игру, начатую десять лет назад. Один такой смертоносный, настолько наполненный злой целью, что уничтожил все, что ей было дорого. Нигде она не была в безопасности. Никто не был в безопасности, заботясь о ней или пытаясь защитить. И теперь она ни за что не сможет быть честной с Максом. Как она могла поймать убийцу, если все, о чем она могла думать, — это прикосновение к Максиму, и как он будет прикасаться к ней?

Может быть, так оно и лучше. Она была так одинока, что её врагам некого было использовать против неё или отнять у неё. Она должна быть одна, чтобы встретить врага с позиции силы, напомнила она себе. Близкие — это слабость. Забота была слабостью. А Яна уже познала наказание за то, что заботилась о ней гораздо больше, чем могла вынести.

Еще один урок может погубить ее.

Теперь ей предстояло выяснить, как завершить то, что она не смогла завершить за два года.

Найти убийцу.

С такой скоростью она могла бы справиться с этой задачей еще до того, как станет пенсионером. Впрочем, она в этом сомневалась.…

Глава 2

"Ну, разве это не понятно", — подумал Макс, когда Аня убежала, смирившись с тем, что эта ночь только что провалилась в ад и обратно. И только его проклятая удача.

Он никогда не поймет, почему она так часто выслеживала его в течение последних нескольких месяцев. Это было не только здесь, на воскресных сборищах. Он знал, что она тоже наблюдала за ним в городе, но никогда не видел, чтобы она это делала.

Это было то самое чувство. Чувство, которое он приписывал непосредственно ей.

Кроме того, соблазнить её таким способом было чертовски трудно. Она была так занята, наблюдая за ним или пытаясь следовать за ним, что поймать ее лицом к лицу становилось всё труднее. Когда ему это удалось, она так насторожилась, что убежала, как только нашла предлог.

Он уже почти два года пытался заполучить маленькую учительницу в свои объятия и в свою постель. Много хорошего это ему принесло. В ту минуту, когда она таяла в его объятиях, Егор Марков появился как предвестник рока.

Он должен был этого ожидать. Егор всегда появлялся в самый неподходящий момент.

— Хорошенькая девушка, — заметил Егор, отступая подальше от тени и медленно переводя взгляд с парковки. — Что ты о ней знаешь?

Какое ему, к черту, дело?

Брови Макса изогнулись. — Что я должен о ней знать?

Егор не задавал бесполезных вопросов. Тот факт, что он якобы пришел сюда, чтобы оказать Максиму услугу, только усилил его настороженность по отношению к Егору.

Изумрудные глаза скользнули по Максиму, задумчивые, подозрительные. Бывший морской котик не очень–то ему доверял. Черт возьми, Макс всегда клялся, что Егор и его братья родились недоверчивыми.

— Чего ты хочешь, Егор? — проведя рукой по затылку, Максим потёр напряженные мышцы. Черт возьми, у него было плохое предчувствие.

— Мы можем поговорить внутри? — Егор кивнул в сторону фургона. — Это очень важно.

— Должно быть, это для тебя, чтобы появиться на вечеринке, — выпалил Макс, запустив пальцы в волосы, повернулся на каблуках и направился к узкой двери в задней части фургона.

Въезжая в дом на колесах, он окинул взглядом окрестности, подсознательно готовясь к вторжению, надеясь, что никто не окажется настолько глуп, чтобы разозлить его сегодня. Это не пойдет им на пользу.

— Эти сборища хранят слишком много воспоминаний, Макс, ты же знаешь, — заметил Егор, когда они подошли к фургону.

Открыв холодильник и вытащив две бутылки пива, он бросил одну Егору открывая свою.

Для семьи Марковых все эти встречи были связаны с одной яркой, кокетливой молодой женщиной-ребенком, вокруг которой они собирались, чтобы присматривать. Младшая сестра Егора начала посещать собрания, когда ей было тринадцать. Каждый из её трех старших братьев, часто её родители, и множество двоюродных братьев также пришли, чтобы убедиться, что она была защищена.

Принцесса Маркова.

Максим вспомнила, что она часто смеялась над своими старшими братьями и их друзьями за их покровительство. Она ускользала от них, когда казалось, что это невозможно. Она сделает это только для того, чтобы свести их с ума. Просто чтобы показать большим плохим морским котикам, что они не все такие.

Боже, сколько раз она убеждала его помочь ей, даже когда он знал, что лучше?

Слишком много, вспомнил он. И каждый раз Егор, Дмитрий или Семён Марковы били Макса кулаком в лицо за его старания. Никогда еще Макс не считал, что стоит просто наблюдать, как она успешно спасается от трех мужчин, обученных держать её в поле зрения.

Боже, помоги ему, он все ещё чертовски скучал по ней, всё еще болел так глубоко внутри, что это ощущение было постоянным спутником, постоянным напоминанием никогда не позволять этому случиться снова.

Допив пиво одним большим глотком, Макс швырнул бутылку в мусорное ведро, не обращая внимания на реверберацию звука, пронесшегося по фургону.

Егор даже не вздрогнул; он едва моргнул, хотя его взгляд скользнул к банке и задержался там на несколько долгих мгновений, как будто обдумывая следующий шаг.

— Да, — выдохнул он с грустью и покорностью. — Чертовски трудно забыть то лето, не так ли?

Невозможно. Особенно когда Егор или кто-то из его братьев напоминал ему о ней при каждом удобном случае. Черт бы их побрал! Это было достаточно давно, слишком долго.

— Давай ближе к делу, — отрезал Макс. — Я не могу терять всю ночь.

Егор просто смотрел на него, и мрачные воспоминания в его глазах были сильнее, чем Максим хотел бы видеть.

— Скажи мне, Макс, — попросил он. — Если бы я не угрожал убить тебя из-за неё тем летом, если бы я дал тебе добро на ухаживание за ней, ты был бы с ней, когда она уезжала?

Он бы следил за ней, как чертов влюбленный пёс, отчаянно желая быть рядом. Но этот груз был слишком тяжёлым, который нужно было нести. Он и так нёс достаточно вины.

Он стиснул зубы. — Я не хочу говорить об этом, Егор. Этому десять лет, отпусти.

— Ответь мне, — сдержанная ярость в голосе Егора не испугала его, а лишь подчеркнула важность вопроса.

Он слишком часто задавал себе этот вопрос, и ответ всегда выводил его из себя.

— Это была их с матерью поездка. Я бы не пошёл с ней, если бы она не попросила, и твоя мать не согласилась. И это при условии, что она вообще хотела иметь со мной дело.

Это было их девичье время.

Он бы остался рядом, но никогда бы не вмешался. Черт, он все равно почти сделал это. Это была его вина.

— Она бы попросила. — На лице корда все еще отражалось горе. — И она была бы с тобой, Макс, — он устало провел рукой по лицу. — Она бы тебя заполучила.

Десять лет. Прошло почти десять лет с того дня, как мать и сестра Егора погибли, предположительно, в результате огненного взрыва, охватившего верхние этажи их отеля.

— Почему ты здесь, Егор? — наконец спросил он. — Что, черт возьми, тебе нужно такого важного, что ты пришел сюда сегодня?

С его точки зрения, дискуссия, как и в прошлом, закончилась. Просто потому, что он помнил просто потому, что она все ещё иногда снилась ему, не означало, что он хотел говорить об этом сейчас, не больше, чем тогда.

— Ты можешь позвонить Сергею, и пусть он тоже это услышит, — сказал Егор, сделав еще один глоток пива. — Я не видел Николая снаружи, но, если он здесь, позови его. Иначе у меня нет времени его ждать.

Макс помедлил, доставая из холодильника очередное пиво. Схватив бутылку, он медленно повернулся к другому мужчине, рассеянно закрывая дверь, когда тот открутил крышку и бросил её в мусорное ведро.

— Я уже предупредил их, что ты появишься. У них есть несколько минут до прибытия. Что происходит? — Для Маркова оказать кому-то услугу может означать что угодно.

— Давай подождем их. — Егор бросил взгляд на дверь, упираясь руками в ноги и перекатывая бутылку пива между ладонями. — Мне не хочется объяснять это дважды.

Ад. Макс подумал, не слишком ли поздно вышвырнуть ублюдка вон и забыть о том, что это за “услуга”. Дело в том, что Егор прекрасно понимал гнев Максима. Несколько лет назад Макс пыталась связаться с ним, чтобы сопровождать его и Николая в Москву, чтобы помочь Сергею, когда он попал в беду.

На сообщение не отвечали уже больше года. К тому времени было уже слишком поздно. Сергей вернулся в город, ситуация в Москве разрешилась.

Сергей посоветовал Максиму и Николаю забыть об этом. Однако отпустить его было нелегко. Если бы Сергей не вернулся, если бы случилось худшее, то они потеряли бы не только мужчину, которого называли братом, но и женщину, чья душа чуть не умерла, когда Сергей впервые ушел.

Даша любила Сергея с такой силой, что, если бы с ним что-то случилось, Макс не сомневался, что она бы тоже ушла. Тихий стук в дверь прервал воспоминания, вернув его мысли к настоящему. Подойдя к двери, он отпер её, затем повернул ручку и толкнул.

Сергею не потребовалось много времени, чтобы войти в фургон. Максим бросил ему пиво и небрежно облокотился на стойку, ожидая, когда дверь снова откроется и Николай войдет.

Для трех мужчин, которые были по сути братьями, а также деловыми партнерами, Максим, Сергей и Николай не могли быть более разными, даже внешне. Сергей был темно-русым, с утонченными чертами лица и врожденной уверенностью, часто ошибочно принимаемой за высокомерие.

Николай был терпеливым человеком. Он мог подсчитывать в уме строительные работы так быстро, что это поражало Макса, и обычно он был в пределах девяносто восьми процентов от фактической стоимости или прибыли. Светло-каштановые волосы и терпеливые серые глаза скрывали мужчину, кипящего от возможного взрыва. Он был чертовски терпелив и редко делился своими мыслями, не говоря уже о чувствах.

Максим был человеком народа. Именно он отвечал на звонки разгневанных владельцев зданий или страховых агентов. Он не принимал много дерьма, но знал цену спокойному слову. В шесть-семь лет, с чересчур голубыми глазами и сильными горными чертами лица, он был известен тем, что заставлял насторожиться даже самого крепкого мужчину; ему приходилось годами работать над своими навыками общения с людьми. И он проделал чертовски хорошую работу, если он сам так сказал.

Она бы гордилась им…

Его братья были чертовски благодарны.

Они были друзьями, братьями и партнерами по строительному бизнесу, их приемный отец, Тимур, оставил их после своей смерти. И теперь, через четырнадцать лет после его смерти, этот бизнес процветал, как Тимур и обещал.

Но только Сергей успел успокоиться. В Даше он нашел женщину, которая любила его и в то же время терпела. Николай пытался отрицать, кого он хочет, но Макс видел, как эти отношения строились в течение нескольких лет. Что же касается его самого, то, черт возьми, он не мог изгнать призрака из своего сердца настолько, чтобы отдать его другой женщине.

— Теперь мы все здесь, — прорычал он, когда Сергей и Ник вопросительно посмотрели на него. — Что это за чертовщина, которую ты так хочешь нам сказать?

Выражение лица Егора на мгновение стало жестче, когда он повернул голову и посмотрел на Макса. — Насколько хорошо ты знаешь ту маленькую воспитательницу детского сада, с которой ты обменивалась языками на улице?

Доверьте Егору просто выбросить мужское дело на улицу, чтобы все поторговались. Тот факт, что в его тоне была тонкая нить гнева, не был упущен. Максим тоже был чертовски уверен, откуда он взялся.

— Обменяться языками? — Сергей мгновенно повернулся к Максу, прекрасно понимая, о ком говорит Егор. — Макс, черт возьми, я же говорил тебе держаться подальше от Анны. Когда ты разобьешь ей сердце, Даша надерёт нам обоим задницы.

— В голосе друга послышалось отвращение, когда Егор на секунду задержал взгляд на Максе, прежде чем повернуться к Сергею.

— Она ведь тоже подруга Даши, не так ли? — указал Егор. — Вы её проверяли?

— Конечно, я так и сделал. — Темно-русые брови Сергея опустились, когда раздражение сжало его губы. — Что все это значит, Макаров?

Сунув руку в передний карман своей темной рубашки, Егор вытащил из внутреннего кармана тонкую флешку и бросил её на стол, за которым сидел Сергей.

— Я сам проверил её биографию, — тихо сказал он. — На первый взгляд информация чистая, пока я не позвонил контакту со связями в университет, где она получила свой сертификат преподавателя. Там определенно была Анна Майорова, которая получила его, и она определенно была по указанному адресу всего за несколько недель до того, как появилась здесь. Однако я обнаружил, что несколько лет назад она улетела в Китай со своим любовником, тщательно скрываемым сотрудником ФБР. Еще одна проверка обнаружила, что Майорова счастливо преподает в небольшой частной школе для американских бизнесменов, расположенной в Гонконге. — насмешка исказила его жесткие черты.

Максим долго смотрел на флешку, лежащую на столе, прежде чем оглянуться на Егора. — А что вас заинтересовало? Зачем тратить время на то, чтобы что-то проверить?

Егор не всегда интересовался тем, что происходит в городе; он оставлял это на усмотрение младших братьев. Так зачем же выбирать воспитательницу детского сада, которая держалась особняком?

–Мне очень любопытно, как люди учат детей, — заявил Егор, его тёмно-изумрудные глаза опасно сверкнули. — Осенью к ней в класс приходит новый ученик, за которым я присматриваю лично. Поэтому я лично проверил. Потом я стал наблюдать за ней. Она тратит много времени на слежку за Максом, и это в любом случае вызвало у меня подозрения. И я в долгу перед вами за то, что не смог помочь вам троим, когда вы попросили. Вот почему я следил за информацией и пытался узнать, кто она и откуда пришла. Что-то, что я не смог сделать. След обрывается с ложной личностью. Я хочу знать, кто она и почему здесь, а твой интерес к ней мешает этому.…

Это означало, что тактика сильной руки, которой был известен Егор, не будет упущена и, черт возьми, наверняка не пройдет хорошо с Максом или его братьями.

— Она может быть в опасности, — обеспокоенно заметил Сергей, взглянув на Макса, а затем снова на Егора. — Ложная личность не всегда означает, что кто-то прячется от правды или скрывает какие-либо проступки.

Как и Дашу и Макса, Сергея беспокоили некоторые странные привычки Ани. Временами ему казалось, что она знает о них то, чего знать не должна. Однажды она упомянула о бизнесе, который не работал уже много лет, прежде чем она приехала в город. И ее знакомство со Сергеем, Дашей, Максимом и Николаем с самого начала заставило их всех насторожиться.

— Если ты так говоришь… — Егор не слушал, если это можно было понять по его холодному тону и пожатию плечами. — Но я твой должник, так что даю вам троим шанс разобраться.

С тех пор как Аня приехала в город, она держалась настороженно. Она избегала толпы, если только это не было связано с детским садом; даже посещая по выходным вечеринки у озера, она редко оставалась надолго. От кого она прячется?

— Я не знаю, кто она, — продолжал Егор, на мгновение напрягшись. — Мне всё равно, кто она. Я хочу, чтобы она убралась из города и из класса до осени. — жесткий, напряженный взгляд Егора заставил Макса насмешливо приподнять брови. — Выясните, кто она, и дайте мне логическую причину для фальшивой личности или избавьтесь от неё. У тебя есть десять дней, потом я обо всем позабочусь.

Он, блядь, шутил. Максим чуть не рассмеялся ему в лицо от этого нелепого приказа.

— Черта с два! — вся ленивая небрежность, которую Максим намеренно демонстрировал, исчезла, когда Егор выдвинул ультиматум. — Ты называешь это одолжением, Егор? Я называю это личным гребаным желанием самоубийства. Держись от неё подальше.

Максим выпрямился, его руки упали с груди и упали по бокам, когда он столкнулся с очевидным наследником семьи Марковых. Ему было наплевать, кем Егор Марков себя возомнил или кем он мог быть в армии; будь он проклят, если этот другой человек будет заботиться о том, что касается Ани.

— Она — обуза. — ледяная решимость наполнила его голос, когда он просто уставился на Макса. — Вы трое знаете, что это значит. Я не могу выследить её, не могу опознать, и это делает её опасной. Я не потерплю угрозы семье, Макс, и ты должен понимать это лучше, чем кто-либо. Мы и так уже потеряли достаточно.

Напоминание не подействовало на него так, как, без сомнения, надеялся Егор.

— Я же сказал, что ты будешь держаться от неё подальше, — потребовал Макс, отказываясь думать или допускать что-либо ещё. — Если она в опасности, то будь я проклят, если позволю тебе сделать еще хуже.”

Он и Егор были на пути к столкновению, если другой человек думал иначе.

— Я же тебя предупреждал. — Егор поднялся, внимательно наблюдая за Максимом. — Десять дней…”

— Три недели, — Егор Марков не стал ни требовать, ни приказывать, ни спрашивать. Он сделал заявление, а также уступил крайний срок.

"Три недели-его задница", — подумала Макс.

Макс не стал возражать и не потребовал ничего, даже похожего на уступку. Он не сводил глаз с Егора, давая ему понять, что Анна, кем бы она ни была, вне пределов досягаемости.

Они с Егором знали друг друга с детства. Они слишком давно знали друг друга, подумал Макс, потому что он знал, в кого Егор превратился за последние десять лет. И он знал, что у наследника Маркова не возникнет никаких проблем с тем, чтобы Анна Майорова была вне города и больше не представляла собой неизвестной угрозы. Но то, что Макс знал почему, понимал почему, еще не означало, что это приемлемо.

— Ты наконец-то отпустил себя, не так ли? — Спросил Егор, понизив голос, и мрачная покорность судьбе наполнилась сожалением.

Неужели Егор действительно в это верил?

— Разве у меня был выбор? — отпустить? Черт, даже Макс понимал, что он не знает значения этого слова.

— Ты играешь в опасную игру, Макс, — устало заметил Егор, проводя пальцами по густым темно-русым волосам. — Она может быть опасна для всех нас.”

— Опасна? Чертова воспитательница детского сада, Егор? — отвращение наполнило его голос. — Как, черт возьми, ты догадываешься?

— Потому что она лжет о том, кто она такая и почему она здесь, а это значит, что у неё здесь свои планы. Этого я не могу принять, — отрезал Егор. — Это не тот риск, на который я готов пойти.

Она была угрозой.

Если бы это был кто-то другой, Макс согласился бы. Но это был не кто-то другой. Это была Аня.

— Очевидно, она риск, на который я готов пойти. — это был риск, на который ему ничего не оставалось, как пойти. Яна не представляла опасности ни для семьи Марковых, ни для родственников, и будь он проклят, если позволит кому-то из них заставить ее “исчезнуть”. — Кстати, в следующий раз не делай мне никаких гребаных одолжений, ладно?

Егор кивнул, его лицо напряглось от безжалостной решимости. — Тогда удачи, я чувствую, что она тебе понадобится. — повернувшись к Сергею, он медленно кивнул. — У тебя есть три недели. Надеюсь, ты не пожалеешь.

Егор прошел мимо него и вышел из фургона через ту же дверь, через которую они вошли. Затенённая озерная сторона стоянки переходила в узкую полосу леса, отделявшую поляну от стоянки. Это было идеальное место, чтобы сидеть и наблюдать за теми, кто посещал озеро. Это было также идеальное укрытие для родственников, чтобы передвигаться и наблюдать, оставаясь незамеченными.

— Черт! — откинувшись на спинку сиденья, Сергей провел рукой по лицу, прежде чем потянуться назад, чтобы потереть шею. — Я знал, что что — то не так. Я просто не ожидал этого. Черт, почему я не послал кого-нибудь проверить глубже?

Макс думал об этом, но в последнюю минуту отступил. Он не подозревал этого, не осознавал, но знал, что должен был.

Они все знали, что с ней что-то не так, но Макс должен был признать, что он не был удивлен тем фактом, что она не была той, за кого себя выдавала. Было слишком много тонких подсказок, которые можно было бы выдать за эксцентричность, но как только части головоломки встали на свои места, они объяснили это странное чувство, которое Макс иногда испытывал рядом с ней.

— Мы расскажем об этом Даше? — Спросил Ник в этот момент, вопросительно изогнув бровь, когда он посмотрел на Сергея.

Аня была самой близкой подругой Даши. Обе женщины могли хихикать, как подростки, когда они были вместе. Они одалживали друг у друга одежду, обувь и сумочки и беспрестанно спорили о своих любимых шоу.

— Как будто у меня есть выбор. — Сергей поморщился, выражение беспомощного смирения было почти забавным. — Я поклялся никогда больше не скрывать от неё ничего важного. Я почти уверен, что она сочтет это важным.

"Да, — подумала Макс, — он бы тоже с ней согласился".

— Ты так думаешь? — Ник саркастически хмыкнул.

— С чего мы начнём? — Макс пронзил Сергея тяжелым взглядом. Он знал, с чего начать, но кое-какую информацию лучше было держать в секрете из уважения к язве, которой, как часто клялся Сергей, Макс и Ник собирались ему дать.

Если Егор уже выследил Аню до такой степени, что знал, что она не Анна Майорова, но не смог раскопать даже намека на её настоящую личность, то их работа была бы почти невозможна, не выходя за пределы их обычных маршрутов за информацией. Родня жила не только в городке, но и в горах. Это была сеть, которая начиналась в горах только для того, чтобы распространиться, чтобы охватить только Бог знает какое расстояние через тонкую паутину семейных связей, но у Егора не было ответов, которые он хотел. Кто-то с немного большим изяществом, вероятно, был нужен в этот момент.

— Сначала мы проверим отчет, собранный вместе, — сказал Сергей, — кивая на флешку. — Держу пари, он уже проверил контакты в ФСБ и управлении по защите свидетелей или в оперативном агентстве. Это не дает нам много инструментов, чтобы использовать себя.

Максим поклялся, что за это он надерет Ане задницу. Черт бы её побрал, если она попала в беду, то должна была прийти к нему или к Сергею. Она могла бы им доверять. Ей следовало хотя бы доверять Максу.

— Почему бы просто не спросить её, — отрезал Максим, с каждой минутой все больше злясь. — Столкни её с информацией и посмотри, хватит ли у неё здравого смысла доверять нам.

Сергей с сомнением посмотрел на него. — Она лучшая подруга Даши, Макс. Ты действительно думаешь, что это сработает?

Эти две женщины были в чем-то очень похожи, как они заметили за последние два года. Настолько, что Макс подозревал, что Аня будет такой же упрямой, как и Даша. Но с Аней он чувствовал, что им есть чего бояться, кроме ее гнева. Аня убежит.

— Но у нас есть варианты. — Взяв флешку, Сергей долго смотрел на неё, прежде чем сомкнуть пальцы на маленьком устройстве. — Я пришлю вам копию в ближайшие тридцать минут. А потом начну звонить, посмотрим, с чем придется работать. — взгляд, которым он одарил Макса, был предупреждением. — Послушай, я знаю, что она тебе интересна, но не играй с ней. Даша просто разозлится на нас обоих. Если Аня пострадает, пока она в беде, то и мы тоже можем пострадать.

Иногда Сергей был слишком напуган своей хрупкой женой.

— Пошел ты, — прорычал Макс. — Иди разберись с этой маленькой занудой, на которой ты женился, и предоставь Аню — или кто она там, черт возьми, — мне. Таким образом, мы с тобой больше не будем злиться друг на друга.

Они провели весь прошлый год, глядя друг на друга так, как это было. Макс сделает что-нибудь, что встревожит или расстроит Дашу, и тогда Сергей вцепится в глотку Максу. Черт побери, он начинал чувствовать себя так, будто обзавёлся грёбаными родителями. Что-то, в чем он, черт возьми, не нуждался в столь поздний час.

— Макс, не уходи на взводе…

Он одарил друга уверенной, безрассудной улыбкой.

— Черт, я всегда на взводе, Сергей, ты же знаешь, — протянул он, скрывая от друга нарастающее напряжение. — А теперь отвали от моей задницы.

Он знал, что с Аней слишком многое не так, и игнорировал внутреннее чутьё и предупреждения. Вместо этого он позволил ей думать, что она обманывает его, позволил ей думать, что она наблюдает за ним, в то время как он медленно пытался втянуть её, и она могла быть в опасности всё это время.

Закрыв дверь на засов после ухода Сергея и Ника, Макс подошел к ноутбуку, который он держал запертым в ящике стола, и вытащил его. Скользнув в кожаное кресло, освободившееся ранее, он включил его и вошел в свой почтовый ящик.

У Егора и Сергея были свои контакты, ну и у Макса тоже. Он знал много женщин. Не все из них были в его постели; некоторых он опасался бы в темном переулке. Там была пара, хотя он знал, что может доверить свою спину в любое время. Две из этих дам были чертовски опасны сами по себе. И если бы он был человеком, делающим ставки, они могли бы получить больше информации об Ани, чем Егор или Сергей смогли бы накопать в два раза больше.

Женщины, как он узнал за эти годы, были чертовски умнее и в большинстве случаев опаснее, чем мужчины когда-либо считали.

Потому что они были чертовски хорошенькие, мягкие и нежные. Потому что у них были такие шелковистые губы и нежные пальцы, которые могли доставить такое наслаждение. Они не были твердыми и сильными, как мужчина, так что мужчина просто не ожидал, что они могут нанести удар.

Максиму нравилось думать, что он немного умнее большинства мужчин. Он никогда не предполагал, что изящно изогнутая женщина с обаятельным лицом и накрашенными ногтями не может нанести удар или нажать на курок. Он чертовски хорошо знал, что они могут. И были некоторые, кто убивал плохих парней и чувствовал себя хорошо, когда они ложились спать по ночам.

Катя и Лера Бернеевы были именно такими женщинами. Он прикрыл их спины и спас их задницы. И даже не один раз. Теперь он вызывал маркеров. Ему нужна была информация. И они могут понадобиться ему, чтобы прикрыть Аню, пока они этим занимаются.

Отправляя письма, Макс чувствовал, как внутри у него всё переворачивается. Узнав часть секретов Ани, он наконец-то избавился от ноющего зуда, который не мог обнаружить.

Зуд был от Ани.

Это были карие глаза, которые, как он знал, на самом деле не были карими. Мягкие светло-каштановые волосы, которые, как он знал, были крашеными. Именно так она оставалась в тени, когда он чувствовал голод выйти и поиграть. Так она двигалась, всегда готовая бежать. Она всегда была готова сражаться.

Кем бы она ни была, она не была тихим, тихим воспитателем, которого все знали за последние два года. Она была совсем не похожа на женщин, деливших с ним постель в прошлом. Он знал, что Аня не такая, как все. И это была разница, он собирался выяснить, хочет ли она, чтобы это выяснили, или нет.

Глава 3

За два года, прошедшие после возвращения Ани в город, она видела Максима в самых разных настроениях. То, что она была лучшей подругой Даши, позволяло ей видеться с ним чаще, чем в противном случае, хотя узнать о его связях с родней было не так просто. Будучи частью небольшого, тесного круга друзей Даши, она и Макс общались довольно часто. Однако Аня постаралась, чтобы они не болтали о пустяках. Иногда она просто забывала быть настороже, когда дело касалось его, а это могло быть слишком опасно.

Не то чтобы было трудно избегать его в течение первого года или около того. Но этого не случилось. Максим был гораздо более занят, помогая Николаю управлять небольшой строительной фирмой, которой они втроем владели до возвращения Сергея. После того как Сергей и Даша поженились, все изменилось. Внезапно Максим, казалось, понял, что она здесь и что она женщина.

Женщина, в чьей постели он ещё не был.

С тех пор"Плейбой"города преследовал её, то дразня, то надменно, то просто приводя в бешенство. Единственной константой был этот любопытный, почти озадаченный взгляд в странные моменты. Как будто он пытался понять её. Как будто он пытался взять то, что знал, и использовать это, чтобы объяснить то, чего не знал.

Как и две ночи спустя у Сергея и Даши.

Его ярко-голубые глаза были устремлены на неё, прищуренные и напряженные за пышной завесой черных ресниц.

Его разговор с Сергеем был в лучшем случае спорадическим, когда они стояли рядом с газовым грилем на заднем дворике дома Сергея и Даши. Максим лениво облокотился на перила веранды, держа в руке бутылку пива. Он потягивал его рассеянными движениями, выражение его лица было задумчивым, а блеск любопытства и подозрительности в его глазах заставил её насторожиться.

— Даша, разве ты не говорила Максу прекратить попытки соблазнить меня? — спросила она подругу, когда Даша пошла на кухню позади неё.

— Это всё равно что сказать леопарду, чтобы он поменял свои пятна, — заявила Даша с ноткой смеха в голосе. — Но я пыталась.

— Ты сделала это без смеха? — она втянула носом тщательно сдерживаемый смех в голосе подруги.

Тогда Даша рассмеялась. Звук был ласковым, весёлым, но ни в малейшей степени не обеспокоенным тем, что Максим игнорирует её просьбу.

— Ну, скажи ему, чтобы он перестал меня разглядывать, — пробормотала она, разрывая листья салата в большую миску. Он заставлял её нервничать. Это было явно неудобно.

— Макс, — позвала Даша, к большому огорчению Ани. — Пожалуйста, перестань препарировать Аню глазами.

Любопытство на его лице сменилось весёлым разочарованием, когда он покачал головой. Аня могла только закатить глаза от полной бесполезности этой попытки. Очевидно, Даша почти оставила попытки убедить Макса оставить Аню в покое. То ли её подруга втайне подбадривала развратника. В этом она тоже не сомневалась.

— Он не очень хорошо обучен. — смех Даши пролился в её голос, когда она сделала это замечание. — Я уверена, что ему просто нужна твердая женская рука, и он сразу приручится.

Аня медленно повернула голову и бросила на подругу свирепый взгляд. — Тогда перестань его подбадривать?

Даша только развела руками и беспомощно посмотрела на Аню. — Я просто сделала, как ты просила, верно?

— Да, конечно, — пробормотала она, возвращаясь к приготовлению салата, пока Даша готовила сладкий чай и наполняла кувшин льдом.

Отложив салат в сторону, она поставила на его место сельдерей и морковь и принялась нарезать их кубиками. Ей пришлось заставить себя сосредоточиться на работе, потому что ее взгляд то и дело возвращался к Максу. Ощущение того, что он наблюдает за ней, его пронзительный взгляд, требующий ответов на любые вопросы, мелькающие в его глазах, явно тревожило. Черт, он даже заставлял её руки дрожать в нервной реакции. Никто и никогда этого не делал…

Внезапная острая, режущая боль вернула её внимание к ножу и крови, струящейся из верхней части ладони, где лезвие каким-то образом рассекло ее плоть.

Моргая, она в замешательстве уставилась на алую жидкость, вытекающую из ее руки. Как ей это удалось?

— О боже, Аня! — Даша вскрикнула позади неё, когда Сергей и Макс ворвались в кухню.

Сергей схватил сухое кухонное полотенце с верхней части стойки и обернул его вокруг ладони, оказывая давление, когда Макс взяла нож из её руки.

Все произошло так быстро. Недоверчиво моргая, она смотрела, как несколько минут спустя Сергей снял полотенце с её руки, обнажив неглубокую кровавую рану.

— Это все твоя вина, — сказала она, глядя на Макса, когда он оттолкнул руку Сергея, проверяя рану, затем снова сложил её, чтобы сильнее надавить.

— Конечно, — согласился он с совершенно фальшивым сожалением.

— Если бы ты не пялился на меня, как голодная дворняжка, — почти прошипела она, пытаясь вырвать свою руку из его хватки.

— Не двигайся, дорогая, — мягко потребовал он, не обращая внимания на оскорбление, но не ослабляя хватки. — Сергей и Даша отправились за бинтами, мы всё уладим через несколько минут.

Им что, обоим нужен этот чертов бинт? Это может занять несколько часов, если им удастся отвлечься друг на друга.

— Боюсь, бинт тебе не поможет, — сказал он, отдирая край ткани обратно, чтобы проверить, не идет ли кровь. — Думаю, тебе нужно наложить швы.

Кровь всё ещё сочилась из пореза, пачкая кухонное полотенце Даши, когда Аня с отвращением уставилась на него.

— Швы не нужны. — она не могла поверить, что совершила такую чертову глупость. — Просто дай мне это чёртово полотенце. Может быть, даже побольше.

Она знала, что лучше не позволять себе отвлекаться, держа в руках клинок любого вида. Это была одна из первых вещей, которым Георгий научил её, когда вложил один из них ей в руку.

— Боишься иголок? — спросил он, и в его голосе отразилось удивление, когда он посмотрел на неё сверху вниз.

— Да, в ужасе. — о намеренно не смотрела на него, когда лгала.

Если бы она боялась иголок, у неё были бы неприятности в ту первую ночь, когда пуля попала ей в плечо, когда дядя бежал с ней из горящего отеля. На следующий день она узнала, что такое ад, когда пулю вырезают из ее плоти без анестезии, без вспомогательного персонала больницы или помощи врача. Только нож Георгия, виски, которое он заставил её выпить первой, и его хриплый голос, извиняющийся, когда она кричала в агонии.

Воспоминание пронеслось в её голове, заставив резко вдохнуть, прежде чем отодвинуть воспоминание так же быстро. Ей не нужно было накладывать швы, и чтобы Максим нянчился с ней.

— Я же сказала, что всё в порядке.-быстрый рывок руки и она освободилась, оставив между ними расстояние, пока сама осматривала рану.

— Черт возьми, ты самая упрямая женщина из всех, кого я знаю, — парировал он, подходя к ней сзади и поднимая полотенце, прежде чем посмотреть через её плечо на ладонь. — Что нужно сделать, чтобы ты успокоилась?

— Что нужно сделать, чтобы ты перестал смотреть на меня так, будто пытаешься препарировать? — возразила она, сдерживая проклятие от боли, исходящей от её ладони. — Мне придется прекратить принимать приглашения Даши, потому что ты заставляешь меня чувствовать себя неловко.

К сожалению, это не сработает, но угроза стоила того, чтобы попытаться.

— Да, в этом месяце она позволит тебе выйти сухим из воды так же легко, как и в прошлом, — фыркнул он, когда она с отвращением закатила глаза. Даша и ее вынос мозга. — Держи руку под водой, пока я буду полоскать кухонное полотенце в ванной. Мне не нужно, чтобы она кричала на меня из-за того, что ты всё ещё истекаешь кровью или из-за того, что я бросил полотенце на пол.

Повернувшись боком, она бросила ему в спину свирепый взгляд, когда он исчез в ванной. Несколько мгновений спустя звук бегущей воды и сильный запах отбеливателя убедили её, что, по крайней мере, ей не нужно беспокоиться о ДНК, на полотенце.

Не то чтобы Сергей что-то подозревал. С того дня, как Даша представила Аню Сергею, он, казалось, просто принимал её. Она была подругой Даши, и все было очень просто.

Не то чтобы она думала, что со Сергеем Морозовым всё может быть так просто. Без сомнения, он проверил её биографию, когда она подавала заявление на должность воспитателя. Аня была уверена, что всё это выдержит, если Сергей лично не отправится в университет, где Анна Майорова получила диплом педагога. Это может стать проблемой.

А может, и нет.

Максим вытащила руку из воды, когда Даша и Сергей вернулись на кухню с аптечкой первой помощи.

— Всё в порядке. — она снова попыталась вырвать свою руку из его хватки, только чтобы обнаружить, что он был так же полон решимости удержать её.

— Не двигайся для разнообразия, — прорычал он, когда Даша подошла к ней. — Давай я перевяжу тебе руку, а Даша закончит с салатом, чтобы мы могли поесть сегодня вечером.

Позволить ему это сделать? Сама мысль об этом была шокирующей. Сколько времени прошло с тех пор, как кто-то, даже Георгий, помогал ей перевязывать рану? Он заставлял её делать это, если только она просто не могла дотянуться до неё, а повреждения были слишком серьезными, чтобы их можно было не лечить.

— Это значит, что пора ставить шашлык, — объявил Сергей, направляясь к холодильнику за тарелкой с мясом, которое мариновала Даша.

— Это просто смешно.-глядя, как подруга протягивает Максу аптечку. Аня позволила усадить себя на кухонный стул, а Макс пододвинул ещё один достаточно близко, чтобы Аня положила руку ему на колено.

— Ты не можешь игнорировать порез. А что, если начнётся заражение? Это опасно, Аня, — заверил он её, но в его голубых глазах мелькнула весёлая искорка, заставившая её нахмуриться в ответ.

— Ты так наслаждаешься этим, — обвинила его Аня.

— Конечно, — игривая улыбка на его губах заставила её присоединиться и поддразнить его в ответ. — Зная, что это раздражает тебя, я тоже получаю от этого больше удовольствия.

Она знала, что это не так, но всё равно ей было так трудно сдерживаться. Ей ничего так не хотелось, как увидеть, кто из них сможет сильнее подтолкнуть другого.

Опасный. Так что это очень опасно.

Вместо этого она наклонила голову, наблюдая, как он тщательно смазал рану антибактериальной мазью, прежде чем наложить марлю и заклеить ее. Он тщательно перевязал эту область, стараясь не слишком сильно давить на покрасневшую кожу, но при этом следя за тем, чтобы надёжно зафиксировать повязку.

Черт, все, что ей было нужно, — это один из больших пластырей. На самом деле всё было не так уж и серьезно.

— Ну вот, пожалуйста. Видишь, как хорошо я могу позаботиться об этих мелочах, Аня? — подняв голову, он посмотрел ей в глаза, опустив ресницы, возбуждение в его голубых глазах заставило ее сглотнуть.

— Перестань соблазнять меня, Макс, — приказала она, понизив голос, надеясь, что Даша не услышит их разговора. — У меня нет на тебя времени, и я чертовски не хочу, чтобы ты причинил мне боль.

Черные брови тяжело опустились, когда он нахмурился в ответ, выражение его лица больше не было дразнящим. Глубокие сапфировые глаза теперь были мрачными и слишком сосредоточенными, чтобы их игнорировать. — Я никогда не причиню тебе вреда, Аня.

Он будет доставлять ей удовольствие, пока она не закричит от этого. Он заставит её жаждать большего, умолять о большем, пока она в отчаянии не выкрикнет его имя. А потом настанет день, и пройдет совсем немного времени, и всё будет кончено. Она останется без его прикосновений, без его улыбки, без его смеха, и все светлое в мире потускнеет.

— Ты уничтожишь меня, — прошептала она, зная, что это правда. — Я не из тех женщин, которых можно соблазнить, а потом остаться друзьями, так что, пожалуйста, не пытайся, потому что мы оба об этом пожалеем.

Его губы приоткрылись, хотя она не знала, соглашаться или возражать.

— Шашлыки почти готовы, — крикнул Сергей. — Всё остальное у тебя, Даш?

— Салат готов, а остальное в холодильнике, — крикнула она ему в ответ. — Я просто жду, когда Макс закончит играть"доктора”, чтобы я могла накрыть на стол. Доктор? Дай ей передохнуть.

— Все сделано. — Макс двигался так быстро, что он удивил её. — И я умираю с голоду. Я помогу Сергею приготовить мясо.

* * *

Красивая, Красивая маленькая лгунья.

Она была чертовски хороша. Так хорошо, что Макс не знал, злиться ему или смеяться. Чего она не знала, так это того, что её секреты будут раскрыты. Он чертовски в этом уверен.

Как только она помогла Даше привести в порядок кухню, у неё хватило наглости пожелать ей спокойной ночи и просто уйти. Еще даже не стемнело. У него не было возможности пощупать её, украсть поцелуй или разозлить, прежде чем она уйдет.

Что ему удалось сделать, так это убедиться, что окровавленное кухонное полотенце, которое они прижимали к её руке, было упаковано и подготовлено для отправки на анализ ДНК. Когда он увидел, как она порезалась, он чуть не застыл от такой реакции на уровне шока, это потрясло его. Тот факт, что она была ранена, был настолько оскорбителен для него, что он задавался вопросом, сможет ли он когда-нибудь снова увидеть её с ножом в руке. Было очевидно, что ей нужно немного попрактиковаться, прежде чем использовать его снова.

— Как скоро будут готовы результаты анализа ДНКа? — спросил он Сергея, когда они смотрели, как задние фары Ани исчезают в ночи.

— От нескольких дней до недели, — рассеянно ответил Сергей, поставив ногу на перила и прислонившись к столбу крыльца. — Марина пришлет мне результаты, и я сначала сопоставлю их с личной базой данных ДНК, которую я создал, прежде чем запустить их в федеральную программу.

Если Сергея когда-нибудь поймают, ему придется чертовски дорого заплатить. Его база данных отпечатков пальцев и ДНК почти всех, с кем он контактировал после возвращения в город, включала мужчин и женщин, по которым федеральное правительство, вероятно, пускало слюни в любой момент. К сожалению, это было на сто процентов незаконно, особенно для бывшего федерального агента.

— Ты думаешь, у неё есть родственники в этом городе? — иногда подозрения Сергея шли в странном направлении.

Сергей пожал плечами. — Она мне кое-кого напоминает. Я просто не могу определить, кто. Я провел здесь большую часть своей жизни, поэтому мне показалось логичным начать здесь.

Сергей был чертовски хорошо с памятью на лица, но подозрение последовало только за его собственным, что цвет её глаз был вызван контактными линзами и что её волосы были окрашены. Как и Сергей, он, должно быть, видел её где-то, возможно, даже здесь, в городе. Впрочем, это было не так давно. Возможно, родственник друга или кто-то, с кем они имели дело в деловом качестве.

— Дай мне знать, когда будут результаты, — попросила Макс, спускаясь по ступенькам.

— Уезжаешь? — в тихом голосе Сергея слышалось удивление.

— Я попрощался с Дашей перед тем, как прийти сюда, — сказал он другу. — Сегодня вечером у меня много дел.

— Такие вещи, как поездка в город, чтобы удивить Аню с небольшим визитом? — Сергея не просто было обмануть.

— Похоже, это то, что нужно сделать. Убедись, что её рана все еще прикрыта и все такое, — он усмехнулся, поднял руку в прощальном жесте и шагнул в свой пикап.

Итак, он гонялся за женщиной, хотя не делал этого уже много лет. Это не было похоже на то, что он был вовлечен или что-то в этом роде.

Он оставил эмоциональные проблемы таким людям, как Сергей и Ник. Они нуждались в женщинах, на которых были сосредоточены, на таком глубоком, первобытном уровне, что это уничтожило бы их, если бы что-то случилось с этими женщинами. Максим много лет назад узнал, что случилось с ним, когда он позволил себе эмоционально запутаться с кем-то, и она умерла. Как будто он не усвоил урок в первый раз, когда умерла его мать. Черт возьми, нет, он должен был пойти и позволить себе запутаться с маленькой лисицей, которая вошла в его сердце без его ведома. Он даже не осознавал, насколько она важна для него, пока она не ушла.

Выехав с подъездной дорожки к дому Сергея и Даши, Максим свернул на главную дорогу и ускорил автомобиль. Дорога в город не заняла много времени, несмотря на извилистую горную дорогу. Не прошло и двадцати минут, как он уже въезжал на ее подъездную дорожку и заглушал мотор.

Ночь полностью опустилась на горы, окутав их тайной и покровом тьмы. Дом Ани стоял на окраине города, примерно на середине тихой улицы. Дома здесь были не такими чистыми и ухоженными, как те, что ближе к центру города, но нежный фасад, который демонстрировал дом Ани, придавал ему ощущение характера и жизни, которых не было у других.

Дом был просторный, одноэтажный кирпичный с огороженным палисадником и задним двором. Трава была подстрижена; даже на краю двора не пробивалось ни одного сорняка. Она была чистой, хотя и лишенной большинства женских прикосновений, которых он ожидал. Не было цветов, готовых ворваться в буйный цвет. Ни недавно посаженного кустарника, ни даже растения в горшке на широком переднем крыльце.

В доме было темно, если не считать слабого намека на свет в задней части дома, но он знал, что она там.

Когда он вышел на крыльцо, парадная дверь приоткрылась. Остановившись, он просто уставился на нее, когда она стояла по другую сторону сетчатой двери, не открывая ее и не приглашая его войти.

— Что ты здесь делаешь, Макс? — настороженность в ее голосе вызвала у него смутное чувство неловкости. Его беспокоило, что она не доверяет ему, что она остается с ним на страже.

— Черт меня побери, если я знаю, — признался он, наблюдая за ней через сетку. — Я должен быть дома, готовиться к завтрашней работе, а не стоять здесь и гадать, как мне уговорить тебя позволить меня впустить.

Он никак не мог объяснить ей, почему ему нужно быть рядом с ней. Он не мог объяснить это даже самому себе.

Чтобы защитить ее?

Она отвела взгляд, посмотрела на темную улицу и медленно покачала головой. Отперев дверь, она отступила назад, глядя на него так, словно ожидала, что он набросится на нее в любой момент.

Это не было доверием, возможно, скорее усталой покорностью судьбе, чем чем—то еще, но он стоял у входной двери. Это определенно был шаг в правильном направлении.

Она сменила джинсы и футболку, которые носила у Сергея и Даши, на мягкие хлопковые шорты и майку. Она все еще носила бюстгальтер, хотя большинство женщин уже отбросили бы его в сторону ради удобства.

Готова бежать в любой момент, не так ли?

Он готов был поспорить, что у нее есть небольшой рюкзак, в котором есть все, что ей нужно, чтобы быстро сбежать. Черт возьми, он знал, что это так. Один он все еще держал у себя. На всякий случай.

Войдя внутрь, он закрыл за собой двери, автоматически заперев их, когда она подошла к столу и включила там лампу.

Мягкий, приглушенный свет заливал комнату мягким сиянием.

Она была такой же редкой, как и лужайка перед домом. Там было не больше того, что должно было быть. Диван, два стула, такие же приставные столики и телевизор с плоским экраном. На спинку одного из кресел был наброшен фланелевый плед, но там не было ни фотографий, ни сувениров, ничего, что могло бы проиллюстрировать часть ее жизни, как у большинства женщин. Никаких безделушек, цветов, гравюр в рамках на голых стенах или книг, чтобы отметить ее вкусы.

Если ей придется бежать, ей нечего будет оставить. Никаких фотографий друзей, которым может угрожать опасность, никаких указаний на то, куда она может пойти или где может спрятаться.

Эта комната заставляла его грудь сжиматься, заставляла его страдать из-за нее. Она была такая же пустая, каким ее заставили сделать свою жизнь.

Черт, да кто она? Что, черт возьми, так напугало ее, что она думала, что он когда-нибудь позволит ей просто исчезнуть?

— Чего ты хочешь? — в ее голосе слышались нотки самозащиты, этот тон всегда вызывал у него желание показать ей именно то, чего они оба хотели.

Оглядев комнату, он с трудом подавил гнев, подавил желание потребовать ответа. Он не хотел давать ей ни шанса солгать, ни возможности уклониться от фактов. Любой, кто вынужден жить в бегах достаточно долго, чтобы научиться оставаться свободным, знает, как лгать и делать это правдоподобно. Он не хотел, чтобы это произошло между ними. И он не мог справиться с голодом по ней, который, казалось, рос с каждым днем.

Черт бы ее побрал! Он больше ни о чем не думал, кроме нее. Это было достаточно плохо, прежде чем он узнал, что она не та, за кого себя выдает, и что она может быть в опасности. Теперь это было похоже на постоянную штормовую волну, бьющую по его самообладанию, пока он не начал задаваться вопросом, сможет ли он прожить еще один день, не сталкиваясь с ней. Не претендуя на нее.

Он не хотел этого с тех пор, как был молодым человеком с тех пор, как узнал, что это опасно. И даже теперь, зная об опасности, он не мог отступить.

— Мне жаль, что я заставил тебя чувствовать себя так, будто препарирую тебя у Сергея и Даши. — он сдержал улыбку, когда подозрение мгновенно осветило ее взгляд.

–В самом деле? — она скрестила тонкие руки под грудью, вызывающе вздернула свои стройные бедра и уставилась на него, явно не веря своим глазам.

— Клянусь всем сердцем! — он положил ладонь на грудь и мрачно посмотрел на нее. — Это было совсем не то, что я делал, — его рука упала с груди, когда его улыбка скользнула. — На самом деле я раздевал тебя глазами.

Ей хотелось рассмеяться, он знал, что ей хочется. То, как сжались ее губы, как сузились ее глаза, чтобы скрыть этот блеск веселья.

— Максим, в один прекрасный день ты заставишь меня ударить тебя, — предупредила она с убедительным неодобрением.

Он, возможно, был бы убежден, если бы не уловил легкое подергивание в уголках ее глаз, когда он подмигнул ей.

— Ну же, смейся, ты же знаешь, что хочешь, — бросил он ей.

— Что я хочу, так это знать, почему ты появился на моем пороге сегодня вечером, — парировала она, на мгновение отвернувшись от него.

Когда ее взгляд вернулся, он снова был спокоен, хотя подозрение все еще оставалось. Наблюдая за ним, она подняла руку, чтобы откинуть назад волосы, которые упали ей за ухо и коснулись щеки. Однако она убрала пряди назад двумя пальцами, а не тремя, как большинство женщин. Странная маленькая привычка казалась знакомой, он просто не мог вспомнить, откуда.

Повязка, которую он наложил ей на руку раньше, исчезла, и теперь рана была покрыта пластырем, хотя и большим квадратным. А она вела себя так, будто ничего и не произошло. Или как будто порез, боль были ей не совсем чужды.

— Ты сводишь меня с ума, — наконец сказал он. — И мысль о том, что ты думаешь, будто я причиню тебе боль, раздражает меня, дорогая. Меня это очень раздражает.

Это беспокоило его больше, чем он хотел себе признаться. Но, стоя перед ней, он вынужден был признать, что ее неверие в него заставляет его сомневаться в себе и в том, что он мог сделать, чтобы заставить не доверять ему.

— Я не верю, что ты причинишь мне физическую боль, — осторожно сказала она, сглотнув, когда пульс в ее горле начал ускоряться. — Я никогда не думал об этом, Макс.

Это была чистая правда.

Она смотрела прямо на него, раскаяние темнело в карих глазах, а сожаление наполняло лицо. Часть напряжения, которое держало его тело ослабла. Он и не подозревал, как сильно его беспокоило то, что она может его бояться. Он понимал, что она опасается его намерений. Испугавшись собственной силы, он должен был что-то с этим сделать.

— Тогда как, по — твоему, я могу причинить тебе боль? — Подойдя ближе, он увидел нерешительность в ее глазах, увидел, как она собирается отступить, убежать от него. В конце концов, она твердо стояла на ногах, даже когда он протянул руку и поправил падающие волосы.

— Вот так, — огрызнулась она, и на ее лице появился легкий блеск. Ее руки поднялись, чтобы прижаться к его груди, когда он подошел ближе. — Ты используешь свои нежные слова и свою любовь к женщине, чтобы соблазнить ее прямо в свою постель. И все это ложь, не так ли? — в ее глазах мелькнул намек на гнев, и она сделала шаг назад. — Ты лжешь с каждым поцелуем, каждым прикосновением, а потом лжешь еще больше, когда убеждаешь их, что уйти и остаться друзьями будет гораздо более эмоционально насыщенным, чем быть врагами.

Конечно, оставаться друзьями было лучше, чем разбивать сердца и оставлять обиды. Черт возьми, и так достаточно всего этого. Ему не нужно было ничего добавлять.

— Черт возьми, у тебя определенно есть мнение обо мне, не так ли? — он не злился, но определенно не был счастлив в данный момент. — Где ты только набралась этой чепухи? Потому что я не разбил столько сердец, сколько мог? Потому что я не стону и не хандрю из-за того, что моё сердце может быть разбито? Правда, дорогая? А тебе не кажется, что это слишком осуждающе?

Однако его сердце было разбито. Он был уничтожен до такой степени, что потребовалось почти десять лет, чтобы исцелиться.

— Нет, правда, не знаю. — она упрямо вздернула подбородок. — Я знаю, что видела в тебе за последние два года, и знаю, что слышала. Твои бывшие любовницы говорят о тебе так, словно ты какой-то трофей, который им разрешили подержать какое-то время. Теперь все, о чем они мечтают, — это еще одна ночь. Ну, извини, но это просто не я. Я бы просто пошла и застрелила тебя.

Она была кровожадной малышкой, не так ли?

Он чуть не рассмеялся над свирепостью ее выражения, смешанной с женским возбуждением. Она еще не знала, как сильный гнев может вызвать голод.

— Застрелить меня за что? — он изобразил недоверие. — За то, что соблазнил тебя? Потому что я хочу тебя, потому что мой член вечно твердый?

Румянец залил ее щеки, ее взгляд почти опустился к его бедрам, словно подтверждая его слова.

— Твой член оставался твердым еще до того, как я тебя встретила, — обвинила она его секундой позже, с отвращением в голосе, презрительно махнув рукой в его сторону. — Если бы ты не был таким бабником, все могло бы быть по-другому, но, поскольку это мысль о том, чтобы быть частью фан-клуба Максима Леманова, просто не нравится мне.

Ей это не понравилось?

Так вот почему ее соски были такими твердыми, что казались маленькими камешками под лифчиком и рубашкой?

Этот прямой маленький носик приподнялся, ноздри раздулись, как будто какой-то запах оскорбил ее, и Макс почувствовал, как темная сердцевина сексуального доминирования поднимается в нем с силой, которой он не испытывал до нее.

В таком случае они оба в конце концов пожалеют о том, что он слишком близко подошел к этому.

А может и нет…

— Продолжай так врать, малышка, и я покажу тебе, какая ты на самом деле, — предупредил он ее, когда она посмотрела на него с вызовом и упрямством.

— И как же ты собираешься это сделать? — маленькие кулачки сжались по бокам, когда она наклонилась, как будто пытаясь пойти с ним нос к носу. — Ты ни черта не можешь мне показать, Макс, ты слишком занят, защищая свое маленькое холодное сердечко, в то время как делаешь зарубки на столбике кровати, как какой-нибудь коллекционер.

Черт бы ее побрал!

Глядя в ее глаза, он видел гнев, что это была лишь малая часть того Жара, который двигал ею. Ее груди вздымались, маленькие твердые соски так и манили его потрогать, попробовать. И он готов был поспорить, что они будут сладкими, как леденцы. Ее карие глаза были зеленее, веснушки на носу заметнее, и он знал, как выглядит возбуждение в женщине. Он знал, как голод вспыхивает в ее глазах, как краснеют щеки и как округляются красивые груди. И он знал, что она проявляет все признаки этого.

— Позволь мне просто показать тебе, как я собираюсь это доказать. — прежде чем она осмелилась попытаться уклониться от него, он схватил ее за бедра, притянул к себе, обнял одной рукой за талию, а другой за спину. Его рука зарылась в ее мягкие волосы, пальцы вцепились в шелковистые пряди.

Откинув ее голову назад, он наклонился губами к ее губам, язык скользнул мимо них, когда контроль взорвался раскаленной добела, обжигающей похотью, которую он клялся, что никогда не знал раньше. Ее поцелуй был подобен подливанию бензина в огонь. Теперь они оба сгорали, теряя над собой контроль.

Она могла бы оттолкнуть его, дать пощечину за его поведение, за любовников, к которым она не прикасалась с тех пор, как встретил его, и все это время лгать сквозь зубы о своей собственной потребности в нем?

Черт бы ее побрал.

Она практически дрожала, когда ее руки скользнули вокруг его шеи, держась за него, как будто боялась, что он отпустит ее. Губы приоткрылись, шепчущий стон покинул их, когда он попробовал ее на вкус губами и языком, потребовал поцелуя, пожирая голод, который он чувствовал в ответе.

Наслаждение поглотило все его чувства. Ее маленькие острые коготки царапали его затылок, как кошка, разминающаяся от удовольствия. Она выгнулась под ним, ее губы двигались под его губами, принимая его поцелуй, когда он взял ее. И эти соблазнительные, упругие маленькие груди, заключенные в этом лифчике, прижимались к его груди, терлись о нее и вбивали шипы ощущения прямо в его член.

Господи, помоги ему, он никогда никого не хотел… ничего… как он хотел эту женщину.

Глава 4

Все должно было быть совсем не так.

Чувства Ани были переполнены. Наслаждение поднималось и разливалось по ее телу, кровь бежала по венам, плоть становилась чувствительной и покалывала от восхитительных ощущений при каждом прикосновении его тела к ее.

Это было невероятно. Это было сильнее, чем она могла себе представить. И она действительно представляла себе это много-много раз в своих фантазиях. Эти фантазии не шли ни в какое сравнение с реальностью. Даже близко нет.

Его губы собственнически двигались по ее губам, его язык проталкивался мимо, принимая томный вкус ее губ, когда жар нарастал и бурлил в ее чувствах. Она терялась в наслаждении, терялась в каждом вкусе дикой страсти, которую ей дарили.

Одна рука зарылась в ее волосы, его пальцы стиснули пряди и эротично потянули их, посылая острые маленькие всплески ощущений, пробегающие по ее голове. Это была не боль, а жгучее ощущение жара, к которому она могла привыкнуть.

Но тогда она может пристраститься ко всему, что связано с Максом. Каждое прикосновение, каждая нота его голоса, тепло его тела.

— Будь ты проклята, — хриплый, огрубевший от мужской похоти голос Макса прошептал ей на ухо, когда его губы скользнули от ее губ вдоль ее челюсти, чтобы прикусить мочку ее уха.

Аня вздрогнула от нахлынувших на нее чувств. Его губы скользнули вниз по ее шее, его язык пробовал на вкус кожу. Повернув голову к его шее, она позволила себе попробовать его на вкус, желание захлестнуло, захлестнуло ее чувства, когда она схватила жесткую кожу у основания его шеи и прикусила ее.

Боже, как она любила его вкус. Все это было мужским и диким, как буря, надвигающаяся с гор.

Когда он в ответ прикусил ее плечо, с ее губ сорвался стон, и она ощутила, как его зубы царапают ее кожу.

Головокружительное наслаждение наполнило, ослабило.

— Какая ты милая, — прошептал он ей на ухо, и прикосновение его щеки к ее шее вырвало из ее горла низкий стон.

Она ждала этого, мечтала об этом. Находясь в объятиях Макса, пронзительный жар и боль, нарастающее напряжение внутри нее заставляли ее выгибаться, нуждаясь в большем ощущении его.

— Макс, — его имя снова сорвалось с ее губ, отчаянная мольба о большем, когда он провел рукой от ее спины к заду и поднял ближе к себе.

— Раздвинь ноги, обхвати меня за бедра, детка. Держись за меня.

Ее колени сжались на его бедрах, голова уперлась в стену, когда он прижался своей эрекцией к ее бедрам. Разделенная материалом его джинсов и тонким хлопком ее шорт, она все еще была слабой защитой от разрушительного эротизма. Его бедра вращались, двигаясь против нее, царапая нежный бутон ее набухшего клитора материалом ее шорт.

Влажный жар разливался по женским складкам, насыщая ее плоть, увлажняя ее, подготавливая к нему.

Как ей теперь противостоять ему? Отказать ему? Это был вкус экстаза, мечты, которую она знала, что никогда не должна была искушать.

— Вот так, дорогая, гори для меня, — подбодрил он ее, его губы двигались вдоль ее шеи, его зубы покусывали ее плоть, посылая вспышки жара в ноющие глубины влагалища.

Она так долго ждала этого. Она мечтала об этом, жаждала этого. И все же она никогда не представляла себе, что разорвется в его объятиях так, как сейчас; что наслаждение может разорвать ее чувства и разрушить все барьеры, которые она встретит.

— Вот черт. Не так, как это… — грубое, яростное рычание заставило ее открыть глаза, в шоке уставившись на него, когда он поставил ее ноги на пол и отступил назад.

Ледяной холод, охвативший ее, был мучительным. Лишенная его тепла, наслаждения, обжигающего ее, она вдруг поняла, как долго ей было холодно.

— Что?… Макс.…? — Аня судорожно сглотнула, прижав ладони к стене, чтобы не потянуться к нему, не умолять о пощаде.

Еще несколько минут, подумала она в отчаянии. Неужели у нее не было еще нескольких минут?

Грубо запустив пальцы в волосы, Максим прошествовал через комнату, прежде чем повернуться и посмотреть на нее, его голубые глаза напряженно смотрели из-под прищуренных густых ресниц.

— Ты сводишь меня с ума, черт возьми, — пробормотал он, и теперь в его глазах горел гнев.

Это заявление заставило ее недоверчиво уставиться на него.

— Я свожу тебя с ума? — что, черт возьми, она сделала с ним на этот раз? — Это ты ворвался ко мне сегодня, а не наоборот. — Гнев мгновенно преодолел эротическую слабость, охватившую ее колени. Ее руки уперлись в бедра, возмущение переполняло. — Я не просила тебя приходить сюда и целовать меня, Максим Леманов. Ты сделал это сам, так что не вини меня, если сейчас пожалеешь.”

Черт бы его побрал! Будь он дважды проклят. Что заставило его думать, что он может притянуть ее к себе и заставить хотеть его с отчаянием, граничащим с безумием, только чтобы обвинить в этом ее?

— Я не говорил, что ни о чем не жалею. — низкий, глубокий тон его голоса заставил ее напрячься от прозвучавшего в нем предупреждения. — Я сказал, что ты сводишь меня с ума.

— Ты был сумасшедшим задолго до того, как я появилась, — она пренебрежительно махнула рукой в его сторону. — Почему бы тебе просто не пойти домой и не оставить меня в покое? И в следующий раз позвони до того, как появишься, чтобы я мог уйти до твоего прихода. От тебя у меня просто голова разболелась.

И заставлять ее делать то, что она знала, было безрассудно. Такие вещи, как желание, чтобы она снова оказалась в его объятиях, желание умолять о большем, когда она знала, что большее только разрушит ее еще больше.

Она не могла позволить себе Макса, ее душа не могла позволить себе его. Достаточно того, что он был ее величайшей сексуальной фантазией и ее самым глубоким желанием, все это слилось в одном сексуальном, твердом, воспитанном в горах воине. Если бы она была уверена, что он не пойдет к Егору, что его связи с родней не так сильны, как раньше, она бы попросила его о помощи. Может быть.

Три месяца она наблюдала за ним, выслеживала его, и все еще не знала, будет ли он предан ей или Егору и его родственникам.

Но если кто-то и мог ей помочь, так это Макс.

— Ну, разве это не слишком плохо, душистая горошинка, — прорычал он, свирепо глядя на нее. — Так что, думаю, тебе лучше привыкнуть к этой головной боли, потому что будь я проклят, если стану предупреждать тебя о чем-нибудь.

И разве это не похоже на него? Упрямый человек с головой мула, каким он был, был всегда, сколько она его знала.

— Ты ведешь себя неразумно…”

— Ну, извини, — прорычал он в ответ. — очевидно, именно это и происходит, когда мне становится так тяжело с женщиной, которая отказывается прийти ко мне сама.

Ну, разве это не должно было в какой-то момент его насторожить?

— Ты имеешь в виду, кто отказывается просить милостыню? — скрестив руки на груди, Аня бросила на него полный отвращения взгляд. — Я не стану умолять тебя, Макс, и не стану подлизываться к твоим сомнительным чарам. Я не одна из твоих крольчат из гарема!

Но бывали ночи, когда она умоляла хотя бы об этом. Она нуждалась, страдала, молилась, чтобы однажды она почувствовала себя достаточно защищенной, чтобы позволить ему обнять ее на некоторое время. На одну ночь.

— Было бы чертовски лучше для нас обоих, если бы ты была там, — пробормотал он, прежде чем повернуться и направиться к входной двери. — Я ухожу прежде, чем скажу или сделаю что-то, о чем мы оба пожалеем. Но это еще не конец, милая. В дверях он повернулся к ней, на его лице застыло такое мужское превосходство и полное высокомерие, что она могла только удивленно и недоверчиво смотреть на него. — Даже не думай, что я не вернусь, потому что я обещаю тебе, что вернусь. И когда я это сделаю, нам с тобой нужно будет кое — что обсудить.

С этими словами он рывком распахнул входную дверь и вышел. Дверь захлопнулась за ним, от силы задребезжали стекла в металлической двери.

Аня могла только смотреть на вход, моргая от шока. Он, должно быть, самый раздражающий человек, которого она когда-либо встречала в своей жизни. В его словах не было ни капли здравого смысла. Очевидно, за десять лет это ничуть не изменилось.

Но его поцелуи были как крепкое вино. Ее чувства наполнились воспоминаниями о них, когда она подняла руку, ее пальцы коснулись все еще опухших изгибов. И как бы она ни была раздражена, ей хотелось, чтобы его губы все еще были на ее губах, чтобы его руки ласкали ее. Даже зная, что это никогда не сможет пройти дальше, чем ночь или две в его объятиях, она жаждала этого.

Она тосковала по нему.

И она не сможет заполучить его, по крайней мере надолго. Не достаточно долго, чтобы подвергнуть его опасности, не достаточно долго, чтобы он понял ложь, которой она жила.

Медленно возвращаясь в спальню, она смирилась с болью, которую вызвал в ее теле Макс. Ее соски были такими твердыми, что прикосновения лифчика были почти невыносимыми. Набухший бутон ее клитора болел от такой горячей потребности, что она знала, что еще какое-то время она не успокоится.

Она не знала, насколько горяча, насколько интенсивно может гореть в его объятиях.

Она не знала, насколько глубоким может быть сожаление или насколько больно знать, что ее время с ним будет коротким, независимо от того, ляжет она с ним в постель или нет.

Она боялась, что ее время и жизнь ограничены. Потому что, как только родичи поймут, где она, она умрет. Если она не узнает, кто пытался убить ее и кто убил ее мать, у нее не будет никаких шансов выжить. Она не могла допустить, чтобы Макс подвергся такому риску, и боялась, что он не позволит ей уйти, даже если заподозрит, кто она на самом деле. Боже, она молилась каждый день, чтобы он этого не сделал, потому что Максим будет самым дорогим, от чего надо будет убежать.

Глава 5

За ней следили, а не охотились, как раньше, но Аня чувствовала, что за ней наблюдают, отслеживают её движения и следуют за ней, когда она покидала дом несколько дней спустя. Стараясь ступать спокойно и неторопливо, она прошла несколько кварталов до кафе, где они с Дашей встречались за чашкой кофе несколько раз в неделю.

Это был первый раз, когда за ней следили, когда она шла туда. Это ощущение привело к тому, что, возможно, стала самодовольной, потому что её не беспокоили и не замечали родственники с тех пор, как она прибыла в город.

На мгновение она подумала о том, чтобы вернуться в дом и взять маленькую машину, на которой ездила. Это только спугнет их, хотя, как она боялась, даст им понять, что она подозревает, что они наблюдают за ней. Это только выдало бы ее. Пусть ждут, гадают. Может быть, только может быть, у нее будет время определить, кто это был, прежде чем они будут уверены, что это была она, а не та, за кого она себя выдавала.

Кто наблюдал за ней и как они ухитрялись следовать за ней, Аня не была уверена. По улицам почти не двигалось движение; ни одна машина не выделялась и не проезжала мимо больше одного раза. В то утро никто больше не бегала трусцой и не прогуливалась по тротуару, и никто не проявлял особого интереса к ее движениям.

Но ощущение было.

Ее лоб был напряжен от инстинктивного осознания, чувствительная кожа между лопатками покалывала.

Это не было осознанием того, что на нее нацелено оружие, или той пустой болью паники, которая приходила всякий раз, когда ее находили раньше. Это было скорее чувство, что она просто не одна, хотя знала, что должна быть.

Стараясь идти неторопливо, Аня делала вид, что просто наслаждается теплым летним утром. Если ей придется бежать, она убежит; если придется сражаться, она сможет. Однако в данный момент она делала вид, что совершенно не замечает, что за ней наблюдают.

Светло-коричневые бриджи и белая майка в сочетании с кожаными сандалиями, которые она носила, не были идеальной одеждой для бега, но она научилась быть готовой за эти годы. Она могла бы добраться до более прочной одежды в течение нескольких минут, если бы ей пришлось. Георгий научил ее никогда не позволять застать себя врасплох или без одежды и инструментов, необходимых для выживания.

Георгий Демидов был сводным братом ее матери, о существовании которого Аня не подозревала до самой ночи убийства матери. Он появился в ночь пожара, чтобы встретиться с ее матерью, его темно-карие глаза были полны беспокойства, когда он встретил Аню. Позже той же ночью она наткнулась на убийцу своей матери, и сама чуть не стала жертвой.

Она заставила себя вспомнить. Она не могла позволить себе снова увязнуть в прошлом. Ужас и предательство, которые она испытала в ту ночь, оставили на ней такие шрамы, от которых она никогда не оправится. Все, во что она верила, умерло, и все доверие, которое она строила всю свою жизнь, рухнуло.

Если бы не Георгий, она бы умерла. Он прорвался сквозь дым и пламя как раз вовремя, чтобы спасти ее.

Она сбежала, но пока они бежали из отеля, кто-то еще поджидал ее. Кто-то, кто пустил ей пулю в плечо, оставив напоминание о том, что она никогда по-настоящему не будет в безопасности. Ее убийца мог поджидать где угодно и когда угодно, если она не будет осторожна и не выдаст себя.

Добравшись до кафе, Аня протолкнулась внутрь, ее взгляд сканировал пространство, пока она не заметила Дашу и Сергея, которые сидели в дальнем конце комнаты. Сергей не часто приходил с женой; он утверждал, что “девичьи разговоры” вызывают у него зуд. Очевидно, этим утром он решил пострадать.

Улыбнувшись парочке, Она двинулась через зал, надеясь, черт возьми, она молилась, что Макс не с ними. На этой неделе у нее было все, с чем она могла справиться, когда дело касалось местного Ромео.

В двадцать три года Максим был совсем другим, подумала она. Он улыбался и веселился, но, казалось, относился к отношениям более серьезно. Не то чтобы она знала, что у него действительно были отношения, если подумать об этом, но и он не трахался через округ.

— Я опаздываю или ты рано?” — Спросила Аня, усаживаясь напротив пары и улыбаясь Даше.

На третьем месяце беременности, сияя здоровьем и любовью Сергея, Даша сияла. Легкий, мягкий белый сарафан, который она носила, заставлял ее глаза казаться глубже, темнее. Это подчеркивало ее гладкий цвет лица и темно-каштановые волосы, делая ее более невинной, чем она уже была.

— Я думаю, мы просто пришли очень рано, — заверила ее Даша с легкой усмешкой, когда Сергей налил еще одну чашку чая из заварного чайника у своего локтя. — У Сергея было какое-то поручение, и он закончил раньше, чем думал, так что мы приехали.

Добавив сахар и молоко в дымящийся чай, Аня взглянула на Сергея и увидела, что он смотрит на повязку на ее руке.

–На самом деле все было не так уж плохо, — заверила она его, поднимая чашку для столь необходимого глотка. — Просто мне показалось, что я истекаю кровью.

— Действительно, — согласился он. — Макс упоминал, что заезжал к тебе, чтобы проверить, как ты там. Он сделал это?

Аня подняла голову и сердито посмотрела на него, когда от сдавленного смеха Даши уголки его губ приподнялись.

— Я думала, вы двое любите меня, — откинувшись на спинку стула, она разочарованно посмотрела на них.

— Мы действительно любим тебя, милая, — заверила ее подруга, ее карие глаза светились веселой любовью. — Просто я никогда не видела такого Макса. Он не знает, должен ли он быть милым или раздраженным тобой. Это довольно мило.

— Это немного пугает. — Сергей поморщился, хотя его серые глаза блестели от собственного веселья. — Раньше я мог предсказать, что он сделает. Это больше не работает.

Аня приподняла бровь, прежде чем он слегка закатил глаза. — Зачем ты мне это говоришь? Я не виновата, что этот человек совсем псих.

Сергей фыркнул в ответ на обвинение. — Значит, он больше псих, чем нормальный, — заметил он. — Вообще-то, Даша права, Макс обычно не так сосредоточен на одной женщине. Я считаю, что это хорошо. В хороший день.

Ее насмешливый комментарий опередила официантка. Пока она принимала заказы, старомодный колокольчик над входной дверью возвестил о прибытии новых гостей.

Пара, вошедшая в комнату, была настолько неожиданной, вид их настолько шокировал, что только годы тренировок помогли ей сохранить самообладание.

Все, что она могла сделать, — это поставить чашку на стол и заставить пальцы не дрожать. За то время, что они с Дашей приходили в кафе, она впервые увидела там членов семьи Марковых.

Семью Марковых возглавлял Кирилл, горную группу ополченцев, чьи щупальца протянулись от одного побережья до другого. То, что начиналось как небольшая якорная группа за десятилетия до ее рождения, превратилось в нечто большее, прежде чем она была вынуждена исчезнуть. Настолько больше, что независимо от того, куда она бежала, они сумели найти ее.

Медленно двигаясь по комнате, нынешняя жена главы клана, Людмила Маркова, грациозно двигалась по полу. Ее длинные темные волосы были небрежно уложены на голове и скреплены заколкой. Белые льняные шорты и такая же блузка без рукавов сочетались с бледно-желтым поясом и такими же кожаными сандалиями. Она выглядела спокойной, расслабленной и отстраненной. Несмотря на дружелюбную улыбку, Изогнувшую ее бледно-розовые губы, Аня все еще могла видеть холодную сдержанность в выражении лица другой женщины.

Позади нее старший сын семьи двигался как хищник, его напряженные изумрудно-зеленые глаза сузились и подозрительно смотрели на все, в то время как казалось, что он ничего не видит.

Егор Марков, по слухам, был еще жестче и холоднее своего отца. Он присматривал за родней в этом районе и не отставал от тех, кто был в других районах, управляя своими командами с яростной решимостью, которая делала сержанта строевой подготовки похожим на учителя воскресной школы.

И они с Людмилой направились к столу, за которым она сидела с Дашей и Сергеем. Разве это не то, что ей нужно?

— Аня, я надеялась на этой неделе пойти в школу и прибраться в классе, — заявила Даша, привлекая к себе внимание Ани. — Моя отставка была официально объявлена в последний день занятий. — ее улыбка была взволнованной, но с оттенком сожаления. — Я думала, что подготовлю все для нового учителя, которого они наймут.

Людмила и ее пасынок следовали за ними.

— Новые учителя всегда приветствуются, но мы будем скучать по тебе, Даша. — Людмила отошла к краю стола, позволяя ей встретиться лицом к лицу с Дашей.

— Люда, как ты? — радостное удивление заполнило лицо Даши.

Поднявшись со стула, Даша обошла мужа и тепло обняла ее. — Как у тебя дела?

— Прекрасно, — ответила Людмила, и теплая улыбка, искривившая ее губы, не коснулась мрачных голубых глаз. — Просто все была невероятно занята. Я увидела машину Сергея, припаркованную снаружи, и надеялась, что ты здесь. Я не видела тебя целую вечность.

— Садись с нами, — Даша махнула рукой на лишние стулья за соседним пустым столом. — Выпейте чашечку кофе. Мы уже сто лет не разговаривали.

— Егор? — Люда снова повернулась к пасынку. — Мы очень торопимся?

Она чувствовала на себе его испытующий, ледяной взгляд. Она знала, что этот сверкающий зеленый взгляд будет подобен осколкам изумрудного льда. Подозрение было частью его натуры, настолько глубоко укоренившейся, что она сомневалась, что он когда-либо кому-то доверял.

— Мне очень жаль, Люд. — холодно и без всякого сожаления он ответил ей низким глубоким голосом: — Мне нужно отнести эти бумаги домой, чтобы папа мог их просмотреть.” — затем он повернулся к Сергею. — Но я слышал, что вас можно поздравить. — кривая его губ намекнула на искренность выражения, когда Егор протянул руку Сергею.

— Спасибо, — улыбка Сергея была чертовски гордой.

Да, узы, связывавшие Сергея, Максима и Ника с родней, оставались такими же крепкими, как и прежде, если не крепче. Это было в подводных течениях дружбы и дружбы, а также намек на настороженность, которую оба мужчины разделяли друг с другом.

— Значит, пойдём? — Егор повернулся к Людмиле, его мощные плечи двигались, напряжение колыхалось под ними.

— Конечно. — Легкая гримаса разочарования появилась на ее губах, когда она снова повернулась к Даше. — Извини, дорогая, может быть, ты как-нибудь утром зайдешь ко мне выпить кофе? Твоя подруга тоже может прийти. Аня, не так ли? Вы воспитательница?

— Я такая грубая, — в ужасе воскликнула Даша. — Аня, это Людмила Маркова и ее пасынок Егор. Они живут в том большом старом жутком доме, о котором все говорят дальше в горах. — Смех в голосе Даши заставил глаза Люды на секунду прищуриться от удовольствия. — Людмила, Егор, это одна из наших воспитательниц, Аня Майорова.

— Людмила. — Аня принял ее рукопожатие, радуясь, что ее ладони не стали влажными от нервов. — Егор.

Его рукопожатие было крепким, ладони мозолистыми. Она старалась не смотреть ему прямо в глаза, уверенная, что если посмотрит, то он поймет, что она лгунья. Ее братья всегда знали, как только смотрели ей в глаза, что она лжет, или так они всегда утверждали.

— Егор поведет машину как сумасшедший, если я не позволю ему уйти, — тихо рассмеялась Люда. — Аня, присоединяйся к Даше и приходи как-нибудь выпить кофе. Я бы с удовольствием узнала бы вас получше.

— Конечно, — пробормотал Аня.

У неё не было ни единого шанса. Она не вошла бы в этот дом, даже если бы сейчас от этого зависела ее жизнь.

Егор мог подумать, что она не заметила мрачного намека и неодобрение в его лице, когда Людмила сделала это предложение, но она заметила. Не то чтобы это имело значение; ему нечего было бояться ее визита.

Люда попрощалась и пошла впереди Егора. Краткость визита была пугающей. Они не могли остаться на кофе, но они могли остановиться, зайти в кафе и упомянуть, что она была там только для того, чтобы поздороваться с Дашей и Сергеем? Но это было еще не все.

— Странно, — сказала Даша, качая головой. — Я думала, она задержится на минутку, чтобы поболтать.

Беспокойство в голосе Даши заставило Аню с любопытством наблюдать за ней.

— Бедная Люда, — тихо сказала Даша, когда Егор и его мачеха исчезли из виду.

— Бедная Люда? — Аня повернулась к ней, намеренно сохраняя вопросительный тон мягким. — С ней все в порядке?

— Я слышала, они с Иваном не очень ладят, — сказала Даша. — Ей не следовало принимать его предложение так скоро после смерти жены и дочери. А теперь она выглядит такой несчастной.

Людмила вышла замуж за Ивана Маркова менее чем через год после того, как его тридцатидевятилетняя жена и шестнадцатилетняя дочь умерли. Чего ожидала эта женщина? Хотя были и те, кто клялся, что у Люды и Ивана был роман задолго до того, как ее сестра, Лариса Маркова, была убита.

— И в любом случае ты ничем не можешь ей помочь, — напомнил ей Сергей. — Пусть Марковы сами о себе позаботятся, милая, так будет лучше.

— Да, ну, в любом случае, Люда никого не слушает, — Даша пожала плечами, ее взгляд смирился.

К счастью, Даша оставила тему семьи Марковых. В данный момент эту тему лучше оставить.

Аня допила чай и съела сладкие булочки, которые заказала, и разговор перешел на менее спорные темы. А именно, сможет ли Даша убедить Аню помочь ей очистить классную комнату. Перед тем, как они покинули кафе, Аня не могла удержаться от смеха вместе со Сергеем, когда он пытался убедить их, что уборка класса может подождать неделю или две, а затем застонал в мужской покорности, когда Даша сказала ему просто бросить это.

Ей нравилось бывать с ними обоими, хотя они не разговаривали так свободно, и Даша не рассказывала ей так много сплетен о местных жителях, когда Сергей был там. Он нечасто присоединялся к Даше, хотя с наступлением беременности стал очень заботливым.

Когда они вышли из кафе, Аня огляделась, словно просто наслаждаясь видом и погодой. Глаза сузились от солнечного света, пока она искала любую возможную угрозу. То прежнее ощущение, что за ней наблюдают, вернулось в ту же секунду, как она вышла наружу, и теперь оно было сильнее, чем раньше.

— Давай мы подвезем тебя домой, Ань. — Сергей остановил ее, когда она подошла к краю тротуара и приготовилась перейти дорогу.

— Я наслаждаюсь прогулкой, — заверила она его, оглядывая улицу в поисках встречных машин. — Кроме того, мне нужно что-то сделать, чтобы избавиться от калорий из тех сладких булочек, которые ты настояла заказать еще.

Сергей усмехнулся, обнимая жену за плечи.

— Если ты уверена. — он тоже наблюдал за улицей, обводя взглядом окрестности так, как это было хорошо знакомо Ане. Она знала, что завтра в это же время он сможет описать все, что увидит, в мельчайших подробностях.

— Не сомневаюсь. — она сошла с тротуара, небрежно махнув рукой.

Едва она отошла от тротуара, как из переулка выехал седан. В ту секунду, когда она добралась до середины, он был почти перед ней. Ускорение было быстрым, и так быстро, как она могла двигаться, Аня не знала, сможет ли она это сделать.

Словно в замедленной съемке она мельком увидела водителя, плоские темные глаза, небрежно отросшую бороду и длинные волосы в паре с солнцезащитными очками. Она узнает его, если когда-нибудь снова увидит.

Если она выживет.

Если бы только она могла перебраться…

Ее нога скользнула по асфальту, когда она попыталась оттолкнуться. Прыгать было слишком далеко. Она никак не могла справиться со своими сандалиями, чтобы убраться с дороги. В противном случае она была слишком маленькой, чтобы преодолеть расстояние. Она сделала себе мысленную пометку, если останется в живых, никогда больше не надевать эти проклятые вещи.

Она чувствовала летний жар, словно прикосновение огня к ее плоти, слышала, как машина приближается, и знала, что не успеет. Она не могла прийти

Чьи-то руки обхватили ее за талию, от резкого рывка ее перехватило дыхание, когда она почувствовала, что летит по воздуху, держась так близко к твердому, сильному телу, что, когда они упали на тротуар, она едва почувствовала это. Он прижал ее к своей груди, прежде чем закатить их обоих за грузовик, припаркованный на обочине улицы.

Машина ударилась о бордюр, проехала по нему, а затем умчалась с визгом шин, когда Аня уставилась на кирпичный фасад здания не более чем в нескольких футах от нее, и слушала, как Макс ругается, как матрос, только бы позади нее.

"Перерыв закончился", — обреченно подумала она. Теперь они знали, что она здесь. Они узнали и не остановятся, пока не убьют ее, как убили ее мать и дядю.

И она до сих пор не поняла, кто это был и почему они хотели ее смерти.

* * *

Да пошло оно всё! Он весь дрожал.

Макс почувствовал чистый ужас, который заставил его броситься через улицу, чтобы поднять Аню с ног и чуть ли не швырнуть их обоих через дорогу к грузовику, припаркованному в нескольких метрах от края тротуара. Он почувствовал машину, когда она пронеслась мимо них, промахнувшись на несколько сантиметров, когда она свернула, чтобы поймать их.

Он найдет этого ублюдка, а когда найдет, то будет чертовски уверен, что именно он заживо содрал с него шкуру.

Блядь.

Крепко обхватив руками маленькую самозванку, которую он прижимал к груди, прижимая ее к себе, он подумал о том, какой ущерб мог быть нанесен ее хрупкому телу, и его внутренности свело судорогой. Он не думал, что когда-либо в жизни был так чертовски напуган.

Конец ознакомительного фрагмента.