Граница

Аркадий Олегович Польшин, 2021

В книгу «Граница» (помимо новых стихов и перечисленных поэм) вошли статьи о России. На стихи поэта написаны песни в исполнении народного ансамбля «Казачий разъезд» г. Данков. Проживает в г. Лебедянь Липецкой области. Основные темы книги: история России, вера православная, ВОВ, гражданская война, любовная лирика, спорт и др. Я, автор книги – Аркадий Польшин, в книге «Граница», пытаюсь залезть в сердце и в голову каждого читателя, чтобы напомнить ему, что Россия – это наша мать и сестра…

АРКАДИЙ ПОЛЬШИН

ГРАНИЦА

СТИХОТВОРЕНИЯ

ПОЭМЫ

СТАТЬИ

Аркадий Олегович Польшин — член Союза писателей России с 1995 г., действительный член Академии литературной документалистики, автор пяти поэтических книг.

Первые удачные пробы пера публиковались в областном альманахе «Родники липецкие», в газете «Литературная Россия». В 1993 году была издана книга стихов «Где-то там, за грозой» (г. Липецк). Публиковался в сборнике «Липчане — Великой Победе» 1995 г. В 1996 году увидел свет поэтический сборник «Воля». В 2010 в литературном журнале «Петровский мост» напечатана поэма «Вечное Поле». Печатался в литературных журналах и альманахах: «Невский альманах», «Берега», «Донская сотня», «Приокские зори» и др. К 402-й годовщине города Лебедянь в 2015 году была издана книга стихов «Берег», в 2018 — книга «Дом у берёз». В книге «Граница» автор пытается достучаться до сердца каждого читателя, проникнуть в его мозг и душу, чтобы напомнить, что Россия — это наша мать и сестра.

На стихи поэта написаны песни в исполнении народного ансамбля «Казачий разъезд» г. Данков. Проживает в г. Лебедянь Липецкой области.

ПОЭТИЧЕСКОЕ ПОДСТЕПЬЕ: ДУХОВНАЯ «ГРАНИЦА» АРКАДИЯ ПОЛЬШИНА

…Формирование творческой индивидуальности… Где, когда, как, почему проявилось, высветилось родниковое начало пассионарной личности? Быт

и Бытие… Сам Аркадий Олегович («воспоминание о будущем») одним из своих

«истоков» считает раннее (1994 года) стихотворение «ЗА БОРИСОВ, ЗА ГЛЕБОВ

НЕБА СИНЬ ПРИГУБИЛ…»:

За Борисов, за Глебов

Неба синь пригубил.

Знает русское небо,

Где следы их могил.

И, смотря в грозовую

Красно-белую даль,

Жду я пулю родную,

Жду я вострую сталь.

Словно перед атакой,

Я в пружину сожмусь:

В меня целится шпагой

Бело-красная Русь.

Но не вся ты чужая —

Где-то там, за грозой,

Бродит дева святая

С васильковой косой.

А за ней миллионы

Безымянных, простых.

И иконы, иконы

С именами живых…

«Никогда не думал, что оно будет востребовано. Тогда, в 1994 году, на эти мысли и идеи было всем наплевать, кроме некоторых», — вспоминает А. Польшин. — Строчкой из этого стихотворения назван мой первый сборник «Где-то там, за грозой». Сборник этот составляли и давали ему название липецкие писатели, патриоты земли Липецкой и России — Сергей Панюшкин, Борис Шальнев, Василий Шахов. Я глубоко убеждён (как и мои учителя), что путь России не красный и не белый, а свой, российский. В основании этого пути лежит наша история, культура, обычаи народов России, вера. Ничего не надо изобретать и придумывать. Нужно посмотреть

вглубь себя! Необходимо переосмыслить прошлое, взяв на вооружение созидательный опыт других поколений, опыт лучших людей России всех

времён. Пора прекратить посыпать голову пеплом и оправдываться в

несуществующих грехах. Взять самое лучшее и двигаться вперёд — вот наша задача. И она будет решена!!!»

«СМУТА И РАСКОЛ — ПУТЬ В НИКУДА»

Итак, «смута и раскол — путь в никуда»… Именно это концептуальное суждение Аркадий Олегович Польшин избрал «нацеленным» заглавием

автобиографическо-публицистического очерка «О времени и о себе». Напомним, что в начале статьи им цитируется (как самое-самое колыбельно-родниковое) раннее стихотворение «За Борисов, за Глебов…».

В самом деле один из самых «ранних» самостоятельных польшинских текстов удивительно провидчески-пророчен. Сквозь ранние всходы метафор, анафор, логических акцентов «сквозят» будущие образы,

«оптимистические трагедии», «воспоминания о будущем».

С чего и с кого начинается Родина? Где она — эта творческая,

пассионарно-земляничная, рассветно-закатная, звездопадная «околица» — граница?..

Лично мне думается, что один из родниково-омутных «истоков»

лиры, музы, мятущейся «диалектики души» Аркадия Польшина, его

автобиографического героя, публицистического повествователя

«восходит» к его «П А М Я Т И», посвященной замечательному краеведу,

отчизнознатцу, родинолюбу АНАТОЛИЮ СЕРГЕЕВИЧУ К У Р К О В У…

КУРКОВСКО-ЧЕРМЕНСКИЕ ЧТЕНИЯ. Лебедянь

…Телефонный звонок из Лебедяни… Поэт Аркадий Польшин сообщает о том,

что подготовил новую книгу лироэпики, которая называется «Граница», спрашивает: не напишу ли я вступительное слово… Конечно же, я дал согласие (как вы успели убедиться, уважаемые читатели)…

Аркадия Польшина знают в Русском Подстепье, Подонье, Поочье, Приворонежье. Ещё в начале 1990-х творческая группа энциклопедистов регионоведов готовила памятную книгу «Л Е Б Е Д Я Н Ь». Мне, возглавлявшему

тогда Липецкое областное общество «Знание», было поручено составление

альманаха. В этой памятной книге опубликован фрагмент стихотворения Аркадия Польшина «Память»… Я потом часто цитировал его в своих лекциях, в своих книгах о Русском Подстепье, Липецком Подстепье…

«П А М Я Т Ь»… С посвящением Лебедянскому «Нестору» —

летописцу — А. Куркову:

Где бы ни был, в какой стороне,-

Возвращаюсь к родным берегам,

Чтоб припасть к монастырской стене

И увидеть на площади храм.

Тут легенды витают вокруг,

Чуя бремя ушедших времён…

…………………………………………………………………………………………………………………..

Одна из особенностей Аркадия Польшина — «исторический уклон» его духовно-цивилизационных исканий. Он полагает, что Россия зародилась

на Куликовом поле. «Именно там в первый раз образовался

союз славян русских и народов степи. В войске Дмитрия Московского

(Донского) находились представители народов степи: в составе полка

Левой руки боярин Александр Серкиз был одним из командиров

ополчения (теперь его имя упоминается в названии района Москвы — Черкизово). Этих воинов было немного, но они были. Уже тогда лучшие люди степи знали, с кем им по пути. Именно с Куликовской битвы (пусть через 100 лет), с Угры, Россия пошла на юг, на восток, на север и запад, вбирая народы орды, принимая-впитывая их культуру, их обычаи и веру», — отмечает автор «Границы».

А. Польшин-историк, публицист… Он поясняет и проясняет суть своей историко-культурологической позиции… «Нигде вера православная не была

навязана огнём и мечом. Вера присоединившихся народов и культура

остались прежними. Это основное отличие Российской государственности

от западных цивилизаций (вспомните испанских конкистадоров или

порабощение коренного населения Северной Америки). Племена, а позже — целые государства вставали под руку Москвы. Например, часть Дагестана, Осетия, Грузия, Армения. В итоге образовался союз славян русских, и народов степи, и Кавказа, который назывался Российской Империей, а далее (после глубокой трансформации) Советским Союзом», — утверждает автор!

Любопытно сравнить польшинскую концепцию со взглядами нашего

замечательного земляка, видного русского историка Д.И. ИЛОВАЙСКОГО, который был решительным противником норманской теории о происхождении Руси и одним из первых заявил об «инородническом» характере революционного движения в России… Эти мысли можно увидеть в книге Аркадия Польшина «Граница».

По сути Польшин-историк соглашается с Польшиным-публицистом:

«Сейчас мы живём в РФ по принципам равенства, братства и

демократии между народами. Но ведущая роль в этом союзе всегда

принадлежала славянам русским. Русские всегда были ядром, движущей силой, локомотивом этого союза. Эту роль они заслужили своим

жертвенным отношением к другим народам на протяжении всей истории России и Руси. Отдать душу и положить живот за други своя — вот предназначение русских. В этом его сила!»

Аркадий Польшин напоминает: русский народ до сих пор не

восстановился после Второй мировой войны…

……………………………………………………………………………………………………

«Отдать душу и положить живот за други своя — вот предназначение

русских. В этом их сила!»

В этом ключе, безусловно, написаны поэмы: «КНЯЗЬ ФЁДОР», «ВЕЧНОЕ ПОЛЕ», «ВОЛЯ», «МОНАХ», «НАСТОЯЩИЕ ВОЛКИ», «КУПЕЦ», «АНГЕЛЫ»!

Я — славянин! По духу и природе.

Во мне течёт могучих предков кровь…

Егор Назаров

…Эпиграфом к поэме «КНЯЗЬ ФЁДОР» А. Польшин взял строки ЕГОРА

ИВАНОВИЧА НАЗАРОВА (1848-1900). Вспоминается работа над «Липецким

Энциклопедическим Словарём» (1994). Я попросил А.С. Куркова написать

о поэте-самоучке очерк. Конечно же, лебедянский краевед подготовил

основательное эссе о даровитом лирике-суриковце из Ельца. И именно Курков в том же 1994 году привёл даровитого (как любил говорить Борис Шальнев) Аркадия Олеговича Польшина к липецкому поэту-фронтовику Сергею Порфирьевичу Панюшкину. Скажем так, на просмотр! Всё… круг замкнулся: Иловайский, Назаров, Курков, Панюшкин, Шальнев, Польшин и ваш покорный слуга — Шахов?.. Нет!!! Продолжением этого круга является «погружение» читателя в легендарно-богатырские глубины Истории в том же «Князе Фёдоре», например:

Дело было в Ельце

Да на быстрой Сосне,

Когда бились в кольце,

Когда бились в огне

Наши предки однажды —

В год, как водится, дважды…

Был у них богатырь,

Был у них атаман!

Он поганых в ясырь

Уводил за туман.

Богатырь тот простецкий

Инда Фёдор Елецкий.

«Земли родной минувшая судьба…» Развитие интригующего сюжета:

Вдруг гонец прискакал —

Этот вестник беды.

Трое суток петлял

Он под брюхом орды:

Видно, парень был ловкий —

Сей посланник московский.

Он вражину считал,

Потом плюнул вослед:

У Москвы тоже план,

У Москвы есть секрет!

Был гонец наш отмечен:

После церкви — на вече.

Поклонился казак:

Поклонился отцам,

А потом — низко так —

Да обоим концам.

Молвил, выпрямив плечи:

«Уж татары у Мечи!»

«Ну и что нам с того? —

Кто-то гордо сказал. —

Тот татаро-монгол

Об нас зубы ломал.

Мы живём в этом поле

Вместе с саблей и волей».

Осенился гонец

Виноватым крестом

И поведал: «Отец

Шлёт вам низкий поклон.

А отец наш — кремлёвский,

Сам Димитрий Московский.

Ждёт своих сыновей,

Удалых казаков.

Так седлайте скорей

Огневых скакунов!

Будет десять поганых

На пяток православных».

Каковы жанрово-стилевые особенности повествования А. Польшина?! Художественно-историческая стилизация?! Философско-культурологический лироэпос?! Летописная иллюстрация?! И концовка первой части поэмы:

«Это… радость для нас, —

Молвил Фёдор — отец. —

За Москву в этот раз

Будет биться Елец:

Будет бить стоголово

Он за знамя Христово!

Так веди нас, гонец!

Так веди нас туда,

Где средь лучших сердец

Плачет знамя Христа.

Решено! На Мамая

Мы сейчас выступаем»…

Каково разнообразие изобразительно-выразительных средств

(метафоры, поэтический синтаксис, пейзажи, диалоги, монологи)?!

Как я уже сказал выше, нет — круг не замкнулся, не закрылся! Он увеличивается, расширяется с каждым читателем, с каждым открытием книги «Граница» Аркадия Польшина!!!

Василий Шахов, профессор, доктор филологических наук, член Союза писателей России, член Союза журналистов России, лауреат Карамзинской, Бунинской, Есенинской премий

НА ТРОЕКУРОВО

На Троекурово

Еду аллюрово…

Остановлюсь поклоном

Подле Иллариона.

Сочные маковки —

Жаркие златовки…

Подобрались сестрицы!

Дозвольте помолиться?

Тарюсь водицею,

Падаю птицею.

Перекрещусь широко!

В сердце не одиноко…

Лебедянь

КНИЖКА ПОГРАНИЧНАЯ

Е. В. Гончаровой

Россия — мать и сестра!

Разве она пропала?

Привет! Она со двора

Сегодня врачевала.

В каракулях сентября

Хвастает феникс-птица.

Эх, отгорланил вчера

Книгу стихов «Граница».

Снова в окно ручеёк

Льётся крапивой звонкой:

В каждом дворе уголок,

Где паренёк с девчонкой.

Играют в прятки они,

Любят они войнушку…

Уж лопают пацаны

России полную кружку!

И я, отряхнув воров,

Тоже откушал лишка:

В морщинах моё ведро —

Пограничная книжка.

В ней моя сила и суть,

В ней мои злые рельсы…

С них никуда не свернуть:

Ни в степь, ни в эдельвейсы.

Где бы сойти невпопад?!

Как бы поставить точку?!

Завтра уже 60 —

Ставь не ведро, а бочку!..

Ведь «Где-то там, за грозой…» —

«Дом у берёз» и «Берег»,

«Граница». А за чертой —

«Воля» заместо денег!

Их у меня не украсть

(Из гаража, из банка).

Это такая напасть —

Слово сильнее танка…

28.09.21

ЛОУНБ

ПРИВЕТ

Привет, завод, я снова твой боец —

Орудую не лапой, а насосом:

Был я когда-то бронзовый купец,

Был я когда-то сочною занозой.

Опять вращаю турникета честь,

Шагая вслед за центробежным братом.

Летит моя рябиновая песнь

По всем цехам тринадцатой зарплатой!

Я постарел, а ты горишь, как стяг,

Дрейфуешь в трюмах, в парусах Колумба:

Америка, Египет и Пыть-Ях

Шаланды чалят ко брегам «УКУПа».

Как зов трубы, летит наряд-заказ

Сквозь пихты ноздревого Самотлора.

И ящики с эмблемою «ЛЕМАЗ»

Кантуют Сан-Франциско и Печора!

Привет и вам, народ планеты сей,

Несёт наш модуль в полусонных шлюпах.

Он нефтью ваших напоит коней

В каких-нибудь забытых каракумах.

Ударит ток в колокола турбин,

Накроет водь пустыни эрмитажи…

…Чтобы любой счастливый бедуин,

Облокотясь на честный карабин,

Не вдруг пропел божественное: «Russia!»

И этот зов, взлетев за облака,

От тех костров, от самой Галилеи,

Пронзит Европы синие снега,

Падёт на эти добрые аллеи.

Аллеи!

СНЕГОВИК

Снеговик я! Снеговик!

Хоть и ростом невелик.

Я оттуда комета,

А не чья-то ракета.

Реки, горы, острова

И глазастая Москва…

Сей планеты чуланы —

Светлячки-мальчуганы.

Приземлюсь-ка до зари

В детский садик №3:

На перинах у ёлки

Мандарины и волки…

Я ведь космос открывал

И Луны держал штурвал.

Я теперь, как Коперник, —

Настоящий волшебник.

За край света шлю письмо:

Зайки, мишки, эскимо…

Чтобы этим колхозом

Сбацать с Дедом Морозом!

А потом… во двор, в футбол:

Вместо штанги встать комком.

Но однажды тягуче

Лягу в вешние тучи.

Пусть хранит мой котелок

Детский садик «Тополёк».

Путь у нас олимпийский

Дед Мороз ведь Сибирский!

……………………………………………………………

Год прошёл… Ты только глянь:

Лебедянь, Лебедянь!..

***

Облака идут в никуда:

Нет начала, конца пути.

На Земле так было всегда —

Тех краёв вовек не найти.

Может быть, у злых полюсов

Они брег найдут и приют…

И опять… без дна, без оков

Облака, как рыбы, плывут.

ЩИТ

Есть флаг и герб у меня,

Есть суша и моря сила.

Всё вместе — моя страна,

Моя Россия в полмира.

А стяг тот бежит ручьём

Туда, куда рвётся ветер.

Его не взять кирпичом,

Его не засунешь в сети.

Он храбр, как русича меч,

Он горд, как Кавказа небо.

Три полосы — не перечь.

Три полосы — победа!

А герб тот — надёжный щит

Всем Азиям, всем Европам.

Он кем-то давно прибит

К златым цареградским воротам.

КОВЧЕГ

Дождь тарабанит в окно,

Дождь разболтал все секреты:

Где угощают вином,

Где промышляют поэты.

А где-то… вкрадчивый штык

В соседа готовы вхряпать.

Жизнь… она солнечный миг

Дворцам и всем казематам.

Миг этот жарче войны,

Ярче отчаянной пули.

Пускай идут до весны

Эти дожди-ветродуи.

В дождь никого не убьют —

Блиндаж усыпит героя,

Но через сорок запруд

Вспомним библейского Ноя.

Уже стучат топоры,

Уже зовут барабаны!..

В причалах ждут до поры

Ковчеги и капитаны.

ШУКШИН

В.В. Буланичеву

Дух Шукшина — это не пыль,

Не связка утренних баранок.

То поля русского ковыль

И след будёновских тачанок.

Он Стеньки Разина набат,

Он одинокая коняга…

Он с самокруткою солдат

У стен разбитого Рейхстага!

НЕБО

Расчертили небо

Дымчатые стрелы.

Выглядят нелепо

Эти каравеллы.

Нет, не самолёты

На ученьях страшных,

Будто Дон Кихоты

Из поэм вчерашних.

Вкус замысловатый!

Но настолько просто?!

Словно экспонаты

Гения-подростка.

И легки, и смелы

Кисть его и мысли.

На краю вселенной

Сны его повисли.

Дон Кихот железный

Нынче равен чуду!

Стрел тех ирокезы

Ближе Робин Гуду.

А по мне примета

Эта для науки:

Образ Пересвета,

Кони да кольчуги.

ЧИТАТЕЛЬ

Читает моё рубилово

Она в соцсетях — мобилово:

«Вечное Поле» и «Волю»,

«Рождественское» под горою.

Спасибо за понимание —

Характер её Испания:

Андалуссийские розы,

Коррида и альбатросы.

В пропасть, всегда опрометчиво,

Шагает Душа доверчиво

Под честные баритоны

Мадрида и Барселоны.

Но отчего вдруг Испания

(Не Франция аль Италия)?

Кровь у неё голубая?

Нет!!! Красная! Плюсовая?!

А у меня — резус минусом,

А жизнь — акробатом-синусом.

В рубашке стою у края —

Пропасти или рая?!

Вестимо… здесь мы похожие,

Как карты две придорожные.

Назад отмотать полрумба —

Матросами у Колумба…

Пускай для кого Испания,

А для тебя Океания!

В мачтах трубит одиссея…

Расея, Расея!

ШЛЯПА

Солнце сваркою режет:

Рассветы искрят, закаты.

В этом сонном кортеже

Уж месяц ржут агрегаты.

И день за днём… вельможно

Всё смотрим в чужое небо.

Что мы поделать можем?

Пока что спасает кепа!

А если… по этой моде

Полсотни цельсиев в шляпу?

Сегодня на огороде

Сломал вторую лопату!..

ШЕКСПИР

Футбол сегодня — не кино!

Футбол, ребята, в запиндоле…

Он не финтит, как то вино:

«Спартак» — «Динамо» (Федя в поле!).

Тот Черенок был (дай глаза!)

В разведку иль в цветы Мадрида.

Был Шмаров: тот крутил туза

В глаз лобановского болида.

У них — Блоха и Леонид!

У них — маэстро Лобановский!

Про них, как вечный одессит,

Однажды написал Высоцкий.

«Динамо» Киев — о-го-го!

Солисты там, как в Мулен Руже.

И был «Спартак», а с ним всего —

Сто тысяч в олимпийской «Луже».

Футбол сегодня — старики!

Им в ГТО не взять ни фига.

«Газ…дон» и всякие «телки»

Гоняют, как вторая лига.

Зато есть «Матч»! Спасибо им —

Туфту оформят, как конфетку.

Они в седле, пока мы спим:

0-2, 0-3, четыре в кепку.

Когда проснёмся, молвит фрак:

«У вратаря в коленках щели.

Мы бились, аки сам Спартак,

Но вот ни разу не вспотели!»

Футбол, вестимо, не балет:

Возьмите «Ротор» или «Факел»!

Ведь их футбольный интеллект

Покруче снежной тики-таки.

Они танцуют! Мы — рояль

Таскаем, словно самосвалы.

Кому играть?! Был Цымбаларь

И Царь из Виго, из «Ла Скала».

Где русский Месси, где Стрелец

Или брутальный Хурцилава?!

А как же Яшин, Бышовец,

Сам Бесков из того состава?..

Футбол для нас, как Новый год!

Кому-то — мишка олимпийский!

Валера Шмаров был народ,

А Черенков — Шекспир российский.

Его театр, его трико

России согревали душу…

То был талант, а с ним всего —

Сто тысяч в олимпийской «Луже»!

Быть может, где-то во дворе

Или в урюпинской спортшколе

Растёт такой, а в кобуре —

Мощь древнерусских колоколен.

И в недрах этой лепоты,

В его застенчивой бицухе,

Гуляют Тютчева холсты,

Есенинские завирухи.

Он как Пеле, он тоже врач,

Сам «Матч» о нём расскажет ныне.

Он Мариинского скрипач —

10-й номер. Паганини?!

Финтом он лечит, правой — ток

Пускает этакий провизор,

А левая — в снегу цветок!..

Включайте, братцы, телевизор.

ЗЕМЛЯ

В землю лопату, в пах!

Спина колесом — каюсь!

Тянет мой аргамак

К хмурому пню, к сараю.

Дистанция та — во!

Те же восемь верстаю.

Дед нарезал жнивьё

После войны и к Маю.

Земля, как пылесос,

Тянет души мокроту.

Под ногами навоз

Ждёт родную пехоту.

Только пехоты нет,

Осталась одна осень.

Знает о том сосед:

Им тогда было восемь.

Как брал фронтовик плуг,

Был мой сосед свидетель.

Как под слёзы старух,

В войну играли дети.

Шажок за шажком — в кость!

Трамбуем родной берег!

Ставлю вновь на авось

Суть свою без копеек.

Земля — скулы и пот!

Она даёт и прячет,

Будь ты целый народ

Или тяглая кляча.

Вкруг осенние пни —

Тополь скис у дороги.

Вновь сгодились они —

Кирзачи-носороги.

ЯКОВ ШАФРАН

Мой друг силён не по годам —

Яков Наумович Шафран:

Силён душой он, слогом храбр…

Он русской поэзии — Раб!

Стоит за Правду он и Дух —

За эру без господ и слуг!

Он норовит своим пером

То, что не свалишь топором!

………………………………………………………….

Рабы — не мы, мы — не рабы!

Сам Пушкин так решил когда-то!

У Господа стрижём сады,

Порой бегом и воровато.

Ведь наша грешная душа

Покоя не даёт утробе:

У каждого карандаша

Любовь к изменчивой Свободе.

Есенин, Пушкин… и Шафран,

И я за ним по каталогу,

Как угорелый хулиган,

Шагаю как всегда не в ногу.

8 МАРТА

Восьмое марта: сыт и пьян

И всем подругам сетевым

Дарю оптический тюльпан

И пару слов из головы.

А хризантемы из ларька

Или охапку дивных роз

Вручаю ей, где в лепестках

Строка в строке — «Дом у берёз».

ЗАМЯТИН И РЕДАКТОР

Он статью написал и отнёс в «Тру-ля-ля»,

А Главвред не повёл даже носом.

У него в падеже, с буквы А и до Я,

Риторический зуд медоносов…

Удивился пришелец такой темноте:

Ведь герой — сам Замятин Евгений.

На обоях он рядом — везде и нигде —

Неприкаянный гвоздь поколений.

На Покровской опять весело от лампад:

Снова «Мы» под Казённой горою.

У Главвреда есть стул, есть статей лимонад

И стишки с сахарком и халвою.

Нос по ветру держать научился давно,

Только здесь оплошал недотёпа —

Это ветер вселенной, этот ветер — вино,

Это ветер Второго Потопа.

Продырявив очки, сказанул буквоед

Ходоку с письмецом неотложным:

«Я статью твою горькую съел на десерт

С остальным нудноватым пирожным.

Отчего этот жор?! Объяснить не могу

Даже самым ответственным матом.

Да, Евгений! Но он на другом берегу

Со своим внеземным аппаратом.

Век поэтов взойдёт на горбах ЭВМ

Чрез 500, может быть, или с гаком!

«Мы» — не мы, потому что живём без поэм

На планете самих Зодиаков».

Делать нечего… дверь: объяснили путём —

По науке и без апперкота.

Только вот как назло прошуршал за окном

Как бы хвост от того звездолёта.

Неужели за рамкой мелькнул «Интеграл»

И с надеждой в наш люк посмотрел Адмирал?..

Лебедянь

2020

Покровская — ул. Покровская, на которой находится родовой дом Е.И. Замятина

ШАХОВ

Прощай, Васильевич! А там…

Тоска с каликинской могилы

Вовсю гуляет по полям…

По тем полям, где ты сквозь жилы

Багрянил к русским берегам!

Скакал ты прямо — на авось —

По стременам, в донские травы.

Теперь лежишь среди берёз —

Недалеко от переправы,

Как окольчуженный колосс!

25. 02.2021

АНТИВИРУС

По сусекам бродит вирус —

Руки моем мойдодыром.

Не пора ль прабабкин примус

Раскумарить керосином?

В космос лётаем, как птицы!

Здесь же… коршуном в аптеку.

И холодные гробницы

Продают, как ипотеку.

Уж толкуют мозгоправы:

«Нет лекарства, кроме водки!»

Уже лопают подвалы

Соль, бумагу и колготки…

Боткин где и Менделеев?

Где шаман или папирус?!

Пока думают евреи,

Пьём, ребята, антивирус.

Как споймаем «геркулеса»,

На югах или на льдине,

Докторам и райсобесам

(Всем живущим и в помине!)

Памятник до небосини.

ПОД ЛУНОЮ

Азербайджанцы бьют армян,

А те их бомбой хитрой, в ножик.

Забыл Баку и Ереван —

Коран и Библия похожи.

Всевышний там, на небесах,

Сегодня плачет под Луною:

Его далёкий Карабах

С его поссорился Звездою.

Он любит всех: и стар, и млад,

И светлокожих, и не очень…

И там, и там кому-то ад,

Кому-то в рай тоннель короче.

Подумай, встав за пулемёт,

Об этой роковой дилемме.

Тебя ведь кто-то где-то ждёт,

Его… в родной галантерее.

ФУГАС

Не с «Эдельвейсом», а друг с другом

Они воюют в тех горах.

Под этим солнцем, солнцем юга,

Христос в знамёнах и Аллах!

Чего им мало: скал аль мяса?

Быть может, неба и Луны?

Идут они, обняв фугасы,

Идут строители войны.

Навстречу, из-за перевала,

Телеги, арбы и народ…

И никакого генерала,

А как-то… всё наоборот.

Как будто время Грибоеда,

Шаманов, цезарей, когорт.

Но ведь была… она — Победа!

А прежде — немец у ворот.

Где короли, цари, султаны,

Легионеры и Аббас?

Всё так же сонным караваном

Над араратами — Аракс!

ДЫМ

Хорошему человеку

бывает стыдно

даже перед собакой.

Антон Чехов

Липецк — город холмов!

Липецк — земля металлургов!

Здесь не встретишь коров,

Дворняга — друг переулков.

Шайка таких огурцов

С настроем за око око…

Вновь грядёт сквозь Кольцо

На Новолипецк и Сокол.

Лишь бы не тяпнул вдруг

Тот коренник оголтелый.

Выну руки из брюк:

«Давай подходи — кто смелый?!»

Но, посмотрев в глаза

Этим свободным барбосам,

Увижу вновь поезда

И дым на вольных утёсах.

Быть может, пора давно

Сбыть их в отдельное место?

Но в зоопарке… дно:

Им будет душно и тесно.

Выпустить где-нибудь —

В тайге или джунглях смелых?

Вместе продолжить путь

На четвереньках… в стрелы.

Снова шеи костров,

Утёсы и водопады!..

Снова стадо коров

Гонять ему за ограды.

Стих про коров? Изволь!

В глубинах универсама

Рассыплю его соль

По витражам и подвалам.

Каждый пакет и куль

Запомнят лектора имя:

К мордам хомут примкнул,

Дёрнул картонное вымя.

Быть может, за мой труд —

Бурёнку вместо подарка.

И за усы приведут

Из лучшего зоопарка.

Липецк — город холмов!

Липецк — земля металлургов!

Лучший из городов:

Без грязи и без окурков…

ТРУБЫ

Дав турникету в зубы,

Пара шагов и вот:

Воли вечные трубы

Снова зовут в поход.

Два дня — это немного:

Отсы́п, выходной. Врёшь!..

Надо побыть бульдогом,

Брюки примерить клёш.

С Есениным, Рубцовым

Похороводить вновь.

Парни в шкафах махровых

Хмурят буйную бровь.

Кто, распахнув страницы,

Дарит молитвослов

Пугачёвскому ситцу,

Царству берёз, коров?!

Или велосипедом

Мимо Катуни той,

С красным тугим букетом

К «Родине тихой»… босой.

Мы ж, слегка подбоченясь,

Выведем на кадык

Своё звонкое стремя —

Голый польшинский стих.

А дня через два — в осень,

Дав турникету в зуб,

Опять (без пяти восемь!)

Падём на славный «УКУП»,

Где краны гимны поют.

ДЕНЬ ПОБЕДЫ

(Шинель)

Шинель бойцу — постель и бронь.

Она и мать, и плечи друга.

О храбрость плющится огонь,

О доблесть рикошетит «вьюга».

Она от Волги, от реки,

Несла в увесистых карманах:

Знамёна, роты и полки…

И русский дух в медалях рваных.

Семьдесят пять войны не срок —

Не оскудело поле брани!

Который год дымит восток

Под невесомыми ступнями.

Победа — радуйтесь, слепцы!

Потомки, обнажите сердце:

На запад топают отцы —

От Сталинграда… И от Бреста!

За взводом взвод в тоску берёз

Солдатские струятся души.

…Лишь ветер оголит до слёз

Судьбу Смуглянки и Катюши.

Летит и мой земной поклон

Над теми светлыми рядами.

Медали, как слеза с икон…

Медали, дедовы медали!

И если завтра грянет бой,

Услышим пулемётов трели —

Примерим, сын, и мы с тобой

Смешные серые шинели!

ЛАДОГА

Ты всего лишь зелёный солдат,

Под ушанкой напористый ёжик.

За спиной, за Невой — Ленинград,

Утонувший в пучине бомбёжек.

В восемнадцать… на проклятый пир —

И десертом, и розовым мясом.

Уже выплюнул дюжий вампир

Твой осколочек боеприпаса…

А пока в эту жёлтую пасть

Бомбой юркнула свежая рота:

Высоту номер семь или пять

Обнимает принцесса-пехота.

И ни шаг, ни полшага назад:

Это станет намного дороже.

За патроном патрон — фатерланд —

Автомата горячая кожа!

…………………………………………………………

И пока шелестит над Невой

Эта подлая чудо-граната,

Ты бредёшь той пустой высотой

Мимо верных сынов Ленинграда.

ИСПОВЕДЬ РАЗВЕДЧИКА КУЗЬМИНА

Мы лежали в снегах под Москвою

В сорок первом горячем году,

Заслонив непокрытой душою

Дорогую столицу-звезду.

По нейтралке без лишних парадов

Уходили почти миражи…

Что не дали нам их автоматов —

Ерунда, тут в почёте ножи.

За спиною рыдают „катюши“.

Впереди — пулемётов оскал…

Если надо, возьмёт наши души

Бесконечно родной Генерал…

Оглянитесь, слепые потомки,

На согретые кровью снега:

Как ребята ползут по позёмке,

Чтоб к утру раздобыть языка.

Надоели трусливые речи

Про мороз, про просёлочный фарт.

Был я красный и классный разведчик:

Был вчера — лет полсотни назад.

Не взыщите, что вышла осечка:

Мою пулю украла пурга.

Да! Любил — горячо и беспечно.

Да! Любил своего вожака.

Не убить, не сказнить меня дважды.

Я давно уже дважды отец.

Мы ползём сквозь обиды и фальши

В занейтралие ваших сердец.

БОЙ

(Из рассказа Прокофия Семёновича)

Допил своё — и снова в бой.

«За Родину», — дыхнул комбат.

Опять нас манит за собой

Ядрёный пушечный набат.

«Сыны, обедаем у них», —

Шепнул притихший старшина.

И в тот же миг совсем затих:

Счастливый — кончилась война…

Не густо выдали патрон —

И мы летим за братом брат.

В траншеях сморщенных заслон —

«Товарищи» — заградотряд.

Кто повернул, тем чести нет;

Красиво целятся курки…

Комбат: «Отведаем галет!»

И мы ударили в штыки.

Всё стихло, отодвинут бой.

Нас трибунал, как пить, простит.

И старшина за упокой

По кружкам спирта нацедит.

За фрицев тоже помолюсь:

Что нам до них, остыла кровь.

Им от души постелет Русь —

Могилы… скулы. И любовь!..

КЛАДБИЩЕ В БЕРЁЗОВОЙ РОЩЕ

Адольф послал ораву черепов

Омыть ботфорты в нашей речке Тихой.

Они пошли… И каждый третий лёг

Между Москвою, Волгою и Ригой…

……………………………………………………………………………..

Теперь тревожу спящего гонца,

Когда с семьёй гуляю по субботам!

Все говорят: «Здесь закопали роту

Врагов, пленённых около Ельца».

В кругу седых берёзовых подруг,

Где по грибы съезжаются славяне,

Торчит табличка. И пугают слух:

Наперемешку — немцы и римляне…

Ужель нашёлся тихий уголок:

Теперь у них удобная квартира.

И средний дуб надвинул козырёк —

Как будто череп чёрного мундира.

Такая нынче наша доброта —

Вы получили, что хотели сами!

Но думаю, однако, иногда:

Они ведь были чьими-то сынами.

Ведь где-то там, в просёлочной тоске,

Лежит и наш артиллерист тамбовский

С табличкою на чьём-то языке,

Которую не сбили отморозки.

У нас всё так: всё по-людски! Но всё ж…

Мы помним все от моря и до моря:

Как погулял прямой арийский нож

По нашим неулыбчивым майорам.

Так соберём грибов у рубежей:

Свинушки, как в том первом, граммофоны.

И жёлуди в канавах, как патроны,

Как россыпь сталинградских кирпичей.

СТАЛИНГРАД

Читаю снова «Сталинград» —

Педагогическую книжку.

А на обложке, как парад,

Немецкий строй, почти мальчишки.

Идут, винтовками бренча,

Им вторят бубном каски-вёдра.

И с наслажденьем палача

На Волгу прёт чужая кодла.

Зачем пришли вы в этот край,

В мою певучую Россию?

Коли с добром — вот каравай…

Со злом — проклятия Батыя!

Покамест весело им тут,

Но чует каждая вражина:

В его ведро с бугром нальют

Кровавый сталинградский суп

Сыны Стального Исполина.

***

Вы брали Берлин и Прагу,

Срывая тугую узду.

Вы честный кружок — «За отвагу»

Почти прировняли к кресту.

Упавших порой не считали:

Вперёд — на врага, и — домой.

Быть может, у нас под ногами

Лежит безымянный герой.

Уснули густые погосты

В объятьях берёзовых струн.

…Им светят печальные звёзды

И тысячи, тысячи лун…

ПОЛУНДРА

Разведка боем. Есть приказ!

И старшина уж ножик точит.

А немец сочно… Немец в пляс

По нам гуляет, что есть мочи.

Пущай пуляет… На"ура!"

Братишки спят в траншеях мятых.

Ведь с нами Бог, а он вчера

Был в бескозырках, был в прикладах!

Когда рассвет зажжёт штыки

И прыгнет в чёрные бушлаты,

Рванут «Полундру!» моряки

Душою, Волгою и матом.

…Уж клич «Даёшь!» торопит штык,

Сметая цепи, пули, фланги…

Вновь бескозырочки на шик —

Долой сермяжные ушанки.

Тельняшки, словно паруса,

Летят в пучину миномётов.

И фрицы фюрири глаза

В морскую чёрную пехоту.

Потом в гробы, в аэродром,

Словив кто штык, кто пулю-дуру.

Таков он сталинградский шторм,

«Полундрой» пав на амбразуру…

19.01.20

Из рассказа Субботникова И.Н. о первом бое в Сталинграде (ноябрь 1942)

ГОРОД

Спасибо за то, что ты есть —

Мой град в тополиной пыли.

Легка июньская жесть,

Когда фонтан открутили.

По правую руку собор

Лежит Святогором рыжим,

По леву — ворох контор

И родовитые крыши.

Купеческий дух живёт

Не только в холстах махровых:

Какой-то мордоворот

Тает знаменьем Христовым.

Опять малиновый плот

Скользит над округой сонной,

Как будто кого зовёт —

Казанской нашей иконой!

КНИГА №5

«Где-то там, за грозой…» —

«Воля», «Берег» и «Дом…».

Черновик свой босой

Подпираю «Штыком».

Как назвать этот щит,

Чтобы пела строка?

Может быть, «Облака»

Или разинский «Скит»?

Напою я его

Пограничной судьбой.

Ты «Граница» всего,

Ты мой конь вороной…

ВОЛНА

Написал про границу,

Где на тропах война.

Мне бы снова влюбиться,

Чтобы пела Луна.

Но в кого?.. Покажите

Мне с района княжну!

Нет таких Нефертити:

Лучше снова в жену —

В штормовую волну.

ТРЕВОГА

отцу

Летит приказ: «Границу на замок!»

Все КПП задраены, как танки.

Как провода — пульсирует висок

И скулы утрамбованные санки.

Чего-то ждём — чего не разберёшь:

Огней, дымов или бродячей пули…

Луны печальной серебристый нож

С тем погранцом стоит на карауле.

Ласкает ночь взъерошенный погон,

Танцует ветер на угрюмой мушке.

Поднят в ружьё стремительный заслон

Из-за какой-то мелкой заварушки.

Тревога нынче в нашей полосе:

Ночные гости разбудили мину?

Или привычно, утонув в росе,

С гранитов соскребаем животину.

Нам не впервой такая канитель:

«Отбой» летит по вековым секретам.

Но вдарит час — недалеко отсель —

Они попрут по скользким трафаретам.

Тогда держись, граница, не зевай,

Не поминай сомненьем день вчерашний.

Неосторожно, как и в пятый Май,

К полуночи дойдёт до рукопашной.

СКИТ

Сергею Павловичу Козубенко

Лес!.. Избушка хромая,

Крыша соломой дышит.

Чья сторона такая —

Всяк враскоряк на лыжи?..

Куда подался кержак —

Тот самый… Иван-дурак?

Ждал он в лесу дремучем

Волю — царёву птицу,

Сёк за московской тучей

Чудо — буй-кобылицу.

Куда собрался отряд?

До Разина. В авангард!

В скит прискакал намедни

Всадник вольного Дона:

Знамя вздыбленной черни

Вновь горит на иконах,

Под колокольный испуг

Летит парусов петух.

Дуют струги на Волгу,

Льнут к берегам персидским.

Нету ребятам толку —

Грусть бунчукам пречистым.

Разин седлает окрест,

В церквях венчая двуперст.

Воля!.. Река и море,

Ути — златые кряки:

Как бы во чистом поле

Уцелеть раскоряке.

Надо у этой реки

Россию взять в казаки.

Если она не хочет?!

Если она такая:

Живёт как-то так… впрочем,

Кистенём помогая.

Собрал по лесам опять

Стенька бойцов тысяч пять.

Бьётся кержак протяжно

Днём и ночью последней,

Чует граждан однажды —

Жить ему на коленях,

Показаковав окрест,

Руси плевать на двуперст.

В Стеньке отваги море —

Море и дури всякой.

Наши бояре вскоре

Вкруг пошли на попятный.

(Стеньке дай меч-карачун —

Хоть Никон, хоть Аввакум.)

Вновь по звериным норам

Вскачь — на печи пригожей…

Как весело поморам

Под вековой рогожей!

А там, у красной реки,

Не хочет Русь в казаки.

Снова струги по Дону?

Нет! Бурлаки с ворами…

Бьют берега поклоны

Виселицам упрямым.

Под колокольный салют

Разина в клетке везут.

Скит!.. Тепло под соломой —

Меж Ельцом и Коломной…

СВЕТОФОР

На «пятаке» — светофор!

Встал, руки в карманы… Вор?..

Тикает столб, как мобила,

В поисках автомобиля.

Они не катят в галоп,

Стою — оловянный чоп…

А как тот «пятак» любила

Наша ватага-кутила!

Стою я не вором — нет:

Всего лишь колючий дед.

Но есть у меня порода —

Кровь, кость машзавода…

ПЕЛЕ

Александру Печёнкину (Пеле)

Пробежка сделана: «Ура!»

Начну свой день с улыбки клёвой!

Обиды кончились вчера,

Как замордованный целковый.

В здоровом теле — добрый дух.

В здоровом теле — звонки струны:

Запел под ложечкой петух,

Гудят вчерашние трибуны.

И снова — честный стадион,

Где мы тогда пекли рекорды:

В жару и в холод, под дождём

Футбольные трясли аккорды.

Я был — девяткой! Друг — шестым,

Десятый взял товарищ сходу:

Сам Марадона был под ним —

Пеле гулял по машзаводу.

Пеле-Санёк… он был другим —

Технарь, каких не встретишь в вышке.

Его уж нет… среди равнин

Лежат дворовые парнишки.

Кружит над ним осенний лист,

А он крутил «сухую шведку»,

Был первый в лиге пенальтист

И первым (если что!) в разведку.

Пеле, как водится, пора

Тряхнуть слезину из народа:

Последний пеналь ты вчера

Вогнал в небесные ворота.

ВИНО…

Друзья мои, вы как вино:

От времени светлей и крепче!

Спасибо вам за то кино —

За тех открыток домино

В мой непоследний судный вечер.

Придут ли ангелы за мной

Аль черти включат сковородку?

Это потом… Пока живой!

И под компьютерной трубой

С друзьями пью букетов водку.

09.07.20

***

Гусыни-волны тянут шеи

И бьются о седые скалы.

А вдалеке горит на рее

Кудрявый парус запоздалый.

Штормит, но на душе покойно —

Не трогают грозы фанфары.

Ведь это мне поёт нестройно

Волна крутая мемуары.

Ты по морям скиталась волком!

Грызёт лицо медуза-старость!

В объятия твои, как Волга,

Моя просёлочная ярость…

Скрипит растрёпанное море,

Очами мачт сигналит вечность.

И, словно парус на просторе,

Я улетаю в бесконечность.

Август 1991, Геленджик

ПАС

Забудь шестнадцатый «Euro»

И доллару в душу плюнь.

Опять Акинфеев — Первый,

А Зо́бнин — лучший Питбуль.

Вчера… летели, как танки,

Сегодня… в «автобус», в пас.

Тактика вместо баранки.

Вместо Чапаева — Стас!

Иньеста, Сильвио, братцы,

Нас не смогли одолеть!

Кутепов шнурует пальцы,

И Смолов бинтует плеть.

А если кому безногим

Выйти придётся тож —

Выйдет и бадиком строгим

В Рамоса въедет, как нож.

Спасибо, ребята! Наши!

Ударим и мы с руки:

В цеха, в могучие пашни

Гордо идут Лужники…

02.07.18

СЕКУНДАНТ

Артёму Польшину

Ударил гонг. И золотая встреча

Пошла своим извечным чередом.

Кому-то бокс, кому-то злая сеча —

Ты гладиатор, не бывший рабом.

Летит прямой, за ним косой — коварный.

Техничный хук, коронный апперкот…

Как в опере ударили литавры,

И секундант прополоскает рот.

Ваш угол, сударь!.. В красном обитаю:

Купаю капу, грею табурет.

Я — секундант! И в раунд заряжаю

Тебя, как тот — дуэльный пистолет…

2009

БОКС

Ты врачуешь кулак —

Через пару на ринг.

А дружки на кабак,

А дружки в пироги:

Брюки клёш, утюги!

Им, увы, не понять,

Как ты стоек и смел.

Знает белый канат

Твой последний предел.

Инда гонг прогудел?!

Им по жизни чужой —

Этот зал, этот стук.

Не они! Мы с тобой —

Левый, правый и крюк.

Парни, руки из брюк!

Если рефери вдруг

Ловко выкинет счёт,

Вспомни уличный хук,

Ноздревой апперкот

И короткий в живот.

Ведь без техники здесь

Не пробиться в финал.

Посчитаем за честь

Благородный фингал.

…Судья руку поднял!

И с улыбкой уже —

Шесть на девять такой —

Ты идёшь по душе

С удалой головой

И с фингалом-луной.

А друзья в кабаках

Медяками трясут,

В чумовых зеркалах

Трафареты подруг.

А в глазах-поездах

Лишь тоска да испуг!..

КРОССОВКИ

Запрягу я кроссовки

По утряни ленивой.

И по сумрачной бровке

Потрушу белогриво.

У ветровки бывалой

Износилась уздечка.

Согревает амбалов

Пресса верная печка.

И ни снег, и ни дождик

Не спугнут олимпийца.

Мой задумчивый ёжик

По тропинке клубится.

Здесь подумать о многом

Можно без канители,

За донским буреломом

Дни мои облетели.

Эх, кроссовки, кроссовки —

Две шнурованных гири!

На ногах двухпудовки…

Или «фигу» купили?

Ничего… распрямляю

И сгибаю бицуху.

К сердобольному маю

Напрягу футболюху.

Чтоб чужие ворота

Вновь запомнили шведку.

Чтоб порвать с полулёта

Или мяч, или сетку!

ПАЛЛАДА

Месяц… Шахерезады — брат!

Звезда, как сама Паллада!

Ей до земли плыть миллиард…

Она и в лесу лампада!

В парусах её, в бубенцах

Ветром выткана картина:

Мой согревший космос очаг,

Петропавловск и Аргентина…

ДИАГНОЗ

(басня)

Коморка тут три на три:

Компьютера медь и краска.

С заката здесь до зари

Работает чья-то каска.

И Лебедь, и Крокодил

Меняют авралов шлемы.

Они один на один —

Вчерашние супермены.

Меж ними давнишний спор

О методах и решеньях:

Ей — паутину контор,

Страшиле — стихотворенья.

Надысь… прибился Енот,

Как тот мушкетёр четвёртый,

К Змее влез проныра в рот

Комочком от страха потным.

Хотела Змея в трудах

И Крокодилыча слопать,

Но куманёк не блоха

И пошустрей бегемота.

Мечтала и Лебедь взять —

Сожрать козы́рную птицу,

Но, промахнувшись опять,

Поймала на крюк синицу.

Вечно спешит красота —

Нет маскировки приличной.

В глазах размеры кита

И блёстки, как от «столичной».

Да, Лебедь! Она крута

На виражах и в помаде:

Культуру рубит с пульта

В своём бывалом отряде.

Её бобры — хоть куда,

Её орлы — пионеры!

Её фонарик всегда

В непроходимых пещерах.

А где же наш друг Енот —

И не червяк, и не птица?

Глядит Крокодилу в рот,

Как будто хочет жениться.

А Крокодилу невмочь

Такие финты-кудряшки.

Пойдёт он тихонько в ночь

До первой, крайней, рюмашки.

Корыто вдоль хлобыстнув

И смыв с мышц двуглавых краску,

Не сунет щербатый клюв

В шестую синюю маску.

Долой и маски, и лень —

За письменный камень тушей!

Он Крокодил — не тюлень,

Пусть даже всем простодушен.

Лебедь, Змея и Енот,

Ныряют в глазах страницы,

Давайте за Новый год

Срубаем полтонны пиццы!

Вдруг улыбнутся они —

Эти полночные феи:

От минеральной воды

Наш Крокодил хмеленеет.

И лозунг тот «Быть добру»

Выпит заместо горчицы!

Уж слышен к тому двору

Диагноз Змеи и птицы:

«Похвально твоё донкихотство!

За сказку!.. И Производство!»

28.12.20

НЕАНДЕРТАЛЕЦ

Кто же лыжи придумал,

Чтобы степь взять и горы?

Кто по снегу угрюмо

Шёл за злые заборы?

Был тот парень счастливый,

Был он первопроходцем!

Только вот молчаливым

И двуног-иноходцем.

Он гонялся за солнцем,

Он и горы карябал!

Был тот парень японцем

Или русским нахрапом?

Он искал своё место

В пирамидах Альпийских

Одиноко и честно,

Как купец финикийский.

Кто же был этот чудик?

Может быть, итальянцем?

Не поверите, люди,

Был он неандертальцем!

ШУБИН ПАВЕЛ НИКОЛАЕВИЧ

(к 105-летию со дня рождения)

В землянках, в угрюмых танках,

В окопах, где чёрт не брат,

Писал он (как под тальянку!)

Под батарей перемат.

Чему удивляться, братцы,

Гламуру тут ходу нет!

Окопная правда в пальцы…

Горит винтовочный след.

Гремит пулемёта бубен,

В рост за скелетом скелет…

…Собрал нас сегодня Шубин —

Чернавский честный Поэт.

Собрал, чтоб поставить точку,

Найти окопа порог —

«Гвардии» славную строчку,

«Полмига» пушечный слог.

Собрал, чтоб всосать сквозь рифмы

Сибирской пехоты рык,

Услышать, как входит в фибры

Студёный германский штык.

Здесь кто кого и быстрее:

Фашист — он упорный тож.

(Под рёбрами русский нож!)

«Убить!» — так будет честнее —

Всё остальное — ложь.

ВЫСОЦКИЙ

Он — «Як»! Он горел в каждом!

Трубил, как зарезанный кит…

Здесь, на стене общажной,

Он с вертикалью слит.

Он с Лебедянью слит!

Лебедянь (у барельефа)

РОМАН

Хочу написать роман

О жизни своей, судьбе:

Про волю и про обман,

Про годы в труде, борьбе.

Пора подвести итог —

Собрать наконечники стрел:

Разбил ты много сапог,

Много песен допел.

Вспомнить хочу года —

Долины чужих костров…

Нечем мне было тогда

Проткнуть тоску парусов.

Снесу пару крыл в утиль,

Рифмы забью в чемодан,

В ломбарды… поэм неба синь.

…По Станиславскому… «Быль»

Будет мой первый роман.

САМОЛЁТЫ

Самолёты в строю:

Миги-дрыги и СУшки.

Самолёты в струю

Вырывают подушки.

Нам сегодня не спать —

Нам, ребятам из ЧОПа:

Опустела кровать,

Провалилась утроба.

Миги гонят струю —

Промывают аорту…

А взлетая, поют

Колыбельную чёрту.

ТАК НАДО!..

Прошли облака. Небо под ноль!..

Лишь солнце и бойкий ветер.

Сколько их было, будет их сколь

На этом, на голом свете?

Самолёт распилил горизонт —

«Миг» это «двадцать девятый».

Ждёт его где-то подлый циклон:

Ждут его гром, и засады.

А он — скуластый — скользнёт в капкан,

Ему и в аду ламбадно.

Коли припрёт — пойдёт на таран.

Зачем?

За что?

Так надо!

НАШ!

Самолёт на небе затих —

Заблудился или устал.

Под крылом — разбуженный миг,

Под другим — секретный металл.

Упадёт он в пустой вираж,

Улыбнувшись сквозь кислород,

И земляне причмокнут: «Наш!

Этот парень в небе живёт»…

ДЕНЬ ПОЛЁТОВ

Самолёты в башмак —

Загрустили штурвалы.

Летуны натощак,

Как в тюрьме коммунары.

Дню полётов конец —

Отшабашили метко.

Поведут под венец

Молодую соседку.

Она сутками пьёт

Ожиданья баланду!

Самолёт, самолёт,

Отпусти лейтенанта.

АЭРОДРОМ

Здравствуй, аэродром —

Мой кораблик, мой дом:

По углам самолёты.

И ночные полёты!

Ты летишь, как пиджак,

Сквозь шеренги собак.

Они просят пожрать!

Их тут целая рать…

Еле ноги унёс

Ты, газпромовский пёс:

Снова свадьба у суки,

Прячьте лётчики брюки.

?..

Ты летал или нет?

В авиации был!

И господь столько лет

Тебя знал и любил.

Пара крыл из горба

Машут, словно метель,

Из спортивного лба

Заревой лебедень…

НОТА

Нет, он не князь!

Он парень

из трущоб.

Но есть на нём

загадочная нота.

В его душе

сверкает самолёт

И жилы под

решительным капотом!

МОЙ…

Триколор!!! Аль серпастый

(Всё одно, тоже свой)?..

Он не белый, не красный —

С опалённой душой.

И имперскому брату

Поклонюсь невпопад:

Он ведь тож аты-баты,

Он российский солдат.

У России, что в поле,

Много-много дорог.

В разноцветном узоре

Стяг один — это Бог!

ГРАНИЦА

Столбы, нейтралка — тощий перевал,

Фуражек зелень по скуластым тропам.

Здесь пограничник не один упал:

Сказали — взвод, а по преданьям, рота.

Упал тот парень в огненную медь,

Не поскользнувшись, не споткнувшись оземь.

Его свинцом поцеловала смерть

В какую-то есенинскую осень.

А осень та пускала паруса

В родном краю, уснувшему в берёзах.

И он уснул с молитвою в глазах

На тех камнях, в кроваво-пьяных розах.

Сидят в засадах тихих погранцы

И слушают, о чём тоскуют горы.

А у нейтральной жгучей полосы

Всё те же — неприятеля дозоры.

Бинокли пьют коричневый рассвет,

Обняв туман, гуляют камнепады.

Как исполины, и на сотни лет…

Вросли в гранит российские солдаты.

ЛЕМАЗ

Н. В. Волынчикову

Словно седой пароход,

В море полей и садов —

Это трубит машзавод

Газом весёлых котлов.

Гуляет за штормом шторм:

Штурвал, фуражки на лбах,

Стрелы сирен или гром…

Шагаем на всех парах!

Знает тут каждый матрос,

Каждый рабочий пацан,

Что, если ударит «SOS», —

На месте наш капитан.

Ребята, полный вперёд!

Други, полундра! Приказ!

Команда уже поёт,

Команда эта — «ЛеМаЗ»!

СОЛНЫШКО

Скоро в светлом «Лидере»

(Не в Москве, не в Питере!)

Состоится концерт:

И чтецы, и поэт…

Снова наше Солнышко

Выльет всё до донышка:

У неё есть секрет —

Всем ушастый привет!

А глухоткам — гения —

Пропоют Есенина!

Долбит в двери народ —

Разводи хоровод!

Встретит наша Светочка,

Как в песках беседочка:

Всем поклон и воды,

Плясовой лепоты.

Казаки, казаки…

Подставляй котелки:

Солнышко с половника —

Светлана Колобовникова.

ТЫ…

Ладаном плеч, ветром души

Волнуешь меня, как прежде.

Встают стеной те миражи —

Союзники и надежды.

Будто не было стольких лет —

Лечу жеребёнком в степи…

Я стал — дворовый поэт,

А ты — Звездою в небе.

ЗЕМЛЯКИ?..

А казалось… казалось ещё вчера…

Дорогие мои… дорогие… хор-рошие…

1 Сергей Есенин

Хотел почитать, не дали —

Эти два… эти педали.

Давят, шлифуют восьмёрки

Очередные культорги.

Чем ехать куда-то прямо,

Уж лучше в обход… по ямам.

В обход оно будет короче —

До Лебедяни, до Сочи…

И для Москвы, для гламуру

Скинут крестьянскую шкуру —

Дырявит мои паруса

Московская колбаса.

Идут мимо наши люди,

Им слово сегодня будет.

Но ежель из одиночек —

Меж ног никто не проскочит.

В просаках мелькает шкетом

Тот, кто зовётся поэтом,

Которого я когда-то

Плавно поднял на лопату…

2

Дурачат свет и босоту!

На кой краеведу лажа:

Стены Дурасовых — фото,

Замятин для такелажа?

Рекламу они, как сало,

Изменой засунут в души.

Им Лебедяни мало,

Им подавай полсуши!

Известно: «деньги не пахнут» —

Найдут и склеп, и усадьбу.

От них нет покоя праху,

Сыграют и трупу свадьбу.

Такая туризма карта:

Массовка, чаёк, портреты…

Здесь корифеи театра

И клуб, которого нету.

Игумнов! Дом! А ближе:

Морщины, как у старухи,

Пьяные чудо-афиши,

В титрах сытые мухи.

КУЛЬТ…ТОРГ

Всё учтено

могучим ураганом…

Остап Бендер

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Культ…торги культоргам рознь:

У каждого своя планка.

Кому-то — «фанера» гвоздь!

Этим — поэзия палка!

Ты палку эту не тронь,

Ударить могёт в обратку.

Это тебе не гармонь

И не канкан на сопатку.

Рождённый ползать — летать

Не сможет (проверьте крылья!):

Бескрылых — целая рать,

Крылатых — лишь эскадрилья!

Культ…торг не попутчик нам:

Ему, змеиному…Юду,

Кожу царапает ямб,

Хорей прямит амплитуду.

Сквозь пальцы скользят… И в рот

Любому начальству вхожи!

Кто такой Пушкин? Народ?

Есенин ваш — избы, вожжи…

Другой им нужен — другой! —

Герой из фанеры звонкой,

Как Шариков — пёс цепной

С геномом и подтанцовкой.

Для галочки этот Свет,

Для задницы те растяжки.

Культурой, которой нет,

Торгуют очаровашки.

А Пушкин — народа сын?!

Есенин — народа соло?!

Друзья, предлагаю скоро:

Собрать тех культ…торгов в ринг

И отметелить глаголом.

При всём честном народе

В парке, на машзаводе!

2019

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Культ…торг — он, как чужая рать,

После себя оставит кучу…

Рождённым ползать — не летать,

Пусть и за звонкую получку.

А ты им здесь, как в горле кость,

Как в заднице блатное шило…

На машзаводе ты как гость,

Как из 4-го зубило.

Не в ЛМЗ, а здесь… в ДК,

Где дед твой с фронта приземлился,

Где был ты, словно сын полка,

Пока взрастали коромысла.

Культорг культ…торгу неровня́:

Культорг — умён и симпатичен,

Куль…торг — культурная шпана,

Хотя и профиль Беатриче.

Сегодня траур у барыг —

У «маяков», у «честных» дивчин:

Слыхать в машинах легковых,

Как слог твой добр, аполитичен.

Про те берёзы за углом,

Про те просёлочные хляби

Ты написал, как топором…

Его не взять и не ограбить!

Тот стих летит сквозь тополя,

По стадиону ходит в кедах.

Ему и маковки Кремля

Близки в резиновых рассветах.

Ему близка одна из тех,

Которой Блок дороже спичек!

И знает светлый человек

Твой список въедливых привычек.

В машине едет иль скользит

За унучком вот здесь за клубом:

В ушах петляет динамит

Тяжёлоро́ковых ютубов.

«Штык», «Берег» или «Крест» святой

В её мозгах, как телефоны!

И там же — по-над той горой —

Будёновские эскадроны…

Твой берег в буднях и тоске:

Ты красным свой и белым тоже.

А хочется по всей красе

Хоть одному начистить рожу.

Всё по-есенински — с дуги,

Под бубенцы тяжеловоза.

Напиться… видно не с руки

Под сиротливою берёзой!

Мабудь, друзья, ведь завтра в ринг!

Да не в такой — без микрофонов:

Пора поспорить на прямых

С воришкой круп и телефонов.

То будет завтра, а сейчас —

Сплошь электрические сани:

Культ…торги обошли Парнас,

Как мать честные тараканы.

Летит «фанера» в облака,

Летит в простуженные дали,

Где ты горланишь «Ямщика»,

Где «Щит» кумекаешь в скрижали.

Им не понять такой мотив —

В фаворе некто лысоватый:

Прилежен и трудолюбив

И чётко ходит за зарплатой.

Костюм, штиблеты и пробор,

И булки крендельком московским!..

Словно сам обер-прокурор,

Который спорил с Маяковским.

Всё по фэншую, как у них!

Всё по уму и по канону.

Им «руки вверх» твой твёрдый стих —

ВЕЛИКОМУ и силикону…

Тебе ж, пардон, не нужен звон:

Коль честный ямб дороже мыта.

Здесь твой прошёл культурный фронт —

От стадиона до «Магнита».

И в том окопе ты живёшь —

Во «Святогоре» и «Походе».

«Дом у берёз» — его под нож

При всём честном твоём народе.

Народ тот знает, что к чему:

Ему близки и Блок, и Пушкин…

Но он не знает, почему

Сей автор к телу не допущен.

Но ты своё возьмёшь потом —

Лет через 100 или чрез 200,

Когда на Русь заглянет Он —

Тот пилигрим из поднебесьев.

Но всё ж Культорги есть у нас:

И в Лебедяни, и в округе,

Которым Лермонтов припас

Вольнолюбивые кольчуги.

Звучат стихи под крышей сей:

Мелькают Солнце и Юпитер…

И все становятся светлей —

ДК «Лидер»!

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Но вдруг звонок ударил, как набат,

За два часа до нужного момента,

А у тебя есть с совестью контракт

И твой типаж срисован с джентльмена.

Чтоб не уснуть, гантели от груди…

И закрепив поэзию в You Tube,

Ты заэльвирил прежние кранты —

Пошёл читать «Дом у берёз» в том клубе.

На этот раз прокинуть не смогли,

Но всё равно осадок, как в компоте:

Им невдомёк, что слова кандалы

Мешают поэтической работе.

Читать стихи — это не горло драть!

Без подготовки отдыхают мемуары.

А впрочем, всем, по-моему, плевать —

Кого рубал Колчак иль комиссары.

Ты это понял, стоя на краю

Той сцены, у кипящего оврага:

Рождённым ползать — быть как пить в раю,

Крылатым А 4-я бумага.

Возможно, ты вторично постарел —

В мозгах не бродят рифмы и экспромты.

Ты вдруг забыл берёзовый расстрел,

Увидев флаг у жиг.лёвской контры.

Ей грамоту вручили — не наган,

Не Врангеля фартовую папаху.

Она всего лишь верный лейтенант,

Укравший сердобольную конягу.

Из той коняшки — детям ползунки!

Из той матрёшки — детям на орехи!

И в той коняге славные штыки

Хранили сталинградские морпехи.

Она была вся в белом, как метель,

Как пугачёвская — Екатерина!

Она главбух, и у царицы — дверь

На поле, где обули Буратино.

Её узрев, вдруг расхотелось петь.

Узрев то «чудо», зачесались ноги!

Как будто мимо пробежала смерть

Под тихие всеобщие восторги.

Главбух — он словно милиционер!

Ведь им не стать, им надо народиться.

Он как обычно, он — миллионер

И чей-то неприметный кровопийца.

Они везде… обычно первый ряд,

Но это так — водоворот в посуде.

Ты пятилетку пропустил, солдат,

Читать пытался буквами орудий.

В ответ, однако, шум и пустота,

В ушах людских хвосты от фонограммы.

Вдруг понял ты, что это маета

Совсем не гвоздь сегодняшней программы.

Полтинник скоммуниздить и тогда?..

А что тогда — кругом портреты в красном:

У казаков — кресты и борода

Мелькают лишь есенинским лампасом.

Где правду взять и где оставить злость,

Как убедить сидящих на скамейках,

Что мы опять шагаем на авось,

Пусть и не в тех казённых телогрейках?

Опять пора ликбезы открывать,

Культоргов рать спустив на парашютах.

Пусть эти ангелы и их святая Мать

Залягут в окровавленных маршрутах.

На красно-белых тропах и полях,

По всей России — без конца и края.

И пусть все те, в крестах и орденах,

Обнимутся недалеко от рая.

Такой сегодня вышел разговор,

Но «Щит» ты поднял под ухмылки съезда.

«Дом у берёз», как честный приговор,

Прочтёшь в хитах «Казачьего разъезда»!

P. S. У нас не только «Лидер» впереди —

На машзаводе вновь культурогруды.

Здесь для народа выписан кредит

От безразличья, лени и простуды.

А тех, которым наплевать на стыд,

Отправят в ринг беседовать с глаголом,

Где их отучат п.кать и курить,

И Пушкина зашторивать танцполом.

Но есть средь них ударница одна:

Того клейма не зачехлить стаканом.

На номерах её веретена:

«Всё учтено могучим ураганом!»

Набит девиз улётной Колымы

На тех тазах, вглубь ловких кобылятин…

На улице, на Ситниковой, «Мы» —

Сурово смотрит бронзовый Замятин.

Смотри, смотри, Евгений, но без рук,

Что можешь ты, небесный аниматор?!

Вот если мог ты, взгрев ремень из брюк,

Тому культ…торгу выписать метафор!..

«Уездное» твоё наперебой

Здесь не маслают сонные диваны,

Хотя Барыба по-над той горой

Всё также промышляет в капитаны.

Что будет завтра? Тебе лучше знать:

Тот звездолёт ещё не под парами,

И Нумер 1-й не хватает пять

В гимназии за храбрыми церквами.

Но что-то есть в кустах и темноте —

Какая-то космическая лажа…

Культ…торгам не хватает варьете,

Конец ознакомительного фрагмента.