Homo Narrare. Нарративный интеллект 3.0: Управляй реальностью, создавай влияние

Арсен Аветисов

Нельзя потерять то, чего нет и нельзя разрушить то, что не построено. Можно лишь развеять иллюзию того, что кажется реальным. Эта книга о том, как нарративы формируют поведение и мировоззрение человека и общества. Книга о том, как нами управляют, убеждают, объединяют, подчиняют и как направляют наши действия. Книга о том, как противостоять этой беспрецедентной агрессии нарративов, как, моделируя новые и изменяя существующие, изменить свою жизнь и окружение.

НАРРАТОЛОГИЯ

Нарративы

Особый способ изложения истории, включающий в себя и саму историю.

Вселенная состоит из историй, а не из атомов.

Мюриэль Рукейзер

Термином «нарратив» (от латинского «narrare» — повествовать) в общем смысле обозначают повествование о взаимосвязанных событиях в виде последовательности слов или образов, или того и другого вместе. Отличие нарратива от истории в том, что история — это последовательность событий, основанная на действиях ее персонажей, где есть сюжет, фабула, персонажи. Нарратив же — особый способ изложения этой истории, включающий в себя и саму историю.

Термин «нарратив» был привнесен из историографии и, в частности, из концепции так называемой «нарративной истории». Согласно этой концепции, исторические события рассматриваются не как результат закономерности каких-то процессов, а в контексте их описания, в непосредственной связи с их интерпретацией. Контексты и интерпретации — основа идеи такого подхода изложения, поскольку благодаря им можно привнести в историю субъективный смысл. Не искажая фактов и действий включить в повествование то, что изменяет их восприятие и последствия в зависимости от их изложения. Последствия — это идеи, действия, умозаключения. Благодаря интерпретациям все множество переплетающихся событий, фактов и действий подчиняются цели, причинности нарратива — тому, что называют смыслом.

Люди рассказывают истории в виде последовательности слов, которые они выстраивают в действующие образы и процессы. Эту последовательность можно рассматривать не только как череду самих событий, являющихся результатом каких-то процессов, но и как сам контекст этих событий. Представлять их интерпретацию так, как человек относится к этой истории, как он ее рассказывает и в каких целях.

За последнее время под действием англоязычной политологии во многих языках и средствах массовой информации термин «нарратив» приобрел дополнительное значение — «высказывание, которое содержит мировоззренческую установку или предписание». Это довольно откровенная формулировка, особенно учитывая термин «предписание».

Областью знаний, которая объединяет нарративы и позволяет в самых общих чертах систематизировать правила их создания, занимается нарратология. Текст в нарратологии изучается с двух ракурсов: с одной стороны — это сама история в виде ее содержания и событий. С другой — это форма повествования нарратива в виде плана его выражения. Но и в самом повествовании нарратива существует еще и третий план. Тот план, который основывается на первых двух: на содержании и форме. Этот план обозначает направленность истории, адресность ее коммуникации и соответствие формы этой коммуникации и используемых в нарративе образов и слов цели и смыслам.

В этом третьем плане автор и рассказчик, который в классической нарратологии является признаком нарративности, может использовать целый арсенал приемов и провокаций. В нарративе все в руках автора. Он может акцентироваться на вымышленности или, наоборот, на достоверности истории. Он может применить совершенно противоположные ракурсы описания одних и тех же событий, да и самой истории в целом. Он может сам выступать очевидцем событий, героем истории, может показать отстраненность, придать истории тон абстрактного повествования.

Рассказчик может обладать индивидуальной, эмоциональной позицией в повествовании и показывать его оценочную точку зрения как автора истории. Когда же эта точка зрения никак не выражается непосредственно и открыто, то ее можно спрятать в основной части повествования, в ракурсах и смыслах.

Рассказчик может быть намеренно маргинален, неофициален и вовсе отстраниться от авторства, чтобы избежать демонстрации собственной позиции, может строить игру повествования через иронию, юмор, комичность и дискредитацию самой описываемой истории. Возможностей настолько много, что можно потеряться в определении степени близости или отдаленности реального автора от языка повествования.

Всегда создание историй было неким подобием «сотворения очередной реальности», еще одной допускаемой модели мира. Повествование — это не описание этой модели, а, скорее, инструкция, которая объясняет эту реальность и показывает, как в ней действовать. Поясним: представьте, что надо объяснить правила какой-то игры. Объясняя игру, мы создаем у слушателя некую иллюзию самого процесса этой игры. И в этой иллюзии игры, так или иначе, будут существовать образы человека, которому объясняют правила игры и самих игроков, действующих в условиях, приближенных к реальности. То же самое и с историями нарративов.

Повествуя, мы создаем еще большую иллюзию, не отличимую от реальности. Чтобы удержать интерес, набор событий превращается в увлекательное и поучительное повествование. Интерес к сюжету подпитывается не только наполненностью событиями, но эмоциями и переживаниями сюжета и героев. Эти переживания могут достичь такого уровня, что эмоции представляются уже целыми сценами, картинами без каких-либо словесных объяснений, как в игре профессиональных актеров, чьи многозначительные паузы куда впечатлительней монологов.

Изучая и разбирая нарративы, приходит понимание, что события, персонажи и их действия могут и не быть первопричиной происходящего, а вся история строится на привнесенной в нее идее, на ее смысле — субъективном смысле рассказчика, его интерпретациях, направляющих мышление слушателей. По иронии, «искажение рассказа» (narrative bias) является составной частью нарративного мышления (narrative thought).

Конец ознакомительного фрагмента.