Девятый

Артем Каменистый, 2011

Смертный приговор, вынесенный Данилу медициной, не оставил ни малейшей надежды на спасение. Что делать? Провести остаток жизни в пьянстве и бессмысленных развлечениях или принять предложение незнакомца проникнуть в параллельный мир, где обрести новое тело и шанс на выживание? Выбор труден, особенно если учесть, что восемь предшественников Данила погибли лютой смертью. Ну что ж, а вдруг Девятому повезет?..

Глава 1

Параллельная медицина

Вы вполне преуспевающий человек, вас не обременяют старость и болезни, не беспокоят серьезные личные проблемы, на жизнь вы посматриваете с оптимизмом. И вообще, она у вас расписана далеко вперед и серьезные отклонения от плана не предвидятся. А вы тут внезапно узнаете, что все не так. Совсем не так… Вам оставляют лишь прошлое — будущего больше нет.

«Вы скоро умрете».

Интересно узнать: что будет дальше? Я вот сегодня узнал. Сам себе удивился — всю силу воли пришлось собрать, чтобы не растянуть рот в слюнявой клоунской улыбке. Классический психологический шок с парадоксальной реакцией. Сознание, спасая себя, способно на многое, в том числе и на самое идиотское поведение. Ему защищаться приходится — такая деструктивная информация сама по себе зло, способное убить быстрее неизлечимой болезни.

С подобными вещами не шутят, врач это очень серьезно сказал, а ему стоит доверять. Ведь к кому попало я не пойду — к здешнему светиле медицины пробился по очень серьезному знакомству. И приняли меня тоже очень серьезно: обследование на полторы недели затянулось, и вовсе не из-за местного разгильдяйства. После такого в случае положительного результата принято в космос запускать — готов.

Только у меня вот результат оказался ни разу не положительный — этот мордатый эскулап прямым текстом посоветовал мне поспешить заключить договор с работниками кладбища.

— Доктор, я не совсем понимаю… Вы не ошиблись?!

Ну и голос, сам себе противен. Будто застенчивый малолетка, страдающий от пивного похмелья и мечтающий с помощью родственного попрошайничества получить очередную порцию карманных денег. А вместо этого — отцовская фига и широкий ремень с тяжелой пряжкой…

— Увы, сомнений быть не может. Мы перепроверили несколько раз, связались с Торсоном, передали ему данные обследования, и он подтвердил наши выводы. Мы, конечно, можем повторить, но надежды на ошибочный диагноз нет — все перепроверено несколько раз, различными методиками. Знаете, у нас не принято сообщать пациенту такое — всю правду говорят лишь родственникам. Но вы сами попросили ничего не скрывать в самом начале. Возможно, это просто бравада была — не ожидали такого результата. В любом случае мне жаль. Очень жаль…

Ага, жаль ему. За такие деньги мог бы и слезу пустить. Родственникам он, видите ли, сообщать должен, а пациенту — молчок. И где ты родственников моих видел? А? Не было их здесь.

И не будет…

— И что — лечение невозможно? Вообще никак? Даже при СПИДе, насколько я знаю, уколы делают и таблетки дают.

Что за бред я несу, да еще и таким заискивающим голоском, все более себе противен становлюсь… Никогда так не унижался, все же врачи — зло в чистом виде: даже меня довели.

— СПИД известен достаточно давно, а синдром Торсона-Макграуэра впервые диагностирован два года назад. В русскоязычной литературе он до сих пор не описан, да и в англоязычной не так уж много информации. С болезнью еще только начинают работать. Сведений очень мало: фактически все, что есть, — это жертвы. Люди умирают. Неизвестны причины заболевания, нет данных о начальной стадии — человек приходит к нам слишком поздно, когда симптомы начинают его серьезно беспокоить. Есть лишь теории: бактерия-возбудитель; генетические дефекты; иммунная реакция на грибковое поражение. Но все это по большей части пустые домыслы — полной клинической картины нет. И неизвестно, когда будет. Болезнь редкая, диагностировать ее непросто. Обратись вы в обычную провинциальную больницу, вам бы в итоге поставили диагноз «глиома»^[3] или что-нибудь другое, столь же неверное. Хотя, по сути, врачи были бы формально правы. В случае с тем же СПИДом человек умирает не от ВИЧ-инфекции, а от болезней, которые развиваются при поражении иммунной системы. Так и в случае синдрома Торсона-Макграуэра: опухоли мозга возникают как следствие. И пациент умирает именно от них.

Врач из колеи меня, конечно, выбил серьезно, но ненадолго: я не из тех людей, которые сдаются сразу, и прихожу в себя очень быстро.

— Хорошо, болезнь эта ваша неизлечима. А сами опухоли? Если бороться с непосредственной причиной смерти?

— Здравая мысль, но, увы, в вашем случае это не сработает. Опухоль, конечно, серьезно запущена, но небезнадежна. Химиотерапия, бывает, помогает и в более сложных случаях, а как крайнее средство остается операция. Ни первое, ни второе не спасет вам зрение: зрительный центр серьезно поражен. Собственно, из-за проблем с глазами вы и оказались на обследовании. Хотя полностью тут что-то гарантировать невозможно — все бывает. Возможно, зрительные функции частично сохранятся. Но даже при стопроцентно положительном результате в лучшем случае получите лишь отсрочку, причем короткую — опухоль вернется, и не одна. Синдром Торсона-Макграуэра никуда ведь не уйдет. Традиционные методы лечения подобных опухолей приводят к парадоксальному результату: врачи, покончив с одной, вскоре сталкиваются с развитием новых, причем многочисленных. Это очень удивляет — ведь до операции или окончания курса химиотерапии метастаз не наблюдалось. Собственно, так и открыли синдром Торсона-Макграуэра — по странной клинической картине у благополучно прооперированного больного.

— То есть если эту штуку в моей голове вырежут или задушат химией, то через неделю появится десяток новых?

— Если утрированно, то да. И что хуже всего — это конец. Химиотерапией злоупотреблять нельзя — повторный курс в таком случае просто убьет больного; радиотерапия здесь тоже неуместна; прооперировать такое количество опухолей можно лишь у трупа. У нас не останется способов продолжать борьбу. Но даже если — теоретически — с ними расправятся, это ничего не даст: новообразования на последнем этапе возникают непрерывно. По сути, они поражают весь мозг, и мы не знаем, как остановить процесс. Даже имей мы дело не с мозгом, а, допустим, с кишечником — все равно безнадежно. Просто в какой-то момент чуть ли не все клетки начинают перерождаться в раковые. Я опять утрирую, чтобы вам было понятнее.

— Спасибо, понял. Вы сказали: традиционные методы лечения. А как насчет нетрадиционных?

— Ну… вы можете обратиться к бабкам-шептуньям, поискать великих магов всея Руси по объявлениям в газете или съездить к каким-нибудь эскимосским шаманам, прочитав в Интернете, что они лечат все что угодно пометом белых медведей и мясом беременных тюленей. Некоторые отправляются на Филиппины, к тамошним хилерам — они опухоли голыми руками вытаскивают без наркоза.

— А помогает?

— Скажите: вы богатый человек?

— Ну… скажем так, не совсем уж бедный. Кое-что есть.

— Я вам гарантирую, что ничего они вам не оставят. Нет, не подумайте. Я на ваши капиталы не посягаю. Не потому, что вы попали ко мне не с улицы. Про врачей много плохого говорят, но поверьте — мы не такие уж злодеи.

— Вы хотите сказать: не все врачи злодеи?

— Можно и так сказать, — легко согласился мой судья.

— Так, значит, вы не рекомендуете нетрадиционные методы?

— Запретить я вам ничего не могу. Только не поможет это ничем. Так что если вы не горите желанием финансово облагодетельствовать незнакомых вам мошенников — не связывайтесь. Вы просто отдадите им все свои деньги.

Деньги?! Да на кой они мне теперь нужны, эти деньги. Тут я пришел в себя настолько, чтобы немножко (самую малость) повысить голос:

— Значит, вы мне помочь ничем не можете, но и к конкурентам не отправляете? И что мне остается? Ехать к морю?^[4]

— Знаете, не самая худшая мысль.

Вот теперь я окончательно понял: будущего у меня нет. Врач не имеет права так отвечать. Он обязан бороться за меня до последнего. Господи, да они же клятву дают! А он тупо отпускает меня к морю и даже на деньги мои не зарится. Совестно, наверное, грабить покойника.

Это конец…

В глазах потемнело, грудь сдавило нервным спазмом, удобное, самое устойчивое во вселенной кресло поплыло, накатываясь на спину. С трудом догадался поднять руку, предостерегающе помахать пальцем напрягшемуся доктору.

— Спокойно, это не приступ. Извините, просто накатило. Наконец накатило. Дошло…

— Понимаю.

Да что ты понимаешь…

— И как… как это будет происходить?

Врач чуть подумал, затем деловито приступил к подробностям:

— Приступы начнут учащаться. В конце концов вам придется ложиться в клинику под наблюдение. Но еще до этого я выпишу вам кое-какие лекарства. Нет, они не лечат, просто смягчают симптомы, да и помогут бороться. Это недешево обойдется, но не советую «ехать к морю» без них.

— Сколько?

— Простите, я не могу знать цены, это лучше в аптеке…

— Сколько мне осталось?! Ну?!

Доктор впервые засуетился, чуть подрастеряв свой апломб:

— Ну… если… Вы понимаете — здесь невозможно установить точный срок. Приходится использовать статистические данные, отталкиваясь от них, но при одинаковой симптоматике различия в течении болезни у разных пациентов могут быть…

— Сколько приблизительно?!

— Синдром Торсона-Макграуэра открыт недавно, и статистика по нему…

— СКОЛЬКО?!!

— Простите. Три-четыре месяца гарантировать могу. Возможно, до полугода. В принципе организм у вас молодой и крепкий, да и про лекарства не стоит забывать… Знаете — может, и больше удастся. Но ненамного. Слишком уже все плохо…

— Эти полгода или три месяца я смогу прожить полноценно или улыбающимся овощем под капельницей?

— Приступы, как я уже сказал, будут учащаться. Возникнут серьезные проблемы со зрительным центром. Прогнозировать процесс трудно: к примеру, вы можете перестать распознавать печатный текст. Внезапная полная слепота тоже не исключена. Если не повезет, это может произойти в любой момент, достаточно скоро. Но настоящие проблемы начнутся на последней стадии — это приблизительно треть оставшегося срока. Вам понадобятся обезболивающие. Очень сильные обезболивающие. Знаете… — Доктор понизил голос. — Некоторые пациенты переходят на тяжелые наркотики, покупая их на улице. В нашей стране закон таков, что полноценное обезболивающее для вашего случая в аптеке приобрести не получится. Правоохранительная система позаботилась о том, чтобы наркоман не смог купить в киоске дозу серьезной дури, но при этом не подумала о таких случаях, как ваш. Я ничего не советую, просто имейте в виду.

— Весело… Спасибо.

— Сейчас я выпишу рецепт — не забывайте принимать вовремя. В остальном даже не знаю, что вам еще посоветовать и рассказать. Вы взрослый человек и очень достойно восприняли это. Надеюсь, ваше «море» тоже окажется достойным, а то я на всякое насмотрелся… И в любом случае держите со мной связь, когда придет время, я помогу с клиникой. В принципе можно все устроить и на дому, но придется оплачивать услуги медсестер.

— Господи, сдохнуть дома — теперь платно…

— Простите, но…

— Не обращайте внимания, это я так шучу. Понимаю, что не очень смешно…

— Так и держитесь — не раскисайте. Я многих в этом кресле повидал, в том числе и таких, как вы. Я о ситуации. У вас хорошая реакция. Мне жаль…

Достал жалеть. Уже давно хотелось выйти из этого просторного кабинета. Он меня давить начал. Для кого и кабинет, а для меня залом судебным оказался.

Приговор вынесен — подсудимого можно выводить…

* * *

Уже в коридоре догнала медсестра. Или секретарь — не знаю, как правильно. Мне она бумажки заполняла, когда на обследование пришел в первый раз. Строгая конопатая пышка — при ее внешности строгость выглядела неестественной. Видимо, долго за мной гналась — глаза уже как чайные блюдца, а в плечо вцепилась, будто кусок мяса вырвать хочет. Похоже, я ее за собой тащил, не замечая ничего вокруг. Ну, накрыло меня сильно: извините, любезная, денек неудачный выдался.

— Вас тут видеть хотят.

— Так пусть смотрят.

— Простите?

— Хотят видеть — пусть смотрят. Не возражаю.

Откуда-то сбоку выплыл ничем не примечательный человек. Я бы даже сказал — эталонно непримечательный. В нем было идеально непримечательным абсолютно все, и это в целом образовывало личность, на которой не способен задержаться взгляд. Возраст — от пятидесяти до девяноста, ростом не низок и не высок, плечи не узкие и не широкие, лицо простое, как некрашеная миска, взгляд непонятен из-за невозможности его поймать. Идеально выглаженный костюм единственно выбивался из шаблона — он должен быть непременно чуть помятым. Самую малость.

— Простите, Данил, вы не могли бы уделить мне несколько минут?

— У меня нет времени.

— Я знаю, но все же поищите.

Не сдержал невеселой улыбки:

— Вы даже не представляете, насколько у меня его нет.

— В этом как раз ошибаетесь — прекрасно представляю.

Знает? Откуда? Врач рассказал? Вот же козел… А зачем рассказал? Задумал что-то мутное? Говорит, что на мои деньги не зарится, а сам медсестер подсовывает в платные сиделки и хмырю непонятному сдает мою историю… Зачем?

Моя дрессированная жаба, моментально насторожившись, подсказала неутешительный ответ: передо мной стоит тот самый эскимосский шептун с мешком животворных экскрементов беременного шамана и удивительным даром, с помощью которого он может удалить все мои деньги без наркоза.

Жабу было немного жаль — она до сих пор не поняла, что деньги хозяину уже не помогут. Старается, беспокоится, будто в былые славные деньки.

— Вы — врач?

— Не совсем. Я…

— Понятно, давайте я пойду дальше, а вы останетесь здесь ожидать интеллектуально ограниченного пациента, который способен клюнуть на ваше заманчивое предложение. Предпочитаю сдохнуть по-простецки, а не от рук шарлатанов.

Внешность у меня недобрая, юношеское увлечение тяжелой атлетикой и боксом оставило неизгладимый отпечаток, сказано все было суровым голосом смертника, которого уже невозможно напугать статьей 111^[5]. Но незнакомец почему-то не убоялся — растянул губы в надежде изобразить улыбку, выказывая при этом не больше эмоций, чем замороженный питон.

— Я не шарлатан и, если откровенно, к медицине вообще не имею ни малейшего отношения. У меня к вам есть предложение. Деловое предложение. Возможно, вас оно заинтересует. И могу гарантировать — на ваши несметные капиталы, а именно: дорогая квартира, подержанная машина и не слишком впечатляющий банковский счет, — я не посягаю. Наш разговор будет бесплатен. — Опять все та же пародия на улыбку.

Жаба завизжала дурным голосом: «Хозяин! Беда! Все пропало! Он знает! Даже про счет в банке знает! А когда говорят «бесплатно» — это в итоге всегда оказывается очень дорого!»

Ну точно врач сдал — я ведь сам перед обследованием анкету заполнял… удивлялся еще вопросам про имущество. Хотя о банковском счете там ни слова не было… Ох и дурак я! Раз есть кредитка, значит, и счет имеется — не надо быть великим гением, чтобы догадаться!

— Ну так что? Поговорим?

А почему бы и нет! Если, выходя из кабинета, я не хотел никого видеть, то сейчас какая-то бесшабашность накатила: будь что будет. Послушаю этого афериста, возможно, меня это позабавит.

Но глубоко в душе тлел слабовольно-предательский огонек надежды на чудо. На ошибку врачебную, на внезапно изобретенное лекарство или пусть даже на такого вот подозрительного субъекта, способного хоть чем-то помочь. И ведь прекрасно понимаю, что мошенник, а остановить себя не могу.

Мне ведь уже нечего терять…

* * *

Незнакомец, представившись редким именем Иван, предложил переговорить в машине. Отказываться я не стал и благодаря этому получил порцию озадаченности: у автомобиля оказался классически казенный вид. Не ассоциируется подобный транспорт с мошенниками. Когда садился, затрезвонил телефон:

— Дан! Привет! Ты где?

— Привет, Миш, у врачей я…

— Ну как там твой простатит? Лечат?

— А как же.

— Ватка-йод — мажут? Гы-гы-гы!

Миша — истинный друг, способный ради меня асфальт грызть, но вот человек уж очень простой, и юмор у него соответствующий.

Видимо, что-то почувствовав, тот решил немного исправиться:

— Не, Даня! Я серьезно — как там у тебя дела?

— Да ничего хорошего пока. Сказали, что у меня синдром Дауна.

— А без врачей не знал? Ты это, лечись.

— А как же — ватка, йод.

— И ты это, быстрее давай там развязывайся. Дело есть на миллион. Тут такая тема… Не по телефону.

Все темы у Миши были однообразно полузаконными, из-за чего он пару раз сидел, причем один раз сидеть нам пришлось вместе. Недолго, и только в следственном, но мне почему-то не понравилось.

— Завтра, Миш, все завтра. Сегодня не до дел мне… уж прости.

— А вечером? Можем к Таньке закатиться — она уже неделю на мозги капает.

— Давай не сегодня.

— Ну ладно, тогда отбой, пока. — Мишка на удивление покладисто себя ведет — обычно он бывает гораздо назойливее… Видимо, даже по телефону догадался, что со мной не все ладно.

— Извините. — Это я уже Ивану: толика вежливости никогда не помешает, особенно при моей не слишком интеллигентной внешности.

— Ничего, мне торопиться некуда.

Да уж… а вот у меня со временем…

— Ну давайте. — Я покорно вздохнул. — Расскажите о своем чудо-способе лечить таких смертников, как я.

— Я разве говорил, что хочу вас вылечить?

— А разве вы затеяли этот разговор не для того, чтобы предложить мне «почти бесплатно» испытать на себе секретное лекарство атлантов, способное удалять перхоть и раковые опухоли? Вы ведь хотите меня спасти от скорой смерти, причем почти бескорыстно…

— Ох и фантазия у вас… Увы, должен разочаровать. У меня нет этого вашего «лекарства атлантов». Сомневаюсь, что вам вообще удастся найти подобные медикаменты. Насколько я понимаю, приблизительно через полгода вы умрете. И этого, увы, избежать невозможно. Ваша болезнь убивает безотказно — спасения от нее нет. Хорошо, что она очень редкая и незаразная. Вы даже не представляете, насколько редкая — патологоанатомы будут драться за право делать ваше вскрытие.

Жаба, напрягая свой крошечный мозг, зажмурилась до хруста в черепке — судорожно пыталась понять, как именно нас с ней собираются облапошить. Похоже, с простым вариантом я немного погорячился: задумано что-то многоходовое.

Хотя…

— Дайте догадаюсь… Вам нужны свежие сердце и левая почка, чтобы пересадить их своей умирающей прабабушке? Надо будет что-то подписать и у моего смертного одра будет дежурить мясник с тесаком?

— Мне не нужны ни сердце ваше, ни почка, ни иные органы.

— Понятно. Значит, вы регулярно общаетесь со своей канарейкой и она попросила через меня передать письмо Сатане?

— У меня нет канарейки.

— У вас имеется пустующий шкаф и вы хотите хранить в нем мой скелет? Вы решили пригласить меня на смертельное шоу «Смертники небоскребов: прыгни с крыши — поцелуй асфальт»? Вы — патологоанатом, коллекционирующий автографы своих… гм… пациентов. Или тайный некрофил и любите начинать знакомство еще при жизни избранников?

— Браво.

— Что? Я догадался?!

— Нет, мне все больше нравится ваша фантазия. Для человека, только что узнавшего о смертном приговоре, вы мыслите очень уж здраво и быстро, да и чувство юмора никуда не пропало. Похоже, я не ошибся — с вами действительно стоит поговорить. Такие, как вы, нам и нужны.

— Ну так расскажите сами, для чего. Я уже устал гадать, да и настроение сегодня что-то не очень… не располагает к шуткам.

— Хорошо, начнем. Вы знакомы с понятием «параллельные вселенные»?

— В принципе немного понимаю, о чем речь.

— Я поясню подробнее. — Вырвав листок из блокнота, Иван заговорил тоном лектора: — Представьте, что это вселенная. Маленький мирок, в котором есть ширина и длина, но нет высоты. Примитивная модель двумерного континуума. И этот мирок парит в нашем трехмерном пространстве. В нем имеются жители, которые пятнами ползают по этому листу, не замечая нас с вами: их органы чувств не воспринимают того, что удалено от них по высоте. И вообще, мировоззрение простых обывателей этого мира не позволяет предположить подобных вещей. Берем второй такой же листок. Он ничем не отличается по свойствам от первого, и, предположим, в нем имеются свои жители. А теперь располагаем один листок над другим, параллельно. Видите? Между ними миллиметры, но жители друг друга не замечают. И вообще не подозревают о существовании других миров — все, что отделено по высоте, недоступно для их понимания. Максимум, на что они способны, — допустить теоретически существование параллельной вселенной и пытаться разработать способы наблюдения за ней или даже проникновения. Вы меня понимаете?

Неожиданный вопрос заставил встрепенуться. Нет, я не был увлечен заумными пояснениями, но вот поведение Ивана удивляло. Начав возню со своими листочками, он на глазах преобразился — знаменитый взор Эйнштейна, уставившегося на свой волчок; дрожащие руки Франкенштейна, опускающие медный рубильник для замыкания цепи оживления монстра; вмиг растрепавшиеся волосы, пытающиеся изобразить прическу «сумасшедший профессор». Будто ребенок, заполучивший желанную игрушку.

Он, похоже, действительно псих — на листочках блокнотных свихнулся.

— Да, понимаю. Я в школе почти без двоек учился — не совсем дурак. Но я не понимаю, зачем вы мне рассказываете все это.

— Представьте, что существуют миры, параллельные нашему. Трехмерные миры.

— Легко. В миллиметре от меня сейчас пробегает девятилапый овцеящер с оранжевой бронешкурой. Я его не вижу — не способен через четвертое измерение заглядывать; он меня, соответственно, тоже, из-за чего сегодня останется голодным. Последнему обстоятельству я очень рад, но все равно не понимаю, зачем мы это обсуждаем. Знаете, у меня действительно проблемы со временем.

— Хорошо, сокращу теоретическую часть до минимума. Параллельные вселенные существуют. Это не фантастика, а доказанный факт. Не все так примитивно, как в описанных мною моделях, но общую концепцию вы должны были уловить.

— Да понял я… понял. И даже слово «континуум» почти запомнил. Я очень рад очередному торжеству науки, и на этой оптимистичной ноте вы наконец объясните, чего вам от меня надо.

«Сейчас скажет, что у него не хватает денег на постройку пепелаца в мир девятилапых овцеящеров». — Жаба не расслаблялась.

— Понимаете, само по себе открытие параллельных вселенных — это ничто без возможности путешествовать по ним. Мы уже научились создавать проколы континуума, но увы: чтобы, используя наши технологии, послать через них человека, не хватит всей энергии нашей вселенной. Это если живого человека… Но есть варианты.

Примечания

3

Злокачественная опухоль головного мозга.

4

Речь идет о знаменитом фильме «Достучаться до небес». Один из героев, узнав от врача о том, что жить ему осталось недолго, спешит осуществить свою заветную мечту — увидеть море.

5

Уголовный кодекс Российской Федерации. Статья 111. Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью.