Маракотова бездна

Артур Конан Дойл

«Маракотова бездна» — научно-фантастический роман великого английского писателя Артура Конан Дойла (англ. Arthur Conan Doyle, 1859-1930). *** Экспедиция профессора Маракота достигает глубин Атлантического океана в аппарате, напоминающем батисферу. На дне океана ученые находят город, населенный потомками некогда могучей цивилизации… Артур Конан Дойл — всемирно известный создатель блестящего сыщика Шерлока Холмса, его зловещего противника Мориарти и ученого-оригинала Челленджера.

Глава 2

На какое-то время, я думаю, нас всех охватило одно и то же переживание. Мы ничего не хотели ни делать, ни видеть. Мы хотели просто сидеть неподвижно, пытаясь осознать уникальность нашего местонахождения, а именно, что мы сейчас сидим неподвижно в самом сердце одного из великих океанов мира. Но вскоре необыкновенный пейзаж вокруг нас, освещаемый во всех направлениях лучами наших ламп, заставил нас припасть к окнам иллюминаторов.

Мы сели в высокие водоросли («Cutleria multifida», как определил Маракот), желтые стрелы которых неспешно колыхались вокруг нас от какого-то глубоководного течения, в точности как ветви от летнего ветерка. Они были не настолько длинными, чтобы полностью закрывать нам вид, хотя их большие плоские листья, темно-золотистые на свету, проплывали изредка перед нашими иллюминаторами. За ними виднелись холмы из какого-то черноватого похожего на шлак материала, которые были усеяны красивыми цветными созданиями, голотуриями, асцидиями, морскими ежами и иглокожими так плотно, как вряд ли когда-либо берег английской реки был усеян гиацинтами и примулами. Эти живые цветы моря, ярко-алые, багровые и нежно-розовые, были разбросаны в огромном множестве на этом черном, как уголь, фоне. То тут, то там из расщелин темных скал появлялись, ощетинившись, огромные губки, и несколько рыбок из средних глубин, которые сами казались яркими вспышками разного цвета, проносились молнией в круглом потоке льющегося от нас света. Мы восторженно вглядывались в эту сказочную картину, когда из трубы сверху донесся встревоженный голос:

— Ну, как вам дно? С вами все в порядке? Не задерживайтесь там слишком долго: барометр все время опускается, и это мне что-то не нравится. Воздуха вам достаточно? Может, что-то еще для вас сделать?

— Отлично, Капитан! — весело крикнул Маракот. — Мы долго здесь не пробудем. Вы заботитесь о нас хорошо. Мы чувствуем себя здесь уютно, как в нашей собственной каюте. А сейчас приготовьтесь перемещать нас медленно вперед.

Мы сели на дно в районе обитания светящихся рыб, и нам было интересно выключить наши лампочки, чтобы в полной, кромешной тьме, — тьме, в которой светочувствительная пластина могла провисеть целый час без единого следа даже ультрафиолетового луча на ней, — наблюдать за светящейся жизнью океана. Будто на черном бархатном занавесе во тьме виднелись маленькие точки сияющего света, перемещавшиеся вереницей и напоминавшие большой пассажирский пароход ночью, который посылает свой свет во тьму сквозь длинный ряд своих иллюминаторов. У одного устрашающего вида существа были светящиеся зубы, которые по-библейски скрежетали во внешней тьме. У другого были длинные золотистые антенны, а у третьего над головой было огненного цвета оперение. Светящиеся точки мерцали во тьме, насколько видел глаз, и каждое крохотное существо было занято своим делом и двигалось своим курсом так же строго, как ночной кэб-такси в театральный час-пик на Стрэнде. Вскоре нам снова включили свет, и Доктор начал записывать свои наблюдения морского дна.

— Даже такой глубины, на которой мы сейчас находимся, недостаточно для того, чтобы взять пробу хоть каких-нибудь типовых глубинных отложений, — сказал он. — Сейчас они полностью за пределами нашей досягаемости. Может, в другой раз, когда у нас будет более длинный трос…

— Ну, уж нет! — рявкнул Билл, — и не мечтайте!

Маракот улыбнулся.

— Вы скоро привыкнете к глубинам, Скенлен. Этот наш спуск не будет единственным.

— Типун вам на язык! — пробормотал Билл.

— Скоро он вам будет казаться таким же пустяком, как спуск в трюм «Стрэтфорда». Как вы можете заметить, мистер Хедли, основная порода здесь, насколько мы можем наблюдать ее через густые заросли гидроидных и инфузорных губок, — пемза и черный базальтовый шлак, что указывает на древнюю вулканическую деятельность. Я на самом деле склонен думать, что это подтверждает мою гипотезу о том, что эта гряда — часть вулканической формации и что Впадина Маракота, — эти слова он произнес громко и отчетливо, будто смакуя их, — представляет собой внешний склон горы. Мне вдруг пришла в голову мысль, что было бы интересным экспериментом медленно переместить нашу клетку к самому краю этой Впадины, чтобы точно узнать, какая формация в том месте. Мы наверняка увидим там потрясающих размеров обрыв, почти отвесно уходящий в самые большие глубины океана.

Эксперимент показался мне опасным, так как кто может сказать, как далеко наш тонкий трос позволит нам перемещаться в сторону, выдерживая натяжение; однако для Маракота такого понятия, как опасность либо для него самого, либо для других, не существовало, когда предстояло сделать научное наблюдение. Я затаил дыхание, и то же самое, я заметил, сделал и Билл Скенлен в момент, когда по замедлившемуся перемещению нашего стального аппарата, легко до этого раздвигавшего колеблющиеся заросли морских водорослей, стало ясно, что трос достиг наибольшего натяжения. Надо сказать, что он выдержал его на славу, и очень мягко и плавно мы начали скользить по дну океана; Маракот с компасом в руке отдавал свои команды относительно курса, изредка приказывая приподнять аппарат, чтобы избежать очередное препятствие, возникавшее у нас на пути.

— Эта базальтовая гряда вряд ли будет шириной больше мили, — объяснил он. — По моим расчетам бездна находится к западу от той точки, где мы сели. С этой скоростью мы наверняка достигнем ее за очень короткое время.

Мы скользили без малейшего препятствия по вулканической равнине, облаченной в густое оперение из колышащихся золотистых водорослей, красоту которой придавали великолепные драгоценные камни природной огранки, пламенеющие в своей оправе из черного янтаря. Вдруг Доктор бросился к телефону.

— Сто-оп! — прокричал он. — Мы на месте!

Чудовищная бездна открылась внезапно перед нами. Это было страшное место, которое могло присниться только в кошмарном сне. Черные блестящие крутые скалы из базальта уходили отвесно вниз, в неизведанную бездну. Отроги их обрамлены были колеблющимися ламинариями подобно тому, как мох нависает над иным ущельем на поверхности земли, однако здесь, под этой подбрасываемой, колеблющейся окантовкой чернели только отвесные стены зияющей пропасти. Край каменистого обрыва извивался вдали от нас, однако пропасть могла иметь любую ширину, так как наши лампы не могли прорвать завесу мрака, стоявшего стеной перед нами. Когда сигнальную лампу Лукаса направили вниз, она испустила длинную золотую полосу из параллельных лучей, которые уходили все дальше и дальше в глубину, ни от чего не отражаясь, и там терялись во мраке страшной пропасти под нами.

— Это поистине удивительно! — воскликнул Маракот, всматриваясь в окно иллюминатора со свойственным только ему довольством на лице. — Что касается глубины, то нет нужды и говорить, что она не самая большая. Есть впадина Челленджера глубиной двадцать шесть тысяч футов возле Ладроновых островов; есть самая глубокая впадина на планете глубиной тридцать две тысячи футов возле Филиппин, и многие другие, однако Впадина Маракота, вероятнее всего, одна такая по крутизне склонов, а также примечательна тем, что до сих пор ускользала от наблюдения столь многих гидрографических экспедиций, которые составляли карту Атлантического океана. Вряд ли можно сомневаться в том, что…

Он запнулся на середине фразы и на лице его отобразилось чрезвычайное изумление и любопытство. Мы с Биллом Скенленом, всмотревшись из-за его плеча в ту же сторону, окаменели от того, что предстало пред нашими испуганными глазами.

Какое-то огромное существо поднималось вверх по туннелю света, который мы излучали в бездну. Далеко внизу, где оно хвостом своим уходило во тьму бездны, смутно виднелись неясные черные очертания некоего чудовищного тела, изгибавшегося в медленном восходящем движении. С каждым неуклюжим гребком оно, смутно поблескивая, поднималось все выше и выше из глубины к краю обрыва. Теперь, когда оно приблизилось и оказалось в самом центре луча прожектора, мы смогли увидеть его страшные очертания более четко. Это был зверь, неведомый Науке, и вместе с тем похожий на многое из того, с чем мы были знакомы. Слишком длинный для огромного краба и слишком короткий для гигантского омара, своими очертаниями он больше напоминал лангуста с двумя чудовищными вытянутыми клешнями по бокам и парой шестнадцатифутовых антенн, колыхавшихся перед его черными, мутными, зловещими глазами. Панцирь его светло-желтого цвета имел в ширину где-то футов десять, а вся длина его, если не считать антенн, была, должно быть, не меньше тридцати.

— Чудесно! — воскликнул Маракот, при этом очень быстро строча в своей записной книжке. — Полустебельчатые глаза, гибкие ламеллы, семейство ракообразных, вид — неизвестен. Напишем: «ракообразные Маракота» — Crustaceus Maracoti: почему бы и нет? Звучит очень даже неплохо!

— Черт возьми! Как бы оно ни называлось, но, мне кажется, оно идет прямо на нас! — закричал Билл. — Скажите, Док, как вы смотрите на то, чтобы выключить свет, чтобы не светить?

— Еще минуточку! Я должен записать его сетчатое строение! — воскликнул натуралист. — Вот так! Теперь все! — Он нажал выключатель, и мы снова оказались в нашей плотной чернильной тьме, нарушаемой извне лишь малыми светящимися точками, пролетающими стремглав мимо иллюминаторов, как метеоры в безлунную ночь.

— Такого зверя мир еще не видывал, — сказал Билл, вытирая пот со лба. — Я чувствую себя, как утром после бутылки паленого виски.

— На него действительно страшно смотреть, — заметил Маракот, — и, наверное, также страшно иметь с ним дело, если бы нам на самом деле грозила опасность попасть в эти чудовищные когти. Но так как мы находимся внутри нашей стальной клетки, мы можем позволить себе изучать его безопасно и удобно.

Едва он произнес эти слова, раздался резкий звук как от удара киркой по нашей обшивке. За ним последовали длинные скрипы и скрежет, закончившиеся еще одним резким ударом.

— Эй, да он хочет войти! — вскричал Билл встревоженно. — Черт возьми, нам надо было написать на этой клетке снаружи «Вход запрещен»! Его дрожащий голос показывал, насколько натянутым было это его веселье, и у меня самого, признаться, задрожали колени, когда я увидел, что этот коварный монстр приблизился к нам настолько, что покрывает еще большей тьмой один за другим наши иллюминаторы, изучая эту странную для него раковину, в которой, если бы он смог ее расколоть, он нашел бы для себя еду.

— Он не может повредить нам, — сказал Маракот, однако в голосе его было уже меньше уверенности. — Может быть, нам действительно лучше стряхнуть этого зверя. — Он вызвал Капитана по переговорной трубе.

— Поднимите нас на двадцать или тридцать футов! — крикнул он.

Спустя несколько секунд мы поднялись над лавовой равниной и зависли в спокойной воде, слегка покачиваясь. Но этот страшный зверь был упрям. Через очень короткий промежуток времени мы услышали еще раз скрежет от прикосновения его щупалец и резкие постукивания его когтей, которые ощупывали нас вокруг. Было очень страшно сидеть молча в темноте, зная, что смерть так близка. Если этот мощный коготь ударит в стекло иллюминатора, выдержит ли оно удар? Это был вопрос, который мы молча задавали каждый сам себе.

Но вдруг открылась неожиданная и более реальная опасность. Постукивания перешли на крышу нашего маленького прибежища, и мы начали ритмично качаться вперед и назад.

— Боже правый! — вскричал я. — Он ухватил трос! Он его точно перекусит!

— Эй, Док! Я хочу уже на поверхность! Думаю, мы уже увидели то, что хотели увидеть, и теперь дом, милый дом зовет Билла Скенлена. Вызывайте подъемник и пусть нас поднимают.

— Но наша работа не сделана еще и на половину, — проворчал Маракот. — Мы только начали исследовать края этой Впадины. Давайте хотя бы узнаем, насколько широка она. Когда мы достигнем другой стороны ее, я буду согласен вернуться. — И сказал в трубу: — Все отлично, Капитан. Перемещайте нас со скоростью два узла, пока я не дам команду остановиться.

Мы стали медленно перемещаться над краем бездны. Поскольку темнота не спасла нас от нападения, мы теперь включили наши огни. Один из иллюминаторов был полностью закрыт чем-то, что было похоже на нижний желудок этого зверя. Его голова и огромные клешни шевелились над нами, и мы продолжали качаться, как звенящий колокол. Сила у этого зверя, должно быть, была огромная. Бывал ли когда-либо кто-либо из смертных в подобной ситуации, когда под тобой толща воды в пять километров, а над тобой — этот жуткий монстр? Колебания усиливались все больше и больше. Взволнованный крик донесся по трубе от Капитана, когда он понял, что кто-то дергает за трос, и в тот же миг Маракот вскочил, воздев руки кверху в отчаянии. Даже мы внутри капсулы услышали резкий звук рвущихся проводов, и через какое-то мгновение мы уже падали в великую бездну под нами.

Вспоминая сейчас тот страшный момент, я будто слышу опять тот страшный, дикий вопль Маракота: «Трос порвался! Сделать ничего нельзя! Мы все покойники!» — вопил он, хватаясь за переговорную трубку, и затем: «Прощайте, Капитан! Прощайте все!» Это были наши последние слова, обращенные к миру людей.

Наше падение на дно, однако, не было быстрым, как вы, возможно, себе представили. Несмотря на наш вес, наша полая клетка обладала некоторой плавучестью, благодаря чему мы погружались медленно и плавно в бездну. Я услышал длинный скрип от скользящих по обшивке когтей того чудовища, которое принесло нам погибель; затем скрип прекратился, и мы, плавно вращаясь, стали погружаться по спирали вниз, в бездонные глубины океана. Наверно, прошло не более пяти минут, которые нам показались целым часом, когда мы достигли предела нашего телефонного провода и порвали его, как нитку. Наша воздушная трубка порвалась почти в тот же момент, и соленая вода полилась струями через вентиляционные отверстия. Быстрыми, умелыми руками Билл Скенлен затянул шнурами каждую из резиновых трубок и остановил поток, а Доктор раскупорил наши запасы сжатого воздуха, который стал выходить с шипением из баллонов. Огни погасли в тот же момент, когда порвался провод, но даже во тьме Доктор смог подключить сухие элементы «Хеллесенс», благодаря которым зажглось несколько ламп на потолке.

— Нам их должно хватить на неделю, — сказал он, криво улыбаясь. — По крайней мере, умирать будем при свете. — Затем он грустно покачал головой, и дружелюбная улыбка изобразилась на его длинном лице. — Мне умирать не страшно. Я старый человек и сделал свое дело в мире. Единственное, о чем я жалею, — это то, что позволил вам, двум молодым еще парням, отправиться вместе со мной. Мне следовало идти на этот риск одному.

Я подошел и просто пожал ему руку, так как сказать мне было нечего. Билл Скенлен тоже хранил молчание. Мы медленно шли ко дну, отмечая это по темным теням рыб, которые проносились мимо наших иллюминаторов. Казалось, что все они летят вверх, а не что мы опускаемся вниз. Мы все еще качались, и я не видел ничего, что могло бы помешать нам упасть на дно, на бок или даже на крышу. Наш вес, однако, к счастью, был очень тщательно сбалансирован, и мы сохраняли горизонтальное положение. Посмотрев вверх на глубиномер, я увидел, что мы достигли уже глубины в одну милю.

— Вот видите: все именно так, как я и говорил, — заметил Маракот с некоторым удовлетворением. — Вы, возможно, читали мою статью в «Записках океанографического общества» о соотношении давления и глубины. Как бы мне хотелось сейчас сообщить миру об этом, хотя бы для того, чтобы опровергнуть Булова из Гиссена, который осмелился возражать мне!

— Черт возьми! Да если бы у меня была возможность сказать слово миру, я бы не тратил ее на какого-то высоколобого олуха, — сказал механик. — Живет одна птичка в Филадельфии, в глазках которой появятся слезы, когда она узнает, что Билл Скенлен скончался. Нет, что ни говорите, а все-таки это чертовски странный способ отдать концы!

— Все-таки вам не нужно было соглашаться идти вместе с нами, — сказал я, положив свою руку на его.

— Ну, и каким трусом я был бы после этого, если бы я отказался? — ответил он. — Нет, это моя работа, и я рад, что не отказался от нее.

— Сколько мы еще протянем? — спросил я Доктора после некоторой паузы.

Он пожал плечами.

— В любом случае у нас еще будет время, чтобы увидеть настоящее дно океана, — сказал он. — В баллонах наших воздуха хватит на большую часть суток. Проблема наша в выдыхаемом воздухе. Это то, что задушит нас. Если бы мы только смогли избавиться от нашего углекислого газа…

Конец ознакомительного фрагмента.