Собака Баскервилей

Артур Конан Дойл (1901)

«Мистер Шерлок Холмс, имевший обыкновение вставать очень поздно, за исключением тех нередких случаев, когда вовсе не ложился спать, сидел за завтраком. Я стоял на коврике перед камином и держал в руках трость, которую наш посетитель забыл накануне вечером. Это была красивая, толстая палка с круглым набалдашником. Как раз под ним палку обхватывала широкая (в дюйм ширины) серебряная лента, а на этой ленте было выгравировано: “Джэмсу Мортимеру, M. R. С. S. от его друзей из С. С. Н.” и год “1884”. Это была как раз такого рода трость, какую носят обыкновенно старомодные семейные доктора, — почтенная, прочная и надежная…»

V. Три порванные нити

Шерлок Холмс обладал в изумительной степени способностью отвлекать свои мысли по желанию. Странное дело, в которое нас вовлекли, было в продолжение двух часов как будто совершенно им забыто, и он весь был поглощен картинами новейших бельгийских мастеров. По выходе из галлереи он не хотел ни о чем говорить, кроме как об искусстве (о котором мы имели самые элементарные понятия), пока мы не дошли до Нортумберландского отеля.

— Сэр Генри Баскервиль ожидает вас наверху, — сказал конторщик. — Он просил меня тотчас же, как вы придете, провести вас к нему.

— Вы ничего не будете иметь против того, чтобы я заглянул в вашу книгу записей? — спросил Холмс.

— Сделайте одолжение.

В книге после имени Баскервиля было занесено еще два. Одно было Теофилус Джонсон с семейством, из Ньюкэстля, а другое — миссис Ольдмар, с горничной, из Гай-Лодж, Альтон.

— Это наверное тот самый Джонсон, которого я знавал, — сказал Холмс. — Он юрист, не правда ли, седой и прихрамывает?

— Нет, сэр, этот Джонсон — владелец каменноугольных копей, очень подвижный джентльмен, не старше вас.

— Вы, должно был, ошибаетесь относительно его специальности.

— Нет, сэр. Он уже много лет останавливается в нашем отеле, и мы его очень хорошо знаем.

— Это дело другое. A миссис Ольдмар? Мне что-то помнится, как будто имя ее мне знакомо. Простите мне мое любопытство, но часто бывает, что, навещая одного друга, находишь другого.

— Она больная дама, сэр. Ее муж был майором, и она всегда, когда бывает в городе, останавливается у нас.

— Благодарю вас. Я, кажется, не могу претендовать на знакомство с нею. Этими вопросами, Ватсон, — продолжал он тихим голосом, пока мы поднимались по лестнице, — мы установили крайне важный факт. Мы теперь знаем, что человек, интересующийся нашим приятелем, не остановился в одном с ним отеле. Это значит, что, стремясь, как мы видели, следить за ним, он вместе с тем боится быть замеченным. Ну, а это очень знаменательный факт.

— Чем?

— A тем… Эге, милый друг, в чем дело?

Огибая перила наверху лестницы, мы наткнулись на самого Генри Баскервиля. Его лицо было красно от гнева, и он держал в руке старый пыльный сапог. Он до того был взбешен, что слова не выходили у него из горла; когда же он перевел дух, то заговорил на гораздо более вольном и более западном диалекте, чем тот, каким говорил утром.

— Мне кажется, что в этом отеле меня дурачат, как молокососа! — воскликнул он. — Советую им быть осторожными, не то они увидят, что не на такого напали. Чёрт возьми, если этот мальчишка не найдет моего сапога, то не сдобровать им! Я понимаю шутки, мистер Холмс, но на этот раз они хватили через меру.

— Вы все еще ищете свой сапог?

— Да, сэр, и намерен его найти.

— Но ведь вы же говорили, что это был новый коричневый сапог.

— Да, сэр. A теперь это старый черный.

— Что! Неужели?..

— Именно. У меня было всего три пары сапог: новые коричневые, старые черные и эти из лакированной кожи, что на мне. В прошлую ночь у меня взяли один коричневый сапог, а сегодня стибрили черный. Ну, нашли вы его? Да говорите же и не стойте так, выпучив глаза.

На сцену появился взволнованный немец-лакей.

— Нет, сэр. Я справлялся во всем отеле и ничего не мог узнать.

— Хорошо! Или сапог будет мне возвращен до захода солнца, или я пойду к хозяину и скажу ему, что моментально выезжаю из его отеля.

— Он будет найден, сэр… обещаю вам, что если вы только потерпите, он будет найден.

— Надеюсь, иначе это будет последняя вещь, которую я теряю в этом притоне воров. Однако, простите меня, мистер Холмс, что я беспокою вас такими пустяками.

— Я думаю, что это стоит беспокойства.

— Вы как будто сериозно смотрите на это дело.

— Чем вы это все объясняете?

— Я и не пробую объяснять этого случая. Он мне кажется крайне нелепым и странным.

— Да, странный, пожалуй, — произнес Холмс в раздумье.

— Что вы-то сами о нем думаете?

— Я не скажу, что в настоящее время понимаю его. Это очень сложная штука, сэр Генри. Если связать с этим смерть вашего дяди, то я скажу, что из пятисот дел первейшей важности, которыми мне приходилось заниматься, ни одно не затрагивало меня так глубоко. Но у нас в руках несколько нитей и все шансы за то, что не та, так другая из них приведет нас к истине. Мы можем потратить время, руководствуясь не той, которой следует, но рано или поздно мы нападем на верную дорогу.

Конец ознакомительного фрагмента.