Первое ружье, первая любовь

Артур Пилтакян, 2016

Приключения старшеклассников во время каникул в горах Зангезура (Армения). За это время им приходится переживать встречи с дикими животными, змеями и даже с тигром… Движимые любопытством, они находят в горах пещеру, при обследовании оказываются во время землетрясения её заложниками. 3 дня и ночи проведя в ней они спасаются благодаря собаке Джуле, общей любимице. И во всём им помогала дружба и любовь.

Глава 7

«Наш» дом»

В полукилометре перед нами за огороженным участком, весь до черепичной крыши обвитый зеленью стоял «наш» дом. Мы медленно подъехали к ограде. Отец выключил мотор и, прихватив Асино письмо вылез из машины, я последовал за ним. Бедные мать с Кариной не рискнули босыми ногами ступить на землю, и только сидя в машине с распахнутыми дверьями могли смотреть на происходящее. К нам быстро шел сухощавый, с сединой пожилой человек. Выражение его лица нам уже было знакомо. Весёлый, можно сказать радостный подошел он к нам. Отец, так же улыбаясь, протянул ему руку — «Гарегин (это был он), извините не знаю вашего отчества..» — « Какой ещё отчество — как бы недовольный сказал подошедший — Гарегин и Анна и всё!» «Ну хорошо — согласился отец — вам письмо от Арсена» — и вручил ему конверт. — «Анна — крикнул Гарегин — письмо от Арсена!». К нам уже спешила, улыбаясь невысокая женщина с чёрными с проседью волосами и удивительно моложавым лицом, хотя, как выяснилось позже её было за 70. — «Читай — сказал ей Гарегин, а нам пояснил — лучше меня видит». Отец вытащил из прицепа Асин подарок и вручил его Гарегину: — «А это вам от Арсена». Несколько растерявшись, не уверенно, будто берет в руки хрустальную вазу, он взял сверток, и подумав, положил его на каменную ограду. К этому моменту Анна («это мой жена») дочитала письмо и с неподдельной радостью воскликнула: — «Вы будете жить в доме Арсена?». Она повернулась к мужу: — «Арсен пишет, что его друзья все лето будут у нас». — Отец поспешил вставить слово: — «Не помешаем вам?». — « Какой помешаете — чуть ли не хором ответили оба — только рады будем, не так скучно..».

Пришла пора представить нас. Что я сын — обяснять было не нужно, а вот когда отец стал знакомить с матерью и Кариной, которые застенчиво выглядывали из машины, пришлось обяснить почему они отсиживаются там и не могут выйти, и, значит, признаться в нашей постыдной легкомысленности: мы не взяли с собой запасной обуви. Так что, знакомство произошло в несколько необычной обстановке. Отец напомнил Гарегину об Асином подарке. Тут же, на капоте развернули свёрток, Анна всплеснула руками: — «Какое спасибо сказать Арсену?!». Заметно рад был подарку и Гарегин. — «Надо заехать во двор» — сказал он и пошёл за чем-то.

Ограда, как принято в наших деревнях, была сложена из плоских, крупных камней, положенных друг на друга и ни чем не скреплённых, что не мешало ей быть достаточно надёжной. Ворота здесь были не предусмотрены, обходились калиткой. Вернулся Гарегин с толстой палкой и стал разбирать часть ограды. Палку отложил в сторону. Осторожно снимая камень за камнем и складывая в кучу, он внимательно всматривался в освободившееся место, словно что-то там потерял. Я не удержался и спросил его, что он ищет. — «Там часто змея бывает, гнездо делает» — ответил он. Отец, стоявший рядом выразительно посмотрел на меня. Мать и Карина разговаривали с Анной, и, к счастью, не слышали обяснения Гарегина. Палку он принёс, видимо, чтоб обороняться от змеи. Я на всякий случай вынул из машины ружьё и щелкнул затвором. Увидев это, Гарегин пришел в восторг: — «Анна — позвал он жену — смотри кто теперь убёт одноглазова шайтана!». «Шайтана?» — переспросила мать. — «Он говорит про волка, который утащил у нас козлёнка» — пояснила Анна. Мать промолчала, но задумалась. — « И много их?» — не удержалась Карина. Ответил Гарегин: — «Давеча много было, пока нет». Это «давеча» потрясло нас: человек, нельзя сказать чтоб хорошо знал русский язык, вдруг употребил слово, которое уже давно не используется в разговорной речи.

В последствии выяснилось, что будучи в армии (ещё в царской), он дружил с крестянским парнем из Рязани, от которого и перенял «исконно» русский оборот. В остальном же, как мы потом убедились, Гарегин, признавал в этом языке только мужской род: «мой жена, мой лопатка, мой лошадь». Впрочем, это ни как не мешало общению с ним. Но удивительнее всего была разница (в психологическом смысле) между ним и женой. Если Гарегин всегда говорил громко, энергично жестикулируя, был несколько грубоват, то жена его отличалась мягким нравом, сдерженностью, можно сказать даже какой-то интеллигентностью. Правда, это были первые впечатления.Однако продолжу рассказ. Гарегин закончил работу, расширив достаточно проход в ограде и широким жестом пригласил: — «Пожалуйста, можно заезжать!». Во дворе было восемь крупных ореховых деревьев. Уже в темноте отец поставил машину под одним из них. — «Завтра ворота сделаю» — пообещал Гарегин. Нам с отцом пришлось остаться в машине и снять обувь. Это приходилось делать каждый раз, когда матери с Кариной было нужно «прогуляться», а одеть на ноги было нечего. Пока они неспеша прохаживались по двору, отец узнал, что за обувью нужно съездить в небольшой городок в сотне километров от нас. Когда отец одновременно обращался и к матери и Карине, он частенько называл их изыскано: «дамы». Я тоже привык к этому слову и употреблял его, когда «дам» не было рядом. Так вот, «дамы», сильно уставшие от гуляния не в своей обуви, с облегчением скинув её, забрались в машину, а мы с отцом смогли, наконец, выбраться на волю.

Мне очень хотелось осмотреть, хотя бы не заглядывая внутрь, «наш» дом, пройтись по двору но тьма сгущалась, а нужно было разгрузить прицеп, накормить изнывающих в машине «дам», и самим поесть. Гарегин посоветывал вещи с прицепа пока сложить в подвале под верандой дома. Этот подвал, выше человеческого роста, вполне мог сойти за первый этаж. В жилую часть на «втором» этаже вела лестница (я насчитал 12 ступенек). Чтоб открыть его дверь, сплошь покрытую, как лианами разросшимся виноградом, Гарегин пришёл то ли с топором, то ли с ножом, я назвал его инструмент «мачете»: полуметровый, с толстой деревянной ручкой, насаженным на неё широким, обоюдоострым ножом с крючкообразным концом, он позволял легко зацепить, подтянуть к себе с двухметровой высоты ветку и, если нужно, срубить её. Ловко орудуя им, при свете фонаря, который держал отец, Гарегин быстро освободил дверь.

Подвал имел два окна, но можно было предположить, что и днём свет вряд ли проникал туда из-за листьев, закрывавших их. Фонарь помог нам увидеть, что в помещении кроме большого стола ничего небыло. Решили вещи разложить на нём. Прежде чем это сделать, отец поинтересовался нет ли в подвале мышей. — «Мышь нет, их змея кушает» — громко сказал Гарегин. Мать, услышав такое обяснение встревожилась: — «Не попали ли мы в змеиный заповедник?». Гарегин как-то неопределённо ответил: — «Давеча не так много было». Отец постарался успокоить её — «Мы их перестреляем», однако всё же решил осмотреть все закоулки повнимательнее. После этого можно было разгрузить прицеп. Отец посчитал, что спать мы сможем уже в нашем доме (обойдусь впредь без кавычек), но Гарегин отсоветывал — «Там сейчас нельзя, плохой запах, скорпионы, наверно змея, надо завтра всё почистить» — здравое предупреждение. «Дамы» никак не прореагировали на эти слова, словно смирившись с тем, что жить придётся среди змей, скорпионов и прочей нечисти.

С момента въезда во двор, время от времени, лаяла собака. Её я не видел, возможно она на привязи находилась за домом. Очень хотелось «познакомиться» с ней. Мне казалось, что по лаю я уже могу определить её характер. Вначале это был голос строгого хозяина — «Кто посмел войти к нам», потом — просительный: — «Дайте и мне посмотреть» и, наконец обиженный: — «Жаль, что не даёте». Стало уже совсем темно — знакомство пришлось отложить на следующий день. Керосиновая лампа, поставленная Анной на стол под деревом, давала слабый свет. Отец посетовал, что нет электричества, но Гарегин с гордостью сказал, что сын, работавший в Америке в «Армторге» прислал оттуда электростанцию, которая так и стоит без дела, поскольку не кому ею заняться: — « Завтра вам покажу». «Конечно, конечно — поспешно сказал отец — а где она?». Гарегин махнул рукой в темноту: — «Три года лежит». Хотя было неясно как понять это «лежит», не стоило придираться к слову.

Тут уместно сказать, что задолго до войны между нашей страной и Америкой поддерживались вполне «нормальные» торговые отношения. Оттуда к нам поступали станки, электротехническая аппаратура и даже автомобили. Организовывало всё это объединение «Амторг» (не «Армторг», как сказал Гарегин). Отца, как и меня, всегда интересовали любые технические устройства, и вот теперь «электростанция»! — «Завтра посмотрим, что это за штука — произнёс отец — а пока разгрузим прицеп». Когда перетаскивание вещей закончилось, пришлось снять обувь и дать погулять «дамам». С Анной они ушли в темноту, а к нам, сидящим в машине подошел Гарегин и тихим голосом, чтоб не услышали женщины, попросил, если поедем в Горис, купить «самый красивый тупля» для жены. — «День рождения будет, подарю» — с неожиданной нежностью сказал он и протянул отцу поношенный экземпляр — «Для размеру». Погуляв, «дамы» вернулись к машине. Быстро приготовили еду. Анна, видимо решив удивить нас, предложила попробывать её хлеб. Свой мы доели ещё утром, так что это предложение оказалось весьма кстати. На несколько наивный вопрос матери есть ли здесь булочная, Анна рассмеялась и сказала, что выпекает его сама:

— «Привезите из Гориса муку, буду печь и для вас». Осталось только поблагодарить её. Выяснилось, что хлеб она печёт в тонире (иногда говорят «тондыр») — своеобразном колодце глубиной не менее 1,5–2-х метров, с внутренней поверхностью покрытой жаропрочной глиной. На земле разжигают костёр и горящие дрова опускают в колодец. К разогретым, пышущим жаром стенкам «пришлёпывают» тесто и через некоторое время готовый хлеб извлекают из колодца с помощью специального крюка (чтоб не обжечься). Нужно было бы готовиться ко сну, но и Анна и Гарегин, испытавшие, видимо, определённый дифицит общения не собирались так легко оставить нас одних. Впрочем, нам тоже хотелось пообщаться с ними. Отец поинтересовался далеко ли находится родник, о котором говорил Ася. Гарегин весело ответил, что никакой родник не нужен так как сын соорудил настоящий водопровод: — «Завтра всё увидите». На вопрос сколько у них детей ответила Анна: — «Пять сыновей и четыре дочки». Насчёт внуков данные не сошлись: Гарегин сказал что пятнадцать а Анна его поправила — шестнадцать. Возник небольшой спор, загибая пальцы Гарегин насчитал пятнадцать. Анна с укоризной и деликатно напомнила ему шестнадцатого: — «А Камо?». Гарегин смутился, но тут же попытался оправдаться: — «Ему ещё и месяц нет!». «Ну и что? Не человек?» — муж признал своё поражение и даже извинился перед женой, а потом и перед нами. Всё это выглядело забавно.

Пока шли разговоры, мы с отцом разложили в прицепе два матраца и приготовили себе отличные спальные места. Из далека доносились непривычные звуки: какое-то тявканье, что-то похожее на лай собак, басовитое уханье. «Шакалы, лисицы, сова-филин» — сказал Гарегин. Вдруг, как будто совсем рядом раздался неприятный, протяжный вой. — «Вот шайтан голос показывает» — выразился с не совсем понятным удовольствием Гарегин. «Волк?» — настороженно спросил отец — может нам запереться в машине, ворот нет» — забеспокоилась мать. Гарегин «успокоил» её, сказав, что «шайтан» без труда перепрыгивает через ограду. Стало как-то неуютно, особенно когда, пожелав нам спокойной ночи и забрав лампу Анна с Гарегином ушли, оставив нас в темноте. Не было луны, правда света от звёзд хватало, чтоб несколько рассеять мрак. Мы с отцом заняли свои места в прицепе, рядом с собой я положил заряжённое ружьё. В машине укладывались дамы. Когда они, захлопнув двери стали подымать стекла (от «шайтана»), отец пристыдил их за трусость: — «Если появится волк он в первую очередь примется за нас, а наевшись вряд ли полезет к вам». После этого стёкла были опущены. Мне же казалось, что есть более реальная опасность: над нами, вокруг нас носились в большом количестве летучие мыши. Их было меньше, пока горела лампа. Я где-то читал, что эти твари, укусив человека, заражают его вирусом бешенства. Не знаю насколько это правда. — «Ася не зря говорил про здешний воздух» — отвлёк меня отец от нехороших мыслей. Было очень тепло, но не чувствовалось духоты: дышалось легко, пахло травой, полевыми цветами и, кажется даже ореховыми деревьями, раскинувшими кроны над нами.

Мы не громко разговаривали, вспоминая без удовольствия вчерашнюю ночь «на воде». Отдалённые, непривычные звуки не помешали нам крепко заснуть. Проснулись мы от шума: из-за дома, через не видный нам проход в ограде Гарегин выгонял «стадо»: двух коров, с десятка полтора овец и коз. Казалось сомнительным, чтоб два далеко не молодых человека могли управляться с таким количеством животных. Однако, потом мы убедились, что Гарегин с Анной в этом деле отлично обходились без чьей либо помощи. Только пасти это стадо они доверяли единственному соседу Ванику (с ним нас познакомили позже). Он уже стоял за оградой со своими овцами, поджидая Гарегина. Дамам потребовалась обувь. Когда они вернулись, отец одевая ботинки не громко сказал: — «Займёмся электростанцией». Но тут же из машины раздались возмущённые голоса: — «Никакой электростанции! Сейчас же едем в Горис!». « Конечно, конечно — успокоил дам отец — нам тоже осточертело постоянное переобувание». Пришла Анна с кувшином воды. Тут же около прицепа мы поплескались, поблагодарили её а когда отец спросил где же родник, она хитровато улыбнувшись ответила, что покажет потом и посоветывала не теряя время, тронуться в путь пока нет жары. Послушав её мы наспех позавтракали, подошедшй Гарегин сказал, что от нас в Горис ведёт единственная дорога и заблудиться невозможно. Когда отец завёл мотор снова раздался обиженный лай.

Мне стало стыдно, что не подошёл к собаке «представиться».Утешил себя тем, что когда вернёмся сразу же пойду к ней. Мы выехали со двора, свернули налево и поехали по траве мимо стоящих на довольно большом расстоянии друг от друга домов. Всего их, не считая нашего, было восемь. С двухскатными крышами, они как и наш, небыли похожи на обычные деревенские дома. Людей около них мы не видели. — «И это называется деревня, деревня Сари?» — отец возмущенно передёрнул плечами. За последним домом мы свернули налево и какое-то время продолжали ехать по «бездорожью», подминая кусты. Казалось, из под самого капота вылетали и не долго неслись за нами встревоженные и словно возмущенные птицы неизвестных нам видов. Начался спуск. Не видя перед собой какого-либо подобия дороги, отец снизил скорость. В высокой траве трудно было вовремя увидеть даже крупные камни, не говоря о мелких. Мы ехали вниз по своеобразной лощине: слева возвышалась часть горного массива, на плоской вершине которого уместились наши дома, справе уступами тянулись невысокие зеленные холмы. Далеко за ними были видны какие-то строения. Пологий спуск закончился, стала просматриваться каменистая дорога, можно было прибавить скорость и вскоре мы въехали в небольшую деревню.

К нам спешили люди. К уже знакомым выражениям на их лицах, добавилось новое: удивление, или даже потрясение! Можно было подумать, что они никогда не видели автомобиля! Но всё прояснилось когда мы остановились. К нам подошёл, улыбаясь высокий, сухопарый пожилой человек. Отец, открыв дверь спросил его: — «Мы вас чем-то напугали?». — «Нет, только удивили — ответил тот — единственная дорога вверх проходит через нашу деревню, и не увидеть вас, проезжающих мимо, мы не могли, интересно как вы попали туда?». «Мы пошли другим путём — перефразировал отец известные слова Ленина — по старой дороге». — Человек с сомнением посмотрел на отца, потом на стоящих рядом. Чтоб не терять время и закончить разговор на эту тему, отец спросил как называется деревня. Мы узнали: — «Сари». — «А та?» — отец показал рукой. — «Верин Сари (то есть Верхнее Сари) там небольша деревня, домов пять» — пояснил наш новый знакомый.

Когда же услышал имя Гарегина оживился: — «Это же мой старый друг, десятки лет знакомы, и с Анной и со всеми их детьми!». Мы представились друг другу, мужчину звали Серго, он заведывал деревенской школой и заодно преподавал русский язык, а когда отец упомянул Асю.. Арсена, его прямо-таки охватил восторг: — «Да я же знал их — Арсена и дядю, тоже учителя, мы с ним вместе были в Москве на Всесоюзном совещании работников образования!». (Нельзя не сказать, что подобные мероприятия в ту пору проводились регулярно). Узнав, что съездив в Горис мы вернёмся обратно, Серго, помявшись, спросил не сложно ли будет нам прихватить кое-что для Гарегина и Анны: — «Хотел сам понести, но если вы сможете..». Отец ответил, что для нас это не составит труда. Серго повернулся к стоящему рядом юноше, что-то сказал, тот ушел, не скоро вернулся, катя перед собой средних размеров бочёнок. Серго, несколько смущённый, посмотрел на отца: — «Вот наше вино, возьмёте?». Деваться было некуда, договорились, что возьмём этот груз на обратном пути.

Дорога от деревни до Гориса, с бесконечными спусками и подъёмами (правда пологими), с крутыми виражами нам не понравилась: решили что если без прицепа, то лучше ехать по старой дороге. Городок, до которого мы, наконец, добрались, удивил нас своими прямыми улицами, обилием зелени, чистотой. Персиковые деревья с белыми лепестками соцветий, казались присыпанными снегом. И цветы самые разнообразные, каких нам, ни мне ни отцу неприходилось видеть. Местные жители с любопытством смотрели на нас. В маленькой сельской лавке с большой вывеской «БОТИНКИ. ТУФЛИ. ГАЛОШИ» мать с Кариной подобрали то что было нужно, тут же обулись и в восторге от того, что смогли, наконец, без сложностей ступить на твёрдую землю чуть ли не пустились в пляс. Порядком надоевший процесс переобувания закончился. Здесь же мне купили сандалии на лосевой подошве — так они назывались — и, как просил Гарегин «самые красивые тупля» для Анны. Поездив по улочкам, нашли пекарню с тониром где взяли мешок муки килограмм на 50, а заодно и свежий, ещё горячий, аппетитно пахнущий хлеб. В продовольственном магазине по-соседству купили необходимые продукты и, по моей просьбе, колбасу для собаки. Пора была возвращаться «домой» и забрать по дороге «сюрприз» для Гарегина. Когда мы подъехали к месту встречи с Серго, бочёнок лежал там же где его оставили. Рядом на этот раз никого небыло. — «Народ обедает» — предположил отец. На звук сигнала появился Серго с молодым человеком. Бочёнок, казавшийся небольшим, погрузить в машину оказалось не просто. Мне пришлось с ногами забраться на сидение, чтоб освободить для него место на полу кабины.

Из-за возникшей сложности с погрузкой, Серго явно чувствовал себя виноватым, хотя отец и пытался его успокоить. Около нас собралось несколько человек. Мы по-дружески попрощались с Серго, приветливые люди пожелали нам счастливого пути, и сопровождаемые дружным лаем сбежавшихся со всех сторон собак, поехали дальше. Ехать предстояло сравнительно долго, мне пришлось терпеливо сидеть в очень неудобной позе. Начался разговор о том как будем благоустраивать на новом месте. Меня же не покидали мысли о собаке. В нашей семье почитался культ этого «друга человека» со всей любовью к нему. Так получилось, что дома такую «подругу» мы не держали. Любовь к ней была, как бы платонической. Много всего прочитали мы с Кариной про собак, но особенно дорожили книгами Джека Лондона «Джери островитянин» и «Майкл, брат Джери», посвященными им. Меня возмущало, когда, чтоб оскорбить человека его обзывали «собакой». Существуют же другие, подходящие слова! Ведь зачастую она по многим своим качествам превосходит иных людей! Мне пришло в голову, что ещё не видя собаки, только слыша далеко не злобный голос, я уже представил себе какою её увижу: большой, доброй, ласковой, возможно и весёлой. Казалось бы такие эпитеты вряд ли применимы, когда речь идёт о деревенской, сидящей на цепи, сторожевой собаке. Однако, я оказался прав как никогда!

Между тем мы уже подъезжали к дому. Нас небыло почти б часов и за это время Гарегин смог соорудить одностворчатые ворота и теперь доделывал в них калитку. — «Не успел закончить до вас» — сказал он с огорчением. Но мы от души поблагодарили его и за то, что он сделал. Отец, пока не появилась Анна, передал ему туфли, мы въехали во двор. Мать и Карина весело смеясь «выпорхнули» из машины, я, прихватив колбасу, поспешил к собаке, лай которой донёсся до нас, как только мы свернули на нашу «улицу». Ясно было, что она начала лаять, услышав шум мотора.