Просто фанатка

Баркин (2024)

Я — просто фанатка. Он — по-прежнему моё Совершенство. И ничто не разлучит нас.

Глава 4 Марта

День пролетел незаметно. Почти всё время я думала о том, как Филипп принял подарок. Он выглядел растерянным и тронутым.

Моё признание выглядело изящно на его тонком запястье. Я тайно радовалась, что сумела оставить на Филиппе ещё одно своё прикосновение. Видимый другим знак, что я заявила на Филиппа свои права и он мне ответил.

Кожу дракона я отыскала в семейной сокровищнице ещё летом. Пара отрезков лежала сложенной в небольшой резной шкатулке на одной из верхних полок. Я приподняла тогда крышку, огладила лишенную чешуек ткань чужой жизни, ощутила тепло на кончиках пальцев и решила, во чтобы это ни стало, преподнести Филиппу браслет.

Пусть тогда я не надеялась на воссоединение, но это никак не могло помешать мне ещё раз признаться ему в своих чувствах.

Я заказала украшение у местного артефактора, попросив сделать амулет на удачу, о чём не стала говорить Филиппу за завтраком, чтобы не смущать, раз уж он так старался достать для меня подарок, но не сумел.

И вдруг подумала, что, пожалуй, могу попросить несколько поцелуев взамен. В подземелье. Февраль стоял студёный и снежный, так что на прогулки мы выбирались нечасто. От мысли о поцелуях, внутри змеёй закрутилось пламя. Я тут же представила, как мы вдвоём уединимся уже вечером, и настроение моё стало радужнее.

В перерыве между занятиями я намекнула Филиппу, что хотела бы прогуляться. Объяснять, где именно, не пришлось. Он согласился на моё завуалированное приглашение, выдав едва заметное нетерпение, подхлёстывавшее и меня.

— Куда пойдём сегодня? — спросил он, когда мы спускались вниз по потайной лестнице.

— К озеру.

В одну из прогулок, отчасти напоминавшую исследовательский поход, поскольку ушли мы довольно далеко — в самые недра гор, мы наткнулись на подземное озеро.

Холодная прозрачная вода укрывала основание огромной пещеры от стены до стены. Озеро уходило скатом в глубину почти от самого входа; дно медленно исчезало под толщей воды, растворяясь у огромных обломков скал с противоположной стороны.

Насколько глубоким было озеро, мы не знали — искупаться в нём ни разу не довелось. Филипп наотрез отказался заходить со мной в воду, поскольку это предполагало скудное количество предметов одежды на нас обоих, что он назвал настоящей опасностью.

Впрочем, это не мешало нам сидеть на берегу в окружении огненных свечей и любоваться усыпанным кристаллами сводом. «Звёзды подземелий», как и небесные собратья, не испускали свет, только отражали золотистые всполохи магических свечей, а значит, поблескивали прямо над нашими головами и немного вокруг.

Сегодня я хотела опробовать одну задумку. Мысль пришла мне в голову на днях и понравилась — понравилась, потому что наверняка должна была прийтись Филиппу по душе.

Мы уселись на подстилке, припрятанной здесь ранее для наших маленьких набегов. Я окружила нас свечами, тело и фитиль которых составляло текучее пламя, удерживающее форму благодаря магии.

— Смотри, — велела я Филиппу, прикрывая глаза.

Произнесла заклинание, наполняя слова чарами, и толкнула их вперёд, в озеро. Раскрыла глаза и посмотрела не на дело рук своих, а на Филиппа.

Его лицо, озарённое трепещущим пламенем, то освещалось сильнее, то таяло в сумраке, но глаза — глаза его сияли. Широко распахнутые, они пораженно наблюдали за устроенным мной представлением.

Я улыбнулась и проследила за его взглядом, желая слиться с любимым в едином переживании прекрасного.

Сотканные магией огненные рыбы — небольшие, в две ладони величиной, искристо-красные, перламутрово-розовые и золотисто-зелёные, нырнули в неподвижную ледяную массу и брызнули в разные стороны, расходясь по озеру косыми лучами. Они удалялись всё дальше, то погружаясь глубже, то поднимаясь выше к поверхности, пока не достигли видимых пределов водоёма.

Затем закружились причудливыми спиралями в замысловатой игре друг с другом. Некоторые рванули вверх, оставляя воду. Описав дугу, они падали, с плеском разбивая зеркальную гладь, а за ними уже взмывали в воздух следующие, отправляясь в короткий полёт.

Кристаллы на сводах пещеры заискрили во всей своей полноте, разбрасывая яркие пятна, рассеивая тихий свет и наполняя пещеру невероятной красотой, сравнимой разве что с великолепием зимнего бала.

— Восхитительно! — выдохнул Филипп, завороженно наблюдая за чудесным зрелищем.

Он ещё долго смотрел перед собой, следя за игрой света, красок и тени, а после перевёл взгляд на меня.

— Ты восхитительна, — произнёс он с чувством, заставившим моё сердце дрогнуть и засиять ярче магических рыб.

Я наклонилась ближе, желая поймать его дыхание своим. Мы слились в поцелуе. Мои плечи горели там, где поверх рукава легли руки Филиппа. Я коснулась ладонью его груди, ощущая как гулко колотится принадлежащее мне сердце.

— Марта!

Звук собственного имени вырвал из прекрасного сна, в котором не существовало ничего естественнее нашего единения. Действительность казалась болезненно неприятной. Я притянула его обратно к губам, схватив за воротник рубахи, и это позволило удержать волшебный миг ещё ненадолго.

— Марта, мы… Нам лучше остановиться! — самообладание Филиппа снова взяло верх.

Я почти злилась на него за то, что в такие моменты ему удаётся удерживаться на самом краю благоразумия, потому что я хотела сгореть в пламени захлестывающей страсти дотла.

Филипп отвлёк меня, когда я уже открыла рот, чтобы высказаться по поводу ненужных условностей.

— У меня кое-что для тебя есть.

С трудом, но я всё же сосредоточилась. Усилием подавила жадное пламя, пока Филипп вынимал мешочек из внутреннего кармана мантии.

— Когда Григорий утром рассказывал тебе о наших приключениях, он сказал не всё. Конечно же, он ничего не скрывал, — поспешил объясниться Филипп, — просто ни Григорий, ни остальные не подозревают, что по ту сторону стены я обнаружил далеко не чулан. Это была другая тайная комната с артефактами, — делился он, раскрывая стянутый лентой шелковый край. — Догадайся, с какими?

Он выжидающе посмотрел на меня, а я задумалась, что такого удивительного сумел обнаружить Филипп, чем не смог поделиться с друзьями, но я, по-видимому, могла догадаться:

— Там были артефакты смерти?

— Именно.

Он кивнул на мою руку и я подставила ладонь. Уже в следующий миг под кончиком моего носа оказалось костяное ожерелье.

— Я не стал говорить парням о комнате, посчитав, что так будет лучше. И времени как следует осмотреться не было. Удалось захватить только это, — с ложной скромностью добавил он, явно довольный произведённым эффектом.

— Надеюсь, это не менее интересно, чем расческа Златовласки.

— Несомненно, — искренне протянула я, уже углубившись в осмотр предмета.

Ожерелье состояло из мелких птичьих костей разной величины, но все они совершенно точно принадлежали ворону. Я была знакома не только с внешним видом птицы, но и внутренним её содержимым и потому могла утверждать с уверенностью.

В костях были проделаны узкие продолговатые отверстия, похожие на игольное ушко. Вместе их держали пепельно-белые заговоренные волокна, похожие на нить, но полупрозрачные и лоснящиеся.

— Седые волосы королевы червей, — вынесла я заключение, не обратив внимания на скривившееся в отвращении лицо Филиппа.

Замок ожерелья представлял собой простое, но добротное металлическое крепление.

— Посмотрим, что пишут, — с разгоревшимся любопытством поднесла я бирку ближе к глазам и зажгла над головой яркую сферу, чтобы разобрать убористый почерк.

«Ожерелье ворона» — гласило название артефакта, предварявшее описание. Далее шло следующее: «Внимание! Артефакт запрещенной магии. Способен обратить в ворона надевшего его. Развоплощение происходит посредством снятия предмета. Оборот может сопровождаться побочными эффектами: рвотой, головокружением, зудом в носу и других отверстиях. Также нельзя исключать невыявленное пагубное влияние. Ношение крайне не рекомендуется».

— Что думаешь? — спросил Филипп, когда я закончила читать.

— Очень хочется примерить, — честно призналась я.

Желание возникло, стоило ожерелью оказаться в руке, глупо было это отрицать.

— Я так и думал. Но не уверен, что это хорошая затея, — озабоченно произнёс мой сердечный друг, коснувшись тонких косточек пальцами. — Вдруг ты его наденешь и улетишь. Останешься птицей навсегда.

Я немного поразмыслила над опасениями Филиппа.

— Да, мы не можем с уверенностью отрицать такую вероятность — этот артефакт мне незнаком. Судя по устройству замка расстёгивает его человеческая рука. То есть, при обращении должен быть тот, кто снимет артефакт с птичьей шеи. А значит, птица должна даться в руки, иначе на что рассчитывать?

— Я тоже размышлял об этом, — кивнул Филипп. — Но, может быть, птицу, или следует сказать: мага обращенного пернатой, удерживает особое заклинание, наложенное тем, кто должен снять ожерелье? Или есть другой нюанс развоплощения. В бирке не указано, сохраняется ли искомое сознание после оборота.

Филипп рассуждал верно. Если после превращения у птицы оставалась память о себе прежней, то она сама могла прилететь к тому, кто должен снять ожерелье. Но уверенности в этом не было. Возможно, сознание исчезало, и тогда должен был быть другой способ привлечь или поймать птицу, чтобы снять украшение и позволить магу вернуться в человеческий облик.

Мы оба задумались, размышляя над возможными осложнениями.

— Давай подыщем заклинание, чтобы я не упорхнула слишком далеко и надолго.

— Ты точно хочешь его надеть?

— Почему бы и нет. Выглядит достаточно безобидно, пусть и замысловато.

— Согласен. Но, может быть, мы поэкспериментируем на ком-то менее важном?

— На ком?

— На мне.

Я фыркнула, не удержавшись:

— Нет.

— Почему это?

— Это может быть опасным.

— Тогда и ты его не надевай! — рассердился Филипп. — Что я буду без тебя делать? Я жить без тебя не могу! — в порыве выпалил он, понял, что сказал, и затих смущенно.

— Как и я без тебя.

— Ты придумаешь, как меня вернуть, если что-то пойдёт не так. А мы можем и не догадаться, — порозовев от моих слов, пробубнил Филипп, имея в виду себя и друзей.

— Хорошо, давай разберёмся с этим не торопясь. Не думаю, что его скоро хватятся, — кивнула я на ожерелье.

Это удовлетворило Филиппа.

Духи! Ему всё же удалось отвлечь меня от поцелуев.