За два часа до старта. Воспоминания

Бахаудин Меслауров

Воспоминания о жизни. Учёба в Куйбышевском авиационном институте. Работа на Смоленском авиационном заводе. Зарисовки о страницах о жизни.

Джоконда

Это было в 1974 году. В то лето я работал в «стройотряде», на Вологодчине и одновременно занимался переводом, а точнее восстановлением в какой-нибудь авиационный институт. После непродолжительной переписки, мой выбор остановился на КуАИ и, получив очередную зарплату, я отправился в Куйбышев (ныне Самара). Рано утром поезд прибыл в Москву, до отбытия в Самару у меня был весь день и вечер, и я отправился в бесцельное пешее путешествие по городу. В молодости я часто так поступал в незнакомых городах. Часам к десяти я набрел на большую очередь, у которой не было видно ни начала, ни конца. Когда я, подойдя к группе молодых людей, стал интересоваться, что мол, дают, те стали откровенно надо мной насмехаться. Я был после поезда, в костюме не первой цивильности, последних новостей не знал, поэтому счел их насмешки естественными, и не придавая им большого значения, обратился к милиционеру, издали охранявшему массовое скопление людей. Оказалось, что вся эта масса людей выстроилась в пушкинский музей, где выставлена картина Леонардо да Винчи «Джоконда», привезенная для этого из Лувра. Позабыв обо всем на свете, я кинулся искать хвост очереди. Через пол часа, запыхавшись, я пристроился в конец очереди и стал ждать дальнейшее развитие событий. Отдышался, стал приглядываться к соседям. Здесь были люди, со всех концов тогда еще необъятного Советского Союза, приехавшие специально на эту выставку. Некоторые утверждали, что стоят уже несколько дней. Запомнились старушечки из Ленинграда. От них так и несло манерами (так и хочется сказать — как нафталином от старых вещей, но это бы было и неуместно, и грубо), чувствовалась дворянская кровь, пусть и слегка разбавленная суровой действительностью советских коммуналок. Вот две девушки, студентки из (кажется) Киева. Одна из них, полненькая, уж больно подчеркнуто фыркала на любые мои высказывания, всем своим видом высказывая крайнее пренебрежение. В ответ я стал играть этакого простачка из провинции. Особенно ее достали мои мечты вслух о том, как бы оказаться юбилейным посетителем. На вопрос, зачем? Я отвечал: «Как же, сфотографируют, поместят в газете. Может быть, сувенир какой перепадет…”. Это так диссонировало с чувством сопричастности к высокому, которое они испытывали от одного стояния в очереди к мировому шедевру, что я был буквально облит с головы до ног взглядом, который пытался выразить величайшее презрение, которое она испытывает к такому убожеству желаний. Возвращаясь позже к этому эпизоду, я пришел к выводу, что это, наверное, был способ самоутверждения, как бы она иначе обратила на себя внимание, кто бы на нее такую посмотрел… Проводя время таким образом, мы простояли часа четыре, когда на горизонте появилась входная дверь музея. И вот мы входим в затемненное помещение. Впереди, за пуленепробиваемым стеклом, очень слабо подсвеченная (как мне показалось), на нас изливает свой многовековой взгляд бессмертная Джоконда. Я жадно вглядываюсь в нее. Раздражает то, что из-за слабой подсветки приходится напрягать глаза. Я смотрю на нее все время, пока мы безостановочно идем к картине, смотрю неотрывно, двигаясь вдоль нее. Когда мы повернулись к выходу, опять же безостановочно, я стал пятиться назад, не отрывая от нее глаз. Потом, неожиданно для себя, сделал шаг в сторону и остался стоять в стороне от проходящей цепочки посетителей, продолжая вглядываться в черты ее лица, словно пытаясь насмотреться на всю оставшуюся жизнь.

Чувствовалось, как от напряжения на глаза навертываются слезы. И вдруг… О чудо! Губы у Джоконды подернулись в улыбке. Нет, она не улыбалась, то был какой-то неуловимый находился здесь в командировке, по завершении которой занимался личными делами, и вот, вчера вечером не занимала не более 45 секунд. Уже гораздо позже, возвращаясь к поразившему меня эпизоду, я пришел к выводу, что всему виной слезы, которые наворачиваются на глаза при долгом рассматривании картины. Да, несомненна, рука гениального мастера, сумевшего поймать этот миг. Так что, с тех пор для меня не существует загадки улыбки Джоконды, я ее разгадал: «Не существует улыбки, ее нет в природе, как таковой. Есть момент, предшествующий ей, есть дрожь губ, которые вот-вот начнут, нет, уже начинают улыбаться.»

Я дарю Вам эту разгадку, уважаемый читатель…