Мазохизм смерти и мазохизм жизни

Бенно Розенберг, 1991

Книга французского психоаналитика Бенно Розенберга содержит анализ теории мазохизма. Автор детально рассматривает моральный и эрогенный мазохизм, определяет присутствие мазохизма в любой патологии, прослеживает движение влечений при мазохизме. На основе принципов второй теории влечений З. Фрейда он предлагает новые понятия «мазохизм смерти», или «смертоносный мазохизм», и «мазохизм жизни», или «мазохизм – хранитель жизни». В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Предисловие к русскому изданию

Когда нас уже не будет, воды и дремучий лес шуметь здесь не перестанут, они будут шуметь глухо и грозно из века в век, напоминая о нас, не называя нас по имени.

Л. Блага. «Мастер Маноле»

Без зримого или, на худой конец, призрачного присутствия смерти — что за любовь?

Мирча Элиаде

Вниманию читателя предлагается текст малоизвестного русскоязычному читателю автора — Бенно Розенберга. Б. Розенберг — психоаналитик, член Парижского психоаналитического общества, его теоретическая позиция считается достаточно спорной, с первых публикаций его работы вызывали у коллег многочисленные дискуссии. Эти дискуссии достаточно скоро перешли в полноценный семинар, а позже в целый номер «Вестника Парижского психоаналитического общества», в котором обсуждались вопросы, связанные с интеграцией в общую психоаналитическую теоретическую ткань основных принципов второй теории влечений Фрейда. Эта теория окончательно не утвердилась; если психоаналитики к ней обращаются, то это всегда происходит с некоторой сдержанностью.

О вкладе Б. Розенберга в понимание этой теории мы узнали от Клода Смаджа, директора Института психосоматики им. Пьера Марти; и сам тон изложения его мнения не оставлял места для сомнений по поводу адекватности и необходимости этой теории для понимания психического функционирования субъектов с оператуарным мышлением, более того, по мнению Клода Смаджи, только подход с позиций второй топики и второй теории влечений способен объяснить все превратности такого специфического функционирования. Позже это мнение подкрепила теория негатива Андре Грина, которая также может быть понята лишь с теоретических позиций второй теории влечений Фрейда.

Данная книга состоит из нескольких статей, созданных автором на протяжении ряда лет по одной теме; их общее название — «Мазохизм смерти и мазохизм жизни» — вызывает, по меньшей мере, профессиональное любопытство.

Нам известно, что научный интерес каждого специалиста кроется в его личной истории. Судьба Бенно Розенберга особо не выделяется среди историй жизни других европейских интеллектуалов. Чем же определяется его желание исследовать мазохизм? Если сместить акцент с первоисточника, а именно с признания Фрейда, что явление мазохизма подтолкнуло его к развитию первой теории влечений, которая мазохизм не объясняла, то можно предположить, что корни особого интереса Розенберга к мазохизму кроятся в его происхождении. Он родился в центре Европы, в Румынии, там прошли его детские годы, и туда в свои зрелые года он возвращался в качестве преподавателя и проводил семинары для будущих психоаналитиков. Народ, в среде которого формировался Розенберг, обладает удивительной историей, которая настолько фантазийно воспринимается, что отличить, где правда, а где выдумка, иной раз невозможно, и, быть может, именно поэтому история о главном вампире человечества родилась именно там. Также весьма специфичны основополагающие мифы этого народа. Основополагающие мифы отображают бессознательные конфликты и стремления целой народности. Миф как способ проективного творчества является общей формой человеческого бытия, обеспечивающей целостность картины мира, той неразложимой формой, которая определяет направленность человека к миру.

Содержанию мифов нет прямого соответствия в реальности. Оно не берется непосредственно из внешнего мира, не дается через прямое чувственное восприятие. Это содержание, по существу, образует новый мир наряду с уже существующим реальным. И конечно, крайне важно понять, как созидается этот мир, что представляет собой тот мыслительный процесс, который творит его. Нам нужно дать ответ на вопрос, который поставил один из авторов Ригведы: «Откуда родилась божественная мысль?». Обращение Фрейда к мифологическому материалу предопределило «герменевтический» поворот в рамках исследования психических патологий от теории «сексуальной травмы» к теории фантазмов. Миф, представляемый в качестве фантазматической реальности, конституированной по типу сновидения как столкновение сознания и бессознательного, становится для психоанализа фундаментальной антропологической формой, истоком развития как индивидуальной психики, так и социального пространства в целом. Это новая форма, которая объединяет индивидуальные переживания с культурной традицией, выраженной в устной форме предания или закрепленной эпическим текстом, и сохраняет нерасторжимую целостность чувственного и духовного, обеспеченную амбивалентностью мифа, которая состоит во взаимообратимости характеристик человеческого бытия — добра и зла, любви и ненависти, страдания и наслаждения, доступного и запретного. Неразрывно связанный с процессами идентификации, обретения себя в мире и обществе, утверждения внутреннего без конфликта с внешним, миф является первичным космосом, выделяющим человеческое сообщество из «хаоса» природного существования. Понимаемый таким образом миф становится в интерпретации Фрейда инструментом самопознания человека, включенного в процессы не только онтогенеза, но и сформированного филогенетическим развитием рода, результаты которого «записаны» и в генетической памяти биологической сферы инстинктов, и в культурно-историческом наследовании способов разрешения конфликтов, составляющем главную функцию мифа. В этом смысле миф является аккумулированием опыта человечества с древнейших времен. Для румын одним из главных мифов является легенда о мастере Маноле, о строителе, который принес в жертву свою жену, поместив ее внутрь стен строившегося здания. Этот мотив, для которого существовали исторические прообразы, восходит к архетипическому обряду строительной жертвы. Жертвоприношение необходимо для того, чтобы ввести в дом душу, вдохнуть в постройку жизнь, сделав ее вечной.

Предание гласит, что воевода Нягое Басараб долгое время искал место, где он мог бы построить самую прекрасную церковь на свете. Наконец он выбрал для этих целей место и поручил строительство десяти лучшим мастерам во главе с мастером Маноле. Однако сколько ни бились строители, ничего у них не выходило: все, что они успевали построить днем, разваливалось ночью. Место это оказалось проклятым.

И в одну из ночей мастеру Маноле было дано откровение: чтобы избавиться от проклятия, строители должны были живьем замуровать в стену церкви первого человека, которого они встретят наутро. И так получилось, что этим человеком стала Анна — молодая жена мастера Маноле, принесшая строителям еду… Скрепя сердце мастер Маноле был вынужден выполнить обет. Он предложил Анне будто в шутку построить вокруг нее каменную стену. Удивленная, она приняла игру, но по мере того, как стена становилась все выше и выше, Анна начала понимать, что это не шутка.

Она стала умолять мужа не делать этого. Но Маноле был неумолим… Анна, любимая жена Мастера Маноле, носящая под сердцем его ребенка, преображается в «женщину-обитель». Но прежде она должна стать «живым алтарем», «невестой смерти» в игре, в которой, подобно дню и ночи, сходятся жизнь и смерть…

Нягое Басараб приезжает в новый монастырь, которому нет равных на земле, и спрашивает мастеров, смогут ли они построить для него еще лучший монастырь. Мастера, сидя на лесах над крышей, говорят, что они лучшие строители в мире и могут построить еще более красивый монастырь. Тогда воевода приказывает обрубить леса, и мастера остаются на крыше. Мастера делают себе деревянные крылья из тонких досок. Они прыгают с крыши, но падают и разбиваются. Когда же прыгает Маноле, он слышит голос из стены: «Стена давит на меня слишком сильно, она проламывает мою грудь, раздавливает моего ребенка, жизнь уходит из меня!». Он падает замертво, и на месте падения появляется источник, из которого тонкой струйкой течет вода, соленая от его слез.

Испокон веку со времен Авраама, готового принести в жертву своего единственного сына, и, может быть, с более древних времен человек, чтобы задобрить богов и усмирить рок, приносил жертву. Остатки жертвенных алтарей разбросаны по всему миру.

Традиции жертвоприношения живут в мире до сих пор. Меняются первопричины, механика отбора, форма алтаря для жертвоприношений, но суть остается прежней. Это стало одной из форм нашего существования. В каждой стране народы веками оплакивают кончины выдающихся сынов и дочерей.

История Маноле, несомненно, о мазохизме, как и полагается по закону жанра, гиперболизированная, но поднимающая массу вопросов: а возможна ли жизнь без стремления к разрушительности? Нам известен фрейдовский ответ: жизнь и смерть неразрывно связаны друг с другом именно для того, чтобы жизнь могла продолжаться.

Конечно, мы не можем утверждать, что именно это сказание повлияло на Бенно Розенберга, что подвигло его на попытки теоретизации и разъяснения второй теории влечений Фрейда, отталкиваясь при этом от мазохизма (в этом, впрочем, идя вслед за Фрейдом), но несомненно одно: более емкого и подробного объяснения этой части творения З. Фрейда нет.

Перед вами, уважаемые читатели, труд, который заставляет вновь и вновь обращаться к текстам основателя психоанализа и открывать в них неведомые доселе смыслы. В первых двух главах данной монографии Б. Розенберг разъясняет суть мазохизма, начиная с такого частого феномена в психоаналитической практике, каким является моральный мазохизм, явление, которое в той или иной степени сопровождает этот процесс и может возникнуть на различных его стадиях. Третья глава посвящена трактовке фрейдовского понятия «работа меланхолии». Речь идет о психической работе меланхолика и о трудностях, с этим связанных. Хорошо известной концепции работы горя недостаточно для того, чтобы описать всю психическую работу меланхолика, даже если добавлять такие определения, как блокированное (горе) или патологическое (горе). В последней главе книги речь идет о том, как влечение к смерти участвует в формировании объекта и психического аппарата, а также как влечение к смерти включается в защиту от самого влечения к смерти.

Итак, перед вами текст, ценность которого вы сможете полностью оценить, лишь преодолев всю его тяжесть — дело, которое, без сомнения, потребует обращения к собственному мазохизму. Однако нам уже известно, что именно он стоит в основе нормального психического функционирования, и без него эта психическая жизнь немыслима. Ведь именно таким образом мазохизм становится хранителем жизни.

Аурелия Коротецкая, Москва, 2017