Жизнь в квадрате. Роман

Бенуа Клеман

Она написала то, на что надеялась: «Однажды наши души найдут друг друга на этом балконе в бесконечности» и подписалась: «С нежностью, Дафне»… С этого дня Симфони, старый пианист, слепой и лишенный памяти, ищет эту загадочную женщину. «Вы, случайно, не видели Дафне?» – эти слова он повторяет постоянно. В самом ли деле Дафне пряталась где-то в минувшем, надежно спрятавшись в его мертвой памяти? У него осталась лишь сухая маргаритка, которую он вертит в руках, в воспоминаниях, вертит, чтобы жить…

VI

В семье Рафаэля в воскресное утро всегда был запланирован поздний завтрак, проходивший после полудня, в том месте, которое они нашли для его проведения в большом городе Монреале. Рафаэль обожал этот день недели, даже если на следующий день им предстояло возвращение в школу, вместе с его сестрой, которая была старше его на два года.

Обычно вся семья Мерсье шла пешком по улице Мон-Руаяль, которая была заполнена тысячами работников, находившихся в отпусках. Они шли долго к западу, прежде чем отправиться к улице Шербрук, чтобы потом следовать к Риц, где они собирались роскошно позавтракать в ресторане отеля, одного из самых популярных в 50-е годы. Это было их еженедельным безумством, которое они себе позволяли.

Часто летом они заменяли завтрак в Риц роскошным пикником в парке Лафонтен, потом к 13 часам они направлялись в амфитеатр, в то место, где давали фортепианные концерты, театральные пьесы или кукольные спектакли, которые забавляли маленьких детей.

Иногда отец Рафаэля, страстный любитель джазовой музыки, приводил их к старому другу — музыканту, который жил в этом же квартале.

Этот контрабасист всегда громко смеялся, когда они приходили к нему без предупреждения, что очень смущало Рафаэля, и он, со своим ростом восьмилетнего мальчугана, прятался за спину сестры, которая была чуть выше его.

Музыка всегда раздавалась в этой квартире и Рафаэль начал обожать атмосферу джаза, которую он слышал впервые и которая, казалось, заметно отличалась от того, что написал Шопен. Он проводил часы, слушая то, что рассказывает этот человек, чье существование, казалось, было лишь взрывами импровизаций и смеха. Джаз был дыханием его жизни, тогда как контрабас был его сердцем.

Его звали Сэм и его английский акцент, который вибрировал в приобретенных с годами квебекских выражениях, вызывал в нем самом заразительный смех. Тогда все видели его большие белые зубы, которые поразительно контрастировали с чернотой его кожи.

Можно сказать, что серп луны сиял очень часто в небе этими ночами.

Сэм практически постоянно держал контрабас в руках, словно речь шла о длинной трости, которая его поддерживала; потом, как если бы ему нужно было взять дыхание, он внезапно останавливался в самой середине фразы и играл несколько нот прежде, чем продолжить свою мысль.

Совсем молодым он научился играть у своего отца, который сам был контрабасистом, прежде чем его талант привел его в самые лучшие оркестры, везде понемногу, по всему миру. В конце концов, он обосновался в Монреале, утверждая, что время его не спеша догоняет и что женщины здесь необыкновенно красивы.

Сэм горячо любил этот город, который представлялся ему маленьким Нью-Йорком, его родным городом. Тем не менее, чувствовалось едва заметное дыхание ностальгии в его голосе, когда он им описывал очень детально этот огромный город, уникальный в его понимании.

Он им часто объяснял, что Нью-Йорк был, в своем роде, выдающимся космополитом, и ни одно место в мире не могло сравниться с Центральным парком, местом, которое Рафаэль воображал себе как огромные феерические джунгли. Сэм рассказывал с восторгом мельчайшие забавные истории о различных кварталах, где он жил, анекдоты, которые всегда превращались в загадочные истории для детей.

Гринвич, маленькая Италия, Сохо звучали как невероятные обещания для Рафаэля. Он был зачарован рассказами этого человека, который говорил такой же эмоциональностью, как и импровизировал на контрабасе.

Между тем, Нью-Йорк слишком сильно изменился, чтобы мечтать о том, чтобы провести там остаток дней. Он предпочитал адаптироваться к спокойствию Монреаля.

На протяжении своей карьеры, старый Сэм играл с самыми великими джазовыми музыкантами. Все эти имена, которые он воскрешал в памяти, звучали как сокровища для Рафаэля. Более того, квартира Сэма была заполнена сувенирами, постоянно порождавшими все новые и новые серии историй, которые тот вновь рассказывал с большим воодушевлением.

Для Рафаэля это место быстро стало наиболее вдохновляющим из пещер Али-Бабы ровно до того дня, когда эта магия прервалась неимоверным желанием обжоры услышать, как тот играет на фортепиано…