Любовь – это путешествие

Бет О'Лири, 2021

В жизни любого есть все еще привлекательный, но ненавистный бывший. У Адди это Дилан – сын богатых родителей, студент Оксфорда, поэт с прекрасным телом и человек, разбивший ей сердце. Четыре года назад они познакомились в Провансе, и это было лучшее лето в их жизни. Но спустя два года Дилан совершил ошибку и отпустил единственную девушку, которую когда-либо любил. Накануне свадьбы общей подруги их пути снова пересекаются, точнее – сталкиваются: в самом начале путешествия в Шотландию машина Дилана и его друга Маркуса врезается в ту, где едут Адди и ее попутчики. Так что компанию ждет совместная поездка в «мини купере» полном багажа, прошлых обид, разочарований, неловкости и секретов. Что не выдержит раньше: машина или хрупкий мир между пассажирами?

Сейчас

Адди

Высоко поднявшееся солнце играет лучами на лобовом стекле. Прищурившись, смотрю на дорогу сквозь солнечные очки: она такая пыльная, что хочется протереть.

До Шотландии еще почти пятьсот километров, и оттого, что Дилан рядом, становится трудно дышать. Хотя за полчаса он ни слова не сказал. Улавливаю легкий аромат дерева с ноткой апельсина; значит, лосьон после бритья у него прежний.

— Я человек вполне цивилизованный, благодарю покорно, — говорит Маркус Деб.

Деб назвала его неандертальцем. Он сказал что-то сексистское, что именно, я не уловила, и это, наверное, к лучшему.

— Да ладно!

— Угадай, что я на днях делал?

— Ну-ка?

— Кремом намазался!

Едва сдерживаю улыбку. Я и забыла, каким Маркус может быть обаятельным, когда хочет.

— И знаешь, на что Дилан меня уговорил?

— На что? — подает голос Родни, когда Деб не отвечает, уткнувшись в телефон, и Маркуса это явно бесит. Он любит безраздельное внимание.

— Он заставил меня пойти к его психологу, — театрально шепчет Маркус.

Я моргаю, осознавая услышанное. Маркус проходит терапию? И Дилан тоже? Даже представить трудно. Будто они вязанием увлеклись. Готова поспорить, что у психолога полно работы: годы и годы материала.

— И как тебе? — спрашиваю я Дилана будто бы невзначай и замечаю, как он судорожно сглатывает.

— Спасибо, нормально.

Ясно. Ну что ж. Мы снова едем молча. Так и хочется спросить, зачем ему психолог. Когда он начал к нему ходить? Неужели из-за меня? Но мир вокруг меня не вертится.

— Я осознал, что немного… Что некоторые отношения в моей жизни были не совсем здоровыми. — Он снова сглатывает.

На заднем сиденье все замолкают.

— Ну и подумал, что без помощи не разберусь. В смысле, профессиональной.

Краснею до ушей. Хотела узнать — вот и получила.

— Давайте поиграем, — предлагает Маркус. — Мне скучно.

— Только скучные люди скучают, — язвит Деб.

— Только скучные люди так отвечают, — парирует Маркус. — Пять любых вопросов, начинаем с меня. Спрашивайте о чем угодно. Поехали!

— Твой худший поступок? — включается Деб.

Маркус фыркает.

— По какой системе ценностей предлагаешь определять «худшее»? Традиционные нормы морали не для меня.

— Кто бы сомневался, — вяло комментирует Деб.

Маркуса задевают ее слова.

— Один раз я своровал у соседа утку и приготовил, — подумав, говорит он. — Домашнюю утку, любимца. Пойдет?

Мы дружно ахаем.

— Жуть! — восклицает Родни. — Зачем?

Маркус пожимает плечами.

— Есть было нечего, все магазины закрыты.

— Ты ее съел? — Я слышу, как Родни ерзает на сиденье.

— С китайским соусом. Следующий вопрос?

— Ты когда-нибудь влюблялся? — спрашивает Деб. — Или это тоже не вписывается в твои нормы морали?

Молчание тянется слишком долго. Не смотрю на Дилана.

— Я влюбляюсь по сто раз в месяц, милая, — беспечно отвечает Маркус.

Включается песня Тейлор Свифт.

— Невозможно влюбляться по сто раз, — встреваю я, не успев подумать. — Так не бывает. Ты бы не выдержал.

Маркус еле слышно хмыкает. Я краснею.

— Я влюбилась всего раз в жизни, когда акушерка передала мне сына, — говорит Деб.

Киваю сестре с благодарностью за смену темы. Чувствую, как Маркус сверлит взглядом мой затылок. Он отвернется, если я посмотрю на него, но мне не хватает духу.

— Единственный мужчина с моей жизни, ради которого стоит прилагать хоть какие-то усилия, — продолжает Деб, мимолетом улыбнувшись мне. — Еще вопрос Маркусу?

— Твой самый добрый поступок ради кого-то другого? — интересуется Родни.

Все удивленно на него косятся.

— Плохой вопрос? — теряется он.

— Господи, парень, нельзя же быть таким милым со всеми.

— Но, разве…

— Он просто вежливый, Маркус, — вмешиваюсь я. — Хорошая черта. Люди обычно ценят.

Маркус вскидывает брови. В его глазах что-то мелькает — возможно, вызов.

— Дилан, смотри в оба. У тебя соперник завелся, — заявляет он.

— Заткнись, Маркус, — огрызаюсь я. — Ты же знаешь, что все не так.

— Да ладно вам, перестаньте. — Дилан тянется к радио и делает погромче.

— Не так? — не сдается Маркус. — Ну-ну. Это мы уже проходили.

Злость поднимается во мне волной, щеки пылают. Ненавижу его. Ненавижу. Ненавижу, но до сих пор не хватает храбрости его послать. А так хочется!

— Маркус, — обрывает его Дилан, — не надо. Не говори того, о чем потом будешь жалеть.

— Я пожалею, что не вмешался! Как я могу молчать, когда ты, оказывается, все еще по ней тоскуешь. Эта женщина сломила тебя, Дилан. Я думал, ты это уже осознал. Лучше тебе выпрыгнуть из машины на полном ходу, чем позволить ей снова влезть к тебе в душу.

Какого черта? Сердце колотится от злости, дыхание перехватывает. Открываю рот, собираясь наорать на Маркуса, но Деб меня опережает:

— Пошел ты! Ты про мою сестру ничего не знаешь, и…

— Ой, все я про нее знаю!

— Закрой рот, Маркус! — рявкает Дилан, и я вздрагиваю, до боли вцепившись в руль.

— Не закрою! Меня это достало! Думаешь, я дурак никчемный, лезешь спасать, когда…

— Адди?.. — нерешительно перебивает Родни.

— Тебе повезло, что Дилан с тобой дружит, — говорит Маркусу Деб. — Что у тебя вообще есть друг!

— А тебя никто не спрашивал! — орет Маркус.

— Адди! — продолжает Родни настойчивее. — Адди…

— Да, да… — вздыхаю я. — О господи…

— Это меня-то никто не спрашивал?! — вскипает Деб.

— Маркус, ты же обещал постараться, ты сказал… — Дилан пытается угомонить Маркуса.

А Родни продолжает произносить мое имя, все громче и громче, и…

— Заткнитесь, все! — кричу я.

Машину заносит. Я сперва подумала, из-за меня — голова кругом, — но нет. Почему ведет влево? Гололед? Нужно повернуть в сторону заноса! Но сейчас жара, даже марево стоит над дорогой. Какой там лед!

Перестраиваюсь в левый ряд. Сворачиваю к краю дороги, выкручивая руль вправо, чтобы выровняться. Надо сбавить скорость. На один безумный миг мне кажется, что я жму не на ту педаль: торможу, а реакции ноль. Словно кричишь, а изо рта не вылетает ни звука. Жму педаль сильнее, и машина чуть замедляется, но все равно уходит в сторону. Невольно всхлипываю от напряжения и страха.

— Давай на обочину! — подсказывает Деб. Остальные молчат, слышно лишь тяжелое дыхание.

Переключаю передачи: третья, вторая, первая. В ушах стоит гул. И шея, оказывается, до сих пор ноет.

— Держитесь!

Мы едем не быстрее пятнадцати километров в час, но, когда я дергаю ручной тормоз, всех кидает вперед. Машина наконец-то останавливается. Сидим в тишине, а затем, очень медленно, я опускаю лоб на руль. Дилан тянется вперед и нажимает кнопку аварийки, и мы возвращаемся к реальности.

— Охренеть, — шепчет Маркус.

— Надо же, как… — вторит Родни.

— Все живы? — спрашивает Деб.

Не поднимая головы, поворачиваюсь к Дилану: он застыл в шоке. Такое же у него было выражение, когда он стоял в дверях квартиры, а я била его кулаками в грудь и кричала, чтобы не смел меня бросать.

Маркус нервно смеется.

— Чтоб мне провалиться, Адди Гилберт! Ты спасла нас.

Никак не могу отдышаться. Интересно, к переживаниям, связанным со смертью, можно привыкнуть, или, наоборот, с каждым разом становится все страшнее? Должна ли я быть спокойнее, потому что сегодня уже попадала в аварию? Или паниковать сильнее, потому что еще не отошла от утреннего испуга?

Снаружи стучат в стекло, и я взвизгиваю, схватившись за сердце. С заднего сиденья тоже раздаются разрозненные крики. Но больше всего удивляет реакция Дилана: он заслоняет меня рукой, словно защищая от удара.

— Эй?! Вы там как?

Сощурившись на солнце, разглядываю крупного мужчину лет пятидесяти с серебристой щетиной на подбородке, из-под белой жилетки виднеется кусочек татуировки: «бескорыст…»

— Помощь нужна? — снова интересуется он.

Дилан убирает от меня руку и опускает окно.

— Здравствуйте! Какая-то поломка. Ну, это и так понятно.

— Ага, видел.

Незнакомец сочувственно кивает и машет наверх: мы остановились перед переходом через автостраду и, похоже, он заметил неладное и спустился. Какой хороший человек! Или коварный убийца, кто знает.

— Наверное, следует позвонить аварийным комиссарам? — предлагает Родни.

— Нам, наверное, стоит выйти, да? — я обращаюсь к доброму самаритянину, наблюдающему за нами через окно машины.

— Да, только давайте с моей стороны.

Дилан вылезает первым, затем Деб, Родни и Маркус. Я же ловко переползаю над рычагом переключения передач.

Тем временем незнакомец уже оценивающе разглядывает Деб.

— Привет, красавица, — радостно здоровается он.

Деб бросает на него беглый взгляд, и я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Нет у нас времени на эту ерунду.

— Позвоню пока в страховую, — говорю я, глядя в телефон. — Кто-нибудь может дойти до ближайшего столба, на котором написано, где конкретно мы находимся?

— Я схожу, — говорит Дилан и откашливается — голос прозвучал пискляво.

Деб уже роется в багажнике, а Родни подходит к нашему доброму самаритянину.

— Здрасьте, а как вы тут оказались? — бодро начинает он тоном человека, не умеющего вести светскую беседу.

Устало прикрываю глаза. Не о таких выходных я мечтала. Я должна была мчать по шоссе, горланить кантри, а Деб на соседнем сиденье поедать конфеты пачками. План был такой. Ну почему все пошло наперекосяк?!

Дилан возвращается к машине. Он ослепительно красив: футболку колышет ветерок, руки засунуты в карманы. Он говорит, на каком мы километре трассы, и я звоню в страховую компанию, глядя на поток машин, лишь бы не на Дилана.

Добром это не кончится. Я не о проблемах с машиной, а про Дилана: увидев, как он идет по обочине, и ветер развевает его волосы, я мгновенно забыла и про кантри, и про конфеты. Просто была рада, что я здесь, с ним.

Два часа. Целых два!

— А по моей страховке техпомощь приезжает за тридцать минут, — кичится Маркус, пока я расстилаю покрывало, чтобы присесть на обочине.

Боже, как я его ненавижу. И его комментарии до сих пор меня задевают. Я бы вышвырнула из машины любого за слова, что я сломила Дилана, но с Маркусом иначе. Мне приходится бороться, чтобы не скатиться в прежнюю Адди. Маленькую Адди, вечно остающуюся на вторых ролях. Маркус пробуждает во мне худшее во всех отношениях.

— Могу поспорить, что моя страховка и дешевле, — изображая спокойствие, отвечаю я.

— А кто виноват? Скупой платит дважды, — заявляет он, однако в глаза мне все-таки не смотрит.

Дилан, Родни и Деб разошлись по кустикам, и я уже жалею, что мне достался такой крепкий мочевой пузырь. Угораздило же остаться наедине с Маркусом!

Нужно быть выше мелочных разборок. Вести себя по-взрослому.

— Мы с Диланом на время забыли о прошлых обидах, Маркус. Может, и тебе попробовать?

— Мечтай! — фыркает Маркус.

Добрый самаритянин покашливает у меня за спиной:

— Ну, я тогда пойду?..

— Ох, извините! — Я оглядываюсь на него. — Большое спасибо за помощь!

Мне сейчас совсем не до вежливости к незнакомцам, одного только растяпы Родни хватает с лихвой. За ним надо приглядывать, как за ребенком, или за моим папой на семейном застолье.

— Извините, не расслышала, как вас зовут?

— Кевин. Я дальнобойщик. — Автомобильный поток так шумит, что мы горланим, как в людном пабе.

— Кевин-дальнобойщик, — повторяет Маркус. — У вас наверняка куча разных историй. Может, посидите с нами и расскажете.

Обалдеть. Маркус умудрился найти пакет со сладостями, откусил разом половину фруктового батончика и теперь преспокойно жует. Нахмурившись, перевожу взгляд на Кевина.

Он не улыбается, но лицо у него все равно какое-то… приветливое, как у дружелюбного пса. Я уже успокоилась, да и солнце не слепит, так что можно разглядеть его повнимательнее. Невысокий, коренастый, лицо обветренное. Похоже, о внешности не особо заботится. Весь покрыт татуировками: британский флаг над коленом, сбоку на шее дата — 05.09.16, на предплечье маленькая и на удивление милая собачка, а внизу подпись «Прощай, Печенюшка».

Покосившись на Деб, идущую в нашу сторону, Кевин соглашается:

— А почему бы и нет? Я даже не на работе, просто друг попросил помочь. — И вот Кевин-дальнобойщик устраивается рядом с нами.

Потеснившись, усаживаемся вокруг пакета с едой. Солнце достаточно высоко, так что я от души мажусь солнцезащитным кремом, а Деб задирает футболку на животе, чтобы позагорать.

— Отстаем почти на два часа. — Деб, щурясь, смотрит на экран своего телефона. — На подготовку к барбекю уже не успеем. Мы еще в… Кстати, где мы?

— Только Банбери проехали, — подсказывает Кевин, отхлебнув лимонада и передав бутылку Деб.

— Зашибись! — Деб откидывается на покрывало. — Еще пилить и пилить! Кто предупредит Шерри?

Мы с Диланом переглядываемся: Шерри отнюдь не обрадуется, если мы опоздаем к началу свадьбы.

— Давайте немного подождем, — предлагаю я. — Может, ремонтники пораньше приедут. Они же сказали, два часа максимум. И потом, мы с тобой уйму остановок запланировали.

— Расскажите тогда про себя, — просит Кевин, смотря на Деб. — Многовато народу для «мини».

Дилан закашливается. По левой полосе проносится фура, и волосы Деб разлетаются во все стороны.

— Неудачный вопрос? — теряется Кевин.

Маркус тыкает пальцем в меня.

— Года полтора назад Адди разбила Дилану сердце. — Он показывает на Дилана. — А сегодня утром разбила в хлам нашу машину. Она разрушила Дилану жизнь, и из чувства вины решила подвезти нас на свадьбу к Шерри, единственному человеку в мире, которому нравится и Дилан, и Адди.

В висках стучит от ярости. «Адди разбила Дилану сердце»! А он мое разорвал на куски! Я пытаюсь удержать язык за зубами, потому что не должна опускаться до его уровня.

Деб приподнимается на локтях.

— Чушь. Версия поточнее: Дилан ушел от Адди в декабре две тысячи семнадцатого. Самая большая ошибка в его жизни, очевидно, и он это знает.

Дилан опускает глаза на траву.

— Потом Дилан врезался в нашу машину и заодно угрохал свою. Тогда мы, добрые люди, предложили подбросить его с Маркусом на свадьбу Шерри. К слову, мне тоже нравились и Дилан, и Адди. — Помолчав, она добавляет: — Но недолго.

Кевин оглядывает всех нас. На его лице явно читается напряженная работа мысли.

— А он? — спрашивает Кевин, указав на Родни.

— Родни просто надо попасть на свадьбу, — машет рукой Деб, укладываясь на покрывало.

— Извините, — лепечет Родни.

Маркус закатывает глаза. Дилан не поднимает головы; жаль, не разглядеть выражения его лица.

— И что, будешь молчать? Ничего ей не скажешь? — Маркус кивает на Деб. — Дилан, господи, наберись смелости. Скажи ей, что все было не так.

Все молчат, и слышен лишь рев моторов.

— Але! — Маркус встает и отряхивает джинсы. — Я один помню две тысячи семнадцатый?

— Маркус, — тихо просит Дилан, — успокойся, ладно?

— Успокоиться? Успокоиться, да?!

— Маркус! — прикрикивает Дилан.

Родни переводит взгляд с Маркуса на Дилана, будто настольный теннис смотрит. Стискиваю кулаки. Мышцы напряжены, и я готова вскочить и уйти.

— А как же Этьен, Дилан?

Впиваюсь ногтями в ладонь. Сердце глухо стучит в груди. Я все-таки надеялась, что Маркус этого не скажет.

— Не говори о том, чего не знаешь, — огрызается Деб.

Кевин следит за нами, наморщив лоб.

— Обалдеть! Прямо ток-шоу.

— Да? И чего я не знаю? — В голосе Маркуса звучит неподдельное раздражение.

Больше не могу здесь сидеть. Тело свело от напряжения. Я вскакиваю, опрокинув стакан Родни. Он ойкает и ставит его на место, но пятно сока уже растекается на покрывале.

Иду в сторону перехода через автостраду с бешено бьющимся сердцем. Слышу, что Деб меня зовет, однако не оборачиваюсь. Пару минут спустя понимаю, что за мной кто-то идет, и догадываюсь — Дилан.

— Возвращайся к остальным, — бросаю я через плечо.

— Нет.

— Дилан, просто уйди.

Он молча шагает у меня за спиной. Ускоряюсь и поднимаюсь на мост. По обе стороны дороги раскинулись зеленые поля с вкраплениями белых цветов. Прямо как в деревне, если не считать рева машин под ногами.

— Адди, постой! — Дилан переходит на бег. — Ты в порядке?

Я останавливаюсь и оборачиваюсь так быстро, что он чуть в меня не врезается.

— В порядке? Маркус такой… — Не выдержав, отвожу глаза: невозможно стоять так близко к Дилану. — Настоящий козлина.

— Знаю. Я с ним поговорю.

— Не надо. Просто дай мне успокоиться.

— Я знаю, что это трудно, но лучше всего игнорировать его…

— О, ты же именно так и делаешь, да?

Надо же, все прямо как раньше. Я злюсь, потому что мне стыдно, но все равно говорю слова, которые причинят Дилану боль.

— А по мне, ты по-прежнему его верный друг. Бегаешь за ним как щенок.

Дилан хочет огрызнуться, но все-таки сдерживается. А мне же тошно от самой себя. Неужели я не изменилась? Такой знакомый разговор, но ведь я могу иначе. Злость отпускает.

— Извини, я не хотела. Просто… расстроилась.

— Сейчас все по-другому. Маркус теперь другой.

М-да, так и поверила. Я отвожу взгляд в сторону, поворачиваюсь и иду дальше через мост.

— Такие как Маркус не меняются.

— Понимаю твои чувства, — спокойно отвечает Дилан. — И все же у Маркуса прогресс налицо.

Дилан идет рядом, задевает мое плечо, немного смазав солнцезащитный крем. На мгновение я снова чувствую его запах. От этого кружится голова, как будто мир искажается и меня переносит в прошлое, как в фантастическом кино.

— Если дело касается меня, не вижу никаких изменений.

— Он ведь не знает всю историю, — тихо напоминает Дилан.

Я спускаюсь с моста и иду вдоль припаркованных машин.

— Но он все равно козлина.

Дилан не спорит, и дальше мы идем молча. Так необычно, будто мы импровизируем в сцене, которую до этого играли сотню раз. Дилан очень серьезен. Когда он расстроился, вся кипевшая во мне злость куда-то испарилась, и теперь мне хочется увидеть его улыбку. Это настолько сильное чувство, что я прижимаю руку к животу, чтобы сдержаться.

— Раз уж мы остались вдвоем, я хотел бы извиниться за свои слова. Ну, про то, что ты со мной не разговариваешь и наказываешь меня, — нарушает тишину Дилан. — Это был твой выбор.

По правде говоря, он всегда уважал этот выбор. Даже несмотря на то, что мне столько раз хотелось взять свои слова обратно.

— Я думала, будет проще, если мы…

— Понимаю. И как, было проще?

Нет, ничуть. Когда Дилан оставил меня, пришлось собирать себя обратно по кусочкам, как разбитую вазу.

— Скажем, эти два года были нелегкими, — заключаю я.

— Согласен. — Он вновь касается моей руки — кажется, в этот раз нарочно. — Жаль, что мы…

— Нет, ни о чем не жалей, — сдавленно перебиваю я.

Помолчав, Дилан продолжает:

— Маркус и вправду изменился. То есть, меняется. Присмотрись сама! Пожалуйста, ради меня.

— Не нужно говорить «ради меня», будто…

— Поверь, я бы не позволил прежнему Маркусу сесть с тобой в машину. Он не тот, каким ты его знала.

Задумчиво разглядываю Дилана. Полтора года назад он не сказал бы такого. Снова играю в «Найди отличия»: стрижка короче, меж бровей пролегла морщинка… И когда Маркус мне хамит, Дилан затыкает ему рот. Тоже нечто новенькое.

И морщинка, и волосы, и решительность делают Дилана… взрослее? Ему было больно, но он стал сильнее. Увереннее.

— Наверное, нам пора… — Вздохнув, он оглядывается. — Все-таки мы оставили там очень странную и разношерстную компанию.

Я нервно смеюсь, закрыв лицо ладонями.

— Господи, Кевин-дальнобойщик, наверное, уже всех прирезал.

— Или Родни. Такие тихони…

Улыбаемся друг другу. Я первая поворачиваю обратно, вновь задевая его рукой.

— Я была неправа, — выпаливаю я. — Жаль, что мы перестали разговаривать. Так было гораздо хуже. Я жалею, что попросила тебя оставить меня в покое.

Уголки губ Дилана приподнимаются. Было время, когда я была готова на все, чтобы заставить его так улыбаться.

— Спасибо, что сказала, — просто отвечает он.

Мы молча шагаем обратно к «мини». Я иду медленнее, чем следовало бы. Мне нравится чувствовать Дилана рядом.

Перед спуском к шоссе мы замираем.

— О боже, — вздыхает Дилан, — их и на минуту оставить нельзя, да?

Дилан

Перед нашими глазами предстает курьезная картина: кажется, на обочине дороги Родни, Кевин и Маркус устраивают любительские Олимпийские игры.

Родни куда-то целится пустой бутылкой, словно копьем, а другой рукой определяет направление — слава богу, метит не в машины на шоссе. На его лице застыло выражение уморительной сосредоточенности. А Маркус с Кевином тем временем поднимают чемоданы, как гири.

— Упор должен быть на ноги, — поучает Маркус, пытаясь поднять мой чемодан. — Сила рук не нужна.

Сестра Адди наблюдает за происходящим, сидя на покрывале, и, кажется — насколько я понимаю в таких вещах, — откачивает молоко каким-то мудреным приспособлением вроде пылесоса.

— Хотя и руки помогают. — Кевин играючи подхватывает чемодан, и бицепс раздувается, когда он несколько раз поднимает его вверх-вниз.

Маркус, никогда не имевший ни терпения, ни целеустремленности, чтобы регулярно ходить в спортзал — да и вообще хоть что-то делать регулярно, — изображает тяжелоатлета и пытается поднять чемодан над головой, но, не дожав и до половины, покраснев от натуги, опускает его на землю.

— Это я только разминаюсь! — храбрится он.

Кевин хмыкает и делает несколько приседаний.

Адди, стоящая рядом со мной, вздыхает.

— Не нравится мне, как Деб смотрит на этого дальнобойщика.

— На Кевина?! Да ты о чем?!

— У нее не было секса после рождения Райли. И как-то обмолвилась, что хочет на выходных «тряхнуть стариной».

Теперь и я тревожусь.

— Так, похоже, Родни тоже участвует в соревнованиях, — замечаю я.

Прицелившись, Родни делает бросок. Издалека он напоминает нарисованного человечка: угловатые коленки, ступни развернуты. Бутылка катится вниз по склону, не долетев до деревьев.

— Только в каком-то своем стиле, — говорит Адди с удивительной теплотой в голосе. — Не похоже, что он выпендривается перед Деб, как эти двое.

— Кевина она точно сразила, а Маркус… — я осторожно подбираю слова. — Маркус со всеми женщинами так себя ведет. Да и сама Деб даже глядеть на него не станет после всего случившегося. Ох, да чтоб его! — Маркус падает, опрокинув чемодан. — Обязательно было мои вещи брать?

Кевин аккуратно ставит чемодан. Родни поднимает руку, и Кевин нескоро соображает, что тот хочет дать ему пять. Родни прямо-таки сияет, когда тот хлопает его по ладони — похоже, люди редко отвечают на его жест.

— Ну вы и даете! — смеется Кевин, слегка подпрыгивая на месте. Разогрелся после упражнений.

— Правда? Даже Родни? — интересуется Маркус, отряхиваясь. — Кевин, тебе бы почаще общаться с людьми. Я знал одну девчонку, так она могла укусить себя за палец на ноге — вот это был трюк!

— Во дает! — качает головой Родни, а Кевин покатывается со смеху и похлопывает Маркуса по спине.

Деб машет нам и убирает молокоотсос. Только молниеносная реакция спасает меня от вида сосков сестры Адди.

— Если надо запастись едой и напитками, тут рядом есть супермаркет, — сообщает Кевин с подозрительной хрипотцой в голосе. Судя по всему, он разглядел грудь Деб в бóльших подробностях, чем я.

— Проводишь? — Деб решительно встает.

— Говорила же, — шепчет Адди.

— Да не накинется же она на него по дороге в магазин…

— А ты и правда изменился, — сухо замечает Адди и густо краснеет, осознав, что сказала.

Я растворяюсь в воспоминаниях о вечерах, когда мы не могли дотерпеть до дома и занимались любовью в переулках, на заднем сиденье, на сухой пыльной земле виноградников у виллы «Сёриз».

— Мы за едой! — кричит Кевин и радостно машет на прощание. Широкая улыбка на его лице больше напоминает гримасу — видимо, с непривычки к таким радостным выражениям. Кевин отлично отвлекает от мыслей о сексе, так что я добросовестно гляжу ему вслед, особое внимание уделяя лысой макушке.

Хотя не помогает. Думаю о мягком изгибе бедер Адди, обнаженной коже, длинных черных прядях, падающих мне на грудь. Сейчас кажется нереальным, что это было на самом деле, а не просто фантазия — что я мог лишь протянуть руку и коснуться ее.