Заговор обреченных

Богдан Сушинский, 2015

Основой сюжета романа известного мастера приключенческого жанра Богдана Сушинского стал реальный исторический факт: покушение на Гитлера 20 июля 1944 года. Бомбу с часовым механизмом пронес в ставку фюрера «Волчье логово» полковник граф Клаус фон Штауффенберг. Он входил в группу заговорщиков, которые решили убрать с политической арены не оправдавшего надежд Гитлера, чтобы прекратить бессмысленную кровопролитную бойню, уберечь свою страну и нацию от «красного» нашествия. Путч под названием «Операция «Валькирия» был жестоко подавлен. Но все ли мы знаем об этом, и так ли все было на самом деле?..

13

Больше всего Штауффенберга поражало, что Берлин все еще продолжал жить своей обыденной, полуфронтовой-полустоличной жизнью. Что происходит? Почему такое спокойствие? Никаких усиленных постов. Никаких заграждений и колонн. Никакого танкового прикрытия центральной части города.

— Они что, с ума здесь все посходили? — пробормотал он, обращаясь не столько к адъютанту, сколько к самому себе. — Чего они ждут? Уже прошла масса времени. К этому часу весь Берлин должен был находиться в наших руках.

Фон Хефтен резко наклоняется и сжимает плечо полковника, прерывая на полуслове. Тот понимает его: рядом сидит водитель запыленного с искореженными крыльями «опеля», выделенного им заместителем начальника аэродрома.

— Он уже тоже должен знать об этом, — в сердцах бросает Штауффенберг. — Что еще нужно было предпринять, чтобы эти бездельники наконец зашевелились? Поторопитесь, водитель, у меня нет времени.

— Да вон же, опять руины с завалами, — спокойно отвечает тот. — Вновь придется объезжать.

Шофер присмотрелся к желтеющему на столбе указателю и принялся искать объездной путь, по которому можно добраться до интересующей полковника Бендлерштрассе. Он явно не торопится, пребывая в таком неведении, как и все остальные в этом распроклятом городе, который все еще именует себя столицей Третьего рейха. Несмотря на то, что уже почти два часа живет в Четвертом.

У Штауффенберга окончательно сдают нервы. Он непрерывно вертит головой, пытаясь то в лобовое, то в боковое стекла рассмотреть, выудить взглядом хоть какие-то признаки того, что столица все же узнала о свершившемся в «Волчьем логове». Лицо его постепенно бледнеет, тем не менее по осунувшимся щекам почти непрерывно катится пот. А ведь сидящий на заднем сиденье фон Хефтен в общем-то особой жары не ощущает.

Как только машина въехала во внутренний двор ставки резервной армии, Штауффенберг буквально выскакивает из нее и бежит к подъезду. Часовой пытается остановить его, но вовремя узнает. Или же просто не решается требовать документы.

— Полковник Штауффенберг, — предупредительно поднимает вверх указательный палец адъютант, как бы призывая солдата запомнить имя этого человека.

Но Штауффенбергу сейчас не до славы. Он врывается в приемную, затем в открытый кабинет генерала Ольбрихта и видит… что там никого нет!

— Где генерал? — спрашивает он у фон Хефтена.

Адъютант недоуменно пожимает плечами, выбегает в коридор и через минуту вновь появляется. Он явно смущен. И расстроен.

— Что, что?! — набрасывается на него полковник. — Объясните же!

— Мне сказали, что генералы Ольбрихт и Бек… что они обедают.

— Не понял, — едва слышно молвит полковник.

— Да, они спокойно обедают. Там, внизу, в офицерской столовой. Как обычно.

— Как обычно? — почти с ужасом спрашивает Штауффенберг. — О чем вы, Хефтен?

— Так мне сказали. Лично я их не видел.

— Вы что-нибудь понимаете?

— Очевидно, до сих пор не поступило никаких сообщений ни от Фельгибеля, ни от Штиффа^[11]. Здесь еще ни о чем не знают — только так я могу объяснить — но не оправдать — поведение генералов.

— Не знают о том, что был взрыв?! — Штауффенберг садится за стол, за которым генерал Ольбрихт обычно проводил совещания, и пальцами искореженной руки обхватывает пылающий висок. — Что же могло произойти с теми генералами из ставки, которые должны были передать сигнал? — бубнит он, словно молитву. — Что могло случиться? Что-то, конечно, произошло…

— Да ничего особенного… — пытается успокоить его адъютант, но полковник не дает ему договорить.

— Гиммлер, Геринг, а может, и Борман… уже взяли власть в свои руки — вот чем все это объясняется. И теперь все раскрылось.

Их гадание на кофейной гуще было прервано появлением Ольбрихта и Бека. Они во вполне нормальном расположении духа. Уже хотя бы потому, что за обедом успели пропустить по стаканчику вина из-за жары, а также благословляя друг друга на успешное проведение операции «Валькирия». Увидев подхватившегося Штауффенберга, они в замешательстве переглядываются и, кажется, чувствуют себя неловко.

— Почему? — почти задыхаясь, спрашивает их полковник. — Господин генерал, почему?.. Ведь прошло уже более двух часов…

— Не расстраивайтесь, полковник. Мы уже кое-что предприняли, — на ходу бросает Ольбрихт, направляясь к своему столу. — Несмотря на то, что Фельгибель так и не назвал нам никаких убедительных свидетельств того, что фюрер действительно мертв.

— Да мертв он, мертв! Зачем вам еще и свидетельства Фельгибеля? Я-то здесь, перед вами.

— И что же вы, стоя здесь, перед нами, можете сказать? — сухо, настороженно интересуется Ольбрихт.

— А то, что мина была заложена. И я своими глазами видел взрыв. Это может подтвердить мой адъютант. Обер-лейтенант фон Хефтен…

— В небо взметнулся такой столб, — подтвердил фон Хефтен, — что никто не сможет убедить меня, будто хоть один человек из находившихся в павильоне уцелел.

— Вот как? — ехидно уточняет Ольбрихт. — Я не собираюсь вас ни в чем убеждать. Как и вас, полковник. Но один уцелевший известен мне совершенно точно.

— Кто именно? — еще больше настораживается Штауффенберг.

— Кейтель. Фельдмаршал Кейтель.

— Не может этого быть! Кейтель погиб вместе с остальными. Он сидел рядом со мной и остался там. Всего в двух метрах от фюрера.

— Он мог сидеть даже в обнимку в фюрером, тем не менее остался жив, — парирует Ольбрихт. — Вам не кажется это странным?

Штауффенберг беспомощно оглядывается на фон Хефтена, ища у него поддержки. Но чем тот может помочь ему? Тогда полковник переводит взгляд на будущего президента. Или уже, может быть, нынешнего.

— Так утверждает генерал Фромм, — объявляет Бек, доселе старавшийся не вмешиваться в их разговор. — Он лично беседовал с Кейтелем по телефону.

— В моем присутствии, — дополняет Ольбрихт. — И при мне Кейтель заверил командующего, что фюрер не только не погиб, но и вообще не пострадал. Если не считать двух-трех ссадин, которые он мог получить и без взрыва, по неосторожности.

— Это ложь! — вспыхивает Штауффенберг. — Они лгут, чтобы выиграть время, разобраться в ситуации и перехватить инициативу. Возможно, Кейтель и уцелел. Вдруг он тоже вышел, пытаясь найти меня или по другой надобности. Но фюрер-то оставался там. И бомба взорвалась буквально у него под ногами. Я сидел вторым от него. После полковника Брандта. И портфель оставил под столом, у стойки. Со стороны фюрера. Это бомба, господа генералы, а не хлопушка. И она взорвалась.

— Все это — подробности… — мрачно отводит взгляд в сторону Ольбрихт. — Но я не слышу главного.

— Чего? — потрясен его неблагодарностью Штауффенберг. Пусть бы кто-нибудь другой вместо него… пусть бы сам Ольбрихт подрожал, пронося в ставку фюрера взрывное устройство. Вставляя в него запал и подкладывая под стол, почти под подбородок Гитлера. А затем попытался прорваться через КПП. Кто из них, этих болтунов-заговорщиков, решился бы на такое?! — Чего еще вы ждете от меня?! — теряет полковник всякое чувство меры и такта.

— Мне почему-то казалось, что вы сумеете убедить нас, — не замечает его взвинченности Ольбрихт. — Честно говоря, я на это надеялся. Поскольку тоже был уверен, что Кейтель лжет, выигрывая время.

— Вы уехали из ставки еще до того, как стали известны результаты покушения, разве не так? — вмешивается Бек.

— А кто бы мне позволил уехать из «Волчьего логова» после того, как они стали бы известными?

— То есть я хотел сказать, что тела фюрера вы, лично вы, не видели, и видеть не могли.

— И тем не менее бросил его труп к вашим ногам. Избавив от этой гнили всю Германию.

— Сейчас не время предаваться патетике, — охлаждает его Ольбрихт. — Меня очень смущает, что второго звонка Фельгибеля не последовало. Хотя мы просили его.

— Потому что он, очевидно, взорвал узел связи. Как и было предусмотрено… Или попросту вывел его из строя, чтобы отрезать ставку от Германии.

— Но Кейтель тем не менее отвечал по телефону, — замечает Бек, — Следовательно, связь работает.

— Наш спор ничего не даст и ни к чему не приведет. Нужно действовать, — размахивает тремя растопыренными пальцами уцелевшей руки Штауффенберг. — Итак, Фромм здесь. Он говорил с Кейтелем. Что дальше?

— Он отказался участвовать в операции «Валькирия», — отвечает Ольбрихт. — И даже слышать о ней не желает. Делает вид, что вообще не в курсе. По крайней мере до тех пор, пока не убедится. Кстати, Кейтель интересовался вашей особой, полковник. Думаю, они подозревают вас.

— Еще бы не подозревать! Все основания.

— Но Фромм относительно вас был не в курсе. Раньше вашей фамилии ему не называли.

— Иначе я беседовал бы уже не с вами, а с людьми Мюллера. Или Скорцени.

— Скорцени? — почему-то встревожился Ольбрихт. — При чем здесь Скорцени? Впрочем, фюрер… если он, конечно, жив, вполне может перебросить сюда этого головореза с его коммандос. В то время как никакого прикрытия у нас нет.

— До сих пор.

— Но мы уже приказали поднять офицерские училища. В некоторые части тоже поступил наш сигнал о начале операции. Так что мы все же действуем.

— «Действуем», — саркастически ухмыльнулся Штауффенберг. — Это не действия, это, извините, предпогибельная возня.

Примечания

11

Хельмут Штифф — генерал-майор, начальник организационного отдела генерального штаба сухопутных войск Германии. Один из активных участников заговора. Казнен в 1944 году вместе с другими заговорщиками.