Сердце трубадура

Борис Большаков

Здравствуйте. Вы держите в руках «Сердце трубадура». Большое живое сердце. Пожалуйста, будьте осторожны. Не уроните, не сломайте, не разбейте. Открывайте бережно, закрывайте – нежно.Впрочем, как вам будет угодно. Это – ваша книга.Для обложки использован фрагмент картины Александра Волкова «Ближе к вечеру». Книга содержит нецензурную брань.

Х. Б.

Смотрю и вижу — осень — лепота́,

и — только небо, листья и маслята —

в моих больших ребяческих глазах…

Ползёт из всех щелей политота —

по осени считаются цыплята,

и — колоси́тся тень на образа́х.

Озёрная душистая вода —

тарелка супа — пятна жёлто-а́лы,

и — жёлуди — со шляпами — и — без…

Сплетаются растяжки-провода,

мешаются жанристы и вандалы,

и — ангел вдруг представился — как бес.

Смотрю, смотрю́ — не в сто́роны, а — в цель,

игриво обозначенную сердцем,

и — хочется не видеть боль и грязь…

Сливается — безрадостный кисель,

и — зеркало — с моим единове́рцем —

красуется, шуткуя и смеясь.

Глухой забор — на помощь — «от» и «для»…

Зелёный коридор — до точки — схро́на —

по буро-пегой влажной полосе…

Ещё одна сезонная петля —

не до́хнет — от ланцета и патрона,

и — мир — откры́лся — в пятом колесе.

В развалинах — привиделись призы —

трофеи — кубки, грамоты, медали…

Свидетели хронической борьбы.

В сиянии — улыбчивой слезы́ —

мои недостающие детали —

цилиндры, пирамиды и кубы́…

Живые треугольники, круги́ —

проекции мечтаний и реалий —

особо интересны под коньяк…

Привязанность — втирается в долги́,

крепки́ узлы́ — во множестве спиралей,

и — голову ломает отходня́к.

Но — в землю упирается телец —

копытами, нахраписто и спьяну,

рогами — в знак хронической борьбы.

Смотрю и вижу — серость и багрец,

но — смена настроения — по плану…

Пропали — небо, листья и грибы.

Ноябрь. Питер. Ло́мка. Водка. Сельдь.

Весь мир — подвал, случайный и роди́мый:

не каждому — стоять на высоте…

На ме́рных ча́шах —

снова — жизнь и смерть,

закрытый сейф и — путь исповеди́мый,

и — танцы — в сковородке — на плите.

Я не хочу — оправдывать шаги́,

и — наготу цензурить — за барьером,

жуя перчатку, брошенную — в глаз.

В моих веса́х — намеренья — благи,

но мой поход — одобрен Люцефером:

он мне — знаком,

и — каждому из вас.

Смотрю и вижу — осень, как магнит,

и — думать ни о чём другом — не стану.

Ушёл в себя — на не́сколько минут.

Я — в золоте — богат и знаменит,

и — мокрая листва — скрывает рану,

и — мысли — вслух — не кли́нят, не кляну́т…

Да, тяжело — прощать и возвращать:

работает — в три смены — душева́рка,

и — демоны — верёвочки плетут.

Прости, я — жив. Не надо обещать.

Не вышел на ходу́, не брызнул — ярко.

Остался — как дурак — ни там, ни тут…

О, мой каприз — люби́ть сейча́с и зде́сь,

и — выражать себя винтажным сло́гом,

не унижаясь чувственным собой…

До боли — человеческая смесь,

приправленная дьяволом и Богом,

бурли́т — во мне — хронической борьбой.

Звенит в ушах — скупая тишина,

и — стали мы друг другу палачами,

и — разделились вдруг на «я» — и — «ты».

Умение — геройская цена —

ложиться спать — не с первыми лучами —

солёный вкус несбыточной мечты.

Возможно, завтра — всё сотрётся в пыль,

всё — да́вящее, ре́жущее, ко́лю-

щее, болезнь отступит — без крюков…

Ох, обострён — осенний водевиль!

Кружась — от рецидива — к алкоголю,

я — вышел из себя,

и — был тако́в.

6.11.19