Святой хирург. Жизнь и судьба архиепископа Луки

Борис Колымагин, 2018

Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий), причисленный Русской православной церковью к лику святых, был человеком необыкновенным. Хирург с мировым именем, лауреат Сталинской премии, чей бронзовый бюст был прижизненно установлен в галерее выдающихся хирургов в Институте скорой помощи им. Н.В. Склифосовского в Москве, многие годы провел в тюрьмах и ссылках за исповедание веры. Долгие годы ему удавалось совмещать церковное служение с научной деятельностью и врачебной практикой. Новая книга о святом хирурге Бориса Колымагина построена на уникальных архивных материалах, ставших только в последние годы доступными исследователям.

II. Тяжелые времена

В 1905 году молодые переехали в небольшой городок Ардатов Симбирской губернии. В ведении Ясенецкого-Войно оказалась больница на тридцать пять коек. Работы было много, и молодой хирург выбился из сил. Решил найти больницу поменьше, и вскоре семья перебралась в село Верхний Любаж Фатежского уезда Курской губернии. Здесь Валентин Феликсович начал изучение тончайших нервов и впоследствии изобрел новый метод анестезии, принесший ему мировую известность. Именно он открыл местный наркоз и спас тысячи людей от гибели из-за ошибок анестезиологов. В условиях бедной земской больницы талантливый хирург делал операции на сердце и почках, которых в России тогда практически не знали, и уникальные глазные операции. Проснувшись как-то утром, доктор увидел направляющуюся к его дому вереницу слепых, державшихся друг за друга. Их собрал со всей округи нищий, которого Ясенецкий-Войно исцелил от слепоты. Так он отблагодарил спасителя.

В 1906 году хирург пишет прошение ограничить прием хотя бы 60 больными в день. Ведь ему ежедневно приходится принимать от 100 до 140 человек в течение 15 часов в больнице, а потом еще осматривать пациентов дома. При этом он занят строительством любажской больницы и пишет научные статьи. Вскоре слава и наплыв пациентов из других губерний делают работу в Любаже невыносимой, и доктора переводят в Фатеж. Здесь за 3 года работы он проводит более 1500 сложных операций.

Жизненные обстоятельства кардинально изменились в 1908 году. Молодой врач не пришел на вызов к заболевшему чиновнику, отказываясь покидать тяжелого больного. За это его уволили и вынудили покинуть Фатежский уезд. В 1907 году у молодой четы родился сын Михаил, а осенью 1908 года, в те самые дни, когда разыгрался скандал, появилась на свет дочь Елена. «Должность акушерки, — замечает Войно-Ясенецкий, — мне пришлось исполнять самому» (1).

На первых порах семья перебралась на Украину, в Золотоношу. Там нашлось место амбулаторного врача. Но вскоре Ясенецкий-Войно принимает решение отправиться в Москву для работы над диссертацией, оставив жену и детей у родных.

В Москве он приходит к крупному ученому, основателю журнала «Хирургия» Петру Ивановичу Дьяконову и выражает желание работать в его клинике. Получив разрешение, Валентин Феликсович напряженно трудится, собирает диссертационный материал по теме «Регионарная (то есть «местная») анестезия». Свои исследования он продолжает в Институте топографической анатомии и оперативной хирургии, которым руководит председатель Московского хирургического общества профессор Фридрих (Федор) Александрович Рейн.

В земских больницах молодому хирургу приходилось сталкиваться с проблемами обезболивания при операциях. Бывали случаи тяжелых осложнений после применения общего наркоза, и врач ищет новые пути анестезии. Книга немецкого хирурга Генриха Брауна «Местная анестезия, ее научное обоснование и практические применения» стала для него источником вдохновения и толчком к собственным разработкам. Несколько месяцев он препарировал трупы, оттачивая методы и технику местного обезболивания.

Регионарная анестезия по Генриху Брауну предполагает точное попадание иглой с новокаином в необходимый при данной операции нервный ствол. Но этот метод оказался не так прост. Далеко не ко всем нервным стволам существуют удобные подходы. Местная анестезия потребовала от хирургов глубокого знания топографической анатомии, знания того, где и как проходят нервы, ведающие чувствительностью определенных участков тела. Ясенецкий-Войно искал и находил все новые и новые подступы к нервным стволам, анестезия которых позволяла сразу обезболить большую поверхность тела. Он изобретает прием, с помощью которого можно подобраться с иглой к седалищному нерву при выходе из таза, один укол — и вся нога теряет чувствительность. В дальнейшем он пришел к открытию, что одна инъекция в так называемый средний нерв позволяет обезболить целую кисть руки. Третье открытие пришло после того, как ученый промерил 300 человеческих черепов, в результате стало ясно, где удобнее всего вводить новокаин и алкоголь в тройничный нерв (2).

О том, как относился Ясенецкий-Войно к своей работе, говорит его письмо к жене: «Из Москвы не хочу уезжать, прежде чем не возьму от нее того, что нужно мне: знаний и умения научно работать. Я по обыкновению не знаю меры в работе и уже сильно переутомился… А работа предстоит большая: для диссертации надо изучить французский язык и прочитать около пятисот работ на французском и немецком языках. Кроме того, много работать придется над докторскими экзаменами… Во всяком случае, стать доктором медицины нельзя раньше, чем к январю 1910 года, если все это время быть свободным от всяких других занятий. Зато потом будет мне широкая дорога…» (3).

Докторскую диссертацию Валентин Феликсович защитил не в 1910-м, а шестью годами позже, в 1916-м: жизнь вносила свои коррективы. В Москве ученый пробыл только восемь месяцев и вынужден был снова переключиться на деятельность земского врача — семья нуждалась в средствах.

Впрочем, своих исследований он не оставил. И во время ежегодных месячных отпусков приезжал в Белокаменную, работал в Институте Рейна и на кафедре описательной анатомии Московского университета у профессора Петра Ивановича Карузина. К слову, последний бальзамировал тело В.И. Ленина.

В 1908–1909 годах в журнале «Хирургия» появляются первые научные работы молодого ученого. Всего за первые двенадцать лет своей хирургической деятельности будущий архипастырь опубликовал девятнадцать из сорока двух своих научных работ (4).

В 1915 году в Северной столице увидела свет книга Ясенецкого-Войно «Региональная анестезия», вышедшая тиражом 750 экземпляров. Интересно, что иллюстрации к монографии были выполнены самим автором: так его художественный дар послужил науке. Эта книга была представлена к защите как диссертация. 30 апреля 1916 года состоялось публичное заседание медицинского факультета Московского университета, и В.Ф. Ясенецкий-Войно получил ученую степень доктора медицины.

Известный московский хирург А.В. Мартынов в диссертационном отзыве сделал вывод, что работа ученого является первым отечественным руководством по регионарной анестезии.

Первая монография Ясенецкого-Войно имела в качестве адресата и ученое сообщество, и практикующих врачей. В книге не только обстоятельно описывались способы местной анестезии, но и давались сведения из нормальной и топографической анатомии (то есть науки, изучающей послойное строение анатомических областей). После знакомства с работой можно было практически выполнить целый ряд хирургических действий (5). Врачи-практики заинтересовались изданием, и тираж был моментально раскуплен. Но из-за этого произошел курьез: автору не удалось получить денежный эквивалент одной из престижных премий.

Это была премия имени Адама Хойнацкого, присужденная Ясенецкому-Войно советом Варшавского университета за лучшую научную работу в области медицины по итогам 1916 года. Однако, став лауреатом, хирург не смог представить в Варшаву определенное количество экземпляров книги и денег (900 рублей золотом) не получил.

После восьмимесячного пребывания в Москве Валентин Феликсович оказался в тисках безденежья. Чтобы содержать семью, он вернулся к практической хирургии и поехал в село Романовку Балашовского уезда Саратовской губернии. Полтора года работал здесь в больнице на двадцать пять коек. В тесноте, духоте и шуме вел прием больных, делал сложные операции. В 1909 году хирург провел их 292. В начале следующего года операционная нагрузка увеличилась. В Романовке у Ясенецких-Войно родился третий ребенок — Алексей. Родился с небольшим приключением. Перед самыми родами хирурга вызвали на заседание Санитарного совета, он сильно задержался. Но, к счастью, в дом заехала женщина-врач, и роды прошли успешно.

В ноябре 1910 года Валентин Феликсович принял предложение из Переславля-Залесского, отправился работать в уездную больницу.

В древнем городе он провел шесть с половиной лет. Здесь родился его последний ребенок — младший сын Валентин. Семья снимала пять комнат в большом деревянном доме помещицы Лилеевой. Мебель была простенькая, много книг — их присылали по почте. Жили уединенно — Валентин Феликсович занимался научной работой или проводил операции. Софья Дмитриевна хлопотала по хозяйству, воспитывала детей.

Иногда в гости к ней «попить чайку» заглядывала игуменья Феодоровского монастыря Олимпиада. А так особых посетителей не было, хотя Ясенецкий-Войно сдружился с некоторыми врачами: с семьей Михневичей, с Анной Петровной Альбицкой. Вместе с ними жила горничная Лиза, которая вскоре забеременела.

День у врача был расписан по минутам. Завтрак в восемь. В половине девятого больничный кучер подавал экипаж. Ехать до больницы недалеко, чуть больше километра. Но Валентин-Феликсович прихватывал с собой карточки с немецкими и французскими словами и учил их в дороге. Обедать возвращался домой к пяти часам. «Обедаем вместе, но отец и тут остается молчаливым, чаще всего читает за столом книгу. Мать старается не отвлекать его. Она тоже не слишком многоречива», — вспоминает старший сын Михаил (6). И снова работа: днем, вечером, ночью. В больницу приходят крестьяне со всего уезда. Кого-то копытом ударила лошадь в лицо, кто-то с воза упал, кто-то в праздник получил колом по голове. Врач делает сложнейшие операции на желчных путях, желудке, селезенке и даже на головном мозге. Прекрасно владея техникой глазных операций, он возвращает зрение многим ослепшим людям. В 1912 году Валентин Феликсович становится главным врачом больницы.

В своей операционной он делает решительно все, что делали хирурги начала прошлого века. Медицинскую помощь, которую он оказывал один, в наше время могут оказать только сообща специалисты разных хирургических специальностей.

В отличие от Фатежа, отношения с земской управой у Ясенецкого-Войно складываются хорошие, и «отцы города» выделяют значительные средства на реконструкцию и оборудование больницы. Летом 1912 года в Переславле строится новое каменное здание для аптеки и амбулатории. В освободившиеся помещения частично поместили расширяющееся терапевтическое отделение. В 1913 году была закончена постройка нового заразного барака на 16 коек и двухэтажного каменного здания для прачечной и дезинфекционной камеры. Кроме врачебной деятельности Валентину Феликсовичу приходится заниматься и организационными вопросами, выбивать средства на приобретение необходимого медицинского оборудования.

Довольно часто услугами хирурга Ясенецкого-Войно пользовались семьи священников, насельники монастырей, инокини Феодоровского монастыря, стоящего недалеко от земской больницы (к 1916 году число насельниц обители достигало 500 человек). Монастырская деловая переписка неожиданно приоткрывает еще одну сторону деятельности врача, которую Валентин Феликсович не посчитал нужным упомянуть в своих записях. Об этом свидетельствуют два письма. Вот первое из них:

«Глубокоуважаемая матушка Евгения!

Так как фактически врачом Феодоровского монастыря состоит Ясенецкий-Войно, я же, по-видимому, числюсь только на бумаге, то я, считая для себя такой порядок вещей оскорбительным, отказываюсь от звания врача Феодоровского монастыря; о каковом своем решении и спешу Вас уведомить. Примите уверение в моем совершенном к Вам уважении.

Врач… 30. 12. 1911 г.».

А вот второе:

«Во Владимирское Врачебное отделение Губернского правления.

Сим честь имею покорнейше уведомить: Врач Н… оставил службу при вверенном моему смотрению Феодоровском монастыре в начале февраля, а с оставлением службы врачом Н… все время подает медицинскую помощь врач Валентин Феликсович Ясенецкий-Войно.

При большом количестве живущих сестер, равно и членам семейств священнослужителей, необходима врачебная помощь, и, видя эту нужду монастыря, врач Ясенецкий-Войно и подал мне письменное заявление 10 марта полагать свои труды безвозмездно.

Феодоровского девича монастыря игумения Евгения» (7).

Решение о безвозмездной врачебной помощи, конечно, не было случайным. Здесь просматривается духовный мотив. В очень искусительной общественной ситуации между двух революций Валентин Феликсович не отходил далеко от церковной ограды. Правда, он не постился и в храме бывал нерегулярно: по большим праздникам и в те редкие воскресные дни, когда появлялось свободное время. Но сам факт, что местный главврач имеет свое место в Спасо-Преображенском соборе и иногда заходит в стоящую рядом с ним Владимирскую церковь, будоражил провинциальную интеллигенцию.

Незадолго до принятия сана в 1918 году Сергей Николаевич Булгаков написал «современные диалоги» «На пиру богов». Позже, в 1920 году, их идеи были изложены мыслителем в стенах Таврического университета. За двадцать шесть лет до приезда в Крым архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого) о. Сергий говорил о природе большевизма, о Церкви, о возрождении России и косвенно о том социальном прессе, который приходилось выдерживать верующему интеллигенту вроде героя нашего повествования.

«Посмотрите особенно на провинциальную интеллигенцию, так сказать, второго и третьего сорта: земского врача, фельдшера, учителя, акушерку, — говорит в этом произведении «светский богослов». — Хоть бы когда-нибудь они усомнились в своем праве надменно презирать веру народную! На их глазах люди рождаются, умирают, страждут, — совершается дивное и величественное таинство жизни, ежедневно восходит и заходит солнце, но ничего не шевелится в их душах, в них незыблемо царит писаревщина».

Но дело не только в этом. По мысли «светского богослова», «на русской интеллигенции лежит страшная и несмываемая вина — гонения на церковь, осуществляемого молчаливым презрением, пассивным бойкотом, всей этой атмосферой высокомерного равнодушия, которой она окружила церковь». «Исповедовать веру в атмосфере интеллигентского шипа, глупых смешков, снисходительного пренебрежения — нет, это хуже большевизма», — восклицает участник диалога. Но при этом выражает надежду на встречу церкви и интеллигенции в большевистской России, в ситуации общих гонений (8).

С одной стороны, Ясенецкий-Войно противостоял дореволюционному интеллигентскому мейнстриму. Он не участвовал в революционных беспорядках, не разделял ходячих представлений о переустройстве общества, не поддавался пропаганде интернационала и оставался на позициях деятельного патриотизма. Но, с другой стороны, он не мог не болеть общей болезнью интеллигенции. Оторванная от органики жизни российская интеллигенция жила клишированными образами и схемами. Беснование идеологий двадцатого века началось сначала в головах представителей этой образованной прослойки. Совсем вырваться из плена мифологем и идеологем земскому врачу было чрезвычайно трудно. Вера и высокий профессионализм позволяли Валентину Феликсовичу держаться в стороне от общего безумия. В этом смысле он был не интеллигентом, а профи в своей достаточно узкой области. Дальше нее он инстинктивно старался не выходить. Поэтому и сохранял нормальное отношение к Родине, к традициям, к эволюционному поступательному движению социума. Он ратовал не за революцию, а за эволюцию, за реформы. Приехав домой на обед 1 марта 1917 года, Валентин Феликсович выглядел очень мрачно. На вопрос жены врач подавленно ответил — царь отрекся от престола. Похоже, он предчувствовал близкие катаклизмы

Но вместе со своим веком Ясенецкий-Войно «болел» народничеством, превратившим народ в некоего божка, который требует себе все новых и новых жертв. Один из персонажей булгаковских диалогов, Писатель, говорит: «Большевизм есть, конечно, самое последнее слово нигилизма и народобожия» (9). В этой связи совсем не тактическим маневром кажутся слова Войно-Ясенецкого, которые он говорил советским следователям, партийным деятелям и чиновникам, следящим за деятельностью религиозных организаций в СССР, что не будь он христианином, то, вероятно, стал бы коммунистом. В душе будущего архиепископа шла трудная борьба, которая не привела его в годы лихолетья в лагерь защитников исторической России, но и не позволила всецело разделить взгляды атакующего класса.

В 1914 году началась Первая мировая, или Великая, как говорили раньше, война. В Переславле создается комитет по сбору пожертвований на устройство лазарета. В больницу начали поступать раненые. Впрочем, число их оказалось невелико, поскольку город находился на значительном расстоянии от ближайшей железнодорожной станции и транспортировать тяжелораненых было затруднительно.

Валентин Феликсович вспоминает: «В течение года поступило 1464 больных, 74 из них умерло, 22 после хирургических операций, 52 в терапевтическом отделении». Всего 5 % летальности — это небольшой процент, учитывая военное время. Число коек в больнице увеличилось в 1914 году до 84 вследствие открытия заразного лазарета на 16 коек для раненых, поступающих с театра военных действий.

В условиях военного времени доктору пришлось ограничить применение регионарной анестезии, так как не было новокаина. Поэтому увеличилось число операций, производимых под общим наркозом. Общий наркоз, совершивший революцию в хирургии и позволивший выполнять большие операции, сам по себе был далеко не безопасным. Техника дачи наркоза была примитивной — на рот и нос больного накладывалась маска из нескольких слоев марли. Особенно много испарений из маски доставалось наркотизатору. В те годы часто шутили: «Наркотизатор уже заснул, а больной еще не спит».

В 1915-м, как мы уже говорили, увидела свет монография «Регионарная анестезия». В это же время Валентин Феликсович задумал написать еще одну работу. За десятилетия до открытия антибиотиков, в пору, когда возможности врача в борьбе против раневой инфекции были ничтожны, Ясенецкий-Войно взялся за книгу о том, как можно хирургическими методами противостоять гнойному процессу. Первым среди врачей он разработал специальные приемы оперативного вмешательства при гнойных процессах и тем самым выделил гнойную хирургию из хирургии общей. Идея книги зародилась в Переславле, хотя впервые она увидела свет значительно позже, в 1934 году. В «Очерках гнойной хирургии» приводится 273 примера из историй болезни, 42 из них касаются пациентов Переславля-Залесского и уезда. В начале создания работы автору вдруг явилась «неотвязная мысль: когда эта книга будет написана, на ней будет стоять имя епископа» (10).

В начале 1917 года в семействе Войно-Ясенецких случилась беда. «К нам приехала старшая сестра моей жены, только что похоронившая в Крыму свою молоденькую дочь, умершую от скоротечной чахотки, — вспоминает святитель в своих мемуарах. — На великую беду, она привезла с собой ватное одеяло, под которым лежала ее больная дочь. Я говорил своей жене Ане, что в одеяле привезена к нам смерть. Так и случилось: сестра Ани прожила у нас всего недели две, и вскоре после ее отъезда я обнаружил у Ани явные признаки туберкулеза легких» (11).

Тогда существовало мнение, что туберкулез лучше лечится в сухом, жарком климате. Валентин Феликсович стал искать место врача в Средней Азии. И вскоре на конкурсной основе занял должность главного врача и хирурга Ташкентской городской больницы.

10 февраля 1917 года он пишет заявление об уходе с должности, а 15 февраля Переславская уездная земская управа посылает официальное сообщение № 528 во врачебное отделение Владимирского губернского правления об увольнении от должности заведующего Переславской земской больницы В.Ф. Ясенецкого-Войно с 20 февраля. В марте 1917 года семья отправилась в дорогу.