Симеон Полоцкий

Борис Костин, 2011

Борис Костин – автор более десятка книг, в том числе в «молодогвардейской» серии «ЖЗЛ» – представляет жизнеописание Симеона Полоцкого – уникальной личности не только для века семнадцатого, но и для последующих столетий. Одновременно писатель во всей полноте представляет противоречивые оценки, которые давались деятельности Симеона Полоцкого его современниками, а также исторический фон, на котором проходило житие выдающегося просветителя.

Глава II. Киево-Могилянские Афины

Счастлив ты… что живешь между такими людьми, с которыми хлеб мудрости делить можешь…

Симеон Полоцкий. Из письма ректору Киево-Могилянской коллегии В. Ясинскому

С превеликим трудом можно определить время, когда на слуху люда русского появилась поговорка «Язык до Киева доведет». Однако она в точности отражала положение дел в российском образовании после «великой разрухи». Отброшенное на долгие лета в историческую Тмутаракань, оно едва теплилось в монастырских стенах, и только путь подвижничества, который избрали единицы, вел к вершинам познания.

Московское государство, решавшее в XVII веке сложнейшие задачи внутреннего обустройства, то есть ликвидацию удельных порядков, укрепление самодержавия во всех сферах, не исключая духовную, а во внешних делах вынужденное вести борьбу ценой крайнего напряжения сил и средств, попросту было не способно в одночасье разорвать путы невежества.

Вечной трагедией русской истории называет видный бытописатель России А. Е. Пресняков «несоответствие народных сил со все возрастающими национально государственными потребностями». Справедливость этого высказывания не вызывает сомнения, и потому в решении отрока Самуила отправиться в Киев ничего предосудительного не было. Однако сама простота выбора была кажущейся.

Очевидно, родичам Самуила стоило большого труда отбиться от настойчивости местных иезуитов, державших в узде непокорных и сурово каравших своеволие. Полоцкий иезуитский коллегиум, находившийся, как говорится, под боком, имел достаточный опыт по «промыванию мозгов» православным отрокам и обращению их в католичество. Вероятно, отрок Самуил воспользовался советом человека, которому судьба юноши, осененного божественной дланью, была далеко не безразлична. Кто был этот человек — остается строить догадки.

Покуда отрок Самуил совершает долгий путь от Полоцка до Киева, заглянем в предысторию учебного заведения, в котором ему предстояло провести целых семь лет. Училище, или коллегию, основателем которой стал Петр Могила, не случайно называли «Киевской ученостью» или «Киево-Могилянскими Афинами».

Петр Могила якобы вел свою родословную от самого Муция Сцеволы^[11]. Его отец Симеон был одно время воеводой Воложским, а затем поочередно господарем Валахии и Молдавии, вплоть до завоевания последней турками в 1612 году. В ходе кровавой битвы за молдавский престол Симеон Могила с домочадцами чудом избежали расправы и вынуждены были бежать в Польшу, вражда которой с Турцией не прекращалась многие годы и где обосновались влиятельные и богатые родственники.

Воспитанный в православных семейных традициях, Петр Могила сделал выбор, который впоследствии предопределил всю его судьбу. Он получил образование во Львовской братской школе, существовавшей с незапамятных времен и являвшей собой остров, вокруг которого бушевало враждебное католическое и униатское море. Не поддаться слащавым посулам тех и других в такой обстановке было вовсе не просто. До конца своей жизни Петр Могила остался ярым противником перебежчиков в лагерь последователей Брестской унии.

Как бы то ни было, но учеба в Львовской братской школе подошла к концу, и не имевший материальных затруднений юноша отправился в путешествие по Европе, отринув, однако, примитивную роль обычного созерцателя.^[12]

Доверимся одной из первых биографий П. Могилы, где говорится о европейских университетах, в которых посещал лекции молдавский дворянин. Познания его были столь обширны, а вера в Бога столь неподдельна, что пути Господни привели его к человеку, которого он обожествлял и считал своим духовником. Человеком тем был не кто иной, как митрополит Киевский Иов Борецкий. По некоторым свидетельствам, в 1625 году Петр Могила был пострижен в монахи. Будущий владыко в собственноручных записках писал, что «вступил в христианское житие, кое есть совершенство… тяжким полувером и железным лангузом стискал и умерщвлял свое тело».

Митрополит Киевский Иов Борецкий, мудрец и философ, слыл человеком весьма осторожным, по скольку карающий меч католицизма неизменно напоминал о том, кто в духовном доме хозяин. Православная церковь на Украине официальной Варшавой никогда не признавалась и под натиском униатов шаг за шагом сдавала позиции. Единственным непоколебимым оплотом православия оставалась Киево-Печерская лавра. В одной из ее келий и обосновался брат Петр, имя которого в переводе с греческого — «камень» — соответствовало и его облику, и целеустремленности.

«Вода камень точит», говорится в народе. Монах Петр постигал не только премудрость Божию, но и по крупицам собирал силы и людей, способных противостоять чуждой вере и схоластике. Первой значительной победой Петра Могилы стало признание его монашеской братией в качестве духовного лидера. В 1628 году он был избран Киево-Печерским архимандритом.^[13]

Уникальность положения, в котором пребывала одна из древнейших на Руси православных обителей, заключалась в том, что ее настоятель непосредственно подчинялся патриарху Константинопольскому и мог беспрепятственно осуществлять многие из своих задумок.

Перед уходом в мир иной митрополит Киевский Иов назначил Петра Могилу своим душеприказчиком и завещал сокровищницу, богатую библиотеку, которую он и его предшественники собирали по всей Европе.

На посту верховного пастыря Украины Иова (Борецкого) сменил человек, угодный Польше, приверженец Унии митрополит Исайя (Копинский). И вот тут-то, как говорится, нашла коса на камень. Пользуясь своей относительной самостоятельностью, Петр Могила, в противовес киевской братской школе, которая находилась в митрополичьей юрисдикции, создал при Лавре высшее училище «для преподавания свободных наук на греческом, славянском и латинском языках».

В июне 1631 года Петр Могила писал: «Я, милостию Божею Архимандрит Киевопечерский, видя великую потерю для душ человеческих от неучености духовенства и необучения юношества, и желая, при благодати и помощи Божией, по собственной моей воле, предотвратить столь великую потерю, а также приобрести удалившихся от Православия, вознамерился основать школу для того, чтобы юношество наставляемо было во всяком благочестии, в добрых нравах и в свободных науках, и сие не для какой-либо пользы или славы моей, но во славу и честь Живоначальной, Нераздельной Троицы, Отца и Сына, и Святаго Духа, в пользу и утешение правоверного народа».

Что тут сотворилось! Митрополит метал громы и молнии, а братчики тем временем смекнули, что объединение с могилянцами сулит им немалые выгоды, поскольку в названии училища фигурировало слово «высшее», да и патриарший патронаж позволял смело глядеть в будущее. Но увы, сколько ни бился Петр Могила, чтобы его детище именовалось Академией, ничего из этого не вышло. Однако от этого значение учебного заведения в духовной жизни Малой и Белой Руси, а впоследствии и России отнюдь не уменьшилось, наоборот, училище приобрело известность и притягательность, поколебать которую не смогли ни войны, ни всевозможные бедствия.

Из знаковых событий, которые произошли до того момента, когда перед отроком Самуилом распахнулись двери Киево-Могилянских Афин, можно отметить следующие. В 1632 году король Польский Владислав IV даровал православной церкви Украины равенство с униатской. Выхлопотал сие Петр Могила, который представлял в польском сейме делегацию Киева и, как мы помним, имел влиятельную родню в Варшаве. Последствия такого акта сказались незамедлительно.

Противник киево-печерского архимандрита митрополит Исайя (Копинский) был лишен сана, вослед ему лишились епископских кафедр многие из приверженцев Унии, православной церкви был возвращен Софийский собор и большая часть монастырей, захваченных униатами.

В 1633 году во Львове состоялась церемония возведения в сан митрополита Киевского Петра Могилы. К чести владыки, ни монахов Лавры, ни своих питомцев-могилянцев он не покинул. По прошествии многих лет, уже пребывая в Москве, Симеон Полоцкий собрал прекрасную библиотеку, в которой книги его духовного наставника Петра Могилы находились на самом видном месте.

Различны книги нам суть Богом предложены,

да благонравно жити будем наученни.

Первая книга — мир сей, в ней же написася,

что либо от всемощна Господа создася.

То же мы писание в то время читаем,

егда от твари Творца силу познаваем.

И егда, строение всяческих видяще,

величаем строяща, премудрость хваляще.

В 1616 году тогдашний архимандрит Лавры Елисей Плетенецкий приобрел типографию. В предисловии к первой книге было помещено такое обращение к читателям: «Молите же Бога, в Троице Единого, да поспешите же умыслихом, типарским делом угодите Церквам Православным». Вот оно, заповедное правило, которое твердо усвоил учень Самуил со скамьи Киево-Могилянской коллегии!

Ему несказанно повезло. Более половины срока обучения митрополит и основатель Киевских Афин владыко Петр Могила, невзирая на чрезмерную занятость, неизменно открывал начало учебного года.

«Отчего православные, в духе и во плоти преимущество имеющие, в спорах божественных со латинянами и последователями Унии беспомощны?» — вопрошал владыко и сам же отвечал: «Да оттого они не имеют успеха, что противники печатью ревности горячей отмечены и умением пустословить. И пока слово их иезуитское, схоластическое торжествует, многие беды и лишения люд православный претерпевать будет».

Богословие (теология), риторика, философия — вот столпы, на которые должно опираться образование, и чтобы получить его, учащиеся должны не жалеть ни силы, ни времени.

«Старшим братом» до последних дней жизни^[14] величали питомцы Киево-Могилянской коллегии ее основателя и наставника. Петр Могила оставил по себе не только завидное эпистолярное наследие^[15], но и завещал свою богатую библиотеку питомцам, пожертвовал в их пользу землю, а также значительную сумму денег. Но самое главное, владыко сумел настоять на индивидуальном подходе к зачислению желающих обучаться в коллегии и закрепил правило, чтобы поступавшие в старшие классы имели рекомендации, устные или письменные. Дидаскалов-выпускников коллегии можно было встретить в братских школах Малой и Белой Руси и России.

Ко времени начала учебы Самуила Ситняновича в коллегии прочно утвердилась организационная структура и устав, который закрепил всесословность как господствующий принцип приема студентов и отнюдь не грешил мелочностью и придирчивостью к отрокам.

Во главе коллегии стоял ректор. В 1642 году Петр Могила сделал свой выбор. Место Игнатия Оксеновича-Старушича, «мужа многомудрого и [к сожалению] многоболезненного», владыко предложил занять Иосифу Кононовичу-Горбацкому^[16], «добре подвизавшемуся о учении в [различных] школах». Церковные документы свидетельствуют: ректор Киево-Могилянской коллегии был «муж по истине достойный удивления и всякими мудростями и знаниями украшенный». На ректорстве И. Кононович-Горбацкий пребывал четыре года и передал бразды правления Иннокентию Гизелю, который до конца жизни именовался «благодетелем и покровителем киевских школ».

Об И. Гизеле святитель Димитрий Ростовский писал: «Много [он] студентов в цветущей младости вразумил и искусных в книжной премудрости показал». То, что в их число входил и Самуил Ситнянович, сомнению не подлежит.

Правой рукой ректора являлся префект. До 1647 года эту должность справлял Сильвестр Косов, который чутко держал руку на пульсе учебного процесса, зорко следил за твердым выполнением программ в младших и старших классах.

По образованности и по знанию своего предмета, риторики, Сильвестру Косову не было равных. И не случайно, что он стал первым на Украине доктором богословия, а затем и ректором Киево-Могилянской коллегии.^[17]

Родоначальником славянской филологии называли Мелетия Смотрицкого^[18], по «Грамматике словенския» которого обучалось не одно поколение молодежи Малой и Белой Руси и России.

В дошедших до нашего времени источниках рядом с именами Епифания Славинецкого, Арсения Сатановского, Варлаама Лащевского неизменно употребляется словосочетание «известные эллинисты».

Утвердительно можно сказать, что на греческом языке Симеон Полоцкий не писал и не оставил после себя каких-либо сочинений, однако сие не означает, что язык Гомера, Пиндара, Платона, Сократа, Аристотеля, Демосфена, Еврипида был ему чужд. Стихи и драматические произведения Симеона Полоцкого изобилуют примерами, заимствованиями из истории Древней Эллады, именами ее героев. Это воочию доказывает, что труды преподавателей-эллинистов не прошли бесследно. Да ведь иначе и не могло быть! Переводы с греческого языка являлись обязательными для студентов. Ко всему, древнегреческая мифология, которая преподавалась в училище «с нарочитой обширностью и с малейшими подробностями», стояла среди предметов обучения в особом ряду.

Авторитет философского учения Аристотеля оказался настолько устойчивым, что с несущественными изменениями оно кочевало из века в век, покуда не дошло до учебных заведений Польши, не миновав Киево-Могилянскую коллегию. Логике, физике и метафизике предшествовали азы диалектики, которая, однако, грешила элементарной схоластикой. Попытки соединить учение Аристотеля с догматами веры выражались в бесконечных диспутах о способах толкования различных философских и богословских точек зрения. Диспут являл собой арену, на которой оттачивались приемы полемики, умение твердо отстаивать свою позицию и доказательно опровергать возражения. Наукой этой Симеон Полоцкий овладел в совершенстве.

Официальным языком законодательства, управления, судопроизводства, дипломатов и ученых, языком, на котором велись богословские диспуты, являлась в ту пору в Европе латынь. Киево-Могилянскую коллегию недруги и злопыхатели называли «очагом культурной схизмы». Между тем Иван Ужевич изрядно потрудился над учебником «Словенския грамматики», сотворив ее на латинском языке, и тем самым изрядно облегчил могилянцам изучение латыни. На языке Вергилия и Петрарки Самуил Ситнянович говорил свободно, отменно писал богословские трактаты, а в более позднее время — стихи.

А теперь заглянем в учебные классы коллегии. В аудиториях яблоку негде было упасть, количество братчиков, т. е. учеников младших классов, и студентов, учеников старших классов, превышало порой тысячу человек. И никакие потуги педагогов были бы не в состоянии удержать в богобоязненной узде отроков, если бы суперинтенданту, который отвечал за поведение, не помогали бы магистры, инспекторы и цензоры, которые выбирались из студентов.

Учителей младших классов величали на греческий манер дидаскалами, старших классов — профессорами. Демократичность учебного заведения, претендовавшего на звание академии, выражалась в отсутствии строгого деления на факультеты^[19], да и сама программа порой либо дополнялась, либо из нее исчезали второстепенные предметы.

Хотя один из заезжих иностранцев и утверждал, что «выше такого образования вряд ли могло что-нибудь быть в европейских тогдашних училищах», получить ученую степень в коллегии не представлялось возможным, поскольку статуса, равного Краковской или Виленской, она не имела. Более того, в королевстве Польском Киево-Могилянская коллегия находилась на правах пасынка.^[20] «Забрало православия», коллегия на протяжении многих лет вынуждена была вести непримиримую борьбу не только за свой статус, но и за свободу вероисповедания.

Время обучения Самуила Ситняновича в Киеве совпало с освободительной войной, которую возглавлял гетман Богдан Хмельницкий. Без сомнения, полочанину запомнилась не только торжественная встреча, которую устроили киевляне победителям^[21], но и участие в декламации, подготовленной по такому случаю. Львовянин В. Мясковский, оказавшийся волею случая в Киеве, записал в дневнике: «Весь народ, вышедший из города, вся беднота приветствовала его (Б. Хмельницкого. — Б. К.). Академия приветствовала его речами и восклицаниями, как Моисея». Ничего удивительного в том не было. Гетман Войска Запорожского образование получил в Киевской братской школе и навсегда сохранил привязанность к alma mater.

В годину кровавых войн, потрясавших юго-западную Россию, он являлся и благодетелем, и покровителем коллегии.^[22]

«Поистине удивительно, — замечал один из первых бытописателей училища В. Аскоченский, — всё вокруг волновалось и кипело, а в стенах богоявленского братства была тишина и спокойствие, да слышался голос педагога…» На самом деле такая идиллия была обманчивой. «Буйные враги веры православной» и «надменные ляхи» вновь ополчились на училище, и только подписанный Б. Хмельницким 7 сентября 1649 года знаменитый Зборовский договор разорвал довлевшие над Малой Русью путы насилия и духовного рабства. Могилянцы наконец-то могли вздохнуть с облегчением.

Польский язык давался Симеону легко. Еще на студенческой скамье он обратился к образу Богородицы, посвятив ей «Акафист пресвятой Деве, виршами переложенный в 1648 году мною, Петровским-Ситняновичем». Под заголовком уточнение: «Способ и порядок чтения его обыкновенный». Акафист, как известно, славословие, или церковная песнь, обращенная к Богу, Деве Марии или святым.

Чувства Симеона неподдельны, искренни, мысль и слова отточены, композиция акафиста выстроена в лучших церковных традициях. Творение Симеона преисполнено гармонии, и даже ссылки на первоисточник^[23], Библию, Псалтырь не отягощают текст, а лишь доказывают, что перед нами оригинальный автор, православный христианин, осененный божественным вдохновением.

Радуйся, Дева, чистоты сокровищница,

Благодаря которой мы восстали от наших беззаконий.

Радуйся, сладкая лилия благоухающая,

Верных жилище благоуханием радующая.

Нам остается только сожалеть, что нотная запись «Акафиста» не сохранилась.

В 1649 году, когда обучение в Киево-Могилянской коллегии уже подходило к завершению, Самуил Ситнянович стал свидетелем посещения ее Иерусалимским патриархом Паисием. В честь его святейшества звучали здравицы и декламации, студенты высших классов блистали познаниями в премудрости православной. Услышать из уст патриарха похвалу и получить благословение на путь истинный — это ли не высшая награда?

Завершая повествование о годах учебы Самуила Ситняновича в Киево-Могилянской коллегии, мы поведаем о его безграничной увлеченности театром. Студенты-могилянцы вдохновенно лицедействовали в интермедиях, театральных декламациях, соперничали в сочинении виршей, но всё это меркло перед таинством подготовки к спектаклю. Поражает изобретательность доморощенных актеров в изготовлении костюмов и декораций, находчивость в поиске сценического решения драмы или комедии, в музыкальном сопровождении спектаклей. Вот где был простор для фантазии!

На сцене чудодействовала великая сила искусства, на ней происходило подлинное творческое преображение и раскрепощение отроков, для многих из которых театр на всю жизнь остался насущным духовным хлебом.

В 1650 году Самуил Ситнянович в звании дидаскала закончил курс обучения в Киево-Могилянских Афинах, по окончанию которых не получил ни диплома, ни официального свидетельства. В то время такие документы в Коллегии не выдавались никому.

Примечания

11

Гай Муций Сцевола, легендарный римский герой. Прославился при осаде Рима этрусским царем Порсеной (ок. 509 г. до Р. Х.). Был взят в плен и, не желая служить врагам, сжег правую руку в жертвенном огне.

12

П. Могила принимал участие в кровопролитных Цецорском и Хотинском сражениях 1621 года.

13

По некоторым сведениям, посвящение произошло в 1629 году.

14

П. Могила скончался в 1645 году.

15

До наших дней дошли сочинения: «Евангелие учительное» (1616); «Анфологион» (душеполезные молитвы и поучения) (1636); «Евхологион», требник (1646); «Катехизис» (1662).

16

С 1650 года епископ Мстиславский, Оршанский и Могилевский. Автор сочинения «Синопсис или краткое описание о начале славянского народа и о первых киевских князьях до государя Федора Алексеевича».

17

В 1647 году С. Косов был возведен в сан митрополита Киевского. Ярый противник не только воссоединения Украины с Россией, но и Брестской унии.

18

В 1620 году М. Смотрицкий стал архиепископом Полоцким. Скончался в 1633 году.

19

Имелось два высших класса — философский и богословский.

20

В тексте Зборовского договора (1649) говорилось: «Коллегия Киевская должна оставаться на прежних правах, согласно старинным привилегиям».

21

Победа под Замостьем в конце 1648 года.

22

В число таковых входил и гетман Петр Конашевич-Сагайдачный (принял иноческий сан, прах его покоится в земле коллегии).

23

Акафист Пресвятой Богородице, ок. 625 года.