Арчи. Золотая Кровь

Борис Романовский, 2022

Я – уникальный человек. Я носитель золотой крови! Таких людей в нашем с вами мире примерно три десятка. Да, золотая кровь – это реальный факт. Не верите? Погуглите! Благодаря своей крови я стал одним из подопытных, а в последствии – обладателем ИИ нейрочипа по имени Алиса. Благодаря своей крови я смог переродиться после смерти, обрести новую жизнь в новом для меня мире, где существует магия, и человечество ведёт борьбу на смерть с монстрами. Переродиться в теле смертельно больного парня, которому осталось лишь двое суток жизни. Но я справлюсь, и Алиса поможет мне в этом. Ведь я – уникальный человек. Я носитель золотой крови!

Глава 2. Алиса

Потянулись серые будни подопытной крысы. Хотя… не сказал бы, что такая жизнь мне не нравится. Куда лучше, чем засыпать и просыпаться под храп тёти Саши. Только курить жутко хотелось, а доктора не разрешали. Ну, хоть монетку дали, а то без своего привычного ритуала я чувствовал себя неуютно.

Связаться с родителями мне разрешили лишь через две недели.

— Привет, ма, — я полулежал на кровати и широко улыбался, смотря на экран планшета.

— Сынок, — мама вдруг разрыдалась.

— Мам, ты чего? Мама, что случилось? Мам!

— Всё хорошо, — она вытерла слёзы и несколько раз глубоко вздохнула. Я смотрел на её опухшие глаза, морщины и седые волосы, и внутри всё сжималось. Я ещё помнил её молодой и красивой.

— Всё хорошо, сынок, — повторила мама. — Мишка сейчас в больнице, обследуется. Скоро будет операция, костный мозг пересадят. Нам обещали, что он поправится…

Она опять разрыдалась.

— Мам, всё хорошо…

Наконец, мама притихла, вздохнула и начала рассказывать о новой жизни:

— Папа сейчас на реабилитации. Потихоньку идёт на поправку. Мы переехали ближе к морю, теперь живём рядом с бабушкой. Я Мишку уже в школу записала со следующего года, но ему надо репетитора, ищу сейчас. Тёте Саше аренду на пять лет вперёд оплатили, жалко её. Не хочу, чтобы она злом вспоминала нашу семью, нехорошо это. Сынок, к нам приходили люди из правительства, они сказали, что твоя особенная кровь очень важна для страны. С тобой всё в порядке? Тебя не…

Я слушал мамины вопросы, и на душе становилось легко и свободно. Всё больше понимаю, что сделал правильный выбор. Когда она замолчала, я улыбнулся и сказал:

— Всё хорошо, мам. Тут классно. Меня кормят три раза в день, разрешают сидеть в интернете, смотреть телевизор. Я не один. Здесь есть другие люди с золотой кровью.

— Правда? А у тебя только кровь берут?

— Ну, меня обследовали с головы до пят. Вылечили все болячки, — я задумался и решил немного приврать. — Кровь берут два раза в месяц, в остальное время я свободен.

— А тебе не скучно? Когда ты домой вернёшься?

Дыхание спёрло. Не говорить же ей, что из таких мест не возвращаются?

— Совсем не скучно, — я ответил с нарочитым воодушевлением, чтобы мама ни о чём не догадалась. — Я подружился с другими… такими же, как я. Очень интересные люди. Хочешь, расскажу?

— Хочу, сынок.

— Ну… — я задумался и прикинул, с кого бы начать. — Например, Като Куроки. Она родом из Японии, очень красивая девушка, ей двадцать два. Она любит музыку, цветы и звёзды. И обожает аниме. Её одежда вся в мультяшных персонажах, забавных таких. Например, рыжий парень с усами на щеках… — я осёкся, увидев довольную улыбку мамы.

— Ты так рассказываешь, — она хитро прищурилась. — Покажешь фотографию?

— Давай потом? — я оперативно съехал с темы. Неловко.

— У вас же будут выходные? Или отпуски? Пригласи её к нам?

— Мам, я пока ничего не знаю. Давай я лучше расскажу тебе про других ребят.

— Хорошо, сынок.

— Я не со всеми общаюсь, но вот Черри Ли из Китая и Жанна из Франции…

— Какие красивые имена, — восхитилась мама.

— Черри — очень шумная девушка, — я поморщился. — Громко говорит и ведёт себя… пацанка пацанкой. Странная она, помешана на Древнем Египте. Постоянно рассказывает забавные истории о фараонах и пирамидах.

— А Жанна?

— Она всегда молчит, — я попытался вспомнить хотя бы один факт об этой мрачной девушке и понял, что почти ничего о ней не знаю. — Ногти отращивает и красит в чёрный.

— Значит, тебе нравится Като, — мама покивала.

— Мы с ней шапочные знакомые, не более, — отмахнулся я. — Иногда помогаю ей с русским языком, Като хочет его выучить.

— А тебе кто-то помогает с уроками?

— Конечно, — я внутренне обрадовался, что удалось перевести тему. — Джулиан из Лондона. Ей тридцать девять, она раньше преподавателем в университете работала и научные проекты вела, очень умная женщина.

— И она тебе помогает? Преподаватель из Лондона? — не поверила мама.

— Да. Мы тут все довольно близки. А Джулиан вообще всем нравится, очень позитивная тётенька. И странная немного — обожает зайцев. Если у Като на одежде картинки из аниме, то у Джулиан — зайцы. Да она с собой постоянно живого зайчика таскает! — я усмехнулся, вспоминая этого мелкого и пушистого гадёныша, который постоянно кусал меня за пальцы.

— Сынок, а как вы общаетесь между собой? — вдруг спросила мама. — Вы же из разных стран. А ты английский почти не знаешь…

— Через это, — я вытащил из уха беспроводной наушник, повертел перед камерой и вставил обратно. — Сразу переводит. Немного коряво, но общаться мы можем.

— В наше время о таком только мечтали… — покачала головой мама. — А сколько вас там всего?

— Человек пятьдесят, — прикинул я. — Семнадцать, как и я, с золотой кровью. А вот остальные не знаю… Вроде обычные. Без понятия, почему их взяли в программу.

— Так много, — удивилась мама. — У вас там только молодые или есть кто постарше?

— Конечно есть, — я кивнул. — Доктор из Америки, Альберт. Он старенький, рассекает на инвалидной коляске. Джулиан мне по секрету рассказала, что Альберт когда-то был одним из лучших хирургов в Америке. Ходят слухи, что президент Америки у него оперировался!

— Ого.

— Странный дед, — я задумчиво почесал бровь. — Одевается во всё чёрное, парик носит чёрный и ногти выкрасил… Догадайся в какой цвет? Правильно! В чёрный, прямо как гот. Встретил бы его впервые, никогда бы не угадал, что он доктор.

— Твоё окружение впечатляет, — мама улыбнулась. — Люди со всего мира. Это хорошо. Жизнь ведь такая штука, что никогда не знаешь, какие связи или знания пригодятся… — её глаза затянула пелена воспоминаний.

— Дедушка Омад похожие вещи говорит.

— М-м-м? — мама отвлеклась от своих размышлений.

— Он из Ирана. Очень многое в жизни видел, бывший военный и учитель. Его все уважают и немного боятся.

— С такими людьми стоит общаться, — серьёзно кивнула мама. — Их жизненный опыт на вес золота. Сынок, а тебя никто не обижает там?

Я хмыкнул. В голове всплыло лицо одного прыщавого придурка — Колина из Норвегии. Очень неприятный тип, который то и дело пытается меня уколоть.

— Нет, конечно, — я широко улыбнулся. — Я постарался со всеми подружиться. Ну, или, как минимум, не ссориться.

— Это хорошо. Это правильно… Сынок, — мама почему-то встревожилась. — А когда тебя отпустят? Сколько ты там времени проведёшь?

Она напряглась. Может, чувствует что-то?

Наушник в ухе тревожно запищал. Предупреждает, чтобы я лишнего не сболтнул. Досадно. Я, подавив желание скривиться, осторожно спросил:

— А что тебе сказали те люди?

— Да ничего не сказали, — как-то растерялась мама. — Сказали, что кровь будут брать.

— Для исследований, — кивнул я. — Я уже про это говорил — два раза в месяц — в начале и в конце, у меня берут кровь из вены. Доктора и сами не знают, когда исследования завершатся.

— А хоть примерные сроки сказали? — заволновалась мама.

— Ну, года два, наверное, — промямлил я. — Ты не переживай! Я пока тут буду — школу закончу. И это официально — государство предоставляет такую возможность. Может, даже высшее получу.

— Правда? — мама прильнула к экрану, её глаза радостно загорелись. То, что я бросил школу, давило на неё тяжким грузом. — Как хорошо! Господи, неужели ты, наконец, услышал мои молитвы? — её нижняя губа задрожала, по щекам снова потекли слёзы.

— Ма, мне пора, хочу с ребятами посидеть, — я через силу улыбнулся. Мама так радуется. Как она примет моё исчезновение? Или смерть? Как вообще от меня избавятся после опытов?..

— Да, конечно. Что это я… — мама вытерла глаза. — Ты только звони почаще, хорошо? И Мишке звони, он очень скучает.

— Да, — выдохнул я. — Пока.

Я отключился и проверил свои карманы. Хочу курить. Но нечего. Рядом, на тумбочке, лежит пятирублёвая монетка. Я взял её и подкинул. Если орёл — всё будет хорошо. Решка, досадно. Я недолго рассматривал бездушную пятёрку, а затем положил монету обратно на тумбочку и лёг спать.

Дни проходили один за другим, сливаясь в серую массу. Без выходных, утром и вечером, я ходил на процедуры. Сперва всё было довольно невинно — укольчик там, снимок здесь… Ни боли, ни неудобств, но со временем каждый такой поход превратился в пытку. Я не знаю, что они вытягивали из меня толстыми шприцами, но было очень больно. После процедур я чувствовал себя ужасно — вялость, слабость во всем теле, головокружение, иногда — судороги. Обезболивающее доктора отказывались ставить, говорили, что нельзя, — кровь требовалась без примесей. Уроды.

Целый месяц я жил в таком темпе. И вот, когда все анализы и исследования завершились, пришло время второго этапа — прививки жидким чипом.

Я прошёл через коридор-душ, потом меня побрили, дали новенькую белую пижаму и проводили в отдельный кабинет, куда раньше не пускали. Там я встретил остальных ребят, и увидел поставленные в ряд медицинские капсулы.

Доктор, у которого вместо правой руки был протез, лекторским тоном рассказал, что это новейшие модели и они должны следить за состоянием наших тел и в случае чего — предупредить врачей.

— Капсулы именные. Найдите свою и залезайте внутрь, — закончил он.

Мы разбрелись, и я довольно быстро нашёл табличку с моим именем — Артём Князев.

Залез в капсулу, устроился поудобнее и с лёгким страхом начал ждать доктора. Им оказалась девушка. В руках она держала прозрачный шприц — жидкий чип выглядел как серая вязкая жидкость.

— Закрой глаза, — посоветовала девушка и нажала на кнопку рядом с моим лицом.

С негромкий шипением мои руки, ноги, торс и даже шею зафиксировали автоматические ремешки. Я дёрнулся и сглотнул. Иголка на шприце длинная и толстая.

— Закрой глаза, — повторила девушка.

Я зажмурился, и через пару секунд почувствовал очень болезненный укол в грудь, в районе сердца.

Сразу после “прививки” мне стало плохо. Закружилась голова, я потерял сознание. Иногда просыпался в капсуле, чувствовал, как всё тело огнём горит. Пытался кричать, но не получалось — рот онемел. Я снова вырубался, и так целых два дня, как потом сказала Джулиан.

Окончательно проснулся я уже на кушетке. Тело не болело, только жутко чесалось. И курить так хотелось…

— Результаты, — услышал я, медленно приходя в себя.

— Образец успешно вживлён всем реципиентам, степень отторжения разная, вплоть до отказа.

— Кто это?

— Последний реципиент из выживших.

Я открыл глаза. Это они про меня сейчас? Справа надо мной стояли два доктора в масках и изучали какую-то панель рядом с кушеткой.

— Ты как? — один из докторов посмотрел на меня. Это был тот самый, что про капсулы рассказывал, с протезом.

— Плохо, — прошептал я.

— Видишь что-нибудь необычное?

Я хотел покачать головой, но замер. Перед глазами и правда мелькали какие-то цифры и графики.

— Вижу.

— Отлично, — выдохнул доктор. По собравшимся морщинкам в уголках его глаз я понял, что он улыбается.

С тех пор начался самый долгий период пребывания в этой тюрьме. Анализы брали гораздо меньше, всего раз в неделю, но зато остальные шесть дней доктора работали с моим жидким чипом.

Я ложился на специальную кровать, меня жёстко фиксировали и присосками подключали провода почти ко всем частям моего тела — от лысой головы, которую брили каждую неделю, до пяток.

Джулиан говорит, что они так получают и анализируют сигналы. Во время подобных процедур я чувствовал дикую боль в голове. Иногда даже сознание терял.

Я всё чаще хотел умереть. Безнадёжность и безысходность давили. Но держаться мне помогали редкие разговоры с родными — с выздоровевшим и пошедшим в школу братом, с папой, который снова начал ходить, со счастливой мамой. Всякий раз, когда я был на грани слома, мне разрешали связаться с родными. Такие разговоры давали мне силы держаться и терпеть дальше. Меня гримировали, а на планшете включали какие-то фильтры, чтобы мама не перепугалась, увидев моё лицо, больше похожее на обтянутый кожей череп.

Все дни смешались в один, и где-то через месяц, когда я отдыхал у себя в комнате после очередной процедуры, у меня в голове раздался механический голос:

Инициализация… Приветствую, хозяин.

Я сильно перепугался. Вскочил с кровати, отбросил книжку, которую читал, и заозирался.

— Кто? — прохрипел я невнятно.

Жидкий Чип Ноль-Ноль-Восемь, хозяин.

Я замер.

— Чип?

Да, хозяин.

Я потёр голову. Мой жидкий чип, наконец-то, заговорил, хорошо… Я поднял с пола книжку — “Экономический анализ” — и пошёл на выход. В эти дни я много времени уделял своему образованию. Учил языки, читал книги по юриспруденции, экономике, физике и, конечно же, математике. В школе я любил математику. Ходил на олимпиады, занимал призовые места. В этом месте я, наконец-то, смог к ней вернуться. Часто мне помогала Джулиан, она очень хороша в математике и легко объясняла самые сложные темы. И латынь она тоже знает, учит нас всех потихоньку на пару с Альбертом. С другими иностранными языками я попросил помочь Като. Она мне английский и немецкий объясняла, а я ей — русский.

— Артём? — знакомый доктор, у которого вместо руки был протез, сидел за компьютером, когда я вошёл в кабинет для процедур.

— У меня чип заговорил, — выдавил я. Не могу нормально говорить, когда вижу белые халаты — чувствую сильный страх. Сразу заныли исколотые руки и спина.

— Отлично, — я услышал радость в его голосе. — Пойдём, проверим.

Он проводил меня к специальной кровати. Я покорно разделся и лёг, и на меня прикрепили провода. Голова разболелась, хотя ничего ещё даже не началось.

— Поговори с чипом, — попросил меня доктор.

— Эмм… Чип? — чувствуя себя дураком, произнёс я.

Слушаю вас, хозяин.

— Кто ты?

Жидкий чип, хозяин.

— А где ты?

В ваших генах, хозяин.

Генах. Это как вообще?! В голове не укладывается. Я немного завис.

— Дай ему имя, — подсказал мне доктор.

— Буду звать тебя… Алиса, — брякнул я первое, что пришло на ум. Её голос больше походил на женский, чем на мужской.

— Благодарю за имя, хозяин.

Мне показалось или голос чипа стал более человечным? Звучит как бред.

Я общался со своим жидким чипом под руководством доктора. Вроде и радоваться должен — всё же прорыв в исследованиях, я полезен. Но дикие боли в голове во время беседы с Алисой убивали меня. Сколько это будет продолжаться? Я уже сделал свой выбор и не собираюсь от него отказываться. Мои родные. Я выбрал их. Потому что я — старший брат Мишки, первый сын отца. Но, может, уже хватит? Я и так готов делать всё, что говорят, зачем меня так мучить? Я же не каменный…

С этого дня у меня появилось новое хобби — разговоры с Алисой. Она стремительно очеловечивалась. Её голос стал менее механическим, и всё чаще я забывал, что она — чип в моих генах. Казалось, что Алиса — ребёнок, который медленно растёт и обучается, впитывая информацию об окружающем мире. Спустя неделю после пробуждения Алиса заменила мне переводчик.

Благодаря ей я теперь легко общался с Като, Джулиан и другими ребятами на их родном языке. Кроме этого Алиса помогала мне быстро усваивать информацию, как-то воздействуя на мой мозг. Мне стало проще изучать новые языки и понимать математические задачи.

Я сам не заметил, как сблизился с Алисой. Она стала моим лучшим другом, хоть и не была человеком. Ей я мог рассказать о всех проблемах, она понимала меня лучше, чем кто бы то ни было.

Дни проходили один за другим, опыты не прекращались. Меня редко кололи, в основном работали с Алисой. Несколько раз собирали… к-хм. Семя. Понятие не имею зачем.

В одно утро, ничем не отличавшееся от других, я проснулся и уставился в потолок.

— Алис, а сколько я уже тут? — спросил вслух. Резко захотелось курить, я даже почувствовал запах сигаретного дыма.

— Уже год и два месяца, Артём, — ответила Алиса приятным женским голосом, который сейчас почти не отличался от человеческого.

— Досадно… — протянул я. — Включи музыку, пожалуйста.

— Да.

В голове заиграла мелодия. Вивальди, один из любимых композиторов Като Куроки. Это она меня на него подсадила. Алиса сумела подключиться к незащищенной сети, и у меня появился доступ к музыке. Не знаю, все ли чипы так могут или у меня особенный.

— Алис, а я смогу выбраться отсюда? Или тут и умру?

— Артём, мне неизвестно.

— А ты сможешь убить меня, Алиса? И скинуть всё на несчастный случай? Тромбом сосуд закупорить или с сердцем что-то сделать.

— Нет.

— Досадно…

Я взял с прикроватного столика медальон и открыл его. Глаза отца одобрительно смотрят на меня, брат тепло улыбается. Моя красивая мама радуется. Я захлопнул крышку. Моя семья здорова и счастлива. Это главное.

— Алиса, а что символизирует цветок эдельвейса? — спросил я, разглядывая рисунок на бронзовой поверхности медальона.

— Артём, цветок эдельвейса — символ мужества и отваги, верности и любви.

— Верности и любви… — я отложил семейную реликвию и встал. Умылся, сделал зарядку и поплёлся на завтрак, в общую столовую.

В этой больничке тюремного типа после укола жидким чипом выжило двадцать пациентов. Из семнадцати с золотой кровью осталось только девять. Не хочу думать, что случилось с остальными восемью. И не хочу знать, по каким причинам сюда попали другие люди, с обычной кровью.

Я взял поднос и набрал еды — суп с кальмарами, гречка с грибами и драники. Ну и сок. Кормили нас неплохо. Лучше, чем дома.

— Привет, — поздоровался я, подходя к столику, где завтракали другие ребята с золотой кровью. После получения жидкого чипа мы ещё больше сблизились и ели всегда вместе.

Я расположился, как обычно, с краю, рядом с Джулиан, что сидела в пижаме зайца и зависала в смартфоне. На экране прыгал Алекс — мультяшный заяц, он же — жидкий чип Джулиан, которого она умудрилась как-то визуализировать. Мы с Алисой так не умеем. Я взял ложку и зыркнул на живого зайчонка, мордочка которого выглядывала из-под пижамы Джулиан. Мне на миг почудилось, что этот мелкий кусок шерсти показал мне язык.

— Привет, — мне улыбнулась Като. Она всегда сидела напротив меня. С ней у меня были самые тёплые отношения. Мама правильно поняла — девушка мне нравится. Только вот нет у нас будущего…

— Привет, лысик, — громко поздоровалась Черри, махнув мне здоровенным фолиантом с изображением Бога Ра. — Ты прям как Птах из Египта, такой же гладкий.

— Сама-то, — буркнул я. Черри немного раздражала меня своей экспрессивностью.

— Все мы лысые, — мудро заметил Альберт и встряхнул головой. Искусственные чёрные волосы упали ему на лоб. Не расстаётся со своим париком. В кожаных байкерских одеждах, сидящий в инвалидной коляске, он выглядел очень колоритно и, чего уж скрывать, — странно. Даже более странно, чем бабка Апудо из Африки. У неё не было глаз, и она вечно что-то бормотала себе под нос.

Мы обедали, вяло переговариваясь. Иногда я бросал взгляды на Като. В компании она всегда была самой тихой, почти не говорила.

— Артём, как у тебя успехи с чипом? — с вызовом спросил Колин с другого конца стола.

— Не твоё дело, — неохотно ответил я.

— Да и дураку понятно, что хреново всё. Я вообще удивился, что он у тебя заговорил. Ты же слабак, — Колин осклабился и кинул быстрый взгляд на Като. Я уже давно понял, что этот прыщавый придурок запал на неё и бесится, ведь она предпочитает мою компанию.

— Не твоё дело, — повторил я.

— Да ты совсем охрене…

— Колин, — спокойным голосом одёрнул норвежца дедушка Омад. Он сидел рядом с Като и с удовольствием жевал сладкую морковку, иногда зачёрпывая суп. Он терпеть не мог капусту, поэтому тщательно выискивал её и перекладывал на отдельную тарелку.

Одного слова Омада хватило, чтобы Колин заткнулся. Омад — белобородый старик родом из Ирана с очень холодными глазами. Джулиан как-то проронила, что руки этого старика по локоть в крови. Его побаивались и старались ему не перечить.

— Спасибо, — я улыбнулся Омаду. Тот в ответ просто кивнул и продолжил вылавливать капусту из супа.

— Артём, ты свободен сегодня? — тихо спросила Като. — Поможешь? Я не могу разобраться со спряжением глаголов.

Уверен, что сейчас Колин заскрежетал зубами.

— Конечно, — я легко кивнул.

Я часто помогал Като с правилами и произношением русского языка. Правда, обычно это заканчивалось многочасовыми разговорами ни о чём. Като очень любила звёзды и могла много о них говорить.

После завтрака мы с ней пошли в учебную комнату и там закрылись. Нас уже перестали смущать камеры, мы давно к ним привыкли. Не знаю, была ли это случайность или воля Богов, но именно в этот переломный для моей жизни день я впервые поцеловал Като.

— Если вдруг мы сможем выбраться и у нас будет мальчик, — тихо говорила она, — как бы ты назвал его?

Мы сидели на полу, опёршись о стену, и говорили, говорили, говорили.

Я задумался. У Като тяжёлая судьба, и мы с ней в чём-то похожи. Она как-то обмолвилась, что согласилась стать подопытной ради младшего брата, который родился смертельно больным.

— Как будет Миша на японском? — задумчиво спросил я.

— Михаил — подобный богу, да?

— Да.

— Тогда Камидзю.

— Так и назовём, — я наклонился к её губам, но тут раздался тревожный вой сирены. Мы с Като тут же подскочили и испуганно переглянусь.

Дверь с грохотом распахнулась и ударилась о стену, в комнату вбежали люди в масках, схватили нас и потащили на выход.

— Пусти! — я пытался вырваться, но меня держали крепко.

Сирена выла, люди бегали по коридору как угорелые, а нас тащили в комнату процедур. Я посмотрел на Като — она смирилась и совсем не сопротивлялась.

— В капсулу их, — раздался холодный голос Доктора. Того самого, с большой буквы, что предложил мне сделку, в которой на кону была моя жизнь. Его голос я бы узнал из тысячи.

Я, пока меня вели, видел и слышал других пациентов. Дедушка Омад без сознания висел на руках двух бугаёв в масках, Джулиан шла сама, испуганно озираясь, а Черри вели силой, она кричала и отбивалась.

Нас утащили в комнату, где стояли медицинские капсулы, и запихнули в них. Я дрался — во мне кричало отчаяние. Я прекрасно понимал, что мы все тут беспомощны. Да и каждый из ребят это понимал — я слышал только вопли Черри, она единственная не желала сдаваться до последнего.

Ремешки плотно приковали меня, крышка капсулы с шипением захлопнулась, оставляя в полной темноте. В моё тело воткнулись иглы, и я физически почувствовал холодную жидкость, что побежала по венам.

— Алиса, — прошептал я и не услышал своего голоса. — Алиса, что со мной? — голова кружилась. Я попытался пошевелиться, но не вышло. — Алиса, скажи что-нибудь. Пожалуйста.

Но она молчала. И я замолчал — мой рот онемел, как и остальное тело. Я медленно умирал. Я не мог говорить, не мог двигаться. Просто лежал и понимал, что всё, конец. Мне было страшно. Очень. Я никогда не чувствовал такого ужаса, моё сознание гасло, было темно, я задыхался. Слёзы обжигающим потоком полились из глаз.

Не хочу умирать. Пожалуйста…