Солнце на перекладине

Борис Штейн

Повесть известного писателя Бориса Штейна «Солнце на перекладине» – один из лучших образцов молодежной советской прозы. Ее герои – молодые гимнасты. Они взрослеют, мужают, влюбляются, ищут себя в спорте и жизни. Повесть несколько раз издавалась в Таллине, в Москве, в Ленинграде и пользовалась неизменный читательским успехом.

1. Эх, Балясный!

— Балясный, — сказал тренер с плохо скрываемым азартом.

— А теперь так попробуй: стойка с маха и соскок с двойным сальто. А?

Балясный молча подошел к брусьям.

— Пошел! — тихо сказал тренер.

Балясный вышел на стойку, замер на две-три секунды и сделал сильный мах. В конце маха он оторвался от снаряда, сгруппировался — пошла крутка. Поймав мгновение, тренер подбил Балясного ладонью, закрутив еще сильнее тщедушное, собранное в комочек тело. Балясный сделал, таким образом, двойное сальто и опустился в мягкую, можно сказать, всепрощающую стружку. Выпрямился, с трудом удерживая равновесие в поролоновой яме, ритуально поднял кверху обе руки и повернулся к тренеру, обратив на него взгляд, полный грусти.

— Ну, Балясный, — сказал тренер, — ты даешь! Это ты уже по мастерам работаешь, Балясный!

Балясный заплакал.

— А вот это ты, Балясный, зря. Это ты слишком эмоциональный. У спортсмена, Балясный, должна быть устойчивая психика. Так что перестань реветь, Балясный!

Но Балясный плакал потихоньку.

И тогда Вова Розенталь сказал отважно:

— Он не потому плачет, что эмоциональный. Он из-за вас плачет.

— Из-за меня? — удивился тренер.

— Из-за вас, — подтвердил Вова. — Вы обещали отпустить его в одиннадцать тридцать, а сейчас уже двенадцать. А у них в садике сегодня в двенадцать уже обед.

— Ты из-за этого, Балясный? — еще сильнее удивился тренер.

Балясный кивнул, шмыгнув носом.

— Из-за этого расстраиваешься? Такой соскок сделал — и расстраиваешься?

Тренер не понимал Балясного. А Балясный не понимал тренера.

— Да-а, — протянул он, сглотнув слезу, — а у нас сегодня на обед молочный суп!

— Вот как! — сказал тренер, потому что больше никаких слов поблизости не оказалось. — Вот как, — сказал он и посмотрел на остальную группу.

И остальная группа в количестве шести перспективных спортсменов сочувственно закивала головами. Дескать, соскок соскоком, а молочный суп — молочным супом. Нет супа вкуснее молочного. И нет такого садика, где бы его давали каждый день. Правда, вся остальная группа в этом году уже училась в школе, но прошлогодние проблемы еще были живы в памяти.

— Ладно, Балясный, — сказал, подумав, тренер. — После тренировки я сам отведу тебя в диетическую столовую и накормлю молочным супом. Согласен?

— Согласен, — всхлипнув, отозвался Балясный, — если только он будет с макаронами.

— А какой же еще бывает молочный суп? — воскликнул озадаченный тренер, обращаясь опять к остальным перспективным спортсменам.

И вся остальная группа ответила, что бывает еще с рисом, а это хуже.

— Хуже, лучше, — проворчал тренер. — Продолжаем тренировку.

И вызвал к снаряду Вову Розенталя.

Вова был старше всех в группе. Он был переросток. Ему уже стукнуло восемь, и он ходил во второй класс. В его годы люди уже работают по первому юношескому или даже по третьему взрослому. А он начал только этой осенью.

Тренер старательно вывел Вову на стойку, силой оторвал от брусьев и, покрутив в своих руках, бросил в поролон. И проговорил, не глядя на Вову:

— Эх, Балясный, Балясный…