Черная Призма

Брент Уикс, 2010

Финалист премии Дэвида Геммела. Финалист премии Гудридс. Номинант на премию Endeavour. Гэвин Гайл – Призма. Он первосвященник и император, сила, ум и обаяние которого – все, что удерживает хрупкий мир от разрушения. Тем не менее, призмы не вечны, и Гайл точно знает, сколько ему осталось жить. Когда Гайл обнаруживает, что у него есть сын, родившийся в далеком королевстве после войны, которая привела его к власти, он должен решить, какую цену он готов заплатить, чтобы защитить секрет, способный разорвать его мир на части. В мире, где магия жестко контролируется, самый могущественный человек в истории должен выбирать между своим королевством и сыном. «Брент Уикс так хорош, что это начинает выводить меня из себя». – Питер Бретт «Уикс обладает стилем, который непосредственностью и подробностями безжалостно втягивает читателя в историю. Он не позволяет тебе отвести взгляд». – Робин Хобб «Я был загипнотизирован от начала и до конца. Незабываемые персонажи, непредсказуемый сюжет, безостановочное действие и такое глубокое повествование, которое заставляет меня восхищаться работой писателя». – Терри Брукс «Уикс действительно занял свое место среди великих писателей эпического фэнтези нашего времени». – British Fantasy Society «Уиксу удается играть новые мелодии на старых колоколах фэнтези, позволяя глубоко прорисованному фону медленно раскрывать свои секреты и представлять своих персонажей реалистично ущербными и человечными». – Publishers Weekly

Глава 13

Гэвин изобразил синюю платформу, едва видимую на фоне воды, по которой она плыла.

— Ты это сделал, чтобы я занервничала, да? — спросила Каррис.

Гэвин ухмыльнулся и ступил на весло. Он протянул руку Каррис и слегка поклонился. Она не приняла его руки и прыгнула на борт.

Он приподнял киль, когда она приземлилась, так что ялик вывернулся у нее из-под ног. Она ахнула — и он поймал ее на подушку мягкого зеленого люксина, который быстро преобразовался в сиденье. Он поднял сиденье и поместил его на носу ялика, затем перебросил их багаж себе под ноги.

— Гэвин, я не сяду, пока ты… — Она попыталась устоять, а он бросил ялик вперед. Поскольку держаться было не за что, она упала в кресло, снова вскрикнув. Гэвин рассмеялся. Каррис была одним из лучших воинов Хромерии — и все равно визжала от неожиданности.

Она обернулась и метнула на него взгляд, одновременно рассерженный и изумленный.

— Мне казалось, что тебе понравится, если за тобой будут ухаживать, — сказал он.

— У тебя уже была возможность это сделать, — ответила она.

Его улыбка разбилась и канула в воду, как и многие другие сокровища.

— Гэвин, я… — встревоженно сказала Каррис.

— Нет, я это заслужил. Прошу, передвинься вперед и встань.

Шестнадцать лет. Должны были уже проехать. И ведь пытались.

— Спасибо, — сказала она, но голос ее был полон раскаяния. Она встала, широко расставив ноги и чуть согнув колени.

Ялик несли вперед ряды маленьких весел, торчащих по обе стороны. За многие поколения исследований зеленые и синие извлекатели поняли, как использовать зубчатые передачи, колеса и цепи для движения весел. Каждый извлекатель приспосабливал их к своему телу, чтобы он мог двигать ими при любой комбинации движений ног и рук, какие были ему предпочтительны, и регулировал так, чтобы достичь большей эффективности. Поскольку трение суденышка о воду было малым, атлетически развитый извлекатель мог двигаться со скоростью бегуна в течение часа. Это было быстро. Очень быстро. Но совсем не так быстро, как обещал Гэвин. И все же он наклонился вперед в люксиновой сетке, двигая руками и ногами. Он вытянул и сузил ялик так, что он превратился в кинжал над поверхностью воды. Покинув гавань, они разогнались до полной скорости.

Гэвин исходил по2том, но это было хорошее, чистое ощущение. Ветер дул ему в лицо, унося слова, которые могли бы сказать друг другу он и Каррис, а без слов оставалось лишь ее присутствие, ее темные волосы, бьющиеся на соленом ветру, чеканные черты ее лица, румяная от утреннего света кожа, поднятый подбородок — она наслаждалась свободой не меньше, чем он.

Каррис смотрела вперед, так что не видела, как он перекачивает горсти люксина в воду. Гэвин всегда думал, что есть способ получше. В конце концов, извлекатель может швырять огненные шары на любой скорости, все зависит лишь от его воли — если он бросит что-то слишком большое или слишком быстро, он, конечно, может повредить себе отдачей — но ялики двигались не волей. Они были совершенными судами, которые использовали мускульную силу более эффективно, чем любая другая машина. Гэвин хотел сделать лучше — он хотел использовать магию так, как парус использует ветер.

Это привело лишь к тому, что у него валилась одна-две мачты. Но он отказывался сдаваться. Это была одна из его семи целей на оставшиеся семь лет жизни: научиться путешествовать быстрее, чем считается возможным. Это решение пришло к нему, еще когда он был ребенком и стрелял горохом из тростниковой трубочки в братьев. Воздух, зажатый между затычкой и стенками трубки, мог выстрелить горошиной с гораздо большей силой, чем если просто попытаться бросить ее рукой. После долгих проб и ошибок он поместил открытую с обоих концов трубку под воду. Другую трубку он присоединил диагонально и резко выбрасывал заряды магии в воду и через заднюю часть тростинок.

Он позволил веслам упасть, и весь механизм исчез с едва заметным всплеском, люксин рассеялся, как только он коснулся воды. Он положил руки на рычаги.

После первого толчка Каррис шатнуло. Она присела поглубже, чтобы опустить свой центр тяжести, и ее рука инстинктивно рванулась к ятагану — только вот он был в ее багаже. Затем ялик рванул вперед. Первые сильные рывки сотрясли все, пока Гэвин пытался набрать скорость, напрягая мускулы. Но через несколько мгновений ялик выпрямился, и напряжение в руках и плечах Гэвина несколько ослабло. Заряды магии равномерно ударялись о воду — шлеп-шлеп-шлеп. Этот модифицированный ялик — который он называл амфибией — едва касался воды.

Однако физическое усилие оставалось необходимым. Гэвин выбрасывал большое количество силы в воду, и его руки и плечи поднимали в целом его вес и вес Каррис. Но магию можно извлекать из всего тела, так что это было все равно что нести тяжелый тюк с лямками, наилучшим образом распределявшими вес — тяжело, но не смертельно. И все же последний год он проделывал это каждый день, и его руки и плечи окрепли сильнее, чем за всю жизнь.

Каррис обернулась. У нее в буквальном смысле отвисла челюсть. Она взирала на все сооружение, на горсти синего люксина, придававшего гибкости зеленому, с супергибким липким красным там, где заряды влетали в трубки, чтобы те не лопнули. Она медленно выпрямилась, наклонившись навстречу ветру, прижавшись спиной к Гэвину, чтобы не создавать дополнительной парусности.

Он ощутил ее дрожь и понял, что она смеется от удовольствия, хотя едва слышал ее смех. Ветер сдувал аромат ее волос, но на миг он представил, что может снова его ощущать. Ему стало больно.

— Смотри! — крикнул он. Вдалеке появился остров. Он наклонился, и амфибия резко повернула к нему. Он быстро осознал, что амфибия способна маневрировать куда быстрее, чем он. Реальным ограничением была его способность быстро менять направление, чтобы не порваться пополам. Он наклонился вправо, потом влево, выписывая красивые зигзаги на спокойной глади моря. Гэвин наклонил трубки вниз, и амфибия перепрыгнула одну из волн повыше, и они внезапно взлетели в воздух.

Они пролетели более ста шагов в тишине, не считая шума ветра, прямо над островком. Затем приземлились, как брошенный по воде камешек, и снова взлетели.

На скорости, среди ветра, рядом с Каррис Гэвин наконец снова ощутил себя свободным. Несмотря на теплый день, ветер был холодным, и если уж Каррис не совсем зарылась в него, она все же позволила своему телу расслабиться рядом с ним, благодаря за его тепло. Если она слишком замерзнет, она вытянет субкрасный, но он берег ее силы.

Она не знала, что ждет ее в Тирее.

И потому он — хотя бы отчасти — придал сладости этому моменту. Она прочтет письмо Белой и узнает, что он заделал другой женщине ребенка, когда они были помолвлены. Хотя сейчас она не выказывала интереса к его любовным отношениям, был вопрос, который она задала, когда он разорвал их связь: это из-за другой женщины? Нет. У тебя была другая женщина, пока мы были помолвлены? Нет, клянусь.

На сей раз Каррис его не простит. У нее много лет ушло, чтобы простить его за разрыв помолвки и отказ дать объяснения.

Но вот это уже предательство.

Оролам, как же ему не хватает ее.

Он избегал торговых путей и держался вдали от берега. Около полудня он заметил впереди облака. Это не было похоже на шторм, так что он догадался, что это остров сатрапии Илита. Страна множества портов и еще большего числа пиратов. Центральное правительство пало несколько десятилетий назад, и теперь осколками управляли самые сильные на этот момент пиратские главари. Большинство Семи Сатрапий платили дань тому или иному пиратскому вожаку, обогащая их и побуждая пиратствовать еще больше.

Гэвин их не боялся, но и не хотел, чтобы его заметили.

Хотя было бы хорошо, чтобы у пиратов был еще один повод бояться Хромерии. Однако он предпочитал держать свое маленькое изобретение в тайне как можно дольше. Кроме того, Илита была ему нужна только в качестве ориентира. С астролябией было много возни, и пока Гэвин будет высчитывать их местоположение, он рискует обогнуть нужную точку прежде, чем найдет ее. Гарристон стоял в устье большой реки. Это был самый оживленный порт в Тирее, но это мало что говорило. Он повернул на юг.

Каррис что-то сказала ему, но он не расслышал и замедлил амфибию.

— Можно мне тоже попробовать? — спросила она.

— Я думал, ты бережешь силы.

— Не тебе же одному вся забава. — Поскольку он стоял у нее за спиной, он не мог видеть всей ее улыбки, но заметил ямочку на щеке и поднятую бровь. Он расширил обшивку амфибии так, чтобы они могли стоять рядом, и передал ей направляющую правого борта. Каррис всегда предпочитала извлекать с правой руки.

Поначалу они не попадали в такт, и суденышко тряслось и корежилось, когда они бросали заряды с разной скоростью и невпопад. Гэвин посмотрел на нее, но прежде, чем он успел сказать что-нибудь, она взяла правой рукой его левую руку. Каррис сжала его ладонь так, чтобы он двигался с ней в такт, как бывало в танцах.

Эти воспоминания обрушились на него, как если бы амфибия зацепила риф и сбросила его в море: Каррис, пятнадцати лет от роду, до войны, на ежегодном Балу Люксократов наверху Хромерии. У нее светлые прямые длинные волосы, гладкие и блестящие, как ее зеленое шелковое платье. Их отцы обсуждают, кто из братьев Гайл женится на ней. Гэвин, старший и, вероятно, новая Призма, конечно, предпочтительнее. Его отцу, Андроссу Гайлу, наплевать на красоту Каррис.

— Хочешь красотку? Для этого есть любовницы.

Но хотя ему было наплевать и на предпочтения мальчиков — союзы следует покупать как можно дешевле, и свадьба старшего самый ценный козырь, который надо разыграть, — Андросс Гайл прекрасно знал, что остальные семьи не столь расчетливы. Некоторые отцы не желали выдавать своих дочерей за мужчин, которым они безразличны. Андросс Гайл велел младшему, Дазену, соблазнить Каррис.

— Этажом ниже есть комната для слуг. Вот ключ. Через двадцать минут после того, как ты уйдешь с ней, я найду повод поговорить наедине с ее отцом, и мы спустимся. Надеюсь застать вас врасплох. Я буду изумлен, ошеломлен, взбешен. Скорее всего я тебя ударю. Но что тут поделать? Страсть, юность и так далее. Ты понял?

Оба брата понимали. Люксократ Риссим Белый Дуб был известен своей вспыльчивостью. Андросс Гайл ударит Дазена первым и встанет между ними так, чтобы Белый Дуб Дазена не убил. Но на самом деле смысл был в том, чтобы Каррис застали с Дазеном, и у ее отца не осталось выбора. И чтобы не опозорить род Белый Дуб, Каррис быстренько выдадут замуж за Дазена. Семьи вступят в союз, и у Андросса Гайла останется для дальнейшей игры тот самый козырь в виде старшего сына.

— Гэвин. Будь милым с девушкой, но не провоцируй ее. Если твой брат подведет семью в этом деле, тебе придется на ней жениться.

— Да, господин.

Но тут начался бал. Гэвин первым танцевал с Каррис, и тут случилось самое худшее, что только могло. Обнимая ее хрупкую фигурку, держа ее руку, сжимавшую его ладонь в такт, и глядя в ее нефритовые глаза — тогда в ее радужке были лишь еле заметные красные искорки, — Гэвин попал под ее чары. Когда настало время танца Дазена, Гэвин влюбился. Или воспылал страстью.

Я предал Каррис еще до нашей встречи.

Каррис стиснула его руку крепче прежнего. Он огляделся. В ее глазах был вопрос. Наверное, он напрягся, и Каррис уловила это. Она всегда была очень чувствительна. Она всегда обнимала, или гладила, или касалась тех, кого любила. Танцевать было для нее столь же естественно, как и ходить. Теперь касаться Гэвина стало для нее редкостью.

Он улыбнулся как ни в чем не бывало и покачал головой. Пустяк.

Каррис открыла было рот, помедлила.

— Сделай трубы больше! — крикнула она и рассмеялась, чуть напряженно. Вымученно.

Значит, она помнила тот танец, когда она пожимала ему руку в такт.

Конечно. Но она не напирала на это, и он был благодарен. Он расширил трубы, насколько им было под силу управиться, и вскоре они летели быстрее, чем он когда-либо сумел бы в одиночку. Гэвин не намеревался показывать ей свой очередной трюк, но не смог удержаться. Он знал, что это доставит ей настоящую радость. И что за удовольствие быть гением, если тебя никто не оценит? Он отпустил руку Каррис. Этот момент был опаснее всего. На такой скорости влететь во что-нибудь преднамеренно было идиотизмом. Но все же…

— Держись! — воскликнул он. Выбросив правый кулак вперед, Гэвин швырнул перед ними зеленый люксин так далеко, как мог. Он с плеском опустился на волны. Мгновением позже амфибия налетела на зеленый люксиновый трамплин.

В тот же миг они взлетели в воздух и полетели в двадцати шагах над волнами.

Гэвин отпустил все устройство из трубок и направил силу вниз. Люксин платформы подбросил под спину их с Каррис и ударил из его рук. Теперь они падали с пятнадцати шагов над волнами, и даже если бы они ударились о них на такой скорости, они скорее заскользили бы, чем плюхнулись в воду, но все равно они падали. Люксин соткался из всех цветов, пытаясь сформироваться, невзирая на порывистый ветер.

Десять шагов до волн. Пять. На этой скорости врезаться в воду будет все равно что удариться о гранит.

Затем люксин затвердел в своей форме, похожей на крылья кондора, когда Гэвин сумел с ним справиться. Крылья подхватили ветер, и Гэвин с Каррис взмыли в небо.

Когда Гэвин впервые попробовал такое, он пытался управлять каждым крылом одной рукой. Он понял, почему у птиц полые, почти невесомые кости. Подъем чуть не оторвал ему руки. Он вернулся мокрый, в синяках и злой, почти все его грудные и плечевые мышцы были надорваны. Но сделав кондора единым целым, он вообще избавился от необходимости применять мускульную силу. Вся конструкция летала благодаря прочности и гибкости люксина, скорости и ветру.

Конечно, она не совсем летала. Она скользила. Он пытался использовать трубки, но пока это не работало. Пока у кондора был ограниченный радиус.

Карис не жаловалась. Она была ошеломлена.

— Гэвин! Оролам, Гэвин, мы летим! — Она беззаботно рассмеялась. Ему всегда нравилось в ней это. Ее смех был свободой для них обоих. Она забыла о том танце. Это того стоило.

— Иди в середину, — сказал он. Ему не нужно было кричать. Они были полностью в теле кондора. Здесь не было ветра. — Мне не очень удается поворот, обычно я кренюсь в ту или другую сторону. — Действительно, поскольку он был тяжелее, они уже поворачивались в его сторону. Вместе они налегали на ее сторону, пока кондор не выпрямился.

— Белая ведь не знает об этом, верно? — спросила Каррис.

— Только ты, — сказал он. — Кроме того…

— Никто не может извлекать так, как для этого нужно, — закончила за него Каррис.

— Галиб и Таркиан, вероятно, единственные полихромы, которые могли бы управиться со всеми необходимыми цветами, но оба недостаточно быстры. Если я смогу все это упростить для других извлекателей, я, может, и скажу ей.

— Может?

— Я все думал, куда это применить. По большей части для войны. Семь Сатрапий уже грызутся за немногих оставшихся полихромов. Это усугубило бы ситуацию стократно.

— Это Гарристон? — вдруг сказала она, глядя на северо-запад.

— Уже? На самом деле вопрос состоит в том, желаешь ли ты разбиться о землю или сесть на воду, — сказал Гэвин.

— Разбиться?

— Я пока не слишком хорошо приземляюсь, а с добавочным весом…

— Минуточку! — сказала Каррис.

— И к тому же я еще не пробовал летать с ламантином на борту. Я лишь…

— Ты сравниваешь меня с морской коровой? — По сравнению с ее взглядом лед был горячим.

— Нет! Просто весь этот дополнительный вес… — Ну что ты будешь делать, попав в задницу? Ох. — Ну… — Он прокашлялся.

Она внезапно улыбнулась, и на ее щеках возникли ямочки.

— После всех этих лет, Гэвин, я все еще могу достать тебя. — Она рассмеялась.

Он тоже невесело рассмеялся, но боль засела глубоко.

А я до сих пор не могу достать тебя.

Может, она была бы счастлива с Дазеном.