Проклятие одиночества и тьмы

Бриджит Кеммерер, 2019

Когда королевство проклято… любовь должна зародиться в самом темном сердце. Жизнь Рэна, наследного принца Эмберфолла, всегда была легкой и беззаботной. Но после того как могущественная колдунья наложила на него проклятие, юноша раз за разом вынужден проживать осень своего восемнадцатилетия. И лишь любовь прекрасной девушки может разорвать этот замкнутый круг. Вот только Рэн еще не знает, что с наступлением холодов ему суждено превращаться в безумное чудовище, одержимое разрушением. И очень скоро он уничтожит свой замок, свою семью и последнюю надежду на спасение. Жизнь Харпер, девушки из Вашингтона, никогда не была легкой и беззаботной. Ее отец оставил семью, а мама неизлечимо больна. Когда Харпер становится свидетельницей преступления на одной из улиц города, она решает вмешаться. Но едва приблизившись к нападавшему, Харпер необъяснимым образом оказывается в мире Рэна. Принц? Монстр? Проклятие? Чем больше времени девушка проводит в Эмберфолле, тем отчетливее начинает понимать, что судьба всего королевства зависит от нее. Однако иногда, чтобы снять древнее проклятие, недостаточно даже самой сильной любви…

Глава 10

Харпер

По какой-то причине я думала, что «трактир» будет представлять собой нечто более внушительное, чем двухэтажный домик с плотно закрытыми окнами и тонкой струйкой дыма, поднимающейся из трубы. Вывеска если и есть, то скрыта снегом и темнотой.

Когда Рэн останавливает коня, я выпрямляюсь и отпускаю его талию. Мы сформировали маленький кокон из тепла, а подбитая мехом куртка Рэна пахнет апельсинами и гвоздикой. Мое тело хочет остаться прямо здесь, и именно поэтому я должна перестать держаться за Рэна. Он, может быть, и красивый, и галантный, и хорошо воспитанный, но он не перестает быть похитителем. Именно он запер на ключ мою комнату этим утром.

Между нами внезапно воцаряется неловкое молчание.

— Ты уверен, что это и есть то самое место?

Это было первое, что я сказала с тех пор, как мы поругались. Рэн смотрит на меня через плечо, и я не могу понять выражение его лица. Не знаю, злится ли он до сих пор, мы заключили перемирие или мне снова придется податься в бега.

— Да, миледи.

— Может, хватит уже так меня называть?

— Это просто знак уважения. Когда вы вместе со мной, люди будут думать, что вы либо леди, либо служанка, либо блудница. — Рэн многозначительно поднимает брови. — Предпочитаете быть кем-то из последних перечисленных?

Мне очень хочется ему врезать.

— Слезай с коня, Рэн.

Он перекидывает ногу через шею Уилла, соскакивает на землю, а затем поворачивается, чтобы подать мне руку.

Я не принимаю ее.

— Ты бы подал руку служанке или блуднице?

Рэн не двигается.

— Вы задали вопрос, и я на него ответил. Я не хотел никого оскорбить.

— Что насчет пленницы? Что, если я буду говорить людям, что ты меня похитил?

Рэн все еще протягивает мне руку.

— Я их принц. Они наверняка предложат вас связать и запереть в конюшне.

Какой же он напыщенный. Я игнорирую его руку и перекидываю ногу через лошадиный круп. Я делаю это слишком быстро, назло Рэну. Выходит так, что я это делаю назло себе. Коленка на левой ноге подгибается, когда мои ноги касаются земли. Рэн делает шаг вперед, чтобы поймать меня.

Теперь мы стоим близко друг к другу; его руки легко касаются моей талии. В темноте Рэн выглядит моложе, словно прожитая жизнь отразилась только в его глазах, а тело не поспевало за течением времени. Его загорелая кожа в лунном свете кажется бледной; на его щеках появился намек на щетину.

— Можете стоять? — мягко спрашивает Рэн.

Я киваю. На мгновение мир, кажется, меняется, и я вот-вот сейчас все пойму. Я хочу, чтобы Рэн подождал, не шевелился еще хотя бы секунду. Он отступает назад и направляется к двери трактира, громко стучит.

Ничего не происходит. Я дрожу. Тело скучает по теплу Рэна. Мне нужно продолжать убеждать себя в том, что это принудительное сотрудничество является обманом, что Рэн на самом деле мне враг.

Он заносит кулак, чтобы постучать в дверь снова, и на этот раз она открывается. Грузный мужчина средних лет стоит на пороге с фонарем в одной руке и коротким ножом в другой. Рот мужчины обрамляют усы и борода, на его поясе повязан заляпанный кожаный фартук.

— Проваливай-ка! — кричит мужчина, размахивая фонарем так яростно, что Рэн вынужден отступить назад. — Это мирный дом!

— Очень рад это слышать, — говорит Рэн. — Мы как раз и искали мирное пристанище.

— Никто с благими намерениями не ищет пристанище в темноте. — Мужчина замахивается ножом. — Проваливай отсюда!

За мужчиной что-то мелькает, и из-за угла показывается женщина, сжимающая бледными пальцами какую-то палку.

Рэн делает шаг вперед. Его голос вот-вот наполнится злостью.

— У вас тут трактир или нет?

Я подхожу к нему.

— Рэн, — тихо говорю я. — Они напуганы. Давай не будем их беспокоить.

— Рэн?

Мужчина бледнеет и выставляет фонарь вперед, чтобы осветить Рэна целиком.

— Ваше Высочество, — восклицает трактирщик и роняет нож. — Простите меня. Мы не видели… мы не…

Колени мужчины ударяются о пол так сильно, что я морщусь.

— Я вас не узнал. Простите меня.

— Ты прощен. И если у вас есть свободные комнаты, ты прощен вдвойне.

— Есть, — бормочет трактирщик; он встает, не поднимая головы, чтобы уйти с нашего пути. — Безусловно. Моя семья может поспать в конюшне, Ваше Высочество. Забирайте наш дом. Забирайте наше…

— Мне не нужен ваш дом, — говорит Рэн. — Женщина с детьми стала жертвой пожара. Начальник королевской стражи в скором времени будет здесь вместе с ними.

— Конечно, конечно. Проходите, пожалуйста. — Мужчина жестикулирует, затем смотрит через плечо и кричит в сторону лестницы в конце комнаты: — Бастиан! Иди и позаботься о лошадях!

Мы переступаем через порог. Тепло настолько заманчиво, что я хочу растянуться прямо здесь на ковре.

— О лошади, — говорю я трактирщику. — Она одна.

Мужчина часто кивает, словно это самая естественная вещь на свете.

— Да-да, конечно.

Рэн аккуратно хватает меня за куртку и поворачивает к себе лицом.

— Я все улажу. Погрейтесь возле огня, миледи, — говорит он, делая незначительный акцент на последнем слове.

Я открываю рот, чтобы ему возразить, но Рэн наклоняется ближе.

— Я бы никогда не стал путешествовать вместе со служанкой, — шепчет он мне в шею. — Выбор за вами.

По моей коже бегут мурашки от его дыхания. В итоге я все-таки «миледи».

— Бастиан! Лошади! — снова кричит трактирщик, а затем бросает быстрый взгляд на меня: — Лошадь!

Мальчик, которому вряд ли больше девяти лет, спотыкаясь, спускается по лестнице, потирая глаза. Его каштановые волосы торчат во все стороны.

— Па, я спал. Какая лошадь? Что?

— Бастиан, — голос мужчины резок, словно он говорит сквозь зубы, — у нас гостят королевские особы. Позаботься об их лошади.

Мальчик продолжает тереть глаза. Он косится на меня и Рэна, его лицо все еще сонное.

— Но королевская семья сбежала много лет назад.

Рэн рядом со мной напрягается.

— Бастиан, — шипит трактирщик.

— А что такого? Ты же всегда говоришь, что либо они зазнались, либо умерли, поэтому им нет дела до простых людей, как…

— Довольно! — Мужчина выставляет руки перед Рэном. — Простите его, пожалуйста, Ваше Высочество. Он еще слишком юн, да к тому же еще не проснулся…

— Мы не зазнались и не умерли. — Рэн смотрит на мальчишку, который несколько побледнел от строгости в его голосе. — И сейчас мы здесь.

— Иди! — резко бросает сыну трактирщик.

Бастиан сбегает вниз по лестнице и сует ноги в сапоги. Проскальзывает мимо нас, прихватив с крючка возле двери свой плащ.

— Я поставлю суп на огонь, Ваше Высочество, — поспешно говорит женщина, словно пытаясь сгладить дерзость своего сына. — У меня еще есть свежий хлеб, если он вам придется по вкусу.

Она даже не дожидается ответа, а просто исчезает за углом.

Я остаюсь стоять рядом с Рэном и понижаю голос:

— Люди всегда делают то, что ты хочешь?

— Не всегда. — Рэн поворачивается, чтобы посмотреть на меня с непонятным выражением на лице. — Очевидно же.

Мои щеки краснеют до того, как я понимаю. Мне приходится отвести взгляд в сторону.

— Идите, — говорит Рэн, и его голос несколько смягчается. — Присядьте.

Присесть, пожалуй, лучше, чем стоять и краснеть рядом с ним. Я пересекаю комнату и усаживаюсь на край стула у очага. От огня так тепло, а у сиденья настолько мягкие подушки, что я почти против собственной воли откидываюсь назад.

Женщина появляется с двумя огромными дымящимися кружками. Она предлагает одну сначала Рэну, а потом приносит вторую мне.

— Яблоневая медовуха, миледи, — с гордостью в голосе поясняет она. — У нас был хороший урожай в этом сезоне.

— Спасибо.

Теплая кружка приятно ощущается в моих израненных пальцах. Я делаю большой глоток. Почему-то я ожидала чего-то вроде горячего сидра, но медовуха на вкус похожа на корзину яблок, залитую пивом и медом.

— Невероятно вкусно!

Женщина приседает в реверансе.

— Мой мальчик позаботился о вашей лошади, — сообщает она. — Теперь он растапливает камины в комнатах наверху. Его Высочество сказал, что вы провели долгий день в дороге.

Я провожу рукой по лицу.

— Можно и так сказать. — Я моргаю и смотрю на женщину снизу вверх. — Прошу прощения… Могу я узнать, как вас зовут?

— Меня зовут Эвелин, миледи. — Она снова приседает в реверансе. — Моего мужа зовут Коул. И вам уже довелось познакомиться с нашим сыном, Бастианом.

— Меня зовут Харпер.

— Ах, леди Харпер, это такая честь для нас. — Эвелин запинается. — Если я слишком прямолинейна, пожалуйста, скажите мне об этом. Мы не часто слышим о знатных родах в наше время. Мне не знакомы ни ваше имя, ни ваш акцент. Вы прибыли из-за границы Эмберфолла?

— Можно и так выразиться. — Я моргаю.

— О, как чудесно! — женщина хлопает в ладоши. — Долгие годы король держал границы закрытыми, и многие считали, что наши города страдают от отсутствия торговли. В последние годы у нас было мало путешественников.

Эвелин бледнеет.

— Не то чтобы я сомневалась в короле, миледи.

— Конечно, нет, — соглашаюсь я.

Лицо женщины разглаживается от облегчения.

— Но вы здесь вместе с принцем, а это значит, что грядут перемены. Скажите, как называется земля, откуда вы родом?

Я косо смотрю на Рэна и очень хочу, чтобы он оторвался от разговора с Коулом и помог мне избежать этой беседы.

— Округ Колумбия, — слабо отвечаю я.

— Леди Харпер из королевства Колумбия, — говорит Эвелин с благоговением, а затем судорожно втягивает в себя воздух. — Так вы принцесса Харпер? Будет свадьба?

Возможно, холод повредил клетки моего головного мозга.

— Я не… Простите, вы сказали «свадьба»?

Эвелин пододвигается ближе и многозначительно поднимает брови, глядя на меня.

— Да, миледи. Свадьба?

Мне требуется секунда.

— Нет! — Я сажусь так резко, что практически опрокидываю кружку. — Нет. Никакой свадьбы.

— А, так все еще на стадии переговоров. Я понимаю, — многозначительно кивает Эвелин и делает паузу. — Люди будут рады. Было так много беспокойства. Слухи о захватчиках с севера и правда ужасны. Нам приходится запирать дверь на ночь.

Да о чем там Рэн так долго разговаривает?

Я поворачиваю голову. Не хочу даже думать о том, как же быстро он проделал путь от похитителя и тюремщика до спасителя.

— Миледи, — Эвелин понижает голос до шепота, — во время путешествия вы, случайно, не падали? Я могу предложить вам лечебные травы, чтобы свести синяк со щеки. Если вам хочется привлечь к себе его внимание, то, возможно, будет не лишним…

— Да, конечно. Спасибо.

Я готова на все, лишь бы эта женщина перестала задавать свои вопросы.

После того как Эвелин уходит, раздается стук в дверь. Коул открывает ее, и в дом врывается холодный ветер, который заставляет пламя в камине трепетать, а меня содрогнуться. Грей стоит на пороге, на его плечах сидит мальчишка, наполовину накрытый плащом. Еще одного ребенка стражник держит на руках. Мальчишка спит, пуская слюни на униформу Грея. Все трое припорошены снегом. За ними идут Фрея, с младенцем на руках, и ее старшая дочь. Фрея и дети выглядят уставшими и измученными.

— Сюда, — говорю я, поднимаясь из кресла. — Я помогу вам.

Эвелин опережает меня, выходя из-за угла.

— Фрея! О Фрея, бедная моя девочка! Когда он сказал про детей, я так боялась, что это случилось с вами. Пойдемте, комнаты уже готовы. Я помогу вам донести детей наверх. Суп уже на огне.

Быстро и по-деловому Эвелин забирает детей у Грея и ведет их к лестнице. Фрея следует за ней по пятам.

Грей стряхивает снег со своего плаща и протягивает его Коулу, который тут же вешает плащ на крючок рядом с дверью.

— Пожалуйста, согрейтесь у огня, — говорит Коул. — Я принесу еду. Бастиан позаботится о лошадях.

Рэн и Грей садятся прямо напротив очага, закрывая собой практически весь свет от огня. Волосы и одежда Грея мокрые от растаявшего снега, его темные глаза настороженно блестят. После всего, что было, я чувствую себя изнеможденной и раненой, а вот Грей, наоборот, выглядит так, словно полон энергии.

Что-то тяжелое ударяет во входную дверь, и я практически подпрыгиваю в кресле. Грей уже на ногах, его меч наполовину обнажен. Дверь открывается, и мальчик заходит внутрь, стряхивая снег со своих волос.

— Лошади в конюшне. — Он накидывает плащ на один из крючков возле двери.

Грей позволяет мечу скользнуть обратно в ножны, а затем опускается на каменный пол возле камина. Если бы я не знала, я бы сказала, что он выглядит разочарованным.

— Что такое? — спрашиваю я. — Хочется с кем-нибудь подраться?

Его глаза встречаются с моими.

— Вы предлагаете?

— Командор.

Голос Рэна резок, и в нем явно слышится предостережение, но выражение лица Грея не враждебное. По его глазам видно, что черный юмор ему не чужд. Я вспоминаю его ровный голос в спальне, когда я готова была драться с ним за мобильный телефон: «Спокойно. В этом нет необходимости».

Я припоминаю, как Грей корчил рожи детям и как он нес их сюда.

— Все в порядке, — говорю я. — Он просто шутит.

В этот момент я чувствую себя так же, как тогда, когда пересекла условную границу в своем сознании и обхватила Рэна поперек пояса. Тревожный голосок в моей голове утверждает, что это все очень опасно. Они меня похитили и заперли.

Затем я думаю о тех мужчинах, которые напали на Фрею и ее детей. Один из них готов был пойти на младенца с мечом, а другой кричал: «Оставь девчонку тоже! Люблю молоденьких». Рэн выпустил кучу стрел, чтобы спасти мне жизнь. Он мог направить лошадь куда угодно, и я бы об этом даже не догадалась, пока не стало слишком поздно. Однако Рэн сдержал слово и привел нас сюда.

Рэн сверлит взглядом Грея:

— Ты не должен желать жестокости!

Кто бы говорил.

— Не в жестокости дело, — отвечает Грей; в выражении его лица не осталось веселья. — Я уже практически забыл, каково это.

Рэн ничего не отвечает, поэтому вопрос задаю я:

— Каково что?

— Быть полезным.

Коул появляется из кухни с подносом, на котором стоят три дымящиеся миски, еще одна кружка и корзинка с рогаликами. В первую очередь он подает еду мне. Я смотрю на какое-то коричневое варево с огромными кусками сыра, который начал плавиться.

Рэн и Грей берут свои миски, и Грей отмахивается от кружки, которую ему предлагает Коул.

— Это всего лишь горячий чай, — говорит Коул. — Я знаю, что королевской страже запрещено употреблять алкогольные напитки.

— Примите мою благодарность. — Грей кивает и берет кружку.

Интересно. Я смотрю на Коула.

— Спасибо вам огромное.

— Всегда пожалуйста. — Глаза Коула на мгновение останавливаются на моем лице, а затем выражение его лица становится несколько напряженным. — Моя жена добавила травы, чтобы унять боль от раны на вашей щеке.

Мужчина бросает холодный взгляд на Рэна и Грея, прежде чем уйти. Мне требуется минута, чтобы понять почему. Странно, что я не сообразила быстрее.

Я отрываю кусочек хлеба и макаю его в суп.

— Коул думает, что ты меня бьешь, — тихо отмечаю я.

— Кто думает что? — Рэн резко вскидывает голову.

— Трактирщик. — Я киваю в сторону кухни, куда направился Коул, указываю на свое лицо и отрываю еще один кусочек хлеба. — Его жена думает, что мы женимся, чтобы примирить две враждующие нации.

Рэн оставляет миску с супом.

— Что конкретно вы наговорили этим людям?

— Ничего! — Я краснею. — Ты разговаривал с ним, и я не знала, что сказать.

— Мы не одни, — тихо замечает Грей и многозначительно смотрит в дальний угол комнаты, в котором сидит Бастиан.

— Я вообще ничего не знаю о том, что тут происходит! — говорю я, понизив голос до шепота. — Как я должна была отвечать на ее вопросы, по-твоему?

— А, так вы решили, что помолвка с целью объединения враждующих королевств — это лучший выход из ситуации? — Рэн снова берет миску с супом. — Вполне разумно.

Я морщусь.

— А чего мы вообще шепчемся? Может, ты просто им скажешь, что они все не так поняли?

— Не сейчас. Вы понимаете вообще, как появляются сплетни?

Я не могу понять, злится Рэн или нет.

— Ты ведешь к тому, что если им сказать, что это неправда, то они еще сильнее поверят в это?

Он кивает и отрывает кусок хлеба.

Я чувствую себя так, будто напортачила, не прилагая для этого особых усилий.

— Ну ты мне о себе ничего не рассказал, так что я вообще не знала, что говорить.

Рэн макает хлеб в суп.

— Я бы рассказал вам больше о себе, если бы вы составили мне компанию за ужином, а не полезли вниз по шпалере.

Грей смотрит на меня.

— Так вот как вы сбежали? Вы слезли по шпалере?

— Упала, — поправляю я. — Я упала с нее и большую часть сорвала со стены.

Я смотрю на Рэна, потом на Бастиана в углу.

— Он сказал, что королевские особы либо зазнались, либо умерли, поэтому не покидают пределы замка. Что это значит?

— Давайте спросим у него. — Рэн снова отставляет миску и подзывает ребенка к себе: — Малец, иди сюда.

Бастиан подпрыгивает и оглядывается явно в поисках родителей. Коул появляется на пороге кухни и смотрит на сына. Мальчик медленно приближается к нам, но сохраняет дистанцию, нервно играя с подолом своей рубашки. Он переводит взгляд с Рэна на Грея, но ничего не говорит.

— Ты о лошадях хорошо позаботился? — спрашивает Рэн.

Бастиан кивает:

— Я растер им спины и ноги, как папа меня учил.

— Напоил?

Снова кивок:

— Я разбил лед в поилке.

Рэн меняет положение, чтобы запустить руку в карман, и достает серебряную монету.

— Премного благодарен.

Глаза мальчика распахиваются. Монета приманила его поближе, и теперь Бастиан стоит между мной и мужчинами. Мальчик берет ее и крутит между пальцам.

— Я еще ни разу не держал в руках серебро. — Бастиан косо смотрит на отца, стоящего на пороге кухни, а затем снова на Рэна: — Мне можно ее себе оставить?

Рэн кивает.

— С утра причеши лошадей и покорми их, тогда получишь еще одну такую же.

— Хорошо, — улыбается Бастиан.

— Когда мы прибыли, ты говорил о королевской семье. Что тебе известно?

Улыбка сходит с лица мальчика. Коул перемещается из кухни к выходу. Он явно разрывается между подчинением короне и защитой собственного ребенка. Всего одним вопросом Рэн накалил обстановку в комнате.

Он явно осознает это, потому что поднимает руку в примирительном жесте.

— Тебе нечего бояться, если ты будешь говорить правду.

Бастиан сглатывает и снова смотрит на отца.

— Я… Я не знаю.

— Что ты слышал?

— Мой папа говорит… — Мальчик замолкает и облизывает губы, словно понимая, что это не лучшее начало.

Коул пересекает комнату и встает у сына за спиной. Кладет руки ему на плечи, и впервые в его голосе звучит не почтение, а покорность.

— Его отец говорит много чего, и чаще всего в шутку.

— Не нужно красивых слов, трактирщик. Мне нужна правда.

— Тогда спрашивайте меня, а не моего сына.

Брови Рэна взлетают вверх. Я замираю в кресле, становясь невольным свидетелем их противостояния. Напряжение напоминает мне о ситуациях, когда коллекторы приходили трясти моего отца. Я хочу сбежать так сильно, что стараюсь сделаться невидимой.

Коул осознает, что только что поставил ультиматум принцу.

— Если вас не затруднит, Ваше Высочество.

— Тогда говори, что думаешь, — подводит итог Рэн.

На секунду комната погружается в тишину, пока оба мужчины разрываются между правдой и вежливостью.

— Вы все прячетесь, — говорит мальчик очень тихо. — От чудовища.

От чудовища? Тут еще и чудовище имеется?

Затем я припоминаю, как Фрея сказала: «Надеюсь, чудовище придет за твоей семьей».

Я пытаюсь откашляться.

— От чудовища?

Рэн откидывается назад и поднимает кружку.

— Вот поэтому я и ищу ответы у детей.

— Вот как, — говорит Коул; его голос резок. — Некоторые верят, что наши правители бросили Эмберфолл и живут в безопасности вдали от него, оставив народ страдать от лап неведомого чудища, что обитает в замке. Неудивительно, что мы не защищены от атак извне. В течение пяти лет мы просили помощи, но наши просьбы остались без ответа. Народ голодает, наши родные умирают. Уж простите за такие дерзкие слова, но похоже, что королю не до людей, которые населяют его королевство, и ему есть дело лишь до тех, кто входит в круг его приближенных.

В комнате снова наступает напряженная тишина, укутавшая нас всех, словно покрывало.

Рэн отставляет свою кружку и встает. Его глаза переполнены эмоциями, но он лишь коротко кивает Коулу:

— Я благодарен тебе за честность.

Он треплет мальчишку за подбородок.

— По поводу монеты утром все в силе. Мы уйдем на рассвете.

Рэн направляется к лестнице. Я вскакиваю с кресла и следую за ним.

— Рэн, постой. Погоди.

Он останавливается, но не смотрит на меня.

— Пожалуйста, не сбегайте от нас снова, миледи, или хотя бы дайте мне сперва немного поспать.

— Что только что произошло?

— Вы хотели ответов. Вы их получили.

Я чувствую себя так, будто знаю еще меньше, чем раньше.

— Так это правда? — Я понижаю голос. — Твой отец действительно прячет свою семью в безопасном месте, пока какое-то лютое чудовище убивает людей?

— Не говорите ерунды. — Рэн решает все-таки посмотреть на меня. — Конечно, нет.

Я задерживаю дыхание и изучающе смотрю на него, чувствуя, что все не так просто.

Рэн кладет ладонь мне на руки и наклоняется поближе. Он говорит низким и тихим голосом, чтобы его могла услышать только я:

— Мой отец мертв, миледи. Вся моя семья мертва. — Он отстраняется и встречается со мной взглядом; его голос не меняется, когда он добавляет: — Чудовище убило их всех.