Дистимия

Булат Ханов

В Нертенггове таксисты слушают Штрауса, а на улицах, посреди вечной мерзлоты, стоят рекламные щиты с цитатами великих мыслителей. Рабочим с заводов раздают абонементы в спортзал, а горожане в обязательном порядке проходят психологические тренинги. Все потому, что мэр Нертенгговы мечтает воспитывать великих художников и спортсменов. Здесь все почти добровольно, особенно для гостей города, которым тут рады.

© Булат Ханов, 2018

ISBN 978-5-4490-8802-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I

«… погружает. Оно удерживает тебя пленником у руля. Оно нашёптывает тебе, куда править, и ты слушаешься его за неимением лучшего. Такое положение вещей кажется тебе вопросом времени. Ты медленно катишься в пропасть, утешаясь мыслью, что вскоре возьмёшь жизнь в свои руки.

Когда ты осознаёшь, что жизнь далека от твоих представлений о ней, что в детстве, в юности, пять лет назад ты рассчитывал на иное, а теперь непоправимо далёк от этого «иного», именно тогда в твоей голове срабатывает аварийный сигнал. Напоминает о себе бесхитростная истина: изменить мир ты не сможешь, зато в твоих силах смириться с тем, какой он есть. И ты смиряешься, возвращаясь в привычное течение, занимая свое место в очереди. Пусть тебя иногда посещает желание поведать больные истории, ты молчишь. Никому нет дела до твоих историй, потому что каждый полон такими же. Рассказав их, никто не приблизится к свободе или к детской мечте, а лишь выпустит наружу инфернальных сущностей, которые…»

Заскучав при появлении «инфернальных сущностей», я спрятал книгу в портфель. Девушка справа, смотревшая через моё плечо, откинулась в пассажирском кресле и поправила стильные красные наушники. Лицо моей соседки всю дорогу выражало неприязнь, точно ее оскорбили.

Критики, понятное дело, разнесли произведение в щепки за вторичность, рыхлую структуру и длинноты. Автору всё равно. Средней популярности рокер, поставив финальную точку в дебютном романе «Крах наслаждения», отправил его издателю без редактуры. В ту же ночь музыкант ухлопал бутылку бурбона и перерезал горло бритвой, как самый настоящий позер.

Расчетливый ход от тщеславного кретина оправдался. «Крах наслаждения» возглавил рейтинги продаж, сместив с верхней строчки эротическую сагу о лейтенанте Дидро. Песни рокера разбирают на цитаты депрессивные паблики, а тот самый бурбон с оранжевой этикеткой обрел роковую славу. В некоторых странах, включая Россию, его изъяли из продажи.

— С вами всё в порядке? — спросила стюардесса, притормозив с тележкой рядом со мной.

— В полном. Принесите, пожалуйста, стакан воды.

Я полез за пузырьком с глазными каплями. У меня всего-навсего конъюнктивит и недосып, а кому-то снова кажется, будто мне срочно пора в отпуск на море или надо лечь на обследование. Я даже бриться начал каждое утро, лишь бы избавиться от расспросов о здоровье.

Нагретый, тускло освещённый салон и квёлые пассажиры замедляли мысль. Девушка справа прибавила звук в плеере и закрыла глаза. Враждебная маска, нацепленная в аэропорту, исчезла, лицо сделалось наивным и по-детски трогательным. Маленькая потерянная девочка, которая подбирает помаду в тон своему пальто цвета спелых маков, покупает наушники стоимостью в две стипендии и сбривает брови, дабы нарисовать новые.

Как ни тоскливо, я вновь достал «Крах наслаждения». Не спать же, в конце концов.

По долгу службы мне положено раз в месяц смотреть по три раскрученных фильма и читать по три рейтинговых книги. Неважно, художественная это литература, научпоп, практическая психология или мемуары. Кроме того, я слежу за топовыми сериалами, за лидерами «Ютуба», за стендап-сценой и эзотерическими телешоу, за передовыми скандалами, сплетнями и поветриями. Если научиться сносно структурировать поступающий отовсюду материал и не объяснять странные действия окружающих их нездоровым рассудком, то можно прослыть умным типом. Я вслушиваюсь в поток и выискиваю в нем пригодные незатертые слова, чтобы обращаться к публике. Вовлеченность в общий дискурс налагает меня правом на людях называть себя частью прогрессивного человечества и привлекать их на мою сторону. Что бы ни значило слово «прогресс», я иду с ним в ногу.