Подлинная история времени без ложных вымыслов Стивена Хокинга. Что такое время. Что такое национальная идея

В. П. Бутромеев

Эссе «Подлинная история времени без ложных вымыслов Стивена Хоккинга» из трилогии «В призраках утраченных зеркал» («Земля и люди», «Исчисление времени», «Жизнь людей») В.П. Бутромеева. Чтобы понять что такое время, нужно ответить на вопросы: «Что такое жизнь? Что такое смерть? В чем смысл жизни? Что такое национальная идея?» Поэтому вопрос о времени всегда был основным, главным вопросом для любого мыслящего человека. Правильное представление о том, что такое время сложилось во времена Древней Греции. Галилео Галилей вернулся к нему в эпоху Возрождения. История вопроса о времени напоминает историю вопроса о том, что находится в центре нашей планетной системы – Земля или Солнце. То, что Земля вращается вокруг Солнца прекрасно знали еще древнегреческие философы. Но после мракобесия Средневековой ночи потребовалось «открытие» Коперника, подтвержденное словами Галилея: «И все-таки она вертится!», чтобы возвратиться к правильному пониманию того, как устроены ближайшие окрестности Вселенной. В наши дни широкое распространение получила псевдонаучное представление о времени Стивена Хокинга. Оно замаскировано наукообразными, якобы недоступными пониманию непосвященных доводами, которые нужно принимать на веру и которые излагаются как священные истины в последней инстанции, не требующие доказательств и не допускающие сомнений. Все выдумки Хокинга основаны на мистических домыслах и на результатах преславутых «мысленные экспериментов». Само выражение «мысленный эксперимент» подобно выражению «жареный лед». Но эти «мысленные экскременты», приправленные сказками про «кротовые норы» и «черные дыры», по которым можно попасть в иные миры и пространства, побывать в прошлом и в будущем и обеспечить себе бессмертие, привлекают внимание тех, кто склонен довольствоваться дешевыми фантазиями вместо реальной картины мира. Предлагаемая книга не посвящена разбору всех этих глупостей. В ней просто излагается подлинная история вопроса о времени. И для того, кто хочет и может понимать мир, в котором он живет, этого достаточно. А кроме того это намного интереснее всех бредовых фантазий Хокинга, его предшественников и наивных последователей.

О ПЕРВОМ САМООБМАНЕ

Да, мысли о смерти отрезвляют.

Мысли о смерти заставляют вернуться к здравому смыслу. Ведь человек все-таки обладает способностью мыслить, рассуждать. Но делает это не всегда. Суета, увлечения, пустячные хлопоты, ничтожные желания отвлекают от вопросов — отдельного человека — о смысле жизни, народы и нации — от вопроса о национальной идее.

Только угроза — отдельному человеку — потерять жизнь, народу, нации — исчезнуть с лица планеты, заставляет задуматься.

Но даже и от мысли о смерти человек, люди спасаются самообманами.

Барахтаясь в потоке жизни или мотыльком весело порхая над этим потоком — уж как кому повезет, — человек живет, почти не задумываясь, не страшась ни старости, ни смерти. Ведь старость наступит не сегодня и не завтра, а когда-то потом.

Да, на глаза то и дело попадаются старики, многие из них даже очень живописны и могут что-нибудь посоветовать, а то и рассказать какую-нибудь притчу, подчас занимательную и поучительную. Но какое отношение они имеют ко мне, молодому, всегда куда-то торопящемуся?

А что касается смерти — да, я знаю, люди умирают (и не только старики) и их хоронят, но ведь умирают другие люди, а не я. Правда, с годами вольно-невольно иногда задумываешься: умирают другие, а не я, но я такой же, как эти другие, а значит, видимо, умру и я. Тем более известно — никто еще не избежал смерти.

Кай умер. Значит, Кай смертен. Кай человек. И я человек. Так что же получается — и я смертен? И я тоже умру? Но я не хочу умирать. Да, я человек, как и Кай. Но я ведь не Кай, который умер — это он умер, а я вот живу, я не Кай и, следовательно, не умру.

Кай умер, Кай человек, я тоже человек, следовательно, умру и я — это силлогизм.

«Силлогизм» слово древнегреческое. В переводе — умозаключение, а также размышление, подытоживание, доказательство. Или, как точнее, полнее сформулировано согласно определениям, принятым в науке логике (слово опять же древнегреческое, в переводе: слово, мысль, речь, разум), силлогизм — это умозаключение, в силу которого нельзя не согласиться с истинностью того, что вытекает, следует из очевидной посылки.

Хотелось бы не согласиться, или хотя бы усомниться, даже просто отмахнуться, но вот ведь как определено, без исключений и вариантов, сказано древними греками: нельзя.

А если, вопреки всему, все же отмахнешься, то ненадолго.

Категорическое умозаключение о связи смертности некоего Кая, из гимназического учебника логики, с тем, что впереди ждет тебя самого, то есть со своим будущим, далеким ли, близким ли, всю жизнь не давало покоя графу Л.Н. Толстому, великому русскому писателю. Многие даже считают, что именно рассуждения и разного рода размышления на эту тему — тему жизни и смерти — и способствовали тому, что Толстой стал великим писателем, известным не только в России, но и во всем мире.

Ибо, если бы граф, не поддаваясь всем этим опасным, навязчивым и неотступным мыслям о возможной смерти, жил себе в удовольствие — всласть ел и пил, плодил детей, играл в карты, брюхатил податливых стройных деревенских девок и верхом на горячих лошадях со сворами быстроногих борзых гонялся по окрестным лесам и полям за зайцами и матерыми разбойниками волками, то он не стал бы исписывать горы бумаг и имя его осталось бы никому не известным, как имена многих других Толстых, род которых продолжается по сей день.

Имя П. Смирновского мало кто знает, а его должны бы помнить все грамотные люди в России начала XX века. П. Смирновский — автор «Учебника русской грамматики». Не пускаясь ни в какие умозаключения, не прибегая ни к каким силлогизмам, не опираясь ни на какие посылки и не вспоминая ни про какого Кая, он написал, как и следует писать грамматику, в отличие от всякого задумчиво-путанного писателя — ясно, четко и твердо: «Дуб — дерево. Роза — цветок. Олень — животное. Воробей — птица. Россия — наше отечество. Смерть неизбежна».

Написанное Смирновским незатейливое упражнение для гимназистов младших классов сложилось в краткое высказывание, всеохватывающий афоризм (так все те же древние греки называли меткое, совершенно законченное и самодостаточное определение). Его, этот неожиданный, непреднамеренный, но истинно справедливый афоризм писатель В. Набоков поставил эпиграфом к одному из своих невразумительно длинных романов, в которых, во всех вместе взятых, он так и не смог сказать больше немногословно точного Смирновского, хотя и знакомился по его грамматике с русским языком, впоследствии Набокову не понадобившимся. И тем не менее мысль — не рожденная Смирновским, а только им сформулированная кратко, точно и доходчиво, вышла за пределы гимназического учебника.

Еще древние греки поняли, что человеку дано знать, что он смертен, но не дано знать ни время смерти, ни ее вид, то есть никто не может знать, когда он умрет и как.

Смерть возможна в один из периодов жизни, а их всего несколько: бессознательное детство, сознательное детство, отрочество, юность, зрелость, деятельная старость, бездеятельная, но осознанная старость и бессознательная старость. Точнее время смерти определяется годом жизни, человек может умереть в любой из годов в промежутке 1 — 158.

Видов смерти много. Есть несколько обычных и распространенных: от болезни, от старости, от голода и на войне. Есть и экзотические и нелепые — от неловкой попытки проглотить кусок пищи до попытки распилить электропилой противотанковую мину, чтобы достать из нее взрывчатое вещество для браконьерской рыбалки.

Смерть неизбежна. От нее не уйдешь, не убежишь, не спрячешься. Это очевидно, как и то, что дуб — дерево, а роза — цветок, олень — животное, воробей — птица, а Россия — наше отечество.