Polo, или Зеленые оковы

В. Федоров и А. Зайцев, 2007

Глава 8.

Утро. Не верьте утру. Оно точно наврет, насулит с три короба и все равно наврет. Утро всегда все делает по-своему. Оно каждый раз обещает, что сегодня все состоится. Все будет пучком, все будет в лучшем виде. И каждый раз нагло врет. Не верьте утру. Оно будет вам улыбаться, шептать на ухо ласковые слова, петь сладкие песни, будет говорить вам, что лучше вас нет на целом свете. Оно будет доверчиво заглядывать к вам в глаза, будто выворачивая свою душу наизнанку. Это очень убедительно, этот приятный, ласкающий волос около уха, шепот, лжет вам, так льстиво, так нежно. Так хочется ему верить. Не верьте. Оно привыкло лгать, может это его истинное назначение, чтобы каждый мог убедиться в своей слабости.

Утро живет в одиноком маленьком доме со старым ветхим садом. Окна в этом доме выкрашены в ветреный зеленый цвет, однако краска местами отлетела, и видно, что утро не заботится о своем жилище. Под окнами растет старый дуб, с которым утро всякий раз заговаривает, пытаясь найти в нем собеседника. Однако дуб намного мудрее, чем может себе предположить утро. Он лишь устало отмахивается от назойливого говоруна. Он еще в молодости понял скверную ворчливую натуру утра. Когда тот был молод, он тоже прислушивался к лживым обещаниям, однако вскоре ему утро надоело, и дуб замолчал.

Просыпаясь, утро несет старому дубу маленькую леечку теплой воды, сметает с его усталых ног пожухлую листву дубовым веником из его же ветвей и желает ему доброго утра. Оно садится под невысокий кленовый стол, который стоит под дубом, поет веселенький водевиль, раскрывает газету и с упоением читает некрологи. Дуб ухмыляется нахальству своего хозяина, однако сделать ничего не может, ведь он сам пленник. Утро в свое время обещало дать дубу свободу, да каждый раз переносило обещанное на утро. Так он и стоит. Давно, очень давно. Даже усталая вечность стала сочувствовать обманутому гиганту.

Хоть дуб и молчалив и неприветлив к утру, оно все-таки очень привязалось к нему. Оно понимает, что ему не верят, однако поздно уже что-то менять. Сколько утро себя помнит — оно лжет. Оно лжет даже себе, упиваясь собственной правдивостью, оно лжет, когда поднимается с кровати, говорит самому себе, что этот день будет другим, не таким, как остальные. Оно себя уверяет, что у него мягкая перина, хотя знает, что постель его — могила. Лжет, когда сажает на светленькие грядки чистые помыслы, а позже вечер, который живет чуть поодаль, срывает и хоронит их.

У создателя испортилось настроение, когда он создал черепаху, и делал утро он уже в скверном расположении духа. Потому они так похожи друг на друга — черепаха и утро. Но вскоре создатель, на забаву, отобрал у Адама ребро, сделал из него бабу и возрадовался, а утро навсегда осталось пробным камнем в чудесах природы. И в память об этом неудачном эксперименте утро готовит всякого к несправедливости.

–Басмач, — крикнул Отец, чуть привстав на локте с постели. — Сбоку зашевелилась недовольная сонная Нюра. — Басмач, обезьяна, ты куда делся?

–Кого ты обезьяной назвал? — Сбоку появился Басмач, помахивая огромной сучкастой дубиной.

–Да ты не кручинься, дуралей. Человек — это звучит гордо, а обезьяна — перспективно. У тебя все впереди, я тебе даю шанс. — Отцу пришлось резко перепрыгнуть через Нюру, потому как дубина Басмача полетела в Отца. Немного не рассчитав движения, а, может, и нарочно Нюре слегка перепало дубьем по ноге.

Нюра взвизгнула и соскочила, потирая заспанные глаза:

–Сашка, чего ты дурак, бесишь его? Он же дикий. В другой раз точно подкрадется, пока ты спишь и хмызнет тебя по башке этой палкой. — Отец с Басмачом в который раз убедились в глупости Нюры, переглянулись и хмыкнули.

–Не хмызнет. Я ему тогда снова хвост пришью к тому месту, откуда у него ноги растут. — Сказал Отец, медленно натягивая на себя рубашку.

Басмач бросился на Отца, громко матерясь и махая над головой дубиной.

–Убью, гад. Держите меня люди, сейчас будет много крови. — Криком кричал Басмач, бегая за Отцом меж деревьев.

Отец едва мог бежать, задыхаясь от смеха. Вскоре Басмач настиг свою бездыханную жертву, повалил на землю, пару раз треснув Отца дубиной. Еще несколько минут они как малые дети катались в пыли, мутузили друг друга, щекотали, а потом как по команде кинулись в заводь, громко смеясь. Друзья плавали, фыркали, ныряли и матерились, хватали друг друга за ноги, залезали под ребра пальцами. Выкупавшись, довольные обитатели конверта выбрались на берег, отдавая последние капельки утренней прохлады солнцу.

–Отец, Дексаметазон звонил, просил тебя ему перезвонить. — Сказал, отдышавшись, Басмач.

–Давай его сюда. Я голоден. — Ухмыльнулся Отец. — Нюра, обедать будешь?

Нюра недовольно заерзала в кровати, и, смущаясь и прикрывая свою наготу от Басмача одеялом, поднялась.

–А что есть? — Спросила она.

–Ладно, спи давай. Я пошутил. — Махнул на нее Отец. — Где он?

–Ты чего, не оденешься даже? — Возмутился Басмач.

–А что, он — сексуальный маниак, что-ли? — Спросил Отец, указывая на то место, из-за которого, по мнению Отца, у маниаков все неприятности.

–У них спермоциты созревают на хвосте, и коитус в твоем понимании у них, это когда они трутся с самкой хвостами.

–Не весело. — Сказал Отец, выковыривая из уха затекшую воду.

–Им нравится. Так ты не будешь одеваться? — Настаивал Басмач.

–У меня дикция плохая что-ли? — С участием спросил Отец.

–Смотри сам! Мне то все равно, только ты перед ним будешь, как клоун тряпочный выглядеть.

–Это он то — красавец? Басмач, у тебя очень плохой вкус. Да и выражение лица у тебя тоже не доброе.

–Я не это имел в виду. — Сказал Басмач.

–Вот и молчи. — Лягнул ногой Басмача Отец.

Меж деревьев засветился огромный экран.

–Здорово, Декс. Как спалось? — Спросил Отец. С экрана на Отца смотрела свирепая морда веганской рептилии.

Подвижные на стебельках глаза его свело судорогой, так сильно он хотел посмотреть за спину Отцу. Сзади визгнула Нюра, с головой уйдя под одеяло. Девчонка сгорала со стыда.

–Hi, — махнул лапой на него Декс. — Потихонечку. Как твое ничего?

–Ничего, — ответил Отец. — А ты чего это на земных баб засматриваешься, неж-то нравится?

Декс заскрипел. За спиной нервничала под одеялом Нюра. Отец понимал даже корнями волос, как его в эту минуту называет девчонка. Нечего ползать, где стреляют, думал Отец.

–Нельзя так, — сказал Дексаметазон, кивнув невзначай на злую протоплазму, не находящую себе места от стыда под одеялом. — У тебя, Отец, как всегда экстравагантный вид. Тебя не назовешь скучным. — Декс снова заскрипел.

–Кто меня пытался так назвать уже давно стоят в очереди к Аллаху за документами, — улыбнулся Отец. — Ты чего меня видеть хотел? Или ты у себя весь аланин выпил?

–Весь, да не весь. Ты не собираешься к нам?

–А что у вас делать? Мне и здесь весело.

–А у тебя что делать? — Он кивнул на кровать, — небось, надоело уже?

–Вот тут ты прав. И с ними нельзя и пристрелить жалко.

–Так собирайся, я уже Басмачу передал наши координаты, подходи.

–Ты никак по мне соскучился! — Приятно отметил для себя Отец.

–С тобой не соскучишься. Ну так давай к нам. — Скосил глаза Декс.

–Ладно, Дороти, пристегни ремни. Следующая запинка — Канзас. — Сказал Отец. Скоро буду.

Дексаметазон исчез в ветвях. Нюра осторожно показала из-под одеяла свою остренькую курносую мордочку. Басмач скрестил на груди руки, довольно улыбаясь:

–Лови чертей, — кивнул он на Нюру.

Отец подошел к кровати:

–Молчи, я все знаю. Басмач, гардероб? — Спросил Отец и скользнул внутрь появившейся арки, представив себя в цветастой гавайке, в широченных шортах до колен и скошенных кроссовках.

–Сашка, ты же мне обещал… — На глаза Нюры навернулись слезы.

–Милая, если ты меня любишь, ты должна простить мне некоторые мои шалости. — С некоторым озорством произнес Отец, по дороге любуясь собой и своей гавайкой.

–Не люблю я тебя, противный. Что обо мне подумают твои знакомые?

–А чего это ты на меня все несешь, что не на Басмача? Это же он прямо напротив тебя Декса разместил. — Отец указательным пальцем ткнул в живот Басмачу.

–Э, ты чего на меня скандал переводишь? Ты со своей бабой сам разбирайся, нечего меня к этому приплетать. — Басмач даже не ожидал такого поворота событий.

–Он же глупый, сам ведь говорил. — Оправдывалась Нюра.

–Ты кого глупым назвала? — Басмач схватил свою дубину.

–Знаю, знаю, когда говорят мужчины — даже горы молчат. — Нюра осторожно бочком скользнула с кровати, собрала свои нехитрые пожитки и пустилась наутек в бетаку. Лишь там она могла себя чувствовать в относительной безопасности — там не было видно Басмача.

Друзья переглянулись и засмеялись. Было очень мило наблюдать, как виртуальная баба с не виртуальным страхом боялась не менее виртуального злодея в обличии Басмача. Однако Отец был благодарен Басмачу за дубину, которая избавила его, Отца, от новой порции нытья и стенаний.

–Слушай, Отец, ты так что-ли пойдешь? — Спросил Басмач, осматривая своего подопечного с головы до ног оценивающим взглядом.

–А то… — Заверил его Отец.

–Когда ты перед видным ученым появляешься в одних трусах, это я еще могу уразуметь, коль скоро ваша встреча приватна и вы вроде как с ним сдружились, но когда идешь на работу в таком виде — это уже перебор.

–Если нельзя, но очень хочется, значит можно. Понял? И не приставай ко мне с глупыми вопросами, от этого ты в моих глазах не растешь. — Отец для убедительности свирепо повращал глазами.

–Ты очень экстремальный тип, Отец. — Прошипел Басмач.

–Спасибо. — Ответил тот. — Пойдешь со мной? Или тебе нравится на эту трусиху страх нагонять?

–Пойду, как нет-то. Ты по дороге можешь на кого-нибудь напасть. Тебя вообще было приказано даже в туалет на поводке выводить, а уж в город и подавно. — Басмач хищно осклабился. — Я вообще не понимаю, зачем тебя здесь держат. У нас своих клоунов хватает. Отправили бы тебя домой и дело с концом.

— Вот и я про то же. Не путали бы мне и себе мозги. Но ты все равно договорился. Вечером тебя ожидает секирбашка. Ну, ладушки, поехали.

Басмач сформировал выход. Уже выходя, Отец для себя заметил перекошенное от страха лицо Нюры, которая несмело выглядывала из бетаку. Вот глупая, подумал Отец. Надо будет от нее избавиться.

Отец перенесся в какой-то холл громадных размеров. Это не походило на работу, по крайней мере, на ту, которую себе представлял Отец. Здесь в небольших кадушках росли причудливые растения. Некоторые из них цвели, некоторые устало выбросили свои корни из кадки, развалясь, как пьяный мужик после парной. Вокруг в воздухе кружили какие-то непонятные маленькие аппараты, подстригающие листву и поливающие дерн в кадках. Компания, собравшаяся в холле, напоминала изысканный шизофренический бред. Здесь были, конечно же и люди, но они на фоне этой фантасмагории смотрелись, словно негры в синагоге. Мимо пробегали и пролетали летающие бегемото-крокодилы, были ползающие, прыгающие, мохнатые и лысые уроды. Были и такие существа, которые за собой оставляли зеленый след от слюней, старательно вымываемый бегущими за ними роботами. Некоторые были окружены сизым, видимо защитным полем, другие были в скафандрах. Таким была не по вкусу агрессивная кислородная атмосфера, а может они за своими оболочками прятали свое небрежение перед слюнявыми негодяями. Существа, наполнявшие холл, одеты были тоже по-всякому. Представьте себе лысого цветастого страуса, одетого в лохмотья листьев какого-то растения, пахнущего, словно общественный туалет на народном гулянии, и попробуйте ему объяснить, что с ним что-то не так. Похоже, что в холле вентиляторы работали достаточно эффективно, поскольку зловоние, идущее от проползающих, пролетающих, прыгающих, земноводных, гладкошерстных, не успевало больно ударить по нервам.

–Чур меня, — отмахнулся Отец.

–В общаге такое не увидишь, — заверил его Басмач.

–В общаге можно увидеть разное. — Парировал Отец. — Слушай, Басмач, это ведь тоже конверт? — Вдруг до Отца дошло, что здесь что-то не так. Басмач послушно кивнул. — Так почему тогда некоторые чудаки ползают в скафандрах?

–Ты кого имеешь в виду? — Не сразу понял Басмач.

–Да хотя бы вот эта лягушка, — Отец ткнул пальцем в проползающую мимо него синюю жабу, на которой были пластиковые доспехи и шлем, наполовину скрывающий от Отца всю природную красоту рептилии.

–Это его национальный костюм. — Ответил Басмач.

Ему доставляло немалое удовольствие наблюдать за тем, как Отец реагировал на столь волнующую компанию.

–Не лги! — Не поверил Отец.

–Вот те крест, — перекрестился Басмач.

–А вот этот индюк? — Отец кивнул на пролетевшую мимо птицу с фиолетовой аурой вокруг головы, у которой вместо привычного клюва был хобот.

Увидев нескромный жест Отца, птица громко каркнула и улетела, унося свои перья прочь.

–У них такая мода, — кивнул Басмач, — и постарайся не так громко их костерить, они все прекрасно тебя слышат и понимают.

–Ну, это меня не сильно волнует. — Сказал Отец.

В самом дальнем углу Отец разглядел милую сердцу стойку бара. За стульчиком напротив робота-бармена сидел Дексаметазон.

–Hi, Декс, — помахал знакомому Отец рукой.

–Уймись, негодный. Это же видный ученый. К нему многие обращаются с дрожью в голосе и при полусогнутых коленях.

Декс тоже увидел Отца и поскакал на четырех лапах к нему.

–Здорово, Отец, как дела? — Прорычал он.

–Твоими молитвами, жив-здоров. — Отец схватил за лапу Дексаметазона, похлопывая его по спине.

–Ты что, проспал? — С участием спросил Дексаметазон.

–С чего ты взял?

–А зачем ты в пижаме? — Дексаметазон заскрипел.

–Декс, открой глаза шире, посмотри вокруг, в сравнении с этой компанией мой костюм выглядит как строгий френч. Как тебе вон тот тип с фиговой веточкой на бедрах? — Отец кивнул в сторону цветастого страуса.

–Ладно, не будем спорить, готов? — Дексаметазон щелкнул хвостом.

–Смотря к чему. Я был бы неприятно удивлен, увидев здесь Нюру.

–Обещаю, ее ты здесь не увидишь, таким сюда вход заказан. — Утешил Дексаметазон и поскакал к стойке бара. Там невдалеке стояли его недавние знакомые Захаров и Ефимов.

–Гомарджоба, — протянул мужикам руку Отец. Он удивился, как он мог их не заметить.

–Привет, — сказали они, пожимая руку Отцу.

–Ну, что вам здесь нужно подмести? — Вызывающе осведомился Отец.

–Для начала прикрой рот и слушай. — Сказал Захаров. — Сейчас мы тебя познакомим с твоей группой. С ними ты будешь заниматься. Постарайся никого не обижать своим нахальством. Это люди очень культурные и образованные. Понял? А если будешь наглеть, запрем тебя на карантин, пока домой не отправим.

–Договорились. — Согласился Отец.

–В операторную, — сказал Захаров, растворяясь в черном зеркале выхода. Отец последовал за ним.

Аудитория эта казалась тоже просторной. В мягких креслах сидели около двадцати парней и девушек. Девушки были особенно привлекательны, поэтому Отец отметил для себя, что работы ему здесь, как минимум, на три месяца. По-видимому, обсуждалась какая — то проблема, потому что при появлении Отца разговоры моментально прекратились. И что-то ему подсказывало, что эта проблема — он сам.

–День добрый, — поздоровался Захаров.

Группа кивнула ему, однако все взгляды были прикованы к Отцу. По всему было ясно, что люди были в курсе: кто он такой и чего от него можно ожидать. Захаров кратко представил Отца группе, однако последнему не очень понравилось, когда его называли субчиком и нахалом. А в остальном с таким представлением можно было мириться.

–Андрей, — позвал Захаров невысокого паренька с очень добродушным лицом, — поди сюда. Познакомь его с остальными. А ты, — обратился Захаров к Отцу, — если будут какие-нибудь проблемы, обращайся сразу ко мне, твой домашний компьютер знает, где меня найти, я оставил ему свои реквизиты. Адью.

И Захаров скрылся.

–Андрей, — протянул Отцу руку парень, при этом приятно улыбаясь.

–Отец, — пожал ему руку Отец, — остальное ты знаешь.

Андрей кивнул в сторону выхода:

–Не обращай на него внимания, когда он был молод, он пытался изменить мир, а когда повзрослел — изменился сам, вот так на Земле одним подлецом стало больше. А, в общем, он неплохой, просто к нему нужно привыкнуть. — Сказал он.

–Ничего, я уже привык. Правда, я его недолюбливаю. Не люблю, кто больше меня врет.

–Я тоже, — сказал Андрей. — Пошли, я тебя с остальными познакомлю.

Группа была невелика, около пятнадцати человек, остальные пришли поглазеть на реликт.

Отец терпеливо пожимал руки мужикам, для себя отмечая, что хватка у них не рабочая. Девчонкам он моргал глазами, всем видом показывая немногозначность своих притязаний. Он подумал, какая же все-таки сволочь эта Клара Цеткин. В эту минуту он ее ненавидел больше, чем вареный лук и демократов. Ненавидел за то, что она придумала эмансипацию, а сейчас все человечество пожинает плоды ее неуместного каприза. По великому убеждению Отца эмансипация — это такая штука, когда соблюдены два непременных условия. Первое: все бабы — стервы, второе — глобальная феминизация мужского населения планеты. А эта аудитория достаточно ясно показывала, насколько родная планета продвинулась на пути остервенения баб и обабления мужиков. Ладно, думал Отец, я вам покажу Кузькину мать, хлюпики. И на нашей улице будет асфальт.

Обойдя своих будущих однополчан, Отец понял, что настроение на этот день безвозвратно испорчено.

–Ты чего такой пасмурный? — Спросил Андрей.

–Кто в армии служил, тот в цирке не смеется. — Бросил Отец, осматривая группу. — Слушай, Андрюха, пошли сегодня в бубен ударим, чтоб перья полетели в разные стороны.

–Это как? — спросил Андрей.

Отец тыльной стороной ладони щелкнул по шее.

–Это великолепная идея. — Сказал он, отводя Отца в сторонку. — Давай после всей этой канители ко мне переберемся, а то у меня острая алкогольная недостаточность. Я уже неделю мытарствую, а не с кем.

–Good, только давай ко мне, у меня все схвачено. Все будет пучком.

Из ниоткуда появился выход и в аудиторию зашла ОНА.

Она была чертовски хороша: высока, стройна, длинные каштановые волосы маленькими ручейками сползали на плечи. Огромные глаза приковали Отца к себе навеки. В них было видно, сколько в ее крови растворено эстрогенов. Маленький чуть курносый носик, сплошь засеянный веснушками. У Отца даже пересохло все в глотке. Отец всматривался в маленький ротик с пухленькими губками. Вот бы с ней в партере побороться, подумал Отец. Непослушная рыжая прядь упрямо падала ей на лицо. Как хороша!!!

–Андрюха, кто эта дива? — Отец кивнул головой в сторону таинственной незнакомки.

–Не знаю, она с параллельной группы. — Пожал плечами Андрей. — Она к своей подруге ходит, вон к той, у которой ураган на голове.

Отец увидел по правую руку от каштановой красавицы девчушку верткую, словно вошь на гребешке. И если бы у нее была резинка слабее, она выпрыгивала бы из собственных трусов. На ее макушке выстроенная высокая прическа буквально кричала, что еще немного и вся эта конструкция из волос и шпилек развалится на куски. Девчонка обладала невероятно выразительным лицом, от этого выражение менялось чаще, чем она дышала. Она вертелась на стуле, как если бы сидела на раскаленной сковородке. Девушка и подпрыгивала, и подскакивала, и хохотала, и корчила недовольные гримасы.

–А, — заметил Отец, — это у которой кое что кое где?

–И не говори. Но в принципе она баба неплохая, можем и ее с собой взять. Водку потребляет, будто у нее глотка луженая. — Кивнул Андрей.

–А подружку ее сможем захватить? — В надежде на чудо спросил Отец.

–Не знаю, сам с ней поговори.

–Потом. — Кивнул Отец. Все его мысли уже были заняты ЕЙ.

Вполуха он слушал рассказ Андрюхи о его новой работе. Работой эту скуку было трудно назвать. Заключалась она в том, что полдня лежать в кресле, пока на тебе был надет шлем, в роде того, который надеваешь после бани, чтобы высушить голову. Это как будто давало обладателю необычного головного убора возможность оперировать огромными базами данных, вычислять огромное множество всякой информации, при этом, по мнению Андрюхи, получать огромное удовольствие.

–Попробуй, — предложил он, — тебе понравится.

–У меня голова сухая, — сказал Отец, представляя на кого он будет похож в этом нелепом шлеме.

–У меня тоже, — сказал Андрей, усаживая Отца в кресло. Затем он надел на голову шлем, который казалось, появился у него в руках сам собой.

–А что мне делать дальше? — Спросил Отец.

–Ты сам поймешь. — Сказал Андрей, но Отец уже его не слышал.

Он куда-то проваливался. Отец себя чувствовал, словно Алиса, попавшая в кроличью нору. Долгое-долгое падение, ломота в ушах, неприятный привкус во рту горелой человечины. И вдруг все закончилось. Мозги разрывало от огромного объема информации. Казалось, он знал все. Не было ничего, что было бы скрыто пеленой тайны и неведения. Осторожно Отец приоткрыл историю государства Российского, улыбался, когда читал указ Петра первого от 1709 года, про то, что «Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать оного». Посочувствовал овечке Долли, которую закатали в банку с оливковым соусом, когда прошел ажиотаж с клонированием. Посмеялся над Буддой, который, как оказалось, был реальным лицом, правда он не отправился в нирвану, как считают его ученики, а просто помер с голода, сидя под дубом. Знал он и математику, поняв, почему жена Нобеля убежала со служителем царицы всех наук. Знал и физику, согласившись с Нобелем, который не включил математику в список премиантов.

Очень интересно, подумал Отец. Это его развеселило не на шутку. Он попробовал оперировать базой данных. Узнав, что у поселенцев на Марсе возникли небольшие проблемы со здоровьем, он сравнил химический состав атмосферы, пищевых продуктов с таковыми на Земле. Оказалось, что солей лития на красной планете больше. Понял, что антидепрессивный элемент — всему виной.

–Не плохо, — сказал Андрей, который наблюдал за Отцом со стороны, — видно ты начал понимать смысл нашей работы.

–A little bit, — сказал Отец, снимая шлем с головы.

Позже его догадки нашли свое подтверждение. Оперируя огромными базами данных, подключаясь к компьютеру, человек получал способность к синтезу, казалось невероятных, теорий. Синтетическая функция человеческого мозга в который раз оказалась на высоте. Отец почувствовал гордость за свое, пусть даже бренное, тело, которое не понравилось невидимкам из параллельного мира, которое ставило его все-таки выше самой разумной машины.

Это еще один повод разозлить моего электронного Басмача, думал Отец.

Затем дикая догадка заставила его в спешке натянуть шлем на голову. Брат! Нужно все узнать о нем, пока такая возможность существует. Он поднял все сведения о тихом двадцать первом веке, который он так спешно оставил, пусть даже не по собственной вине. Про Дэна не было практически ничего известно, кроме того, что уже Отцу поведал Басмач. Брат провалился как сквозь землю. Последняя запись о нем была, когда он окончил свой институт. Отец посмотрел копии диплома и дипломного проекта. Брат окончит свой институт. Тогда он, оперируя глобальной базой данных, сопоставил несколько ему известных фактов о прошлом брата, о его подруге, о матери и ее словах. Синтез результатов не дал. Получилось только одно, что в свое время он все-таки выехал из дома на своей машине рано утром, как и говорила ему мама. Дальше ничего путного он не смог смоделировать. Туда же в свою логическую цепочку он добавил возможное развитие событий. Отец предположил, что брат, находясь в состоянии аффекта выбрался из машины и углубился в лес. Однако, рассчитав силу столкновения машины с сосной, стало ясно, что при такой аварии выживших быть не должно. Даже находясь в машине пристегнутым с известными мерами противоаварийной безопасности, при такой силе столкновения у водителя должна была отвалиться голова и разлететься селезенка в клочья. В машине крови не было. Отец рассчитал траекторию движения машины, которую он себе представил, рассматривая следы колес на месте аварии. При такой траектории машина должна быть управляемой до последнего момента. Если предположить, что машина была пуста, она должна была съехать с дороги за двести метров до злополучной сосны. Как такое могло быть? Машина до последнего момента была управляема, а на месте катастрофы не оказалось следов человеческого присутствия. Машина не была оборудована автопилотом, следовательно, в ней кто-то должен был быть. Куда этот кто-то подевался? Глобальная база данных не могла предоставить ответы на эти вопросы.

–К чертовой матери вашу машину, — ругался Отец, снимая с головы тяжелый шлем, — пойдем, выпьем.

–Да поди…, ты же только пришел, — сказал Андрюха. — Да и нам поставлена небольшая задача. Вот решим ее и тогда пойдем.

–Это долго? — Спросил Отец, поглядывая на свою рыжую незнакомку.

–Как решим.

Андрей объяснил Отцу, что им ставится групповая задача. На сей раз необходимо было рассчитать оптимальную траекторию запуска и полета к туманности Андромеды маршевого спутника — генератора конверторного пространства, для получения эффекта нуль транспортировки грузовым контейнерам.

–У меня в голове мусор, не путай меня. — С участием попросил Андрюху Отец.

–Пошли в сеть, там все поймешь. — Ответил он, погружаясь в свой возлюбленный виртуальный мир.

Отец про себя отметил, что несколько парней и девчонок надвинули себе на маковки шлемы, прощаясь ненадолго с реальным миром.

–Ну что ж, бродяги, пошли, — Отец снова надвинул шлем.

Задача оказалась не из легких. Путь спутника пролегал через всю солнечную систему, путался в поясах астероидов и космической пыли, в магнитных волосах близ лежащих звезд и планет, освещался жестким лучами неприветливых светил. Далее шел через космические трассы пассажирских внутрисистемных трасс, где запрещено использовать нуль транспортировку, через орбиты комет, малых планет и других спутников, и прочей космической путаницы. Когда спутник прибудет на место, он свернет часть пространства в конверторное. Тогда можно будет осуществлять транспортные грузовые перевозки с минимальным расходом энергии.

Отец представил траекторию через ближайшие точки либрации, с использованием максимальных угловых ускорений планет и звезд и решение его оказалось не очень громоздким. Проверив путь еще раз, он понял, что ничего не понял. Использование точек либрации — идея не новая, равно как и неэффективная, тем более давным-давно доказано, что нельзя максимально ускорить спутник используя и притяжение планет и мертвых точек одновременно. Плюнув на задачу, Отец попытался побольше узнать о своей таинственной рыжей незнакомке. Однако в базе данных хранились лишь общие сведения о ней. Была она не многим старше Отца, работала в параллельной оперативной группе с Отцом, и была не замужем. Вот и все. Хотя ее одиночество Отец расценил, как подарок судьбы. Одной разбитой физиономией в этом мире может оказаться меньше в борьбе за прекрасную незнакомку.

Находясь в системе, Отец видел работу его одногрупников, которые со своей стороны с не меньшим интересом наблюдали за его действиями. Отец видел, как совместными усилиями они парсек за парсеком прокладывали путь к этой чертовой Андромеде. Наблюдая за ними, Отец понял их некоторые прихваты и алгоритмы и попытался сам немного додуматься до несложного участка пути, однако получил довольно ощутимый пинок по мозгам от какого-то неизвестного своего однополчанина. Отец не понял от кого он получил такую не двусмысленную просьбу не мешать, но решил это позже выяснить.

Бунт на корабле, хорошо…, думал Отец. Затем сделал для себя неприятный вывод, что для одногрупников не осталась незамеченной его попытка справиться о НЕЙ. А потом решив, что лишь он — Д`Артаньян, а все остальные — негодяи, ему стало легче.

Сняв с головы шлем, он с превеликим неудовольствием для себя заметил, что его прекрасная рыжая незнакомка исчезла, словно сон, в неизвестном направлении.

Время тянулось медленно, как военная служба. Отец, позевывая, наблюдал за вялым построением алгоритма траектории, но помогать на этот раз не стал. Чертова работа. У Захарова не все дома. Так и всю жизнь можно проспать на этих утлых диванчиках. Ах эта рыжая незнакомка. В душе все переворачивалось. Как же Отцу хотелось ближе познакомиться с этой красавицей.

–Андрюха, — мысленно позвал своего нового приятеля Отец.

Ему пришла в голову идея прихватить с собой Дексаметазона. Хотелось произвести впечатление на новых знакомых, как он ловко приручил этакого ужасного зверя.

–Отстань. — Андрюха был занят. — Потом поговорим.

Потом, так потом, подумал Отец. А было бы забавно посмотреть, как эта рептилия будет шуметь с аланина. Было бы совсем недурно захватить и предмет его воздыханий, однако, Отец понял, что придется отложить рандеву с незнакомкой до другого раза.

Но все имеет своё начало, и часть этого самого всего имеет вдобавок еще и конец. Эта аксиома несколько взбодрила уже потухшего Отца, когда группа начала снимать свои шлемы с голов.

Аллах услышал наши молитвы, счастье спустилось в нашу долину, подумал измученный бездельем мозг Отца.

–Ну, как дела? — Спросил Андрюха, подходя к Отцу.

–Как у пуговицы… — Был ответ.

–А это еще как? — Удивился новый знакомый Отца.

–А как утро — так в петлю. Пошли. Бери свою вертихвостку и пошли. Уже клаксоны пищат. — Вздохнул Отец.

Андрей кивнул девчонке с ураганом на том месте, куда в этом мире надевают шапку. Девчонка, выхватив его взгляд из толпы, ответила ему тем же и через сотую долю секунды уже напрягала своей болтовней обоих.

–Это Суся, — представил девчонку Андрей.

–Настя, — сделала ленивый реверанс Суся. — Хотя все меня зовут Сусей. Один мой знакомый хакер залез в мою базу и узнал, что так меня в детстве называли родители.

Суся кивнула на Андрея:

–Я не буду говорить кто это, хотя это был Мормон.

–Никто же не пострадал. — Уверил всех Андрей.

–Андрюха, это ты что-ли Мормон? — Удивился Отец.

–У нас есть руководитель один, у него забавная фамилия — Яйцев. Вот он-то его и назвал Мормоном. Ты, говорит, Андрей Николаевич, бабник, каких на свете поискать нужно, прямо как мормон. Так вот и прилепилось к нему. — Объяснила Суся.

–А я Отец, — сказал Отец, — хотя некоторые меня зовут Саней, но это только те, которым зубы жмут.

–И много таких? — Спросил Мормон.

–Много, но все они в мире ином. — Ответил Отец. — Суся, а кто подружка твоя? Сегодня к тебе приходила.

–Понравилась? — скорчила рожу Суся.

Отец кивнул.

–Хочешь, познакомлю? — Спросила Суся.

–Он только об этом и мечтает. Даже пытался ее базу открыть. Отец, в другой раз надумаешь что-нибудь взломать, не делай это так грубо. Обратись лучше к профессионалу. — Мормон похлопал себя по груди. — Рад буду помочь.

–Понял, — ответил Отец. — Суся, нам бы с тобой это дельце быстрее спроворить.

–Вот за бутылочкой и поговорим.

Черная пасть выхода проглотила Отца и его новых знакомых, отправив прямиком на улицу, в объятия столь знакомого и нового лета, лета далекого будущего. Несмелый ветерок пробежался по волосам друзей, зазывая поскорее в мир грез. Он был очень знаком Отцу, знаком и так же приветлив, как много столетий назад, когда он с друзьями, сидя в зелёном ресторане возле общежития, в окружении кустов сирени, распивал пенное пиво. Лето, которое раскинуло свои приветливые объятия перед Отцом, не отличалось от того, которое он помнил. Оно было точно такое. Зеленые кружева берез послушно качались на ладонях летнего дуновения. Короткие тени, усталые от летнего зноя, болтались между ног. Парило. Чуть поодаль блеснула синяя спина реки. Она морщилась и упиралась в берега, обрамленные мать и мачехой в изумрудные зеленые оковы.

–Черти дерут этого Захарова. Как на улице здорово. Когда меня похитили из дому, у нас была уже глубокая осень. — С тоской посмотрел на зелень Отец.

–Не горюй, Отче, сейчас примешь на грудь и забудешь про все, — сказал весело Мормон и поманил пальцем мимо пролетающий кар.

–Да я не горюю, я осень люблю, как свинья апельсины. — Уверил всех Отец.

Машина бесшумно приблизилась к друзьям, остановив свой бесшумный бег невдалеке от них, словно боясь расправы Отца.

–Может выходом пойдем? — Спросила Суся.

–Да давай прокатимся, торопиться-то некуда. Да и Отец посмотрит на город. Он его давненько не видел. — Подмигнул всем лицом Мормон.

–А пес с тобой. — Суся прыгнула в кабинку воздушного кабриолета. За ней последовали остальные. — Что пьем сегодня? Я хочу текилу. Холодную. С солью.

–Текилу, дак текилу. Нам татарам всё равна: что водка, что пулемет, лишь бы с ног валило. — Улыбнулся Мормон.

–Девчонки у вас в группе уж больно красивые. Давайте возьмем какую-нибудь еще? — С надеждой в голосе попросил Отец.

–А если твоя подружка Мать узнает? — Суся похлопала по плечу Отца.

–Вот, черт, ты то откуда про нее знаешь? — Отец удивился по настоящему. Он ведь это не обсуждал даже с Басмачом.

–Вот, ведь перед тобой хакер сидит. Он любую базу взломает, даже запрещенную. — Кивнула Суся на Мормона.

Отец понял, что когда находился в конверте, компьютер полностью овладел его мозгом. Это необходимо для создания картинок, не отличимых от реальных.

–Суся, расскажи мне про твою подругу, — попросил Отец.

–Да сам у нее спроси, — ответила Суся. — Но если тебе интересно, у нее был какой — то друг, но вроде они сейчас не встречаются, — скороговоркой проговорила Суся.

–А что за друг? — Поинтересовался Отец, не замечая, как руки сами сжались в кулак.

–Да…Тюхтя, одним словом. Ни духом, ни слухом. Так, плесень. — Махнула вдаль рукой Суся.

Машина плавно подняла в воздух три страждущих алкоголя тела, унося и медленно покачивая. Мормон повел машину меж облаков, дабы насладиться видом и дневными испарениями Земли. Вид зачаровывал. Вдали виднелись острые, как иглы, носы космических спейсеров. Время от времени в небе были видны, уходящие бороздить просторы вселенной, корабли. Стремглав, нахально, будто издеваясь над открытием сэра Исаака Ньютона, покидали они родную планету. Машинка путалась в седых волосах облаков. Было хорошо. Душу не томили никакие мысли.

Удобно расположившись на мягком креслице кара, Отец наблюдал за проносящимся городом. Там, вдали, в сиреневой дымке, жили, рождались и умирали люди. Они казались крохотными и бестелесными. У них били маленькие головки, ручки и ножки. С такой высоты казалось, что и мыслишки у них какие-то маленькие и низменные. Неужели и я такой, подумал Отец. Как странно устроен человек. Стоит немного подняться в поднебесье и он уже чувствует себя повелителем вселенной и ради него крутится Земля. Но стоит опуститься на Землю, и уже кто-то парит над его головой, испытывая к нему странную жалость.

–Мормон, ты знаешь, куда лететь надо, а то я здесь, сам понимаешь, недавно? — Спросил Отец, удивляясь, как на высоте звучит его голос.

–Знает, он в твоей общаге завсегдатай, — ответила за Мормона Суся.

–Сколько я в твоей общаге нервных клеток загубил этанолом, один Бог знает, но никому не рассказывает. — Ответил Мормон, улыбаясь.

–А что ты там делаешь? — Спросил Отец.

–А что наливают — то и делаю. — Развел руками Мормон.

–Ко мне в другой раз заходи, вместе делать будем. У меня есть с кем… Мой комп — он такой ненормальный. — Отец покрутил пальцем у виска. — Сейчас сам увидишь.

Машина круто развернулась и осторожно присела на травку перед общагой. Друзья вышли из кара, потягиваясь и прищуриваясь от солнца. Чертовски здорово, подумал Отец. Было бы куда лучше, если бы с ним была его новая beloved. Ладно, время еще есть.

–Давайте, пойдем искупаемся? — Спросил Мормон, несмело надеясь на понимание будущих собутыльников.

–У меня. — Сказал Отец. — Там тебе еще и спинку потрут, и приголубят.

Друзья вошли в выход, растворив свои тела в конверторном пространстве. В носу привычно засвербило йодом.

–Ух ты… — Только и успели произнести Мормон с Сусей, обозревая нам уже знакомую полянку на берегу небольшой заводи с водопадом.

На кровати сидел Басмач, раскрашивая масляной краской хмельного в дугу Пиначета. Тот бесстыдно расползся по коленям Басмача, предавая свое ненасытное брюхо неумелой кисти художника. Раскрашенный зверек выглядел очень экстремально: уши — зеленые, маленький кончик хвоста — синий, спинка уже была выкрашена в цвет детской неожиданности. Басмач сам был по уши вымазан всеми цветами. На щеке красовался красный след свежевыкрашенной лапы коалы. Увидев посетителей, Басмач бросил обсыхать несчастное животное прямо на белоснежное покрывало постели. Нюры не было видно. Девчонка боялась виртуального обитателя, словно мулла свинью.

–Басмач, ты что же наделал? — Сквозь смех Отец напустился на Басмача. Мормон с Сусей уже покатывались со смеху, корчась на коленях.

–Ты забыл поздороваться, — сказал Басмач, вытирая у себя под носом. От этого одной грязной кляксой на губе стало больше.

–У меня дикция плохая? — Удивился Отец.

–Я подумал, что так будет веселее, — улыбнулся Басмач. — Тем более этому зверю уже все равно. Ему уже хоть плюй в глаза, и все — божья роса.

Новый взрыв смеха. Отец подхватил с земли утром брошенную дубину и пустился за обидчиком. Басмач, повизгивая, скрывался от огромной дубины за деревьями. Загнав последнего к заводи, Отец, постукивая по ладони дубиной, медленно стал на него наступать, для важности зловеще вращая глазами.

–Отстань, бродяга, что люди подумают? — Стыдливо прокричал Басмач сквозь смех.

–Справедливое возмездие! — И дубина полетела к Басмачу, но было уже поздно. Громкий всплеск воды и брызги выдали позорное бегство с поля брани черного чародея. По воде поплыла дубина и масляные разводы. — Все, пришел конец Месами Даси.

Отец перекрестил расходящиеся по воде круги, плюнул и пошел к смеющимся друзьям.

–Этого имбицила зовут Басмач. Он — виртуальный. Мой компьютер. — Словно извиняясь, сказал Отец.

–Ты меня очень удивил, Отче, — сквозь слезы выдавил из себя Мормон. — Хотя у тебя здесь очень даже миленько.

Суся, придерживая свой живот, увалилась на креслице, возле стеклянного столика. По щекам реками растекалась тушь. Еще сильнее растирая ее по лицу, булькая соплями, она стала похожа на маленького гоблина.

–Зачем ты напоил своего медведя? — Еще задыхаясь, спросила Суся.

–Я? — От удивления Отец раскрыл рот. — Это я то его напоил? Сейчас этот чудо вылезет из воды, мы его спросим.

Из заводи показался мокрый Басмач. С одежды стекала вода, пятна на лице он испарил, и по — этому выглядел более или менее пристойно.

–Ты почто его накачал ни свет, ни заря, нам еще с ним пить сегодня. — Отец кивнул на Пиначета.

–Я? Это же ты его напоил. — Оскорбился Басмач.

–Когда успел, я утром даже пробки не нюхал.

–Ты же бутылку на столе оставил, он и выпил ее. — Ответил Басмач.

–Да пошел ты… я ничего не оставлял. — У Отца в голове сверкнула мысль. — Нюра, — громко крикнул он.

Из-за дверцы бетаку осторожно появилась перекошенная от страха мордочка девчонки. Глаза были раскрыты так широко, будто она собиралась ими есть. Она пискнула, увидев незнакомых людей, и скрылась за дверцей. Минуту спустя она вышла одетая, испуганно посматривая на Басмача. Окинула незнакомцев взглядом:

–Здравствуйте.

Мормон с Сусей кивнули.

–Ну-ка, ком цу мир. — Прорычал Отец. — Ты Пиначета напоила? Отвечай, не то спущу на тебя Басмача.

–Ты же любишь, когда он пьяный. Я подумала, что ты будешь рад… — Нюра нервно сглотнула и потупила взор. Отец понял, что Басмач тактично не стал выдавать и так на смерть перепуганную девочку.

–Ладно, нормально все. Давай зачетку. Ты меня порадовала. Молодец. — Сказал Отец, а про себя подумал, насколько же она глупа.

Нюра чуть не подпрыгнула от радости. Отец нехотя обнял свою глупую подругу за талию, и так чтобы никто не видел, укусил ее за мочку уха.

–Накрой на стол, гости ведь… — шепнул Отец ей на ухо. И Нюра рысью убежала к дубу, доставая оттуда питейные принадлежности.

На столе стали появляться водочка, пиво, коньячок. Сушеная рыба очень нехотя покидала свой засиженный насест, отправляясь на столовое стекло. Нюра все доставала и доставала из дуба всякую снедь. Отец не помнил, чтобы туда он прятал творожные сырки в глазури, красную икру и профитроли, однако все это было изъято из дуба. Потом разберусь, подумал Отец. Однако он предположил, что Нюра сама догадалась заблаговременно туда все сложить. Было немыслимо предположить, что Отец с первой своей самостоятельной прогулки по городу не приведет к себе кого-нибудь побороть зеленого змия.

–Классно у тебя тут, — воскликнула Суся из своего кресла. Она уже была в купальнике. На носу сверкали солнцезащитные очки. — Ты сам все это придумал?

–Ну не тот же художник, который зверье раскрашивает. — Отец нарочито ткнул в сторону Басмача пальцем.

–Ты, перестань там бухтеть, — заявил Басмач.

–Ты еще два стула принеси давай. И не булькай, когда со старшими разговариваешь.

Возле низкого столика появилось еще два стульчика с гнутыми ножками. Мормон устало бросил свои кости на один из них. Он уже успел поменять свою одежду на легкий пляжный костюм.

–А для кого еще один стул, — спросил Мормон, заметив, что стульев шесть.

–Ты же не хочешь обидеть самого уважаемого змееборца вашего столетия? — Спросил Отец.

–Ты имеешь в виду Захарова? — Улыбнулась Суся.

–Сейчас Великий Победитель Зеленого Змия просохнет, просуши его, — кинул Отец Басмачу, — и присоединится к нам.

Раздался истошный визг. Едва живой от страха кола визжал, как потерпевший и метался по постели, оставляя свое похмелье на белоснежных простынях. Басмач иногда шутки понимал буквально и напустил на несчастное животное суховей. Горячий ветер подбрасывал Пиначета, пытался залезть к нему под шкуру, лез в уши и в нос, вырывал волосы из ноздрей и последний подшерсток. Измученный маленький медведь подпрыгивал и кувыркался на испачканном краской покрывале. Его болтало словно в дикий шторм. Наконец он свалился с огромной кровати и его стало кружить волчком. Пиначет, не помня себя, визжал. Брызги изо рта летели в разные стороны. А когда у него уже пересохло в глотке, он стал издавать жалобные трели. Глаза были настолько чисты и напуганы, что казалось, в эти секунды он навсегда отрекался от алкоголя в пользу фонда инвалидов. Он с испуга пытался шмыгнуть под куст сирени, но недремлющее око виртуального разбойника достало его и оттуда. Маленький медвежонок с хрипом пытался прикрывать лапами рот и глаза, потому что Басмач постарался, чтоб и запах алкоголя навсегда выветрился изо рта Пиначета вместе со всеми зубами. Ветер со свистом поволок коалу к заводи, которую Пиначет любил так же сильно, как Нюра Басмача, подхватил под локти, пару раз при этом хорошенько тряхнув, и бросил в воду. Поминая всех святых от столь необычного пробуждения и стремительных водных процедур, коала, уже до конца протрезвевший, пулей выскочил на берег, поджав свой куцый синий хвост. Ветер его уже ждал. С новой силой медведя стало кружить и таскать по воздуху. Вопли перешли в ультразвуковой диапазон. И, наконец, для медведя все закончилось. Осталась только тахикардия, слепой ужас в глазах и просохшая масляная краска на шкурке.

–Иди ко мне, маленький, — позвал обезумевшего коалу Отец. — Ты сегодня такой нарядненький у нас.

Коала, не на шутку трезвый, озираясь, медленно и с опаской подошел к Отцу, пытаясь понять, что же это за зверь такой дул на него, что долгожданный хмель так резко покинул его. Не найдя ответа, Пиначет водрузил свое тело на стульчик, на который Отец ему указал. Испуг не проходил. Ожидая очередной шутки, коала вертелся по сторонам, чтоб во время заметить обидчика и при приближении ветрогонного зверя спрятаться в спасительных ветвях эвкалипта. Но зверь не шел.

–Он выпить любит, как медведь бороться, — извиняясь за коалу, произнес Отец. — И к этому делу относится очень серьезно. Не любит, когда с ним не делятся.

–Тогда нужно удовлетворить его интересы, — подтвердил Мормон, — и дело с концом.

–Пиначета это устроит. — Сказал Отец.

Друзья расположились возле стеклянного столика, разлили по стаканам и сделали первое возлияние. Полилась мягкая беседа про то да сё.

–Хороша, — зашипел Мормон, потягивая водку. — Очень хороша, и калорийно и радостно.

–Так водку Менделеев придумал. — Сказал Отец. — Он редко ненужную штуку придумывал.

–Отец, а у тебя ребятки тоже глаз налить любили, ну, в твое время? — Спросила Суся.

–А то… — Задумался Отец. — Ты что… Там такие кадры со мной жили, мама не горюй. Хлестали за воротник родимую, как плясали. У меня дружок был, правда, он рано от нас ушел, — Отец заметил скорбные мины на лицах друзей, — эй, он же не в мир иной ушел. Его за прогулы из института изгнали, потом он даже восстановился. Звали его Большой Синяк, если с известными коррективами перевести его имя с латыни. Так он умудрялся за вечер выпить около двух с половиной литров водки, а после гонялся за привидениями в общаге.

–Не слабо, — ухнула Суся. — Ежели бы мне два литра засадить, то где ж меня искали бы?

Пиначет сидел на стульчике, время от времени оглядываясь по сторонам, однако стал все чаще посматривать в стаканы к друзьям и принюхиваться. Отец по себе знал, нужно некоторое время для него, чтоб ушел испуг, а тогда не замедлит явиться неуемная страсть к алкоголю. Так и получилось. Солнышко пригревало, белые облака проплывали вдаль, беседа лилась мягко. Пиначета это успокоило. Встав на заднюю лапу, коала несмело сделал реверанс. Ошеломленный Мормон уставился на него. И без того живое лицо Суси стало меняться чаще, чем рельеф у жевательной резинки.

–Налить просит, — махнул рукой Отец. — Нюра, ну-ка слетай за блюдцем этому тарбагану. Видишь, у него трубы горят.

Нюра убежала к дубу, и вскоре искрящаяся жидкость полилась в блюдце коалы к его неописуемому восторгу. Краска на шерстке заметно высохла, так что стало возможным без страха испачкаться поглаживать животное.

–Умный какой, — восхитилась Суся. — Он всегда такой понятливый?

–Так… Выпить захочешь и не то сообразишь, — заверил всех Мормон.

–Конечно, — подтвердил Отец, — мужик — не верблюд, ему пить надо. Сосед мой, Гурик, парень удивительный, пиво любит тоже, как конь валяться. Помнится, познакомился он с одной девчонкой, Танюхой Рукавичкиной. Девица — одно загляденье. Влюбился, как последний мальчишка. Ну и решил ее в театр сводить. У меня есть галстуки красивые, мне их будущая теща подарила…

–Твоя будущая теща уже лет…, как в деревянном костюме лежит. — Сказал Мормон.

–Будь оптимистом, Андрюха. Так вот, Гурик нарядился, нагладился, башмаки свои натер, как дурак нос. Ко мне подходит, мол, Отец, дай-ка мне твой галстук на вечер, отдам в целости. Я ему говорю: вон висят, выбирай. Гляжу: Гурик галстук надел, довольный, улыбается. Пошел. Там спектакль в шесть вечера начинается. Я-то дома, в общаге сижу. Думаю что там у них все пучком, чаек попиваю. Время двенадцать ночи, Гурика нет. Думаю: занят с подругой, дело молодое. Время час — Гурика нет. Суть да дело, он в пол-второго заходит. Кривой, как турецкая сабля, хуже вот этого медведя, — Отец ткнул пальцем коалу в брюхо, тот недовольно заворчал, — грязный, как трубочист, галстук мой на подтяжку похож. Гурик едва дышит. Глаза не видят уже ничего. Я его спрашивать стал, как вечер с Танькой, как премьера? А он только хрюкает, да матерится. Я, говорит, как человек выхожу из театра, а мне какая — то свинья на галстук наступила. Я его положил на койку, пусть алкогольдегидрогеназа довершит его вечер. Раздел, как смог. А у него грязь даже под штаниной, где ей даже по законам физики быть нельзя. Тут Боцман зашел что-то, соседушка мой, рядом, в соседней комнате живет. Бегемот еще тот. Начал над Гуриком измываться. Гурик его не признал чего-то, да и послал его туда, куда редкая птица долетит даже до середины. Проспался. Наутро я ему допрос учинил. Вот он и рассказывает: Пришли мы, говорит, чуть раньше. В зал еще не пускают, так я Татьяну пригласил в бар. Сели там за столик, все прилично. Я пошел к стойке шампанское заказать. Ей фужер шампанского, себе полстакана коньяка. Пока нес все к столику, коньяк выпил для храбрости. Поставил ей на столик шампанское, думаю: чего я как не свой буду с пустым стаканом перед девушкой сидеть. Пошел опять к бармену, взял еще полстакана коньяка. Правда, говорит, я сразу половину отпил. Пока мы с ней разговор разговаривали, я уже свой коньяк допил, она тоже. Это в нем двести граммов уже сидело. Тут, говорит, звонок. Отсидели кое-как первый акт. Я его спрашиваю: про что спектакль-то был? А он только рукой отмахивается, мол, отстань, сам знать хотел бы. На антракте пошли, говорит, снова в бар. Я ей снова фужер шампанского, себе коньяк возле стойки, да еще стакан к столу принести. Захмелел, как буренка в жару. Сижу, никого не трогаю, свой коньяк попиваю. Да так хорошо стало, прелесть просто. Гляжу, а Танька куда-то про…, ну, в общем, ушла она куда — то. Я ведь не заметил, хотел ее домой проводить. Думаю: ну пропала — пропала. Делать дальше что-то надо. Допил все, плюнул на этот театр, да пошел домой. Тут ко мне Рыкун привязался, паренек один с соседней общаги. Он понял, что я немного при деньгах. Да как привяжется ко мне, как хворостина к ослу. Вот я к нему и попал. И все как по написанному: водка пиво, а потом как дали — дали в бубен. Ох… А как к себе пришел, не помню. Видно на автопилоте.

–А потом виделись они с этой девушкой? — Спросила Суся в ожидании продолжения любовного романа.

–Виделись, — кивнул Отец.

–Ну и что? — У Суси аж в зобу пересохло.

–Да ничего, виделись и все тут.

–Ну как они виделись? — Подпрыгивала Суся от нетерпения.

–Да когда мимо проходили. — Сознался Отец.

–А… — Разочарованно Суся опустила в себя добрый глоток текилы.

–Так ты хотела, чтоб она потом ему всю жизнь была благодарна за этот вечер? Он ее привести-то привел, сам напился, до дому ее не пошел провожать. А я не уверен, что он выражался с ней по-французски. У него лексикон известный. Все чаще ухоженный среднерусский диалект. Какая девушка это стерпит. Тем более в театре. — Отец немного задумался.

–Да… сосед твой хороший ловелас, — заговорил Мормон. — Как цватпах какой-то.

Суся хихикнула.

–Кто этот цватпах? — Спросил Отец.

–Цватпахи — раса. Недавно ее нашли. На том краю галактики живут, молодая еще цивилизация, так… говорить не о чем. Перхоть. — Махнул рукой Мормон.

–А, это значит как Басмач, я понял. — Засмеялся Отец.

–Рот свой закрой, бродяга, — Басмач подскочил на месте.

Нюра вздрогнула, ожидая, что Басмач кинется на нее с дубиной. Пиначет недоверчиво повел бровью.

Друзья соскочили со своих стульчиков и принялись носиться меж деревьев, посыпая друг друга матерком да коричневой пылью тропинок. Суся с Мормоном с удивлением смотрели на дикий танец друзей. Пиначет с пьяных глаз не разобрался, кто нарушает покой, и улизнул под куст сирени, притаился, ожидая появление свирепого зверя.

–Мормон, пошли, поплаваем, — выдохнул подбежавший Отец. — Водичка от винта.

Отец скинул свою одежду прямо на берегу и, не дожидаясь товарища, прыгнул в воду. Мормон не стал дожидаться повторного приглашения и погрузился в объятия прохлады тихой заводи.

Приятный ветерок бережно скользил по листьям деревьев, прыгал по ветвям, дул на воду, разгоняя стайки пузатой мелочи. Отец проплыл под водой к своей сети, в которой сидели две щуки. Басмач, собака бешеная, не может побольше в сеть накидать, подумал Отец. Рыба при приближении опасного ныряльщика забила хвостом по сети.

Аквамариновая пелена любовно укутывала свое бесценное сокровище. Жизнь. На кой черт ты дана? Кому от этого польза? Сегодня ты бьешь хвостом по нейлоновой сетке, а завтра тебя за глаз повесят сохнуть на шелковую нить, набив твое нутро поваренной солью. Сегодня ты резвишься, забыв обо всем, а чуть позже голодные желтые от никотина зубы вопьются в твою сухую, как корка, плоть. Сегодня ты блестишь и переливаешься всеми причудливыми цветами на солнце, а завтра это солнце испепелит тебя и будет сушить на илистом берегу твои фосфорные кости. Сейчас твое тело гибкое и стройное, пройдет время, и оно станет твердым как камень. Жизнь. Ты не балуешь никого. Ты сломаешь всякого. Сломаешь даже самого умного и доброго, красивого и здорового. Никто не уйдет от твоего всевидящего ока. Только до кого-то ты доберешься чуть позже.

Мормон, фыркая, подплыл к Отцу:

–Ух, ты, — он ухватился за длинный рукав ивы, к которой была привязана сеть. — И много рыбы?

–Пару щук да мелочи разной, — махнул рукой Отец. — Басмач — это очень скупая скотина. Продам я его в поликлинику для опытов…

Друзья резвились в воде. Гонялись за пугливой маленькой пресноводной акулой, после отвязали сеть и поплыли к берегу. Коала от любопытства вылез из своего убежища и скромно пристроился рядом на берегу, наблюдая, как Отец достает бьющуюся рыбу из сетки.

–Она, надеюсь у тебя не заразная здесь? — Спросила Суся.

–Есть немножко, — ответил Отец, — немножко вируса Кавасаки и иммунодефицита человека, а так нормально, клевать можно.

–Тогда все в порядке. — Кивнула Суся.

–Знаешь ведь первые признаки ВИЧ — инфекции? — Спросил Отца Мормон. Суся хрюкнула себе под нос.

–В роде немотивированный субфебрилитет в течение месяца? — Спросил несмело Отец.

–Нет, — покачал головой Мормон, — раньше.

–Да черти его знают, — Отец пожал плечами, — диарея?

–Еще раньше.

–Нюра, ну-ка, скажи. — Отец сверкнул глазами на Нюру.

Девчонка сконфужено произнесла:

–Это когда люди болеть начинают. — Друзья переглянулись.

–Да, — махнул на нее Отец и шепотом добавил, — лучше жевать, чем говорить. Нюра ну-ка соль для рыбы тащи и нож.

–Самые первые признаки — это чувство инородного тела в прямой кишке и жаркое дыхание в затылок. — С гордостью произнес Мормон.

Отец покатился на земле:

–Ой, Мормон, насмешил, — смеялся Отец. — Ты только Нюре это не говори, она меня неделю пытать расспросами будет. Что да как. Хорошо.

Немного отдышавшись, Отец спросил:

–А от СПИДа лекарство уже изобрели?

–Да давно уж. Так не при тебе его нашли, что ли? — Удивилась Суся. — Сегодня это как простуда. Правда, им уже давно никто не болел. Извели его, как малярию.

Разделав рыбу и засыпав ее солью, Отец с Мормоном пристроились к столику, где их уже поджидал подвыпивший и смотревший на мир одним глазом Пиначет.

Алкоголь — удивительная вещь. Когда он находится в бутылке, он не радует душу. Стоит ему привязаться к компании эритроцитов, которые всегда бегают кучей, начинает сужаться поле зрения. В итоге мир видится сквозь маленькую точку и наутро просто невозможно вспомнить все детали, которые было видно сквозь нее.

Пиначет сосредоточился на Сусе. Выждав некоторое время, он стал пытаться перелезть через стол к ней, опрокинув при этом всю рыбу на землю. Суся заботливо приняла несвежее тело и расположила его у себя на коленях.

–Заберешь ее к себе? — Сказал Отец Мормону, кивнув на Нюру.

–Ну ее к лешему. Скажи Басмачу, чтоб он ее к тебе не пускал, да и все.

–Так она виртуальная. — Шепнул Отец.

–Так еще проще. Сотри ее, чего ты на нее смотришь? Хоть и смазливая, а дура, еще поискать такую надо.

–Басмача боится, как смерти от пиявок. — Сказал Отец и ухмыльнулся.

–Чего ты про меня там плетешь? — Недовольно проворчал Басмач.

–Слишком много чести о тебе говорить, ты же глупый. — Улыбнулся Отец.

День Басмач сделал жаркий. Маленькие облака лишь на короткое время скрывали палящее солнце, да ветерок приятно обдувал разгоряченные негой тела.

–Уф, — сказала Суся, — я вспотела, как шлюха в церкви.

–Суся, слушай, давай ты ко мне свою подругу приводи, здесь винишка попьем, познакомишь нас. — Очнулся Отец. Незнакомка не давала ему спокойно пить пиво.

–Какую ты подругу собрался сюда привести? — Надула губки Нюра. — Ты же меня любишь.

–Басмач, иди-ка сюда, — Отец наклонился к другу. — Слушай, Басма, сотри ее на…, достала она меня. Тут еще одна девочка наклевывается, а Нюра здесь будет лишней.

–Да вот тут не угадал ты. Будешь с ней всю жизнь маяться. Я вот возьму еще, да ваш брак зарегистрирую. Будет тебе тогда и девочки и пиво… Не будешь меня слушаться.

–Басмач, Христом Богом тебя молю. — Взмолился Отец.

–Не пожалеешь?

–Клянусь твоим здоровьем! — Перекрестился Отец.

–Ох, и добрый я сегодня, — потянулся Басмач. Нюра вместе со своим стульчиком исчезла. Пиначет был немного удивлен.

–Куда она? — кивнула Суся.

–В небытие. Ну, как насчет твоей подружки?

–Легко.