Игры Богов

Вадим Амуров

Адам Иванов, знатный лентяй, примеривший роль дипломата, направляется в служебную командировку в Душанбе в надежде начать новую жизнь и выйти из главной игры «Мужчина vs Женщина». Однако от себя и былых воспоминаний ему не убежать – слова гадалки вынуждают его возвратиться в прежнюю игру, которая давно идёт на счёт. Кто выиграет, а кто проиграет? – от конечного счёта зависит жизнь главного героя…

Глава 11

Автопарк посольства оставался однообразным и состоял из автомобилей марки «Тойота», если не принимать во внимание державшийся особняком представительский «Мерседес S-Class», на котором передвигался посол, и ужасающий массивностью форм бронированный «Шевроле Субурбан», предназначенный для перевозки дипломатической почты.

Для среднеазиатского города «японец» подходил как нельзя лучше, потому что считался надёжным и практичным автомобилем. Те, кто имел «европейцев», постоянно испытывали с ними проблемы.

Адам водил знакомство с местным автомехаником, русским по национальности, и однажды тот поведал следующее:

— Представляешь, один мой клиент продал «Тойоту» и купил совершенно новый «Туарег». Поездил на «немце» пару месяцев, и машина сдохла: подвеска полетела к чёртовой матери, а движок стал барахлить. Сейчас он ломает голову над тем, кому бы её продать. Запчастей у нас днём с огнём не сыщешь на «европейцев» — заказа будешь ждать полгода. На своём горьком опыте он убедился, что в Душанбе дешевле содержать «японцев». Двигатели этих машин надёжны, не говоря уже о подвеске, — «Тойота» выдержит любую яму…

Несмотря на то что центральные душанбинские дороги были ровные, отремонтированные, без ухабов и рытвин, другие маршруты, пролегавшие через городские окраины, не могли похвастаться такой роскошью. Адам несколько раз становился жертвой препятствий на них, влетал в выбоины, дальше непременно следовал глухой удар днищем, но японская подвеска каждый раз выходила победителем из сложившейся ситуации.

Помимо «немца» в ежедневном пользовании посла находился джип «Тойота Лэнд Крузер».

Советник-посланник и генералы, прикреплённые к посольству от различных российских ведомств, передвигались на «Тойоте Лэнд Крузер Прадо». У каждого было по одному джипу.

Нижестоящие дипломаты делили машину на двоих, что создавало некоторые неудобства для них. Если у дипломата появлялась необходимость отправиться за покупками по магазинам, в ресторан или по другим делам, а «Тойоты Короллы» не оказывалось на стоянке, то либо он вынужден был ждать приезда коллеги, либо пользоваться услугами таксистов.

Адам делил машину с Виктором, его ровесником, занимавшимся вопросами дипломатического протокола.

После окончания престижного МГИМО Виктор отправился в далёкий Душанбе на самую низкую должность референта, думая, что вскоре поднимется по карьерной лестнице. Но вот прошёл год с момента его приезда, а повышения по службе не предвиделось. Маячили лишь тусклые перспективы того, что когда-нибудь его повысят, и всякий раз, когда он ставил этот вопрос перед советником-посланником, тот давал ему ясно понять, что он пока не оброс мясцом истинного дипломата и ему придётся ещё немножко потрудиться.

У Виктора были дурные манеры. Когда по этикету надлежало промолчать, он говорил; когда не следовало вмешиваться в чужой разговор, он встревал с комментариями; когда же кому-то требовалась поддержка в трудную минуту, он отпускал неподходящие шутки.

Он портил своим мрачным настроением картину бытия и не верил ни в собственные силы, ни в силы окружающих, живя по принципу «выше себя всё равно не перепрыгнуть».

Виктора нельзя было упрекнуть в том, что он ленился, наоборот, работал за двоих, только вот эффективность его трудовой деятельности сводилась к нулю. Он попадал под шквал критики посла, когда ему не удавалось качественно исполнить работу. В ней частенько находили огрехи. Однажды нужно было подготовить поздравительный текст различного содержания касательно трёх уважаемых гостей посольства; бедняга исписал добрый десяток страниц и просидел на работе до полуночи, потратив уйму времени на то, чтобы составить документы, но результат его труда не понравился послу, и тот раскритиковал его в пух и прах.

По смелому признанию Виктора, в то время как в других посольских квартирах витали вкусные запахи рыбы и мяса, у него в квартире пахло пылью и нестиранными носками.

По вечерам он, как правило, торчал дома и изредка выезжал в город, поэтому машина целиком и полностью находилась в пользовании Адама.

Сегодня Виктору нужно было ехать к стоматологу — лечить зубы и Адам согласился подождать его в машине.

После работы Адам переоделся в потёртые джинсы и водолазку от Armani, купленные в бутике Парвиза. Спустился по лестнице и вышел во двор, шумевший весёлыми голосами детей, которые играли друг с другом.

Было свежо. По небу лениво плыли редкие серые облака, казавшиеся одинокими и грустными, как любящие люди, волею судьбы оказавшиеся за много тысяч километров друг от друга.

Деревянная скамейка у подъезда, к которому примыкали ухоженные клумбы, пустовала, хотя в этот час на ней обычно кто-то да сидел.

— Адам! — раздалось где-то сбоку от него. — Как дела?

Он обернулся вполоборота и увидел пожилую женщину в спортивной куртке с капюшоном, жену электрика. По асфальтовой дорожке вдоль теннисного корта, за которым начиналась детская площадка, она приближалась к нему с каким-то журналом в руке. Каждый раз, когда они встречались, то перебрасывались парой слов.

— Спасибо. У вас как?

— Нормально, вот гуляю потихоньку.

— Хорошего вам времяпрепровождения.

— Ты легко оделся. На улице-то прохладно. Не простудишься? — с материнской заботой в голосе поинтересовалась она.

— Да нет. Я прямо в машину, а из неё опять в здание.

— Езжай-езжай. Дело-то молодое, — залихватски подбодрила она его.

Он прошёл к крытой стоянке, упиравшейся в бетонный забор посольства. Со стороны жилого здания она была обнесена металлической решеткой, вдоль которой зеленел газон с аккуратно подстриженными кустарниками.

Неожиданно с невнятными кличами, которые звучали наперебой и напоминали что-то из рода дикого индейского племени, из кустов выбежали двое ребятишек и повисли на руках Адама.

— Я вождь из племени Чингачгука, — протараторил Серёжка, на голове у которого красовалась разноцветная лента с перьями, как у какого-нибудь героя увлекательных мультиков, не хватало только вигвама.

— Где такой убор раздобыл, Серёжка? — спросил Адам, пробежавшись пальцами по головному наряду мальчика.

— Сам смастерил.

Ребята тянули его за запястья в разные стороны.

— Вы хотите разорвать меня на части? — шутливо произнёс Адам. — Я пока что не резиновый.

— Ты когда с нами поиграешь в футбол? Тебя давно не было на поле.

— Некогда мне, мелюзга. Хватит ко мне приставать, а то я надаю вам по попкам.

— Ну когда, когда поиграешь с нами? — не успокаивались ребятишки, продолжая виснуть у него на руках.

— Хорошо, уговорили, — сдался Адам. — Тягаться всё равно с вами бесполезно: вас двое, а я один. Завтра ровно в восемь вечера будем гонять мячик.

Мальчишки, обрадованные таким решением, отпустили его и побежали резвиться дальше, в сторону песочницы.

Практически все автоместа пустовали: сотрудники разъехались кто куда. Адам подступил к белоснежной «Тойоте», припаркованной напротив пристройки — полутёмной комнатушки, где водители посольства могли часок-другой прикорнуть. Там хранилась различная хозяйственная утварь: гаечные ключи, молотки, вёдра, половые тряпки, покрышки, домкраты и прочая мелочёвка, предназначенная для нужд автомобилей.

«Японец» выехал на просторную квадратную площадку, выложенную тротуарной плиткой и служившую для парковки автомобилей высоких иностранных гостей — послов, советников, военных атташе, международных чиновников. Первые выездные ворота были открыты — свидетельство того, что посла в посольстве нет.

Адам посмотрел в сторону главного здания посольства и затем перевёл взгляд на резиденцию посла — двухэтажный особняк, выкрашенный, как и весь посольский комплекс, в светлые, приятные тона, которые сочетались с зелёными лужайками и разноцветными клумбами, окружавшими территорию российского дипломатического представительства. Из главного здания, едва не срываясь на бег, выскочил Виктор, пересёк металлическую калитку и в два счёта оказался у машины.

— Адам, давай я поведу. Не хочу оказаться в инвалидной коляске. — Угадать, какие нотки в его голосе преобладали — ехидно-оскорбительные или обычные, лишённые какой-либо окраски, — было нелёгким делом.

— Нет проблем, веди. — Адам пересел на соседнее кресло.

Одно время он действительно плохо водил машину: сказывался недостаток соответствующего опыта. Но с тех пор прошло немало времени, и он научился ловко управлять железным конём.

— За тобой заехать? — спросил Адам, когда они подъехали к зданию стоматологии, обычной кирпичной постройки хрущёвского типа.

— Я доберусь своим ходом. Постой, сегодня же вторник, машина находится в моём пользовании.

— Среда, Виктор, среда — машина моя. — Адам подмигнул ему и пересел на водительское сидение. — Могу заехать за тобой, если хочешь.

— Нет, не надо. Я такси возьму.

Тем лучше. Поторапливаемый жаждой поделиться занятной новостью с Сафаром, Адам отправился на встречу с ним.

Он мчался по улице Сомони, самой широкой в Душанбе, создававшей иллюзию многомиллионного мегаполиса. Она упиралась в проспект Рудаки и напрямую соединяла российское посольство с центром таджикской столицы.

Адам посмотрел на часы: было семь вечера. Движение было оживлённым, и машины ехали в три ряда. Он пронёсся мимо «Кохи Борбад», государственного комплекса, где устраивались выставки продукции мировых производителей и проводились концерты как национальных, так и иностранных певцов. С виду здание напоминало усечённую крепость-пирамиду без окон, призванную, видимо, придать некий оттенок пикантности городу.

По обе стороны улицы открывался великолепный вид на долину, вдоль которой простирались вечнозелёные ели и бурлила речка, сверкавшая в жаркие солнечные дни золотистыми блёстками. Столь красивый пейзаж вряд ли мог оставить равнодушным городского жителя или туриста, а талантливого художника непременно вдохновил бы на создание шедевра.

Адам подкатил к зданию кафе «Диёр», что располагалось на углу улиц Сомони и Рудаки.

Сафар вышел из ворот Администрации, пересёк проезжую часть. Оказавшись на Сомони возле бутика одной известной французской марки, где продавались мужские костюмы, сорочки, галстуки и обувь, он огляделся, увидел автомобиль Адама и быстрым шагом направился по пешеходному переходу в сторону кафе «Диёр».

Они поприветствовали друг друга.

— У меня для тебя новость! — воскликнул Адам. — Куда поедем?

— Можно в «Стейк Хаус».

— Отличная идея. Давно мы там не были.

«Стейк Хаус», один из самых дорогих и респектабельных ресторанов города, находился у центрального парка, по соседству с грузинским рестораном. Внутри царила атмосфера средневековья, заведение было выдержано в стиле таверны.

Они поднялись по деревянной лестнице и, как обычно, устроились друг против друга на деревянных стульях за деревянным столиком в дальнем углу. В другом конце зала сидели двое убелённых сединами плотно сбитых импозантных итальянца и курили. Адам видел их не первый раз.

— Я так голоден, что готов слопать целого ягненка, — сказал он, листая меню. — Не знаю, как у других, но когда я играю в амурные игры, аппетит у меня просыпается волчий.

Здесь великолепно готовили говяжьи стейки, и любой иностранец в городе, знавший это место, обязательно приходил сюда.

Ребята заказали по стейку средней прожарки, жульену из курицы, варёной кукурузе, овощному салату, свежевыжатому морковному соку и двойному виски «Black Label» со льдом.

— Ты про амурные игры упомянул, — сказал Сафар, в глазах которого промелькнул огонёк живейшего любопытства. — Как на этом поприще обстоят дела?

— Помнишь, я тебе рассказывал о Даше?

— Да, а что?

— Мне кто-то написал несколько сообщений на мой электронный адрес под именем Вера.

Сафар достал из деревянной вазочки, лежавшей на столе, зубочистку и сунул в зубы.

Адам поведал содержание писем и о своих предположениях.

— Не знаю, что сказать, брат.

— А тут не надо знать. Надо попробовать выявить автора столь вдохновенных писем.

— Адам, послушай меня. Может, это не Даша. Мало ли кто мог написать. Может, какой-нибудь гомик; может, малолетка, которая мается от безделья; может, ошиблись адресом. Она знала твою электронную почту?

Сердце Адама упало. Он на мгновение задумался и затем воскликнул:

— А как же! Хорошо, что ты задал этот вопрос. Когда на Восьмое марта я положил розу на Дашин стол, я одновременно оставил свою визитку с электронной почтой и номером телефона. Так ты со мной в этом расследовании или нет?

— С тобой конечно. Просто я тебя заранее предупреждаю о возможных вариантах, чтоб потом тебе не было больно.

— Да мне и не будет больно. Ты за кого меня принимаешь?

— Извини, Адам. Не принимай сказанное близко к сердцу.

— Да всё нормально. Просто я хочу до конца разобраться в этой интересной истории, а то меня мучают всякие неясности.

— Ты, видно, сильно её любишь, если не можешь забыть?

— Да, братан. Понимаешь, в ней что-то есть… какая-то сила. И эта сила притягивает меня как магнит.

— Она играет с тобой, играет с твоими чувствами. — Сафар подался вперёд, и в глазах его сверкнул хищнический блеск. — Такая игра опасна.

Её дразнящие губы, шелковистые пряди волос манили его познать неизведанное, а всякое неизведанное может таить в себе опасность.

— Почему?

— Потому, — Сафар выдержал паузу, которая показалась Адаму вечностью, пристально смотря ему в глаза, — что игра с чувствами может нанести непоправимый вред человеческой психике.

— Но только не моей, — спокойно промолвил Адам, несогласно помахав головой и положив кусочек аппетитного стейка с поджаренной корочкой себе в рот.

— Смотри, брат, не перехитри самого себя в этой игре, — предостерёг Сафар, нацепив вилкой кусочек стейка. — А давай я приеду в Москву и с ней поговорю. Как тебе идея?

— Это лишнее с твоей стороны.

— Могу поговорить с ней. — Сафар с такой охотой набросился на стейк, что, казалось, длительное время воздерживался от мяса. — Вдруг я ей понравлюсь? — Его разобрал смех.

Адам угрожающе, зубцами, направил на него вилку.

— Не трогай её, — злобно буркнул он. — Вряд ли она остановит выбор на тебе, друг мой.

— Видишь, как ты реагируешь. — Сафар положил вилку на тарелку и салфеткой вытер жирные губы. — Я всего лишь пошутил, а ты, как выражаются в России, воспринял мою шутку в штыки. Значит, ты пока не полностью контролируешь свои эмоции.

— В нашем разговоре это не имеет никакого значения. Мы друзья, и я могу дать волю чувствам.

— Так выпьем за наших девушек! — Голос Сафара прогремел на весь зал.

— За них любимых, — с охотой согласился Адам, и приятный звон стаканов разлетелся в пространстве.

— Видишь тех двоих итальянцев? — в некой задумчивости произнёс Адам.

Те в сигаретном дыму неторопливо разделывали стейки и общались.

— У них там тоже дефицит рабочих мест. Как-то раз я приехал с отцом в Геную, морской порт. Пока заправляли наш туристический автобус, мы зашли в забегаловку. Я прошёл в туалет. Итальянский щупленький парнишка драил усердно писсуар. Он боялся того, что если сделает работу насмарку, то его вышвырнут, а другую работу, по словам гида, показывавшего нам город, найти там очень непросто.

— Кто-то это должен делать. Сегодня он работает чистильщиком туалета, а завтра — менеджером в компании.

Наступило молчание. Каждый думал о своём.

Адам первым нарушил тишину и вернулся к теме основного разговора.

— Однажды я спросил у сокурсника о Даше. Мне захотелось узнать его мнение о ней. Он не знал, что она мне нравится. Ну и ляпнул он, что одевается она безвкусно.

— И какова была твоя реакция?

— Я захотел ему врезать. Она одевалась хорошо, но были дни, когда она одевалась так, что мне тоже не нравилось. Отчасти я был согласен с ним.

— Ты ему врезал?

— Нет. Я подумал: зачем? Он же не оскорбил её. Я стал расспрашивать о ней.

— И что он тебе ещё рассказал?

— Ничего особенного, только сказал, что слышал, как она в библиотеке с упоением рассказывала одной из своих подруг о покупке автомобиля. По его словам, она таким тоном и в таких деталях расписывала авто, словно эта вещь на колёсах была для неё единственным счастьем и радостью в жизни и её больше ничего не интересовало.

— Ты говорил, что она добавила тебя в «Чёрный список» в «Одноклассниках»?

— Ага.

— Она к тебе заглядывала на страничку после этого?

Адам в ностальгии закусил губу.

— Хороший вопрос. Она заходила ровно через неделю ко мне после внесения в этот недружественный список. Я был несказанно рад, приговаривая: «Белка заглянула в логово к волку».

— И что волк предпринял?

Адам горько вздохнул.

— На то она и белочка — её так просто не поймать. Она юрко прыг-прыг на мою страничку в моё отсутствие и ускользнула. А я что? Я раз сто в тот день кликнул «мышкой», чтобы отправить ей сообщение, но оно по понятным причинам не отправлялось. Как только «мышка» вынесла то напряжение, что я ей доставил: я лихорадочно нажимал и нажимал на неё, вдавливая с силой кнопку, будто винил «мышку» за все свои беды. «Мышка» осталась целой, а я вот на бобах. Я был слишком возбуждён и старался объясниться Даше в любви, насочинив такое, что не придёт в голову в обычном состоянии. Но все мои объяснения остались в моей голове.

— Ну ты даёшь, брат.

— Я сначала думал, что на десятый раз её страничка разблокирует меня и моё сообщение отправится, но безуспешно, затем — на двадцатый раз, и тоже промах. Думал — на сотый раз, но не тут-то было. В конце всех моих тщетных попыток пробиться к ней в личное окошко я чувствовал себя уже не волком, а раненой, побитой любовью птицей.

Сафар весело хлопнул в ладоши.

— Красавчик!

— Думаешь?..

— Она думает о тебе, — не дав досказать Адаму, вставил Сафар. — Вот и заглянула на твою страничку.

Адаму пришлась по вкусу эта мысль.

— Может, она зашла ко мне по ошибке?

— Вряд ли — так не ошибаются. — Этим высказыванием Сафар заметно поднял настроение своему другу.

Картинка на плоском экране висевшего на стене телевизора отображала мелькавшее то там, то сям лицо Энрике Иглесиаса, исполнявшего один из своих хитов. Адам и Сафар, очарованные его мелодичным голосом, доставшимся от не менее известного отца, уставились на экран, однако глаза их, полные жизни, думали совсем об ином: они что-то планировали, замышляли, искали.