Трио, квартет и более. Повести и рассказы о любви

Вадим Андреев (2024)

На ваше обозрение предлагаю книгу о любви, о сложных отношениях между женщиной и мужчиной с точки зрения мужчины. Книга о самом сокровенном, даже интимном, с глубоким анализом сокровенного и интимного. Моя новая книга — совершенно новый для меня стиль и тема. Это не роман — это несколько повестей и рассказов о разных людях — мужчинах и женщинах — и их отношениях. С разных сторон и с разных точек зрения. Новый для меня мир человеческих межполовых отношений… Использованы коллажи и стихи автора.

Цыганский табор

— Барин. Здесь у ворот стоит какой-то табор. К нам просятся. Примешь? — Евдокия тревожно смотрела на меня.

— Видишь в чем-то проблему с этим табором?

— Не знаю. Думать надо. Они все такие разные там. Я смотрела, но ничего не увидела дурного. Гляньте и Вы, барин.

Не удивительно, что тревожно. Война идет, как-никак. Селения разорены, по дорогам бродит много банд, которым всё равно кого грабить. Для них нет ни своих. Ни чужих.

А после штурма острова французами тем более тревожно.

Я смотрел на эту пеструю и притихшую толпу. Пеструю как красками одежд и украшений, так и калейдоскопом лиц и возрастов. От старцев и сморщенных старух до юных дев и молодцев на гарцующих конях, а за мамками и папками выглядывали детки всех возрастов.

— Что хотели, ромалы? — спросил я с крыльца.

Передо мной вышел из толпы пожилой цыган и поклонился в пояс. За ним в поклоне склонилась и вся толпа цыган. Даже когда старик выпрямился, толпа так и осталась в поклоне.

— Отец, скажи своим, чтобы выпрямились. Хочу их лица видеть, когда ты говорить будешь, — попросил я, видя, что цыган собирается что-то говорить.

Тот махнул рукой и табор опять смотрел на меня.

— Знаем, что ты хозяин, — начал оратор. — Знаем, что воин. Что людей своих защищаешь и от врага, и от своих чиновников. Что в обиду не даешь, потому что сильный умом и духом. Мы люди вольные, свободные и тоже сильные. Но наш табор враги выгнали из наших домов пушками и ружьями, которых у нас нет. Деревню сожгли, лошадей и скот забрали, долго гнались за нами, но мы в лес ушли. Спаслись. Но мало кто из наших спаслись, еще больше погибли. И в лесу погибнем все или от французов, или от невзгоды. ПРИМИ НАС К СЕБЕ, стань нашим хозяином, все мы тебя просим.

И сразу после этих слов старик встал на колени, и на колени встал весь табор: старики и старухи, парни и девки, даже дети. Так и стояли, склонив головы.

Я смотрел на эту группу людей. Выгнать рука не поднимается, принять в свои дома — душа не лежит. Послать к соседям не могу, потому, как и соседей мало осталось, и не дойдут они до них, погибнут в большинстве своем.

— Встаньте, — но они не встали. — Старик, встань и передай мой приказ своим ромалам.

Старик встал и только тогда встали с колен все остальные. Все хорошо слышали мой приказ, но слушали они только своего барона. Я не был им ни бароном, ни хозяином. И так будет всегда.

— Дуня, пошли гонцов на дальний кордон, пусть примут временно этих людей. И их пусть кто-то туда сопроводит, чтобы не заблудились. Для деток и немощных выдели несколько возков. Я пока подумаю, чем смогу им помочь. Барон, скажи своим, чтобы не баловали. А сам останешься сегодня пока ночевать в усадьбе. Поговорим сегодня за обедом. Оставь около себя несколько человек, кого сочтешь нужным, и пока расположитесь вон в том домике, — я махнул рукой в сторону гостевого домика.

Барон быстро стал раздавать приказания своим людям, а потом взял несколько парней, девушек и двух взрослых женщин и отправились в указанное мной строение. Табор потянулся из двора в сопровождении двух моих девушек-гусар, а еще двое сразу ускакали на кордон.

— Охранников и служанок около себя оставил? — спросил я его за обедом.

— Не только. Две мои жены тоже остались. Должен же кто-то меня любить и ухаживать за мной, — улыбнулся он и поднял бокал с вином. — Твое здоровье, барин, и спасибо за то, что не выгнал. Остальные нас гнали дальше.

— И твое здоровье тоже, барон. Ты кушай, пей, а я несколько дней подумаю, куда вас пристроить.

— Не гонишь нас дальше?

— Зачем? Чтобы и остальные твои ромалы умерли или замерзли? Я понял вас давно уже гонят из деревни в деревню? Переживем зиму, а там посмотрим, что дальше будем делать.

Цыган встал и прижал раскрытую ладонь к сердцу. Сказать он ничего не мог, из глаз текли слезы.

— Сядь, барон. Это хорошо, что мы только вдвоем говорим. Не надо никому твои слезы видеть.

— Ты прав, барин. Спасибо тебе. От всех нас спасибо. Прости, я пойду своих жен обрадую, — и, поклонившись, вышел.

Спустя короткое время я услышал и увидел в окно, как какой-то молодой цыган быстро-быстро поскакал куда-то со двора. Думаю, что помчался к табору передать хорошую весть от барона.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Сегодня у меня был банный день в преддверии выходных и праздников. Дуня уже с утра начала готовить эту целую традицию и спустя некоторое время после обеда, как я отдохнул, объявила, что всё готово. Но потом вбежала и нагнулась к моему уху.

— Барин, барин, тут барон просит его принять. Но наедине.

— Скажи ему, что после бани приму.

— Он просит прямо сейчас.

Когда она вышла, и барон зашел и закрыл за собой дверь.

— Барин, прости меня бога ради. Возьми моих девушек, что со мной остались, в баню с собой. Знаю, что у тебя там очищение проходят твои девушки, так пусть и мои очищение пройдут с тобой, — сказал он быстрым речитативом и хитро улыбнулся.

Я посмотрел на него и махнул рукой, разрешая.

— Ты не волнуйся, они девушки взрослые, чистые. А в следующую неделю другие приедут вместо этих. Или тебе женщины постарше больше нравятся? Мне рассказали, что в твоих селах все женщины твои, хоть молодые, хоть замужние, проходят очищение. И не по разу-два, а сколько надо тебе.

— До весны время будет разобраться, — рассмеялся я. — Идея, конечно, интересная, и с цыганками мне приходилось несколько раз дело иметь, ну давай и твоих уважу, чтобы барона не обидеть. Сам-то пойдешь в баню?

Но он отказался сам идти.

На прошлой неделе мастеровые выкопали в банном зале мне что-то типа бассейна. Пока на пробу сделали небольшой, на длину моего тела и на высоту моего роста. Ну а поперечная сторона была на размах моих рук. Обложили камнем, чтобы земля не попадала, обмазали смолой, чтобы вода не утекала в землю, а на дне ключ из земли подвели, а еще чтобы вода сама отводилась и не текла через край по бане, сток сделали под полом. Получился проточный бассейн. Теперь за водой для бани не надо к реке бегать стало. И на реку бегать не надо после парной прыгать в воду.

Сегодня и опробуем.

Когда я вошел в баню, то обнаружил в числе «персонала» несколько тоненьких молоденьких девушек-цыганок. Они уже разделись, помылись и были готовы к употреблению, как мне шепнули «штатные» банщицы.

Помылся и я, попарился всласть первый раз, прыгнул в новый бассейн со зверским криком от холодной воды.

На бортике стояла на локтях и коленях одна из цыганок. Она предлагала мне принять какой-то кусочек из уст уста. Но мне было не до еды. Я сграбастал девку и ее тоже окунул с головой в воду рядом с собой. Та завизжала, но вырываться из моих рук не стала. Только схватилась с перепугу за бортик. Вот в такой согнутой раком позе я и вошел в нее. Не знаю уж, почему в ней было так туго входить: девственность мешала или сжавшиеся от холода мышцы влагалища, но я вошел с превеликим сопротивлением. Продырявил ошалевшим от холода членом, и хорошо, что насквозь не проткнул. Она, трясущаяся, с выпученными глазами и текущей с головы водой, таращилась по сторонам, продолжая буквально сидеть на члене, а я ее в ее же внутренней тесноте наяривал членом быстро-быстро, чтобы не замерзнуть от этой холодной ключевой воды. Хоть член согревал. Кончил быстро, чуть ли не сразу, и вытолкнул ее на бортик, и сам вылез.

— Тащите ее в парилку, — крикнул со смехом банщицам и сам туда же побежал.

Цыганку уложили рядом со мной на верхнюю полку, пока у нее ягодицы не закипели от жара, и только тогда выгнали в банный зал.

Вторая цыганка отказалась подходить к борту бассейна. Тогда ее обязали меня парить в парной. Она некоторое время охаживала веничком по спине, но я кричал: «Сильнее-сильнее», — но она не понимала меня. Я приказал ей лечь на полку на сложенное полотенце, сел верхом и начал охаживать веником по спине, да так, что она вцепилась зубами в полотенце и стонала. Я уже пригляделся к тому, что между тоненькими бедрами была хорошо видна ее пока еще девичья щель. Я не стал оттягивать время и с размаху протаранил эту щель членом в момент одного из сильных хлопков веником по спине. Цыганка взвыла и аж попыталась приподнять меня тазом, что у нее, конечно же не получилось с моим-то весом. При втором введении в нее уже на всю длину, она выгнула вверх верхнюю часть туловища и с полотенцем в зубах снова завыла.

— Тебе так больно, девочка, что ты так воешь? — спросила банщица.

— Нет, почти не больно. Просто мне страшно, что меня тоже окунут в холодную воду, — ответила та и со слезами уткнулась в полотенце.

Тогда, раз ей не больно, я, не обращая внимание на ее слезы, стал протаптывать и расширять дорогу к ее сердцу с началом в ее промежности. Но когда кончил от ее стенаний и сжиманий члена, то понял, что сегодня ни у нее, ни у ее соплеменницы до сердца я не достану.

По совокупности двух снятых проб, надо попробовать и остальных женских представителей из цыганок на предмет вкусные/невкусные. А потом уже делать выводы.