Квартирантка. Роман о женщинах и не только

Вадим Голубев

Какая женщина не мечтает зажить счастливой, независимой, зажиточной жизнью, сесть за руль дорогой машины, въехать в роскошные хоромы, желательно на дорогой машине? Для большинства все это остается, увы, в мечтах. Правда, находятся счастливицы, осуществившие свои мечты. Героине романа это удалось. Какой ценой? Чередой связей и браков с нелюбимыми, подчас ненавидимыми мужчинами. Разочарованием в Америке и хваленой Европе, но умением приспособиться, выстоять и победить.

ВДОВА

Преподаватели с пониманием относились к двойному горю Аллы. Какое-то время вообще не спрашивали — давали возможность психологически восстановиться от постигшего ее удара. Алла же довольно быстро взяла себя в руки, стала упорно учиться.

— Содержателя-папика у меня нет. Мать — не помощница. От семьи мужа надо поскорее уйти. Знания помогут мне получить хорошую работу, вылезти из нужды. С Бирюлевской съеду, когда отметим девять и сорок дней по Валерке, — думала молодуха.

Сорок дней ей отметить не дали. Вернувшись с занятий, она обнаружила, что дверь ее комнаты взломана. Их траходром стоял в гостиной. Диван, на котором спали Татьяна Сергеевна и Виталий Валерьянович переместился в комнату дедушки Валерьяна. А его скрипучий, зассаный топчан оказался в комнате «молодых».

— По справедливости сделали. Мы вдвоем на старом диване ютились, а ты — как королева — одна спала на огромной тахте. Да и деда пожалеть надо! Ему — девяносто! Вот, чтобы мягче было! — кинула свекровь драный, вонючий, матрасик в желтых разводах. — Валерка на нем, когда пацаном был спал. Ну да, ладно! Мне сегодня в ночную смену. Мужики, не балуйте тут!

Не нашла Алла ни мобильника, ни банковской карты мужа, с которой уже сумела снять деньги.

— Я попробовал снять бабло с валеркиной карты — ничего не вышло! — сказал Виталий Валерьянович, когда шаги супруги затихли на лестнице. — Не ты ли, Алька, выпотрошила счет?

— В соответствии с законом, карта заблокирована. Через шесть месяцев, когда определятся наследники, деньги можно будет получить в банке, — отчеканила, словно по учебнику, невестка.

— Аж через полгода? — погрустнел свекор. — Батя, я валеркину мобилу на радиорынке толкнул. Давай, пока крысы нет!

Виталий Валерьянович выудил с балкона сумарёк, полный бутылок и дешевой закуси. Полночи гомонили родичи, пропивая мобильник Валерки. Потом захрапели. Под утро свекор плюхнулся на невестку.

— Давай! — рванул он ночнушку Аллы.

Невестка сумела выскользнуть из-под Виталия Валерьяновича, соскочить с топчана. Когда тот тоже поднялся, со всей силы врезала ему ногой по мошонке.

— О-о-о! Как яйца болят! — заковылял тот из комнаты.

— А нас сегодня пораньше отпустили! — щелкнула ключом Татьяна Сергеевна. — Ну, накурили! Что тут у вас происходит? Ты чего, муженек, скорчился.

Увидев порванную сорочку невестки, процедив: «Понятно!», свекровь трижды вытянула мужа скалкой вдоль спины. Пинком отправила его на траходром.

— Ну, а ты, квартиранточка, собирай вещи и на х… отсюда! Чтобы здесь тобой больше не воняло!

Побросав в рюкзак учебники, а книги в большую спортивную сумку с надписью: «Россия», Алла навсегда покинула дом на Бирюлевской улице.

Галина, набросив старенький халат, не хотя пустила дочь.

— Галя, кто там? — послышался мужской голос.

Следом из комнаты вылез тощенький мужчина лет тридцати с хитрыми и злыми глазками-буравчиками.

— Знакомься! — кивнула мать. — Это Леонид — квартирант. Наш — украинец. Сдаю ему койко-место. Твоя постель пустует, а деньги нужны. Ты надолго?

— Надолго, мама. Я ушла с Бирюлевской…

— Ну и что теперь делать?

— Что делать не знаю. Поживу пока. Спать буду на своей постели.

— Галя, может мне ее с лестницы спустить? — спросил Леонид, в миг превратившийся в злобного зверька.

— Попробуй! Тебя или менты, или друзья мужа самого с лестницы спустят! Словом, освобождай мое койко-место и место в шкафу для моих вещей! — вошла в отчий дом Алла.

В комнате она увидела, что отцовский диван застелен на двоих, а ее топчанчик даже не разобран.

— Быстро же, мама, вы забыли батю!

— Батю уже не вернешь, а жизнь продолжается! Давай покормлю! Вон, у нас жареная картошка с ужина осталась. Но все же надо что-то делать! Неудобно тебе с нами жить! Позвоню брату. Он от нас давно съехал. Нашел бабу-москвичку, теперь у нее обретается. Гриша что-нибудь придумает!

По случаю субботы дядя Гриша был дома. Он быстро явился в бывшую общагу, поскольку обитал неподалеку. Леонид отвалил, бросив, что выходные у него только по воскресеньям.

— Нужна подработка, — сказала Алла. — Попробую договориться, чтобы поселили в общежитии колледжа.

— Будет подработка! — вдруг повеселел родич. — Даже квартира будет. Все будет, если одному человеку понравишься. Хорошему человеку с большими возможностями.

С «хорошим человеком» встретились в ресторанчике у метро «Царицыно».

— Да мы же вместе в Турции отдыхали! — плюхнулся он за столик, явившись с приличным опозданием.

Алла сразу же вспомнила лысого, жирного, с обильными седыми волосами на груди старика, раздевающе разглядывавшего ее при встречах поблекшими от пьянства свинячьими глазенками. Вспомнила и его жену — худую, высохшую, высокомерную старуху, унизанную брильянтами, прозванную Валерой мощами.

— Моя племянница — Алла, Федор Владимирович, — угодливо бегая глазами представил дядя Гриша.

— Помню! Я на нее еще на отдыхе запал! Значит, так! — взялся за дело Федор Владимирович. — Квартира есть. Тридцать тысяч в месяц я буду оплачивать. Ну деньжат буду подкидывать. Бухло, кое-что к столу за мой счет. Презентики… Тебе, Алла, даже подрабатывать не надо! Жить будешь, как при коммунизме. Ты хоть знаешь: что такое коммунизм?

— Это когда от каждого по возможности, каждому по потребности, — вспомнила любимую отцом присказку.

— Правильно! Словом, не надо париться с работой. Знай учись себе! Мне Григорий говорил о твоем сложном положении. Деваться тебе некуда! А у меня на всем готовом! Да я всего раз в неделю в гости заходить буду — не шибко утомлю. Только ни с кем кроме меня не путайся! Это — главное условие! Иначе тебя из квартиры, а дядю твоего с работы в шею выгоню! Допивайте ваше пиво — поехали хоромы смотреть!

Хоромы Алле понравились. Небольшая, чистенькая однокомнатна квартира неподалеку от метро и остановки автобуса, шедшего прямо к колледжу.

— Да это — дворец, по сравнению с тем, где ты живешь! — с завистью выдохнул дядя Гриша.

— Спасибо, Григорий! Отдыхай! — небрежно ткнул пятерню Федор Владимирович дяде. — Нам с Аллой еще кое-что обсудить надо.

Закрыв дверь за Григорием, папик спустил брюки:

— Пососи для начала! Посмотрю, как это у тебя получается…

Началась жизнь на содержании. Федор Владимирович приезжал по пятницам, говоря дома, что идет посидеть в ресторане с сослуживцами. Привозил себе четвертинку коньяка, бутылку вина Алле, продукты. Правда, старик сжирал деликатесы сам, оставляя молодке что попроще. Презентиками было барахлишко и парфюм, не подошедшие супруге папика.

— Ну, зачем бабке эротическое белье? — удивлялась про себя Алла.

Федор Владимирович проводил несколько часов, покидая содержанку не позже одиннадцати вечера. Правда, однажды, когда отправил жену на шоппинг в Милан, завис у Аллы на трое суток. Тогда-то она сфотографировала на смартфон его, спавшего с пьяненькой улыбкой и маленьким, сморщенным члеником. Сделала селфи с собой, положившей ногу в белом ажурном чулке на живот папика. Фотки сделала на всякий случай, но больше из хулиганства.

Алла была довольна жизнью. Оставалось много времени на учебу, подготовку курсовых работ, а главное — дипломного проекта, защищенного на отлично. По случаю окончания учебы Федор Владимирович отвез Аллу в Египет, на курорт Хургада. В отеле кормили сносно. Он имел свой пляж с коралловым рифом. Папик, повздыхав, купил молодухе маску и трубку для подводного плавания. Алла часами проводила в море, любуясь рыбками всех цветов радуги, кораллами, морскими коньками. Вечерами гуляли по центральной улице города, где один магазин, по русским понятиям лавчонка, сменял другой. Упитанные парни-египтяне восседали на стульях у входов в заведения.

— Ты только посмотри товар! — зазывали они. — У меня все на халяву!

Товаров было море: ювелирка, кожаные изделия, футболки, джинсы, махровые халаты, обувь, специи, сладко щекотавшие нос, шелка, парфюм, многое другое. Федору Викторовичу справили полуботинки из крокодиловой кожи, ремень из кобры, кошелек из питона. Снова повздыхав, папик купил сумочку для Аллы. Везде и всюду Федор Владимирович отчаянно торговался.

— Не будешь торговаться — за лоха держать будут! — ответил он на недоуменный вопрос Аллы.

Смотались на денек в Каир. Национальный музей Алле не понравился. Огромные очереди, скученность и давка внутри, бессистемно наваленные экспонаты. Не произвели на нее впечатления и чудо света — пирамиды с суетившимися вокруг шарлатанами, втридорога торговавшими прохладительными напитками, зазывавшими прокатиться на верблюде.

— Никаких катаний! — заранее предупредил гид. — Слезете с верблюда, а кошелька нет, мобильника нет, часов нет. Разумеется, и хозяина верблюда тоже нет.

Знаменитый сфинкс оказался сплошным разочарованием. В целях сохранения статуи ее до половины покрыли керамической плиткой, которой покрывают стены в санузлах. И всюду попрошайничающие дети, мужики, предлагающие купить «древности» сомнительного происхождения. Отрадой стали литовцы с латышами, не привыкшие смотреть под ноги, поскольку в их городах принято мыть улицы с мылом, и вляпавшиеся в верблюжье дерьмо, коего немеряно навалено у пирамид. Прибалты брезгливо обтирали в тысячелетние камни перепачканные сандалики. Ну а россияне зубоскалили, дескать хоть и независимые, а без нас никуда!

Снова везли по лавкам и «фабрикам». Товары были один к одному с Хургадой. Цены такие же. С той разницей, что если товар стоил в Хургаде двадцать лир, то в Каире — двадцать долларов или в шесть раз дороже.

Федор Владимирович вдруг запил. Хмельным он ревновал содержанку к плотоядным египтянам, русским и прочим, восхищенно и в то же время оценивающе разглядывавших ее.

— Зачем, б… га, на черножопого уставилась? — все чаще спрашивал он молодку.

— Что ты, Федя! И в мыслях не было! Он для меня — обслуга, не больше! Я совсем в другую сторону смотрела…

— Значит, на того америкоса в плавках до колен! Длинного захотелось? — багровел Федор Владимирович и выплескивал в лицо Аллы коктейль к радости охочей до скандалов публики.

— Чмырит? — сочувственно спросил ее незадолго до отъезда подтянутый, мускулистый, густо татуированный мужчина лет сорока, улучив момент, когда папик надолго завис в баре. — Бросай этого старого сморчка! Возьми меня! Я на пару дней позже вас в Москву возвращаюсь. Вот, мой телефон. Позвони! Буду ждать. Хамства к тебе никогда не позволю. Упакована будешь! Не пожалеешь! Я на тебя с самого начала глаз положил.

Потом был пятичасовой путь на Родину. Были дамочки, коих в Хургаде встречали египтяне — полные гопники, а в Домодедово — мужья — респектабельные господа. Была съемная квартира, к которой Алла успела привыкнуть. А через неделю было расставание.

— Шибко ты раздобрела! — сказал Федор Владимирович. — Совсем непохожа стала на мою благоверную. Я себе девчат подбираю таких, какой она была в молодости. Так, что извини — придется расстаться. Я тебе образование дал, кормил-поил, в Египет на курорт свозил.

— Вот трахай эти мощи!

— Не могу! Она в старости словно деревянная стала. И п… у нее как деревянная! Мне моложе нужна!

— Женись на молодой!

— Не могу! У меня на жену все капиталы и недвижимость записаны. Официально я ничего не имею. Нищий! Григорий! Заходи!

Вперся дядя Гриша с совсем юной девчушкой

— Так обстоятельства сложились, племяшка! — забегал он глазами. — Оксана — свой человек, наша дальняя родственница. Ей нужно в Москве обустраиваться. В Украине сейчас туго. Работы нет, ничего нет! Давай, помогу собрать вещи!

— Сумку, что в Египте купили, оставь! — велел уже бывший папик. — Мобилу тоже оставь!

— Ну вот это — дудки! Смартфон мне мой бывший муж подарил.

Алла быстро покидала в чемодан носильное. Из автобуса скинула фотки голого Федора Владимировича его супруге и на сайт госструктуры, где он работал.

Родной дом встретил новым замком на двери. Не мать — квартирант Леонид, щелкнув запором, возник на пороге.

— Твоя мать мне квартиру подарила. Где она сейчас обитает — не знаю. Поскольку ты не платила за коммунальные услуги, я как собственник жилья, снял тебя с регистрационного учета. Вали отсюда!

Сидя у подъезда, Алла набрала номер египетского знакомца.

— Вы меня помните? Я — Алла. Вы мне дали ваш телефон в Хургаде.

— Прекрасно помню! Где ты?

— Моя земля! — сказал потенциальный содержатель. — Сейчас подгоню «тачку». Жди у подъезда!

Подкатил «Мерседес». Аллу забрал мужчина, когда-то везший ее домой с похорон Дениса. На верхнем этаже нового, огромного дома, прозванного народом термитником, обретался новый знакомый. Отпустив мужчину, которого звали на английский манер Терри, он долго любил Аллу. Это был настоящий опытный и сильный самец. Чего он только не выделывал. Никто так не удовлетворил молодку как он!

— Жаль! Надо было дедушке еще в Хургаде в лоб выписать и забрать тебя. Деликатность подвела. Еще в детстве так родители воспитали.

— Выгнал меня дедушка… Пошла домой, а мать ее квартирант из квартиры вышвырнул. Меня — следом. Не знаю, как, но заставил он переписать жилье на себя…

— На моей земле беспредел творится! — взялся за мобильник мужчина. — Терри пару-тройку пацанов возьми и ко мне!

— Звали, Виктор Николаевич? — вошел в апартаменты, уставленные антикварной мебелью и со старинными картинами на стенах, Терри.

— Такое дело: девушку крепко обидели. Хату отняли, мать неизвестно куда дели. Разберись и верни все на свои места!

Леонид не хотел открывать. Пришлось взломать дверь. Украинца свалили на пол, жестоко отделали ногами. В квартире оказалась сожительница Леонида. Ей тоже крепко перепало. На шум выглянул сосед Ваня.

— Здорово, Терентий! — протянул он руку.

— Вот этот хавиру скрысил, законных владельцев прогнал. Воспитываем его.

— Дело! Он Галину — хозяйку споил окончательно, а потом выселил. Ну, я пойду, — вернулся к себе Иван.

— Нотариусу я позвонил. Он через час подскочит, — сказал Терентий-Терри. — Дарственную на нее подпишешь!

— Да пошел ты! — ответил Леонид. — Ты знаешь: какие люди за мной стоят?!

— Пикалки картонные за тобой стоят — аферисты низкие! Мы, пацаны, поедем, ее мать поищем. Чтобы к нашему возвращению клиент дозрел до подписания дарственной!

Галина бомжевала неподалеку, на автобусной остановке. Она не узнала дочь. Глянула на нее и тупо уставилась в никуда.

— Мама, домой поедем! — сказала Алла.

— Поедем, если нальешь!

Терри достал из машины бутылку, плеснул в пластиковый стакан водки.

— Так, распитие спиртных напитков в общественном месте! — раздался строгий голос.

Конец ознакомительного фрагмента.