Киев – Бердичев. Сахалин – Хабаровск. Рассказы старого офицера. Бытие. Книга 3

Вадим Зиновьевич Огородников

Это рассказы старого офицера, прошедшего службу в Советских вооруженных силах и получившего военную и жизненную практику от Украины до Дальнего Востока. Все описываемые события – правда без вымысла и прикрас. Книга содержит нецензурную брань.

Николай и Астра

К 50-летию Венгерских событий

(и была любовь, и был в Советской армии секс, и была жизнь)

Из газет весь мир узнал весной 1957 года, что Советский Союз, подавив контрреволюционный путч, выводит свои войска из Венгрии, и вывод войск будет завершен к осени текущего года. Для поддержания внутреннего порядка будет в неспокойном государстве оставлен ограниченный контингент вооруженных сил Советского Союза. Так оно и произошло. Войска были выведены. Во всяком случае дивизии 8-й танковой армии, в том числе и Бердичевская дивизия были возвращены на зимние квартиры, но… Вернулись Знамена полков, командиры полков, караул, сопровождающий знамена, секретные делопроизводства, все со своими наименованиями и номерами частей. Вернулось некоторое количество тыловых подразделений, техника, которая выслужила свой срок, например бензовозы, масловозы и пр. Которые были смонтированы еще в годы Великой отечественной войны на шасси Студдебеккеров и автомобилей ЗИС-5, кухни, которые отапливались дровами, возимые комплекты обмундирования и снаряжения. Все то, что было на тот момент мало мобильным и снято с вооружения, как нецелесообразное для использования «Ограниченным контингентом». Этот контингент фактически составляли войска, введенные в страну для наведения революционного порядка за малым исключением. Командующий армией, генерал-лейтенант Бабарджанян Амазасп Хачатурович остался командовать этими войсками, правда, вскорости он был переведен в Москву и внедолге стал Начальником Главного бронетанкового управления, жил долго, и умер маршалом бронетанковых войск. Командир дивизии, офицеры, сопровождавшие эти грузы и технику, сержанты и солдаты стали золотым фондом для восстановления воинских частей в новом составе в местах постоянной дислокации, и формирование шло очень активно, уже к новому году воинские части представляли собой полнокомплектные полки и отдельные батальоны, такие, как саперный, медико-санитарный, связи, и т. д. Подобные части в Венгрии создавались заново, комплектовались новым оборудованием, благо, на складах требовалось обновлять запасы оборудования

.Вернулись и вольнонаемные штабного применения.

В Венгрии остались боевые подразделения и части дивизий с личным составом, и на их базе были сформированы соединения и воинские части с новыми наименованиями и номерами. Так сработали политики и генеральный штаб. Этого долго не могли понять противники, ведь холодная война была в самом разгаре. В местах же постоянной дислокации была получена новая техника, пополнение личным составом и офицерскими кадрами из гражданки, военных училищ и академий. Фактически формирование было закончено быстро и качественно.

Российский офицер не может возвращаться с войны с пустыми руками. Женам нужны сувениры, в те поры с мануфактурой в СССР был полный завал, да и вся легкая промышленность работала не на потребу человека, детям нужны подарки, да и себе следует прихватить нечто. Так было всегда. Во времена княжеской Руси, походов Суворова, Кутузова, Возвращения войск из освобожденных от немцев территорий и государств в 1945—46 годах, возвращения войск из побежденной Германии, офицеры везли чемоданами, генералы умудрялись привозить вагонами, так было и теперь. Не зря среди военнослужащих ходил шутливый вопрос: «Каковы три факторы необходимости новой войны?» и ответ: «Первое-износились и израсходованы трофеи, второе-нет должностного роста и званий, третье-постарели жены, пора новых ППЖ (полевых, походных жен)». Несколько сложнее было тем, кто остался на формировании частей в Венгрии, но и они сумели кое-чего награбленного припрятать до лучших времен, а кто возвратился… Тащили все. Форинты из разграбленных магазинов и банковских учреждений, штуки различных тканей, причем не брезговали ничем, ни постельным полотном, ни костюмной шерстью, которые вскоре появились на местных вещевых рынках, ни одеждой, даже не своих размеров.

Приближенные к начальству сумели погрузить на платформы десятки мотоциклов М-72 с коляской Киевского завода, которые поставлялись на комплектование венгерской народной армии до путча, а один из оборотистых снабженцев сумел загрузить в маслозаправочную пятитонную цистерну более сотни охотничьих ружей. Уж неизвестно, или магазин охотничий разорили, или склад разграбили. О запасных частях к автомобилям различных марок, автошинах и других комплектующих изделиях-и говорить нечего.

Надо отдать справедливость тогдашнему командиру дивизии, который очень умело ликвидировал эти явно мародерские приобретения. В частях было официально объявлено, что в воскресенье, на стадионе военного городка «Красная горка» будет производиться регистрация мотоциклов и ружей, на имя их приобретателей, для чего необходимо построить технику и прибыть с ружьями к десяти часам утра на стадион. Конечно, это решило бы все проблемы, поскольку никто из военнослужащих не мог предоставить документы о законном приобретении транспортного средства или ружья через торгующие организации. А здесь произойдет вполне законная регистрация в централизованном порядке.

Уже с восьми часов утра стали съезжаться мотоциклы и выстраиваться на футбольном поле. Каждому раздали по листочку бумаги, на котором необходимо было написать свою фамилию, адрес и номер регистрируемого мотоцикла или ружья.

Наступило время десять часов утра. На своей «Победе» подъехал командир дивизии. Его сопровождало три офицера штаба. Поступила команда всем положить в коляску мотоцикла листки для регистрации, под каждое ружье положить тоже эту писульку и прибыть к трибуне для получения разъяснений по дальнейшим действиям. Всего в построении участвовало около ста пятидесяти человек. Им было объявлено, что мародерство, это уголовное преступление, зачитана статья, по которой каждый мародер подлежит суду военного трибунала, и меры наказания. Задан вопрос, кто из присутствующих готов, чтобы его судили, военно-полевым судом. Желающих не оказалось. Последовала команда: «Кругом», все повернулись лицом к выстроенным мотоциклам и лежащим на поле ружьям, в дальнем углу стадиона открылись ворота и на поле вышел танк Т-54, который не останавливаясь проутюжил одной тридцатишеститонной гусеницей по шеренге мотоциклов, этой-же гусеницей прошелся по ружьям, развернулся и повторил маневр уже в обратном направлении. Мотоциклы были разрушены в лепешку, что касается ружей, то их собрали два сверхсрочнослужащих в кучу, и по ним для верности еще поездил танк. Процедура заняла не более двадцати минут времени при полном молчании «владельцев» и одобрительных возгласах зрителей, собравшихся вокруг ограды стадиона.

В приватных разговорах прозвучало, что тащить надо вещи, которые можно уместить в чемодан, и не требуют регистрации. Народ разошелся по домам, а многие в ближайший кабак, в унынии, но с полным пониманием того, что в пылу боевых действий можно и зарваться, что впоследствии способно принести большие проблемы. А чемоданные мародеры втихомолку радовались. В это время специальная комиссия потрошила маслоналивную цистерну. Масло МТ-16п было слито, и из цистерны, специально облаченные солдаты в противохимических костюмах, извлекли большое количество ружей, пистолетов, сабель и др. мелочи, представляющей собой охотничий инвентарь, музейное оружие. Все было переписано, запротоколировано и сдано на склад, Дивизионный склад артиллерийского вооружения, потом все это многократно передавалось на полковые склады и обратно, вероятнее всего, чтобы запутать следы. Если ружья не разворованы и не распроданы оборотистыми ребятами, то они хранятся и по сей день.

Николай Дубонос вернулся в Бердичев в качестве начальника караула в эшелоне дивизионного тыла в полном составе одного из немногочисленных взводов, вернувшихся к месту постоянной дислокации. Дорога к дому была не легкой. На фоне того, что при движении в Венгрию для подавления восставших против коммунистического режима перемещение до границы заняло менее суток, возвращение с многочисленными остановками, почти на всех узловых станциях, заняло целую неделю. И несмотря ни на какие старания и ухищрения начальника поезда и Николая, неделя в пути, с расположением в товарном вагоне, без условий помыться, сходить в туалет, выспаться, наконец, не на жестких нарах, караул, состоящий из двадцати человек, по-настоящему устал. Двадцатилетние парни приходили с постов на остановках, перекусывали разогретыми на буржуйке консервами и замертво падали до следующей смены. Большую физиологическую нужду можно было справить только, если человек выставлял свой голый зад за пределы ворот товарного вагона и его в это время держали товарищи за руки и за одежду. Даже психологически это не каждый поймет или сможет сотворить. Но такова солдатская жизнь, да и офицерская.

К концу пятого дня многие стали жаловаться на недомогание, на одной из остановок, где был военный комендант в вагон был приглашен санинструктор, оказалось, что у всех температура, но люди не захотели оставаться на неизвестном полустанке в медпункте, когда до Бердичева оставалось сотня километров с небольшим. Пришлось прямо на путях организовывать собрание личного состава. Все решили ехать. Рядовой санинструктор не мог, конечно, установить диагноз, он оставил Николаю целую аптечку жаропонижающих лекарств и подарил термометр

.Дежурный по комендатуре обрадовался, что с его головы ушла такая боль, ведь ему пришлось-бы вызывать подменный караул из ближайшей воинской части, находящейся, чуть-ли не в Бердичеве. Да и эшелон пришлось бы задерживать на неопределенное время, а это еще дополнительные проблемы с железной дорогой, центральной диспетчерской Винницкой железной дороги, и многое другое. Он принял все возможные меры, чтобы эшелон был быстрее отправлен, выдал дополнительный сухой паек, и передал по линии движения, что в эшелоне большое количество больных неизвестной болезнью и необходимо, чтобы он следовал без остановки.

Надо отдать должное, служба военного железнодорожного коменданта сработала, и двигались с этого момента без остановок, через несколько часов были в пункте назначения. В Казатине эшелон был остановлен на очень короткое время, его встретил весьма предупредительный дежурный военный комендант старший лейтенант Губанов, обеспечил дополнительным питанием, питьевой водой, с собой привел доктора, готового оказать неотложную помощь. В Бердичеве, прямо на месте разгрузки, требовалось сдать оружие и срочно госпитализировать весь состав караула. Для этой цели на эстакаду разгрузки прибыли штабные офицеры и офицеры тыла, машина, грузовик, крытый тентом, для солдат. Формальности закрыли в быстрейшем темпе, людей Николай лично довез до медсанбата и сдал на помывку-диагностику. Сам он тоже чувствовал недомогание, помылся со своими солдатами в госпитальной бане и, сказавшись здоровым, помчался на встречу со своей молодой женой и еще не виданной им дочкой, которая родилась во время его пребывания в Венгрии. В городе Секешвехерваре ему принесли в танк известие о ее рождении. Начальник штаба батальона передал по рации. Не описывая слез радости и сцен встречи дома, надо сказать, что наш герой настолько устал, что прилег на минутку, пока жена готовила ужин, и она не смогла его разбудить, но почувствовала, что Николай неправдоподобно горячий, сразу поняв, что у мужа температура. В доме была теща, которая приехала помочь молодой маме с ребенком, вот она-то и настояла, чтобы он утром сразу шел в госпиталь. Решили, что на время его болезни жена с ребенком уедет к родителям в Одесскую область, в Белгород Днестровский, а он после выздоровления приедет к ним в отпуск, который у Николая был не использован за два года.

У всего подразделения был выявлен инфекционный гепатит А, как говорят — болезнь грязных рук. Такие были условия в лагерных палатках в Венгерском их расположении и еще хуже в дороге. Заметим, что СССР, а потом и Россия, всегда перевозила свои войска в скотских вагонах и в скотских условиях, один двадцатилитровый бачек воды на всех до следующей остановки. Кажется, в последние годы для людей выделяются пассажирские вагоны, но это не точно. Скотские — дешевле. Так всегда относились на Руси к своим кормильцам и поильцам и защитникам.

Жена Николая уехала, он был за эту сторону своей жизни спокоен, деньги за прошедшие месяцы он ей отдал, вернее она получила по его доверенности в части, так, что она временно, во всяком случае, ни в чем не нуждалась, и он мог лечиться спокойно.

В медсанбате было две офицерские палаты, в одной лежали офицеры, возвратившиеся домой после боевых действий с венерическими болезнями, другая была занята офицерами, отслужившими свои сроки и предназначенными к обследованию на предмет годности к дальнейшей службе. Здесь была сплошная, перманентная и ежедневная пъянка, так, что и здесь с гепатитом, ему было лежать не с руки. Он высказал пожелание лежать в одной палате со своими солдатами, и это было приветсвенно поддержано руководством медсанбата. Все было хорошо, лечение здоровых, вернее крепких молодых людей шло успешно, уже на третий день у них стабилизировалась температура. Вот только никто в шахматы не играл, да развлечений никаких, а Николай был мастером спорта по шахматам, и так хотелось сразиться. Посещали их сослуживцы, в основном по обязанности политработники. А наиболее близкие друзья, сокурсники по училищу, просто близкие по духу, остались в Венгрии. Коля с удовольствием познакомился с врачем — лаборантом, которая из немногих была очень интересной женщиной, допускала легкий флирт и на него отвечала. Чувствовалось развитие не только ограниченное микробиологией. Она недавно, пару недель тому вернулась из Венгрии в составе своего батальона прошла весь путь и могла здраво судить о состоянии каждого, кто побывал там. И внимательно, с пониманием отнеслась к Николаю и его солдатам. У некоторых желтушный период уже прошел, они питались, уже не придерживаясь диеты, а у Коли вообще желтушного периода не было, и он через неделю по своему самочувствию готов был выписываться.

К Астре Павловне в лабораторию он заходил ежедневно, разговоры были вокруг Венгерских событий, вокруг боевых действий знакомых частей и знакомых людей. Касались литературы, обсуждали входившие тогда в моду произведения Хемингуэя. Первые его романы вышли в СССР в 1956году, и их было сложно достать для прочтения.

Однажды он зашел в лабораторию утром, она как раз в это время производила анализ его мочи на билирубин и пр. «Ого, сказала она, вам сегодня снились романтические сны. Интересно, кто она?» Не долго подумал шахматный мастер над ответом, и сказал, что последние несколько ночей ему снится преимущественно она, Астра Павловна.

Этот ответ смутил ее, но слегка, а, в самом деле ей было приятно слышать этот неприкрытый условностями комплимент, да еще от молодого и во всех отношениях положительного мужчины. Разговор перешел на другие темы, но его ответ заронил в Астре определенные эмоциональные настроения. По воскресеньям, когда в госпитале оставался только дежурный врач, больные гуляли по двору, выздоравливающие играли в волейбол, в палатах никто не хотел оставаться, все высыпали на свежий воздух. Играла в волейбол и Астра. Она жила одна, в предоставленной ей небольшой квартирке рядом с санбатом, дверь ее квартиры открывалась прямо на улицу. Окна выходили во двор санитарного батальона.

В одной из бесед она поведала Николаю, что в Венгрии они располагались на территории медицинского госпиталя венгерской армии, и ей удалось при возвращении привезти с собой бинокулярный микроскоп с высокой степенью увеличения в качестве трофея. И, в оправдание, сказала, что так делали все и если бы не она, то кто ни будь другой этот микроскоп забрал. У нее в данное время сложности с деньгами и надо микроскоп продать. Николай к этому отнесся с пониманием, и они решили вместе съездить в Киев на пару дней и решить эту проблему. План был такой, Сразу после выписки Николая Астра возьмет два дня отгула, и им этого срока должно хватить. В Киеве они остановятся у отца его друга, лейтенанта Иосифа Галинского, который живет один в самом центре города, сразу за оперным театром. Заодно и в театр сходят, давно оба этого культурного мероприятия были лишены.

Так и сделали, выехали рано утром, в шесть часов утра, а в десять их принимала столица Украины. Коля хорошо знал город, здесь прошли его юность и здесь он кончал училище, здесь жили его родители, но в планы наших путешественников не входило расстраивать родителей, кроме того, они имели тайные планы друг относительно друга. Оба. Хотя не признавались друг другу в этом. С телефон — автомата они позвонили Гдалию Иосифовичу, отцу друга, Николай пообещал рассказать отцу о сыне, который в данное время находился в Венгрии, извинились, что будут поздно, поскольку хотят максимально посмотреть достопримечательности, побывать в театре, да и дела решить. Дела решили во второй или третьей скупочной лавочке, потом все по плану, обедали в ресторане, на что Николай имел свои средства, и лицом в грязь не было, потом красочное «Запорожець за Дунаем», и в десять тридцать они были уже в гостях у старика Галинского который ждал их с нетерпением. Николай от Йоськи знал, что отец совершенно слепой, но с жизненными проблемами справляется самостоятельно. Конечно, они принесли с собой коньяк, какие-то закуски, купили в соседнем гастрономе все, чтобы не быть обузой для хозяина, но их ожидания никак не оправдались, стол был накрыт, приготовлен плов, куплены пирожные, по типу Киевского торта «Бизе», нарезаны мясные закуски. И все это на ощупь, но аккуратно и наверное не всякий зрячий сумеет так сервировать. Выпили за сына, за всех военных, живых и мертвых, старик пил наравне с молодыми и был несказанно рад гостям. Коля ему рассказал о быте и условиях, в которых находится его сын, благо, они действительно сдружились еще в училище и перед отправкой эшелона долго и с удовольствием, и красным вином общались. До училища они не были знакомы.

Старик предоставил им двуспальную кровать, на которой уже давно никто не спал, жена его уже два месяца жила у старшего сына в Ужгороде. Таковы были семейные обстоятельства и потребности. Сам он спал в кабинете на диване.

После душевой оба, каждый со своего краю осторожно, чтобы не шуметь и не разбудить хозяина улеглись, но они просто не могли не приближаться друг к другу, и уже через пять минут они лежали обнявшись. Астра Коле сказала, что не будем — же мы будоражить спокойствие старика, на что он ответил, а мы-то взбудоражены, и уже оба не смогли устоять и уклониться от той страстной сцены, которая неминуема между двумя, физически заинтересованными друг в друге молодыми людьми. Коля со времен выхода в Венгрию по тревоге не был близок с женщиной, а Астре, для поддержания своего авторитета, несмотря на ухаживания многих, за границей, надо было держать себя в состоянии аскетического воздержания. А сейчас их ничто не тормозило. Они оба этого хотели, и оба это получили, и обоим это понравилось, и несмотря на перенесенную болезнь Николай смог восстановить свой мужской статус многократно, она не возражала, и они уже забыли, что находятся в гостях, правда, утром, часов в семь они встали, Гдалий Иосифович был уже на ногах и подозрительно рьяно сразу стал убеждать, что спал сном младенца, и ни разу за ночь не просыпался и ничего не слышал.

Совершив утренний туалет, готовили завтрак сообща, завтракали долго, с наслаждением, не спеша, будто жаль было расставаться с этим домом. Снова рассказывалось о венгерской эпопее, бесстрашно все трое давали политическую оценку произошедшим событиям. По своей профессии хозяин дома был журналист, международник, и имел по событиям вполне трезвое суждение, и знал, что его мнение эти люди не унесут за пределы этой квартиры. Прощались с гостеприимным хозяином уже во втором часу дня, до поезда было еще много, он отходил в десять вечера, и было время еще походить по городским паркам, побывать во Владимирском соборе, посетить Софию.

Бурная ночь и хождение по городу вроде и не утомила наших друзей, правда, Астра видела, что Николай себя чувствует несколько натянуто, скажем, тяготится своими действиями. Он был цельной натурой и все с ним происшедшее воспринимал как измену своей семье, как он думал, в первую очередь дочери. И Астре пришлось его успокаивать. Она была значительно старше Николая, ей было близко к сорока, а ему двадцать пять. И ее успокоительные слова были похожи на слова мужчины, который только что лишил девственности молодую девушку.

Она говорила:

— Ты не переживай, что меня пару раз поимел. Это не грех, а это жизнь. Тебя не убыло, ты остался таким-же добропорядочным отцом, ведь не думаешь ты, что у тебя возникли обязательства по отношению ко мне, хотя, я всегда буду готова тебя утешить во всех твоих неприятностях и невзгодах.

— Я понимаю всю абсурдность своих переживаний, и даже не буду тебя переубеждать, поскольку я честно должен тебе признаться, что мы оба проявили слабость.

— Так я тебе скажу, ответила она, что о такой слабости, как ты говоришь, мечтает каждая женщина. И в моменты нашей слабости иллюзорно казалось — вот оно счастье.

— Тогда не будем больше об этом, лучше сосредоточиться на будущем, на том, что нас ждет в дальнейшем.

— А в дальнейшем нас ждет еще одна ночь, у меня дома, когда приедем. Не пойдешь — же ты в два часа ночи через весь Бердичев на Красную гору. Я себе этого не прощу.

Разговор шел в поезде, он мчал их к дому, и они сидя, задремали, благо, усталость давала себя почувствовать. А когда приехали, добирались до ее дома пешком, ночь радости и печали повторилась. Николай ушел от Астры во второй половине дня. Был воскресный день, он посетил своих солдат в их палатах, и остаток дня в полном одиночестве, но уже в другом качестве, со значительно измененной психикой провел дома, готовясь завтра представиться командованию, как прибывший из госпиталя.

На следующий день он был уже на службе, и ему предоставили месячный очередной отпуск за прошлый год. Таким образом, ему экономился еще отпуск за текущий. Через пару дней Николай был уже в Белгороде, его встречала большая семья жены, Людка с ребенком, две козы, собака Тюбик и кошка Брыська, и было так уютно и так тепло, и так по родному, что слезы наворачивались. Когда они с Людкой собирались в отпуск, то мечтали каждый день ездить в Одессу, развлекаться в его цивилизации, но ему ничего не хотелось, только хотелось спокойствия семейного, такого, каким он его застал в первый день. И домашние, отнеся его настроение к последствиям пережитого в боевых действиях, относились с пониманием и не торопили его с чем — бы то ни было. По утрам он с тестем с удочками отправлялись на Днестровский лиман, без рыбы не возвращались, да еще пристрастились ловить раков, и это было удовольствие, когда поднимаешь раколовку в метр диаметром, а в ней пять-шесть раков, да каких, крупных, Днестровских. Николай научился этой премудрости и вскоре перестал ловит рыбу, а только охотился за раками.

Прошло почти половина отпуска, когда молодые супруги вырвались в Одессу. Сначала был, конечно, оперный театр, потом ужин в ресторане гостиницы «Красная», домой возвратились последним автобусом около часу ночи, но были довольны своим вояжем.

Таких вылазок до конца отпуска они сделали еще две, и возвратились в Бердичев отдохнувшие, готовые к новым свершениям на поприще военном. Жена работала на заводе «Комсомолец» инженером технологом, но в данное время была в отпуску по уходу за ребенком.

Служебные заботы, семейные хлопоты, ежедневные занятия спортом, не вытеснили у него из сознания наличие Астры, которая напоследок просила его приходить навещать в любое удобное для него время. И он это время нашел. В части обеденный перерыв длился с двух часов до пяти вечера, а потом надо было заниматься с солдатами до восьми вечера. Ходила такая шутка-«у нас восьмичасовый рабочий день-от восьми до восьми». Так Николай использовал эти три часа обеденного перерыва, чтобы сотворить «дополнительную любовь», и все были довольны. Но однажды Астра призналась, что она готовится устроить свою судьбу, что у нее появился воздыхатель, который уже пару раз у нее ночевал, и, конечно, ему далеко до потенции Коли, но она — же не девочка, чтобы раздумывать в своем холостом положении: дать или не дать. И они уже подали заявление в загс, но это ничего не значит, пусть все остается, как было, и Николай приходит днем, и ей это даже удобно.

Николай, конечно, был ущемлен в своем самолюбии, но трезвый рассудок, конечно, подсказывал, что все закономерно и правильно. В своем понимании истины, и будучи математиком, склонным к точным формулировкам, Николай сформулировал для себя: — Любовные похождения, случайные связи, или просто разврат никогда и никак не должны влиять на родных, на семью, детей в первую очередь. Такова мораль, которой он следовал до конца жизни. А жизнь, по его понятию, была не удавшейся. Ему по причине призывного возраста не пришлось учиться в математическом учебном заведении, не пришлось, скажем, даже не удалось применить свои способности, которые он сознательно развивал в себе с детских лет.

Возвратился Йоська из Венгрии, обрадовались встрече, во избежание недоразумений, Коля все ему рассказал. Встретил полное понимание. Неожиданностей не должно произойти. Вернулся из Венгрии еще один еврей, Матвей, и это возвращение навело на грустную мысль о национальной политике в кадрах Вооруженных сил Советского союза.

Но это другая история.