Тёмные церемонии

Вадим Панов, 2021

Власть, которая казалась вечной, рухнула. Жертвы неизбежны – новое всегда приходит с кровью. Новое всегда не такое, каким кажется. Особенно для тех, кто его ждал. Они хотели перемен – а им стали указывать во что одеваться… Они отказывались молчать – и стали пропадать из собственных домов… Они затаились, но взрыв неизбежен. Быть свободным – все равно, что дышать. Смогут ли молодые герои противостоять новой власти? Или проще смириться и покорно принять, что решения уже приняты? Признать их силу и свою слабость. Признать, что старый порядок ушёл навсегда. Тайный Город становится другим, но не хочет меняться. А значит, кто-то… «Must Go!»

Глава 2

«Победное шествие торговой марки «MG» продолжается! Недавно появившийся, но мгновенно ставший необыкновенно популярным бренд провёл шумное открытие пятого по счёту магазина в Москве. Громкая акция, собравшая не менее четырёхсот человек, завершилась появлением самого популярного блогера России, признавшегося в том, что он тоже стал поклонником удобной и современной одежды. После чего блогер начал петь…»

(«ТАСС»)

«Стали известны некоторые подробности вчерашнего убийства на Широкой улице. Как оказалось, квартира, в которой были обнаружены тела факторов Внутренней Агемы, принадлежит московской диаспоре хванов, которые уже заявили, что не имеют никакого отношения к случившемуся и последние годы сдавали недвижимость в коммерческих целях. При этом Тыц, один из лидеров диаспоры, выразил сожаление и принёс родственникам погибших рыцарей самые искренние соболезнования. Орден и Внутренняя Агема заявили, что удовлетворены полученными объяснениями, однако некоторые наблюдатели высказывают мнение, что в действительности история чуть более запутана, чем её представляют публике, и пострадавшие стороны просто-напросто не желают связываться с семейством наёмных убийц…»

(«Тиградком»)

* * *

Межотраслевая генно-седативная лаборатория корпускулярных технологий ФПП

Москва, Малый Власьевский переулок

Город, спрятавшийся в городе и тысячи лет живущий рядом, почти вместе, но бесконечно далеко от жителей Москвы, не мог не оставлять следов. Случайные взгляды, досадные оплошности, бытовая рассеянность, да и обычная глупость — все эти факторы приводили к тому, что обычные москвичи — случалось — натыкались на необъяснимые явления. Кто-то замечал материализовавшегося на пустой улице человека — человека ли? — кто-то, раскрыв рот, наблюдал парящего в небе дракона или видел огненный шар, с лёгкостью пробивающий каменную стену. Кто-то сталкивался на улице с бывшей соседкой, которой давным-давно пора было умереть, а кто-то мучился от необъяснимой головной боли, не зная, что в соседней квартире формируется сложнейший аркан, требующий мощного потока магической энергии. Следы Тайного Города проявлялись часто, и жители делали всё, чтобы их принимали за «случайности», «совпадения» или просто не обращали внимания.

За тем, чтобы тайна оставалась тайной, пристально следила Служба утилизации, обитатели Тайного Города, не желающие выставлять на всеобщее обозрение свою истинную суть, строго придерживались правил режима секретности, однако некоторые из них не отказывали себе в удовольствии внести в серьёзное дело нотку абсурда, и тогда на свет появлялись несуществующие организации, вроде «Межотраслевой генно-седативной лаборатории корпускулярных технологий ФПП».

Именно так значилось на табличке, привинченной справа от входной двери в небольшой, но очень уютный особнячок, спрятавшийся среди арбатских переулков. Старый, но крепкий, не блещущий глянцем реконструкции, но аккуратный, ухоженный, видно, что обжитой. Странная вывеска появилась на нём давно, но как расшифровывалось «ФПП», похоже, не догадывались даже сами владельцы, точнее — владелец, поскольку особняк принадлежал известнейшему в городе артефактору Лёне Клопицкому по прозвищу Тыжеумер. Домик свой он любил и отдавать не собирался, хотя желающие отжать симпатичную недвижимость в самом центре столицы появлялись с завидной регулярностью. Лёня получал как лестные коммерческие предложения, так и грубые криминальные и вежливо отказывал всем. Некоторые отказ принимали и уходили. А те, кто продолжал настаивать, — тоже уходили, но несколько иначе, и в их отношении уместно использовать определение «исчезали». Поскольку отыскать их впоследствии не мог никто, включая опытных в таких делах магов. Постепенно даже самые глупые и наглые любители лакомой московской недвижимости сообразили, что симпатичным особнячком лучше не интересоваться, решили, что за странной вывеской прячется либо что-то военное, либо принадлежащее госбезопасности, и тревожить Клопицкого стали совсем редко.

Что же касается жителей Тайного Города, они были прекрасно осведомлены о владельце особняка, знали его причуды и уважали. Нет, не за причуды, конечно, а за необычайное мастерство. Однако посетители у Лёни бывали нечасто. Во-первых, мастерство стоит дорого, поэтому услуги Тыжеумера были по карману далеко не всем. Во-вторых, о происходящем в старом особняке ходили такие слухи, что многие потенциальные клиенты предпочитали договариваться о встрече на нейтральной территории, в хороших ресторанах, до которых Лёня был весьма охоч. Однако Лисс легенды и слухи не смущали, скорее, вызывали интерес, и говорить о своей деликатной просьбе ей было проще в доме, где их точно никто не подслушает. При этом звонить непредсказуемому артефактору девушка не стала, чтобы не объяснять суть вопроса и не получить отказ, — просто явилась на Малый Власьевский и постучала в дверь.

Послушала тишину. Припомнила гуляющие об обители Клопицкого легенды, постучала вновь, поняла, что бесполезно, и осторожно потянула на себя дверь. Которая, несмотря на внешнюю массивность, подалась необычайно легко, радушно приглашая гостью — или жертву — войти.

— Клопицкий! — позвала девушка, не переступая через порог. — Лёня!

Тишина.

Изнутри не доносилось ни звука, а дверь, словно опомнившись, принялась закрываться. Мягко, без рывков, но ощутимо намекая, что ей не нравится долго пребывать в открытом состоянии. Лиссет поняла, что сама по себе дверь больше не откроется, только по приказу хозяина, а пустит ли её непредсказуемый Тыжеумер — вопрос… Но и заходить в загадочный особняк без разрешения ей не хотелось.

— Клопицкий! — Давление усилилось — пока стоящей на пороге Лисс удавалось сопротивляться, но дверь прибавляла, и скоро придётся делать выбор: в дом или на улицу. Или её просто-напросто сплющит. — Клопицкий!

Бесполезно.

— Вот гад! — с чувством выругалась девушка и шагнула в холл.

Дверь за её спиной мягко закрылась, едва слышно щёлкнув замком.

— Клопицкий!

Хозяин по-прежнему игнорировал гостью.

— Леонид, я знаю, что пришла без предупреждения, но прошу принять меня. Это очень важно.

Висящий на стене меч открыл глаза и с интересом посмотрел на посетительницу. Девушка замерла. Она знала, что Тыжеумер славился умением создавать необычные артефакты, но не думала, что он умеет смешивать бездушные устройства с големами.

Меч продолжал смотреть, причём не особенно дружелюбно, поэтому Лисс сочла уместным сообщить:

— Я по делу.

Слова оставили меч равнодушным.

— Пожалуйста, позови… позовите, пожалуйста, Леонида… если можете.

— Он не может, — сообщил кто-то из-за спины Лисс.

— Кто здесь?!

Девушка резко обернулась, однако в холле никого не оказалось.

— У него рта нет, неужели не видишь?

Голос вновь прозвучал из-за спины, только теперь совершенно с другой стороны. И как неизвестный успел так быстро, а главное — бесшумно — переместиться, осталось для девушки загадкой.

И конечно же, она опять никого не увидела.

— Разговаривать с артефактами — неслыханная глупость! Неслыханная! Даже тебе это должно быть понятно!

На этот раз фраза прозвучала сверху, но, задрав голову, Лисс разглядела лишь люстру. Большую, красивую, бронзовую, прекрасно подходящую к холлу, но пыльную и не электрическую — из люстры торчали не лампочки, а огарки свечей.

И да — ни на люстре, ни рядом с ней никого не оказалось.

— Ты чего всё время вертишься? Нервничаешь? Или у тебя судороги?

— Перестань со мной играть!

— Если судороги, то интересно отчего? Если от холода, то сейчас лето. А если ты умираешь, то зачем явилась?

— Я могу уйти!

— А зачем приходила?

Ситуация складывалась идиотская. Столкнись девушка с подобным отношением в любом другом месте, она давно бы ушла, оставив на прощанье тонкий аромат крепких слов. Но ей обязательно было нужно поговорить с Клопицким, а Клопицкий вёл себя в привычной манере, о которых с упоением рассказывалось в легендах и анекдотах. Точнее, не то чтобы вёл… просто превратил свой дом в помесь лаборатории сумасшедшего учёного и шкатулки с сюрпризом.

Девушка вздохнула, по очереди посмотрела на три двери, затем — на лестницу, ведущую на второй этаж, прикинула, чем может закончиться попытка пройти внутрь без сопровождения, и услышала бесплатный совет:

— Даже не думай.

— Даже не думала.

На этот раз она не стала поворачиваться на голос.

— Это называется инстинктом самосохранения.

— Не думать?

— Да. Умные мысли до добра не доводят.

По лестнице скатился футбольный мячик. Медленно. Не набирая скорости. Мягко попрыгал со ступеньки на ступеньку, остановился, раскрылся в белую, с чёрными пятнами, игуану и принялся раскапывать гранитный пол. Безуспешно, но с большим усердием.

— Тренируется, — прокомментировал голос.

— Я вижу.

— Видишь, но не понимаешь. Оно ядовитое.

— Или покажись, или позови Клопицкого.

— Смотри.

Совсем рядом с девушкой с грохотом упал портрет Клопицкого в массивной резной раме.

— Урод! — вскрикнула Лисс.

— А на мой взгляд, хозяин чудо как хорош. Элегантен и красив.

Написанный маслом Лёня сидел за столом спиной к художнику и что-то энергично писал.

— С обратной стороны картина ещё лучше, — сообщил голос.

— Она двусторонняя?

— Как полновесная золотая монета: аверс, реверс, все дела…

Меч закрыл глаза и задремал.

— Клопицкий!! — со всей мочи закричала девушка, надеясь исключительно на чудо.

И чудо случилось.

— Иду, иду, чего орать? — Хозяин особняка вышел из-под лестницы, за которой скрывалась ещё одна, незамеченная Лисс дверь, и поинтересовался: — Я тебя знаю?

— Достаточно того, что я знаю о тебе.

— То есть ты не договаривалась о встрече?

— Ты бы отказал.

— Почему?

— В последнее время ты всем отказываешь.

— Кто тебе сказал?

— Весь Город об этом знает. Ведёшь себя так, словно ты же умер.

Лисс не была уверена, что ловко ввернула в разговор любимую присказку Клопицкого, но тот улыбнулся:

— Приехала за заказом? Давай квитанцию.

Клиентов у Лёни было не очень много, но он всё равно их не запоминал: договаривался и выписывал квитанцию, по которой потом и находил нужный артефакт среди бесчисленного множества засоряющих особняк магических устройств.

Тыжеумер считался эталонным артефактором. Он не владел магией, но гениально создавал магические устройства любой сложности, и разгадать его феномен не получилось даже у князя Тёмного Двора. Однако обратной стороной гениальности Клопицкого была легкая расслабленность, плавно переходящая в тяжелую рассеянность и хроническое разгильдяйство, из-за чего путешествие по его дому без сопровождения было сопряжено с серьёзной опасностью для жизни.

Второй уникальной особенностью Лёни были многочисленные и крайне разнообразные предки, среди которых можно было отыскать представителей абсолютно всех способных к смешению рас. Клопицкий считал себя челом, но в его крови присутствовали и люды, и шасы, и чуды, и эрлийцы, и много кто еще. «Коктейль» приводил в изумление даже видавших виды жителей Города, и считалось, что гениальность Тыжеумера обусловлена именно им.

— Я приехала поговорить.

— Если ты знаешь, что я не работаю, о чём собралась говорить?

— О том, почему ты не работаешь.

— Настроения нет. — Клопицкий посмотрел на свой портрет, вздохнул и сообщил: — Скоро зима.

Оспаривать это заявление девушка не стала.

— Зачем ты принесла сюда мою любимую картину?

— Хотела украсть.

— Она зачарована от кражи. Из дома её не вынести.

— А в мусорном ведре?

— Гм… об этом я не подумал. — Лёня почесал за ухом и неожиданно выдал: — Пожалуй, ты мне нравишься.

— Меня зовут Лиссет Кумар, — мгновенно сообщила девушка, поняв, что пора брать быка за рога.

— Ну, то, что ты Кумар, было очевидно, — произнёс знакомый голос.

Лисс вздрогнула — она успела забыть о существовании невидимки, а через мгновение вздрогнула ещё раз — на плечо Тыжеумера плавно опустился крупный белый попугай.

— Почему не Томба? — спросил у него Лёня.

— Сам посуди, какая она Томба? — Попугай удивлённо покосился на Клопицкого и принялся чистить клювом грудь. Но прервался, поднял голову и добавил: — И не Хамзи тоже.

Лисс тихонько вздохнула.

— Он хочет сказать, что ты — шаса, и это всем очевидно, — произнёс Тыжеумер.

— Я хотел сказать то, что сказал, — обиженно проворчала птица.

— Тоже артефакт? — ехидно осведомилась девушка.

— Ты ещё скажи — чучело, — хмыкнул Клопицкий.

— В моей картине мира чучелом является всё, что не покрыто перьями, — гордо заявил попугай.

— Заткнись.

— Сам заткнись.

— Вы всегда так общаетесь?

— Привыкай, — посоветовал Клопицкий.

— Привыкай, — посоветовала птица.

— Зачем? — удивилась Лисс.

— Ты ведь к нам пришла, значит, тебе что-то нужно. А раз тебе что-то нужно — ты не уйдёшь. А значит, привыкай к тому, как мы тут общаемся.

Попугай подумал и поднял хохол, подтверждая слова хозяина.

— Зачем привыкать? — не поняла девушка.

— Затем, что мы не станем общаться иначе.

— Почему?

— Не видим необходимости, — сообщил попугай. — Кстати, ты не попросила меня представиться.

— А должна была?

— Тебя не учили хорошим манерам?

— Меня? — возмутилась Лисс. — Разве это я пряталась под мороком и шутила шутки с одинокой несчастной девушкой?

— Это ты несчастная?! Ты на себя в зеркало посмотри: лыбишься в тридцать два зуба и круги под глазами!

— Не твоё дело! — Лисс слегка порозовела и бросила взгляд на Тыжеумера.

— Раньше у меня был голем, но он погиб, и теперь мою скуку разгоняет это животное.

— Птица, — поправила Лёню птица.

— Зовут это животное Киви.

— Но я совсем не овощ.

— Постарайся не обращать на него внимания.

— Хозяин — большой шутник, — высказался попугай, внимательно разглядывая Клопицкого, после чего вновь повернул клюв к девушке: — Ты уже уходишь?

— И не подумаю.

— Я плохо тебя довёл?

— Мотай в гнездо, кукушка, нам с твоим хозяином нужно кое-что обсудить.

— Все знают, как выгнать шаса, но никто и никогда не применял своё знание на практике, — задумчиво протянул Тыжеумер.

— Да, она мне тоже, пожалуй, нравится, — сообщила ему птица. — До добра она нас точно не доведёт.

— Откуда у нас добро?

— Тоже верно.

Клопицкий кивнул девушке, показывая, что нужно следовать за ним, повернулся и прошёл в первую дверь направо, за которой оказалась не очень большая, но уютная гостиная, стены которой были обшиты потемневшими деревянными панелями. А вот с мебелью не задалось: два больших кресла и журнальный столик между ними. Пока Лёня и Лисс располагались, Киви слетал в прихожую, принёс портрет и вернул на положенное место.

— Ты здесь хмуришься, — сказала девушка, разглядывая спину нарисованного артефактора.

— Просто задумался, — махнул рукой Клопицкий. После чего закинул ногу на ногу и предложил: — Рассказывай, Лиссет Кумар, какого Спящего ты ко мне притащилась?

— К нам, — добавил Киви, пархающий напротив картины — ему казалось, что портрет повис криво.

— Друзья называют меня Лисс, — сообщила девушка, косо взглянув на птицу.

— Тебе очень далеко до статуса моего друга, Лиссет Кумар, — с улыбкой произнёс Тыжеумер. — Может, лет через четыреста.

— Ты столько не проживёшь.

— Ты тоже.

— Тогда зачем ты об этом говоришь?

— А о чём ещё говорить в это время суток? — Клопицкий тоже повернулся к попугаю: — Киви! У тебя в этой жизни всего одна обязанность! А ты умудряешься её не исполнять.

— Я занимаюсь искусством! — попыталась отговориться птица, но не вышло.

— Быстро!

Девушка в оттенках голоса Клопицкого пока не разбиралась, ей показалось, что короткое слово произнесено хоть и отрывисто, но обыденно, однако попугай чирикнул что-то невнятное и стремительно вылетел из гостиной.

— Так он всё-таки управляем, — прокомментировала происходящее Лисс.

Однако Лёня, к некоторому удивлению девушки, не поддержал шутку.

— Тебе нужны артефакты? Боюсь, выбор невелик, но что-нибудь подберёшь обязательно.

— Мне нужны артефакты на заказ, — спокойно ответила девушка.

— Не делаю.

— Что?

— Что слышала, Лиссет Кумар: магазин закрылся, распродаём остатки.

— Что случилось?

— Экономическая ситуация.

— Экономическая или политическая?

— Твой кофе! — недовольно произнёс вернувшийся Киви.

Тыжеумер взял из лап попугая большую кружку, с наслаждением втянул кофейный аромат и сделал маленький глоток.

— Я не хочу, спасибо. — Девушка выразительно посмотрела на артефактора, но смутить не сумела и угощения не дождалась.

— Не знаю, чему тебя учили в школе, Лиссет Кумар, — неспешно произнёс Клопицкий, — но для производства артефактов необходима магическая энергия, а с ней в Тайном Городе возникли проблемы.

— Какая энергия тебе нужна?

— Зелёная.

— Колодец Дождей работает в обычном режиме.

— Может, и так, но в свободную продажу поступает очень мало магической энергии.

— Создают дефицит, чтобы поднять цену? — понимающе кивнула девушка.

Тыжеумер замер, потом переглянулся с попугаем и расхохотался:

— Истинная шаса!

— Что не так? — нахмурилась Лисс.

— Всё не так. — Клопицкий вновь стал серьёзен. — Консула не интересует прибыль — только власть. Ограничивая поставки энергии, он, с одной стороны, подрезает крылья недовольным, снижая потенциальную угрозу. С другой — накапливает ресурсы для схватки с тёмными.

— А вот у тёмных другая стратегия, — заметила девушка.

— Тёмные заперлись в Цитадели и не высовываются.

— Это не стратегия, а способ выживания, — добавил попугай.

— Но их «батарейки» бесплатно появляются на улицах и доступны всем желающим без ограничения.

— Тёмные подкармливают подданных, — пожал плечами Лёня.

— Это не стратегия, а способ выживания.

— Только что говорил, — грубовато сказала Лисс.

— Хорошую фразу можно и повторить.

— Вот и повторил бы — какую-нибудь хорошую.

— Для тебя и эта сойдёт.

— Тихо! — непонятно кому велел Тыжеумер, хлебнул кофе и поставил кружку на столик. — Чего ты хочешь?

— У меня есть энергия.

— Это я уже понял, тёмная.

— Я думаю, скоро на улицах начнут появляться не только «батарейки», но и готовые артефакты. Бесплатный привет из Цитадели.

— Думаешь или ты знаешь?

— Предполагаю.

— Я тоже, — помолчав, признался Клопицкий.

— Не зря она нам понравилась, — пробубнил попугай.

— Она симпатичная, но не в моём вкусе.

— Следи за языком. — Не то чтобы девушка хотела пококетничать с Лёней, но выслушивать его мнение на свой счёт не собиралась.

— Я предупреждал, что ты должна привыкнуть к моей манере общения.

— Я ничего никому не должна. — Лисс помолчала, не услышала возражений и продолжила: — Так вот. Рано или поздно тёмные начнут выбрасывать на улицы артефакты. Но не боевые.

— Согласен.

— Поэтому я у тебя.

— Нет, — коротко, но жёстко ответил Тыжеумер.

— Почему?

— Не хочу привлекать к себе внимание Внутренней Агемы. Сейчас у нас замечательно выстроенное сосуществование: они занимаются своими делами, я — своими, и мы не пересекаемся.

— Ты всё равно на карандаше.

— Но не на прицеле.

— С этим не поспоришь.

— Теперь ты понимаешь мою позицию.

— Нет, не понимаю.

— Доводилось жить под прицелом?

Лисс помялась, но решила ответить честно:

— Нет.

— А мне доводилось, — спокойно рассказал Тыжеумер. — Больше не хочу.

Девушка вздохнула и подумала, что кофе, пожалуй, лишний. А вот немного алкоголя сейчас не помешало бы.

— Я понимаю, зачем ты пришла, Лиссет Кумар, — размеренно продолжил Клопицкий. — Но я не понимаю, почему ты пришла, Лиссет Кумар? Ты не сильный маг, ведь так?

— Довольно слабый.

— Твои родители?

— Не маги вообще.

— Печально, — прокомментировал Киви.

— Вы безопасны для Альянса… и до тех пор, пока не станете открывать рот и призывать к свержению Консула, абсолютно неинтересны Внутренней Агеме. Самое для тебя разумное — спокойной жить и тихо ждать, чем всё закончится. Разве не так?

— Так, — едва слышно прошептала покрасневшая девушка.

— Это не в упрёк. Это логика. — Клопицкий выдержал паузу. — Так почему же ты пришла?

— Я хочу хоть что-нибудь сделать, — почти беззвучно, но необычайно твёрдо ответила Лисс. И посмотрела Тыжеумеру в глаза: — Я. Хочу. Сделать.

Она думала, что произвела впечатление, но услышала почти равнодушное:

— Иди и делай.

— Хочу, чтобы ты меня научил.

— Чему?

— Создавать артефакты.

— То есть делать буду я?

— Нет, — покачала головой Лисс. — Делать буду я. У тебя ведь нет энергии, помнишь? Ты просто будешь давать советы, а я — пользуясь ими — создавать артефакты. У нас получится отличная команда.

— О каких артефактах идёт речь?

— О боевых, — без колебаний ответила девушка.

— Красавица собралась на войну, — прокомментировал её слова Киви.

Но без иронии — Лисс стала различать интонации попугая.

— Если об этом узнают, меня убьют.

— И что?

— Я умру, — уточнил Клопицкий.

— А сейчас ты не умираешь? — неожиданно поинтересовалась девушка. — Ты лишён возможности заниматься любимым делом.

— Это просто бизнес.

— Я не знаю, кому ты сейчас врёшь — мне или себе. Но если мне, то напрасно.

Лёня поджал губы, покрутил в руке кружку, сделал глоток и недовольно бросил:

— Кофе остыл!

Попугай промолчал.

— Лети, помой кружку.

— Я хочу дослушать.

— Потом дослушаешь.

Киви поднял хохол, но и только — молча подхватил кружку и захлопал крыльями.

— Что лично тебе сделал Альянс, Лиссет Кумар? Какая лично тебе разница, кто правит в Городе?

И что отвечать? А главное… какая ей действительно разница? Почему ей вдруг стало важно, что теперь приказы отдаёт кто-то другой? Не привычные владыки, а новый Консул. Почему она возмущается?

И ответ неожиданно нашёлся:

— Когда менялась власть — меня не спросили.

— Раньше тебя тоже не особенно спрашивали, — пожал плечами Клопицкий. — Королеву и великого магистра избирает узкий круг высших магов из узкого круга высших магов. Я уж молчу о князе Тёмного Двора, который вообще непонятно как оказался на престоле. И неизвестно когда. Ты просто привыкла к существующему порядку вещей и…

— И раз уж его решили поменять — нужно было меня спросить.

— У тебя необычно раздутое эго.

— Это называется гордостью. И самоуважением.

— А как насчёт желания жить?

— Я намного моложе тебя, Клопицкий, — улыбнулась Лисс. — Если нас поймают, я потеряю больше.

— Чем меньше лет остаётся, тем выше ценность каждого года, — медленно ответил Тыжеумер. — И даже каждого дня.

— Всё-таки струсил?

— Почему ты не можешь признать существование другого мотива? Может, я просто не хочу брать тебя в ученицы.

— Люблю называть вещи своими именами.

— Правда? — поднял брови Клопицкий.

— В таких разговорах, — уточнила девушка.

— Ну, хорошо, давай называть вещи своими именами… — Он неожиданно поднялся на ноги. — Пойдём.

— Куда?

— Не волнуйся, недалеко.

— На всякий случай хочу предупредить, что мои родители знают, куда я пошла, — как бы в шутку произнесла Лисс.

Но поднялась и двинулась за артефактором.

— Не знают, — лёгким тоном отозвался Тыжеумер.

— Откуда ты знаешь?

— Они бы тебя не пустили. — Клопицкий с трудом открывал тяжеленную, жутко скрипящую дверь. — А заодно выпороли бы и заперли в доме на пару месяцев.

— Ты бы поступил так?

— У меня, к счастью, нет детей.

— К счастью для детей.

— Дети всегда хотят больше, чем могут получить.

— И получают?

— Не всегда.

— Терпеть не могу подвалы, — сообщил подлетевший Киви.

— Тебя никто не зовёт.

— Конечно, — проворчал попугай и первым влетел в открывшуюся дверь.

За которой оказалась крутая каменная лестница из двадцати ступенек, приведшая их в сводчатый, выложенный кирпичом подвал.

По лестнице пришлось спускаться на ощупь, в слабом свете, проникающем из проёма незакрытой двери. Внизу же, после того как Лёня щёлкнул включателем, девушка увидела ещё одну дверь, тоже металлическую, почувствовала работающий артефакт и поняла, что за этой преградой скрывается нечто…

— Ты всё ещё можешь уйти, — тихо сказал Тыжеумер.

— Что за дверью? — так же тихо спросила Лисс.

— Вступительный экзамен.

— Плата за обучение?

— Разве я так сказал?

Лисс тщательно обдумала слова хозяина особняка и повторила:

— Что за дверью?

Клопицкий прочитал заклинание, отключил охранные артефакты и набрал код на экране электронного замка. Дверь едва заметно шевельнулась, и Лисс поняла, что открыть её теперь легко — достаточно несильно толкнуть. Но Лёня не торопился.

— Шасы никогда не носят оружие…

— Мы против насилия.

–…но при этом продают оружие.

— Это всего лишь бизнес.

— Всего лишь бизнес, — повторил Клопицкий. — Вы говорите, что продажа оружия — «всего лишь бизнес», и считаете, что кровь, пролитая проданным оружием, не падает на вас.

Семья Лисс не занималась торговлей, Фахир и целая шеренга его предков специализировались на юриспруденции, но девушка была шасой и знала правильный ответ:

— Мы даём клиентам то, что им нужно.

— И ты собираешься действовать в привычной парадигме. — Голос Клопицкого стал неожиданно мягок. — Ты станешь моей ученицей и начнёшь создавать артефакты для своих молодых сверстников — энергичных и романтичных, у которых нет принципиального семейного отвращения к насилию и которые не понимают, что могут потерять, начав играть в эти игры.

— Если Внутренняя Агема меня возьмёт, я буду наказана наравне со всеми.

— Безусловно, — согласился Тыжеумер.

— Я рискую так же, как те ребята, которым предназначены артефакты.

— Разумеется.

— В таком случае о каком вступительном экзамене идёт речь?

— О важном.

Клопицкий толкнул дверь и предложил девушке войти первой. Лисс колебалась недолго, поняла, что не будет ни злой шутки, ни угрозы. Поняла, что будет нечто похуже, но всё равно вошла и вздрогнула, увидев сидящего в стеклянном кубе вампира. Уродливого коротышку с большими ушами и глазами навыкате. Судя по тому, что из-под его тонких губ торчали иглы, вампир испытывал сводящую с ума жажду.

— Этого дикого кровососа я поймал во время большой атаки вампиров на Москву, — рассказал Лёня. Он остановился позади девушки, прислонился спиной к стене и сложил на груди руки. Киви устроился на левом плече хозяина и молчал, не желая влезать в серьёзный разговор. — Вампир очень голоден, поскольку я не мог… да и не собирался его кормить, если честно. Я говорю, чтобы ты поняла: вампир умирает.

Кровосос ощерился, показав торчащие иглы во всей красе, и Лисс увидела в его глазах безумие. До смерти вампиру было далеко, а вот сумасшествие подступало, и скоро, очень скоро он начнёт грызть себя.

Ночных охотников в Городе не любили. Боялись, конечно, зная, что между собой вампиры называют остальных разумных пищей, но справляться с ними умели. И не любили. Но сейчас, увидев безнадёжно запертого кровососа, Лисс ощутила нечто вроде… Да нет, к чему скрывать? Лисс ощутила самую настоящую жалость.

А может — жалость к себе, поскольку догадалась, зачем Клопицкий привёл её в подвал.

— Ты хочешь создавать для своих друзей боевые артефакты, которыми они будут сражаться и проливать кровь — свою и чужую. Ты готова принять кару Альянса — если тебя поймают, но я хочу, чтобы ты узнала, что значит проливать кровь.

— Зачем? — прошептала Лисс.

— Чтобы быть со своими друзьями на равных, — объяснил Тыжеумер. — С теми, кого ты отправишь убивать. И, возможно, умирать.

— А если я откажусь?

— Ты провалишь вступительный экзамен.

На глазах Лисс выступили слёзы, но она не пыталась разжалобить Клопицкого — понимала, что бесполезно. Она просто растерялась. Направляясь в подвал, девушка почему-то решила, что сумела убедить Тыжеумера помочь, что замысел удался, и «вступительный экзамен» стал для неё настоящим шоком.

— Ты ведь знаешь, что солнечный свет губителен для вампиров? — Ответа Лёня не ждал. — Если посмотришь на потолок, то увидишь, что на моего пленника направлены три мощные лампы. Сейчас — выключенные. — Пауза. — Это «протуберанцы», артефакты, дающие поток настоящего солнечного света. Три лампы такой мощности расплавят кровососа меньше чем за минуту. Будет грязно, конечно, но у меня есть хороший голем-уборщик.

— Я не могу, — выдохнула девушка.

— Тебе даже не придётся читать активирующее заклинание — как твоим друзьям с артефактами. Достаточно надавить на клавишу включателя.

— Почему ты так жесток со мной?

— Ты знаешь почему, — очень ровным голосом ответил Клопицкий. На девушку он не смотрел — только на кровососа. — Ты собралась на войну, но хочешь остаться чистой. Я считаю, что это неправильная позиция, Лиссет Кумар. Извини.

Не разжалобить. Не уговорить. Решение принято, и решение не спонтанное — принципиальное. Можно, конечно, обратиться к другому артефактору, но у Клопицкого было два неоспоримых преимущества: хорошо оборудованная база и независимость — Лисс точно знала, что Лёня не связан с Альянсом. Два этих факта вкупе с гениальностью Тыжеумера превращали его в идеального учителя. Который выставил неприемлемое условие.

— Я тебя ненавижу, — устало сказала девушка. — Почему ты сразу не сказал о «вступительном экзамене»? Ты ведь с самого начала знал, зачем я приехала. И с самого начала знал, что потребуешь взамен.

Клопицкий промолчал.

— Я помню, где выход.

Лёня кивнул, но смотреть на девушку вновь не стал — продолжил разглядывать едва живого вампира. И улыбнулся, слушая, как быстро стучат каблуки по каменным ступеням.

* * *

Книжный магазин Генбека Хамзи

Москва, улица Арбат

Володе Бри ничего не сказала.

Да и не могла сказать, поскольку парень ничего не знал о Городе и признание «Дорогой, дедушка оставил мне в наследство колдовской гримуар» повергло бы его в ступор. Выйдя из которого он бы наверняка предложил подруге навестить психиатра.

Прагматичные современники уверены в принципиальной невозможности колдовства, волшебства, магии и списывают проявления необычного на совпадения и случайности. Верят в интуицию, но отказываются соглашаться с тем, что интуицию можно развивать и усиливать, а случайности — систематизировать, накапливая статистику и выявляя закономерности. Признают существование творческих способностей, но не могут представить, что кому-то дано не слышать музыку — до того, как симфония будет написана, не видеть здание — до того, как оно утвердится в камне, а управлять энергией, которую ещё не знает официальная наука, и с её помощью вносить изменения в мир. Управляться с энергией, которую в Городе называли магической.

Разумеется, оказавшись в Тайном Городе, своими глазами увидев, что могут маги, руками пощупав то, что могут маги, и, убедившись, что это не сон, скептики меняли точку зрения, но в Город ещё нужно попасть, что получалось далеко не у всех.

Володя способностями к магии не обладал, мужем Бри пока не приходился, а потому его посвящение в древние московские тайны Служба утилизации могла расценить как преднамеренное и очень грубое нарушение режима секретности. Со всеми вытекающими последствиями…

Поэтому девушка замотала футляр с книгой в непрозрачный пакет, спрятала в свой рюкзак, замаскировав сверху одеждой, и вернулась в спальню.

Следующий день прошёл именно так, как они хотели…

Ну, то есть подыматься в шесть утра то ещё испытание для уснувших под утро влюблённых, зато дальше приключилась настоящая романтическая сказка: по тропинке с высокого берега вниз, к воде, ёжась от прохлады и возбуждения. Добежать до заводи, скинуть одежду и нырнуть… и рассмеяться, плескаясь и дурачась… целоваться, как никогда… ласкать друг друга прикосновениями… и заняться любовью в воде, словно прячась в реке от всех и даже — от самого мира… Потом вернуться, любуясь приближающимся домом, выпить первый утренний кофе и просто посидеть на веранде, поглядывая на реку и ведя неспешную беседу… потом отправиться загорать на утреннем солнышке и подремать, добирая недобранный ночью сон…

День получился настолько восхитительным, что возвращение в Москву не вызвало привычной грусти — слишком хорошее настроение владело ими и по дороге, и дома.

Утром Володя отправился в университет, взяв с девушки слово «обязательно подумать и до вечера решить насчёт поездки в Питер — отказа я не приму!». Проводив его, Бри достала из рюкзака футляр с книгой, собираясь переложить его в дальний шкаф, но, зайдя в комнату, остановилась, в очередной раз вспомнив слова деда:

«Знания — это самое важное и самое страшное, что есть на свете…»

И поняла, что руководители Альянса хорошо знакомы с этой максимой. Современные разработки и разработчики находятся под их полным контролем, что же касается мудрости древних, например заложенной в старинную рукописную книгу, то до неё ещё нужно добраться… И главной проблемой, безусловно, является язык. Маги, жившие и творившие сотни, а то и тысячи лет назад, русским не владели и книги писали на тех языках, на которых говорили. Для расшифровки их записей требовались особые и весьма редкие артефакты — «толмачи», владельцев которых наверняка заинтересует, для чего юной полукровке, унаследовавшей от отца эрлийский талант к врачеванию, но весьма посредственные магические способности, понадобился переводчик с древнего языка. Отвечать на этот вопрос Бри не хотелось, однако без «толмача» её книга являла собой всего лишь старый том в сдержанной, но при этом — очень красивой обложке. Поэтому «толмач» требовалось раздобыть во что бы то ни стало.

Вопрос заключался лишь в том, к кому обратиться?

И не ошибиться в выборе…

///

Рассказывая маленькой Бри о ценности знаний, старый эрлиец не изобретал велосипед, а излагал то, что жители Города познали на собственной шкуре. Десятки катаклизмов за тысячи лет, войны и революции, стихийные бедствия и жесточайшие эпидемии — они видели всё и твёрдо знали, что возможны — возможны! — случаи, когда придётся начинать с начала: строить дома и общество, по кирпичику выстраивать новую версию цивилизации, достигая утерянного положения и комфорта. Они видели, как богатство обращается в пыль, а знания и умения позволяют вернуть его и преумножить. И потому всегда — всегда! — в первую очередь вытаскивали из огня книги.

При этом в Тайном Городе понимали и опасность знаний, прекрасно знали об обратной стороне могущества и делали всё, чтобы сохранить опасные заклинания в тайне. Обширные хранилища Великих Домов — самые большие библиотеки и архивы древних знаний — находились в свободном доступе чуть больше чем на треть. И, разумеется, открыты были только жителям Города. Книжные собрания Великих Домов были столь огромны, что даже маленькая часть их являла собой коллекцию бесценных знаний, посетителям библиотек предлагались все возможные услуги, включая «толмачи» с нужных языков и наречий, но Бри сильно сомневалась, что сможет арендовать в Великом Доме нужный «переводчик», чтобы изучить собственную книгу.

Оставались частные собрания, в которых Тайный Город также не испытывал недостатка.

Поскольку книги традиционно считались одной из главных ценностей, их коллекционирование было не только уважаемым и престижным занятием, но приносило существенный доход, мимо которого не могли пройти выходцы из одного весьма энергичного народа… Хороших книжных собраний в Городе было достаточно, однако лучшим из них считалась библиотека Генбека Хамзи, владельца небольшого — на первый взгляд — магазина на Старом Арбате. Антиквариат, который старый Генбек выставлял на всеобщее обозрение в витринах торгового зала, поражал воображение знатоков, однако то была лишь маскировка для посетителей «с улицы» и «оправдание для налоговой» — основное хранилище Хамзи занимало четыре этажа здания, включая два подвальных, и защищалось на высочайшем уровне даже по меркам Тайного Города. Сейфовые двери, современная сигнализация, а главное — независимые магические сети превращали библиотеку в неприступную крепость, войти в которую можно было лишь через главные ворота.

И желательно — с улыбкой на лице: Генбек любил жизнерадостных посетителей.

— Добрый день, — жизнерадостно произнесла Бри и жизнерадостно улыбнулась стоящему за прилавком старику: — Вы открыты?

— Иначе ты не сумела бы войти, красавица.

— А вы не сумели бы на мне заработать.

— Трагедия, достойная пера Шекспира.

— Шекспир предпочитал писать о любви.

— Что может быть возвышенней любви к деньгам?

Несколько мгновений они смотрели друг на друга — старый шас и эрлийская полукровка, — после чего рассмеялись.

— Марина! Рад тебя видеть. — Генбек всегда называл девушку указанным в паспорте именем, хотя знал, что Бри предпочитает иное. Но то была не вредность… или не только вредность. — Давненько ты не появлялась.

— Лето, каникулы…

Они не стали произносить: «… и смерть родителей», хотя именно так оба мысленно закончили фразу. Закончили, но не произнесли. Весёлым тоном Бри дала понять, что не хочет об этом говорить, старик отнёсся к её желанию с уважением.

— И прочие летние соблазны.

— Не без этого, — не стала отрицать девушка.

— И ты всё такая же красавица.

— Вы мне льстите, Генбек.

— Я слишком стар для этого. Но ты способна пробудить… разные мысли даже у меня.

Бри благодарно улыбнулась и кивнула.

Она знала, что хороша: среднего роста, не худая, в меру плотная, с женственной фигурой и заметной грудью, она сохраняла спортивную стройность, всегда держалась прямо и потому казалась выше, чем была на самом деле, а надевая каблуки, заставляла многих мужчин тянуться. Густые тёмно-каштановые волосы доходили до лопаток и приятно извивались крупными кудрями, вызывая у сокурсниц жгучую зависть. Лицо чуть более округлое, чем девушке хотелось, зато на нём великолепно смотрелись огромные голубые глаза, которые скорее подошли бы яркой блондинке, чем яркой шатенке, но природа распорядилась иначе, породив необычный и необыкновенно красивый цветок. Завершали картину чувственные, четко вырезанные губы, глядя на которые нельзя было остаться равнодушным.

— Сколько же сердец ты разбила, — покачал головой Генбек.

— Никогда не считала, — рассмеялась в ответ Бри.

— Неинтересно загибать пальцы?

— Не люблю неудачников.

— Можно сказать и так, — одобрил Хамзи.

— Всегда так говорю.

— Но, разбивая сердца, не следует забывать об учёбе.

— Поэтому я здесь, — негромко произнесла девушка, давая понять, что готова перейти к делу.

— Нужны учебники?

— В том числе.

Бри чётко показала, что явилась по очень серьёзному вопросу, и тем вызвала у старика глубокий, полный сожаления вздох.

— Сейчас очень опасные времена, Марина, — тихо сказал Генбек, глядя девушке в глаза.

— Времена всегда непростые, — в тон ему ответила Бри.

— Я сказал «опасные».

— Я услышала.

— В такие времена лучше заниматься учёбой, отвлёкшись на неё, ты не наделаешь глупостей.

— С чего вы взяли, что я планирую глупости?

— Сейчас многие их творят. — Генбек снова вздохнул. — Или планируют натворить.

— А что вы подразумеваете под глупостями?

— То, что у тебя на уме.

— Вы не знаете, что у меня на уме. — Бри изо всех сил старалась говорить спокойно, однако в какой-то момент не удержала голос, и последние три слова прозвучали резковато. Впрочем, девушка сгладила выпад улыбкой, что у неё получалось великолепно. — Вы только догадываетесь.

— Может показаться странным, но я тоже был молодым, поэтому не догадываюсь, а точно знаю.

— Вы были чем-то возмущены?

— Скажем так: не полностью доволен.

— И что было дальше? — заинтересовалась Бри, поскольку не слышала, чтобы в Городе случались революции или бунты молодых. Дворцовые перевороты — да, сколько угодно, а вот бунты — табу, особенно — в Тёмном Дворе. — Чем всё закончилось?

— Я поумнел.

Несколько мгновений девушка смотрела на старика, а затем бросила:

— Я догадывалась, что вы ответите именно так!

На этот раз — зло. Отчётливо зло. Но Генбек не обиделся, поскольку прекрасно знал, какую реакцию вызовет его замечание, и неспешно объяснил:

— Я поумнел в том смысле, что осознал значение слова «глупость».

— Сколько времени на это понадобилось?

— Лучше спроси, что мне для этого не понадобилось.

Бри шумно выдохнула, справляясь с эмоциями, кивнула и совсем другим тоном поинтересовалась:

— Что?

— Совершить непоправимое.

Опыт всегда голосует за разум. А юность — за эмоции. Опыт напоминает о том, что жизнь длинна и нет смысла мостить её дорогу ошибками. Но у юности всегда есть правда.

— Разве то, что происходит вокруг, — правильно? — тихо спросила Бри.

Хамзи развёл руками и улыбнулся. Молча.

— Вот видите!

— Я вижу всё, Марина, но твёрдо знаю, что нужно обязательно просчитывать последствия задуманных глупостей.

— Зачем?

— Зачем? — удивился Генбек.

— И это совсем не глупости, — горячо продолжила девушка. — Что глупого в том, чтобы оставаться гордым и требовать уважения к себе? Ведь если мы будем молчать, если будем отводить глаза и покорно принимать происходящее — ничего не изменится!

— Что ты можешь изменить?

— Если все будут так рассуждать — ничего.

— А ты уверена, что сможешь хоть что-то изменить?

— Если все будут так рассуждать — ничего, — повторила Бри.

Хамзи покачал головой, то ли признавая правоту девушки, то ли укоряя её за горячность и юношеский максимализм, поджал губы, словно намереваясь закончить разговор, но всё-таки не удержался — продолжил:

— В тебе очень много от матери, Марина.

— Это укол? — Бри не ожидала, что Генбек напомнит ей о крови, но сумела не показать, что рассердилась.

— Это констатация факта, — уточнил старик. — Лена была очень хладнокровной, спокойной, но при этом — принципиальной. Твёрдо стояла на своём.

Нет, он не собирался её оскорблять, и девушка чуть расслабилась. И даже улыбнулась — краешками губ.

— Отец тоже не был трусом.

— Я говорю не о трусости, а об уме. В эрлийцах его больше… несмотря на известное занудство.

— Конечно… — начала было Бри, но Генбек не позволил перебить себя.

— И помни главную заповедь своей семьи: эрлийцы всегда в стороне, всегда сохраняют нейтралитет, потому что хорошие врачи нужны всем сторонам конфликта. В этом — залог выживания.

— Нас истребляли с той же жестокостью, что и других тёмных.

Старик едва заметно улыбнулся, услышав «нас». Настолько едва, что девушка не заметила. Улыбнулся, но не прокомментировал, продолжил о своём:

— Альянс не будет шутить. Они хотят насадить свою власть максимально мягко, хотят, чтобы жители Города приняли новые правила добровольно, но поверь: с теми, кто будет активно мешать, Внутренняя Агема церемониться не станет. Всех откровенных врагов убьют не задумываясь — такова логика смены власти. Безжалостная — да, но смена власти никогда не бывает бескровной. Кто-то обязательно умирает.

— Я это понимаю.

— Уверена?

— Абсолютно, — твёрдо сказала Бри. — Я понимаю, но не могу сидеть и ждать, когда Тёмный Двор вернёт всё так, как было раньше. Не могу, потому что не уверена, что у навов получится. Они не покидают Цитадель уже несколько недель, а Консул с каждым днём становится сильнее.

— Ты этого не знаешь.

— Я вижу.

— Иногда демонстрация силы является признаком скрываемой слабости.

— Иногда, но не всегда.

— Что ты хочешь сделать? — поменял тему Генбек.

— Это важно? — подняла брови девушка. Рассказывать Хамзи о книге она не собиралась.

— Перефразирую вопрос: что привело тебя в мой магазин?

— Хочу арендовать у вас «толмач».

— Универсальный?

— Расширенный.

— Какой язык тебе нужен?

— Навский и старонавский.

На этот раз Хамзи держал паузу довольно долго, почти минуту. На девушку не смотрел, опустил глаза и барабанил пальцами по столешнице, а затем, по-прежнему не поднимая глаз, пробурчал:

— Такие «толмачи» даже в спокойные времена привлекали внимание. Тёмный Двор не любит, когда кто-то читает старые книги без его ведома.

— Уверена, когда всё разрешится, Тёмный Двор не будет на меня в обиде.

— Теперь я вижу в тебе не Лену, а деда.

— Спасибо, — кивнула Бри. — У вас есть то, что мне нужно?

— По требованию Внутренней Агемы все «толмачи», в первую очередь — расширенные, сданы на временное хранение. — Девушка издала возглас разочарования. А старик не удержался от привычной колкости: — Я всегда говорил, что нужно учить языки, а не полагаться на устройства. Даже на магические.

— Скажите, — помолчав, произнесла Бри, — если я предложу удвоенную арендную плату за «толмач»…

И замерла, поскольку старик поднял руку.

— Вопрос не в деньгах, Марина. Вопрос в том, что я очень любил твоего деда — он был не только моим врачом, но надёжным другом, и поэтому я очень люблю тебя — поскольку он тебя любил. И я не хочу, чтобы его род прервался.

Бри понимала, что Хамзи с ней честен. И ещё понимала, что «толмач» у него есть. И ещё — что судьба даёт ей шанс остановиться. Объяснить себе, что перевести текст не удастся, расслабиться и просто ждать, чем всё закончится.

— Я не могу на это смотреть, Генбек, — очень тихо и очень-очень искренне сказала девушка, и звук её голоса заставил сердце старика сжаться. — Они убили маму — на моих глазах — и должны заплатить.

Конец ознакомительного фрагмента.