ПГТ. Роман о людях

Вадим Сериков

Роман «ПГТ» возрождает забытый жанр книг о простых людях. В нем нет эльфов и орков, полицейских и бандитов, убийств и расследований. Зато в нем есть живые человеческие характеры и судьбы, смех, прорывающийся сквозь слезы, и радость жизни, преодолевающая любые преграды. Этот роман – для читателя, которому интересен человек, живущий с ним рядом.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Профессионалы

Посидели, помолчали, поприсматривались друг к другу. Как заинтересованная сторона, начал Чувичкин.

— Олег, я надеюсь, мы оба пг'офессионалы, каждый в своей области, конечно. И мне не нужно пг'едупреждать вас, что все, о чем мы будем говог'ить, не должно покинуть пг'еделы этих стен.

Я изобразил всем организмом движение, которое с языка тела лучше всего переводилось как «можете даже не говорить об этом». У меня складывалось четкое убеждение, что я говорю с ожившим Владимиром Ильичем. Грассирование, улыбка, знакомый с детства прищур. «Самый человечный человек». Мне немедленно захотелось поставить Николая на бг'оневичок.

— Пг'екгасно, — сказал олигарх, — тогда к сути.

Суть дела сводилась к следующему. Николай Чувичкин в настоящий момент его жизни был хозяином заводов, газет и пароходов. Управляемый им холдинг со сложным названием («интер», «транс» и что-то еще столь же маловнятное), имел очень много денег. Но хотел бы иметь еще больше, чтобы уж совсем было некуда девать.

Специалисты по развитию бизнеса хлеб свой ели не зря и нашли партнеров, с которыми имелась возможность заключить умопомрачительные контракты. Настолько интересные, что потом можно было бы расслабиться на долгие-долгие годы. И даже потомки олигарха оказались бы обеспечены до самого апокалипсиса, когда бы он ни наступил. Потенциальная партнеры были французами, а во главе компании стоял некий Огюст Ренье.

«Ну, тебе, с твоей картавостью с французами дело иметь — самое оно. У них язык подходящий», — подумал я.

Взаимные интересы у нашей и французской компаний имелись, но существовала одна загвоздка. У холдинга Чувичкина наличествовали сильные конкуренты, которые также метились на французские контракты.

Непрерывные мозговые штурмы лучших умов холдинга, а также данные коммерческой разведки (куда ж без нее) показали, к сожалению, полный паритет конкурирующих компаний. «К сожалению», потому что было совершенно непонятно, за что зацепиться, чтобы выиграть забег.

И тут пришла крайне интересная информация. Оказывается, француз Ренье имел необъяснимую слабость к России. По этой причине он имел тесные, как деловые, так и личные связи с домом Романовых в изгнании, ряд представителей которого, как известно, живёт во Франции. И тут кого-то из светлых умов озарило: если люди из дома Романовых замолвят словечко, то это может стать той каплей, которая склонит чашу весов на правильную сторону. Только нужно, чтобы переговоры о контрактах вел человек дворянского происхождения. В идеале, это должен быть владелец холдинга.

— То есть, я, — резюмировал олигарх.

Мне стало дурно. Я долго живу на свете, и еще дольше работаю в архивном бизнесе (чувствуете, как круто звучит: «в архивном бизнесе»). Опыт, как говорится, не пропьешь. Поэтому мне стало совершенно очевидно, что будет дальше. А дальше меня попросят нарисовать документы, подтверждающие существование древнего княжеского рода Чувичкиных. Князь Чувичкин. Это была катастрофа!

Видимо, страдания мои отразились на лице. Или Николай, как всякий крупный бизнесмен, оказался неплохим психологом. Он с улыбкой покачал головой:

— Нет, Олег, все не так плохо, как вы думаете. Для того чтобы наг'исовать какие-то там липовые документы, мне не нужен специалист вашего уровня. Это может сделать любой студент с помощью вог'ованного «фотошопа».

Я приподнял бровь в знак согласия: да, у специалистов моего уровня «фотошоп» уж точно не ворованный. Меня слегка отпустило. Подделкой документов я принципиально не занимаюсь: не мой профиль и не мой масштаб.

— Мне не нужна «липа», — продолжил олигарх, — мне нужна пг'авда. Поэтому я пг'едлагаю вам изучить мою г'одословную и доказать мое двог'янское пг'оисхождение.

«Это невозможно! — закричал весь внутренний я, — Этаких дворян не бывает. Такая „годословная“ — явная фентези!»

Крик мой внутренний был, видимо, столь громок, что, отразившись от дубовых сводов «Загреба», достиг ушей Чувичкина.

— Олег, — еще шире улыбнувшись, сказал он, — не пугайтесь вы так. Я все-таки адекватный человек.

Из дальнейшего выяснилось, что да, все-таки немножко адекватный.

Судьба отца олигарха была покрыта мраком неизвестности. Мать, Софья Петровна, которая не так давно умерла, ничего про него никогда не рассказывала. Фамилия Чувичкин досталась олигарху от отчима, усыновившего маленького Николая. Прожил он с матерью недолго: несчастный случай, попал под машину. А вот девичья фамилия Софьи Петровны была Буженина. И происходила она из Разумного. ПГТ.

— Кто разумный? — переспросил я озадаченно.

— Поселок, — повторил будущий дворянин, — поселок Г'азумное, Белгог'одской области.

Род дворян Бужениных был известен не только в этом поселке, но и в столице. Владимир Федорович Буженин, числивший Разумное своим родовым имением, был пламенным меценатом и дослужился до должности тайного советника, что для провинциального помещика являлось карьерой почти невозможной.

Я подпер щеку рукой, приготовившись долго и с умилением слушать эту повесть временных лет, но Чувичкин неожиданно подвел черту:

— В общем, Олег, эти сведения общедоступны, но больше у нас нет ничего. Дальше нужно искать факты. А к этим фактам — неопг'овег'жимые, железобетонные доказательства. Чтобы у конкуг'ентов, как бы они ни стаг'алсь, не осталось никаких шансов уличить меня в обмане. Что скажете?

Что я скажу, что я скажу? Дело было для меня ясным и вполне привычным.

— Господин Чувичкин, — сказал я голосом отца, решившего наконец рассказать подросшему сыну, откуда берутся дети, — вы правы, это действительно мой профиль. Дело вполне подъемное. Правда, вы должны понимать, что, даже при самой добросовестной работе, исхода может быть три: положительный, отрицательный и нулевой.

— Я пг'имерно понимаю, о чем вы, — сказал олигарх, — но все же пг'ошу г'асшифг'овать.

— Положительный исход, — начал я терпеливо, — заключается в том, что я нахожу нужные вам сведения. Бесспорные и подтвержденные документами. Отрицательный — доказательства тоже находятся, но они свидетельствуют об обратном. И нулевой — мы не находим ничего.

— Такое бывает часто?

— Конечно. Вы представляете, сколько документов, даже если они и были, пропало во время разных исторических катаклизмов — войн, революций?

Чувичкин на минуту задумался.

— Хог'ошо, — сказал он, — Мне все г'авно нужно отг'аботать все ваг'ианты.

Он так и сказал «мне все г'авно», клянусь. А я даже сумел не рассмеяться.

— Тогда так, — я перешел на деловой тон. — Где-то в течение пары недель я найду выходы на людей в Белгородских архивах. Дальше — дело техники. Если то, что вы рассказали, не простое совпадение, и, если документы вообще существуют в природе, через полтора-два месяца они будут у вас на руках.

Олигарх посмотрел на меня глазами пожилого бассета.

— У меня нет двух месяцев, Олег. У меня есть неделя. Максимум две.

— Это абсолютно невозможно, — не раздумывая, отрубил я. — Сидя здесь, за неделю я даже нужные контакты не найду.

— Конечно, не найдете. Поэтому вам нужно поехать на место.

— На какое место? — спросил я, понимая, что услышу.

— В Г'азумное, — не обманул ожиданий Чувичкин.

Честно говоря, я иногда поражаюсь наглости людей. И даже завидую. Видит меня в первый раз, я ему ничем не обязан, а он распоряжается моим временем так, как будто имеет на это полное право. И ладно бы поездку на Мальдивы предложил. Или хотя бы в Крым. Так нет же — Разумное. Абсурд какой-то, чесслово.

— Господин Чувичкин, — спокойно, как при разговоре с сумасшедшими, сказал я, — боюсь, это совершенно невозможно. В ближайшие недели я очень занят на работе. Сезон, знаете ли.

Какой у нас сейчас на работе «сезон», я и сам не знал. Но звучит подобное утверждение убедительно. Туроператоры знают.

— Ах да, — вдруг спохватился олигарх, как будто не слыша мои отдающие арктическим холодом слова, — мы же не обсудили ваш гоног'аг». Если вы найдете доказательства моего двог'янского пг'осхождения, я заплачу вам сто тысяч.

Сумма, конечно, солидная. Обычно подобные заказы стоят дешевле. Но моральные издержки! Разумное!

— Сто тысяч доллаг'ов, Олег.

— Простите, — сказал я внезапно севшим голосом, — а не могли бы мы заказать водки? — и добавил на всякий случай:

— Алкогольной.

Ну, здравствуй, Португалия. Ты близка, как никогда.

Водку принесли гораздо быстрее безалкогольного пива. Видимо, продукт этот пользовался в «Загребе» популярностью. Залпом опрокинув немаленькую, грамм на пятьдесят, рюмку и закусив соленой горькушкой, я обрел способность рассуждать здраво.

— А если результат будет нулевой? Или отрицательный? — спросил я.

— В этом случае я заплачу ваш обычный гоног'аг», но в тг'ойном г'азмег'е. Ну, и все г'асходы по поездке, г'азумеется.

Это тоже было неплохо. Очень неплохо. Но о Португалии можно забыть.

Увидев мое скуксившееся лицо, Чувичкин грустно улыбнулся:

— Я понимаю, Олег, специфику вашей г'аботы. Я также понимаю, что искать вы будете на совесть. Г'епутация и все такое. Но и вы поймите меня. Ставки настолько высоки, что мне нужно вас заинтег'есовать. Заинтег'есовать так, чтобы вы понимали: подобного шанса в жизни у вас больше не будет.

— Я согласен, — решился я.

***

Через два часа мы, в дымину пьяные, сидели на диване.

— Олежик, — заплетающимся языком говорил будущий дворянин Чувичкин-Буженин, — как я тебе завидую. Ты — свободный человек. У тебя не болит голова обо всех этих активах, пассивах, дебетах, кг'едитах и прочей хг'ени.

— Коля, — проснулось вдруг во мне пьяное суетливое беспокойство, — а сколько времени? Ресторан не закроют?

— Какое закг'оют, Олежик, — отвечал Коля, — кто?

— Клеопатра.

— Кто? — ошалело переспросил Чувичкин.

— Ну, эта, как ее, — и я показал руками примерный размер груди метрдотеля.

— А, — понял Николай, — не, не закг'оет. Нет у нее таких полмо… полко… полномочий. Это ж мой г'есторан, — и дико захохотал.

Захохотал и я.

Потом мы пели под караоке советские песни. «Взвейтесь кострами, синие ночи», «Мой адрес — Советский Союз», «На дальней станции сойду». Эту, последнюю, спели три раза, так как олигарх утверждал, что песня обо мне. О моей поездке.

Полностью охрипнув, мы вышли на улицу. Николай изображал вождя революции и орал на весь Заневский остатками голосовых связок:

— Вег'ной дог'огой идете, товаг'ищи! Надо захватить почту и телег'аф! Впег'ет, на Зимний!

Затем Чувичкин решил довезти меня до дома. Причем сам. С этой целью он попытался отобрать ключи у появившегося из ниоткуда шофера, габаритами напоминавшего легендарный танк Т-34. Габаритный шофер улыбался, но ключи не отдавал. Олигарх собрался было начальственно нахмуриться, но тут я принял решение и сказал заплетающимся языком:

— Коля, мне рядом, я проветрюсь. Спасибо за вечер.

— Олежик, тебе спасибо, — едва не прослезился Чувичкин, — я давно так не отдыхал. Не забудь, у тебя завтра поезд.

— Пока помню, — успокоил я.

Купил у метро бутылку пива и отправился домой. По дороге пытался размышлять. Сегодняшние события внесли немалый сумбур в упорядоченную схему моей жизни. И неожиданная возможность эмиграции здесь была важна, как и мысль, что я получил реальный шанс получить полную свободу от сковывающих меня семейных уз.