Фаетон. Научно-фантастический роман. Часть 1

Валентин Колесников, 2020

Цивилизация Фаетона, некогда прекрасной планеты-близнеца Земли, была создана Союзом высокоразвитых существ-гуманоидов Вселенной. Принц Лакии, Тир, (одного из государств на Фаетоне), жертва дворцовых интриг, попадает в жаркую безводную пустыню, чудом остается жив. Ценою невероятных страданий добирается до жилища пастухов. Спустя год, возвращается во дворец, где ждут его новые испытания. Судьба планеты предопределена. Как предопределено будущее планеты Земля? Ответы на загадочное прошлое и будущее найдете в пережитых приключениях героев этой книги…

Глава двенадцатая

Все телекомпании Мира транслировали процессию похорон первого Президента Мира. Гроб с телом покойного был установлен на лафет пушки, который тащили в одной упряжке двенадцать пар белых рысаков. По обе стороны от лафета шли телохранители покойного. Слева первым Думар, за ним Азон, справа первым Орт, за ним майор Жевиль. На них были белые каски с черной полосой, черные форменных комбинезоны с красными повязками на рукавах левой руки выше локтя. Весь лафет завален цветами и венками так, что гроба не видно, только труп над ними печальным возвышением медленно плыл с цветочной горой посреди людской реки. Следом в открытых правительственных машинах ехали родственники и близкие покойного. Эскорт машин растянулся вереницей по оцепленным охраной Дворцовым проспектом. Последний путь от дворца до крематория длиною в пять километров был усеян цветами. Красные с черной полосой флаги свисали с балконов домов, их полотнища длиной в два этажа местами касались улицы и волочились по тротуарам, подхваченные ветром.

Оркестр, сопровождавший процессию, стройными рядами музыкантов медленно продвигался впереди, играя траурные марши. Люди запрудили все пространство за спинами охранников. Были заняты крыши соседних домов и даже деревья, росшие справа и слева по обе стороны проспекта. Женщины плакали, мужчины хмуро взирали на экраны телевизоров. Лакия, а с ней и весь мир, прощались с Президентом Мира. Президентом, которого любили, которым гордились, ему верили, на него надеялись. Какова судьба ждет Лакию, а с ней и мир при новом правителе, сыне Президента Тире?

Прах с урной поместили на отдельной площадке кладбища Нарфы, где были похоронены знаменитые писатели, историки, государственные деятели, врачи и ученые.

Тир выступил с траурной речью. За ним — Риши и некоторые руководители стран, в том числе и Президент Аркии Вик: — Я, от имени всех моих коллег! — сказал Вик, — выражаю искреннее соболезнование народу Лакии, а с ним и всему Миру и верю, что начинания отца, чаяния народов да воплотит в жизнь его сын Тир.

После похорон Тир принимал гостей, руководителей стран Мира, ставших членами его кабинета Министров. Приемы длились в течение двух недель. Две недели и три дня Тир уже находился у власти. Он лично распорядился, чтобы Думар и Азон, охранники-телохранители его отца, оделись в парадную форму и неустанно дежурили по очереди у двери его кабинета. Тир, выслушав доклад Риши, сказал: — Скажите моей охране зайти.

Риши покраснел, он, почти Президент Мира, ходит в лакеях у этого молокососа. Гнев залил глаза. Он поспешил повернуться спиной, чтобы скрыть бушевавшие чувства. За дверью грубо крикнул: — Капитан Думар и лейтенант Азон, к Президенту.

— Есть, Господин Советник. — Крикнули оба, вставая с дивана, на котором сидели у дверей.

Риши их не слышал. Гнев бушевал в сердце, он почти ослеп от прилива ненависти и быстро шел к своему кабинету, не обращая внимания на сновавших служащих, которые почтительно уступали ему дорогу. У кабинета его встретил Орт. Не удостоив вниманием телохранителя, Советник быстро проскользнул мимо в дверь своего кабинета. С порога он крикнул: — Рени! — и, прежде бросив папку на письменный стол, уселся

за ним. Лакей тенью тут же явился. — Я слушаю, Господин Советник.

— Докладывайте! — приказал нетерпеливо Риши. Рени неторопливо достал из-под мышки красную папку, затем открыл ее и стал пробегать глазами мелко исписанные листки.

— Да читайте, черт побери, что там у вас? — в нетерпении вскричал Риши.

— Как вы распорядились, я связался по нашим каналам с представительством Космическом фирмы в Аркии.

— Ну, ну, ближе к делу.

— Они за обещанное вознаграждение изготовят космический корабль и установят его в указанном вами месте в срок, вами оговоренный.

— Каковы гарантии секретности?

— Корабль будет изготовлен под видом программы космических исследований для доставки отдаленных спутников астрономической службы слежения по заказу центра Космических исследований.

— Но они располагают свои заказы в южном полушарии в Кие.

— Это особый случай, связанный с демонтажем военных объектов, и кроме этого, полет Орта на этом корабле будет предусмотрен, как испытательный, и нигде не будет зарегистрирован.

— Вы, Рени, гениальный малый, хоть и ходите в лакеях.

— В лакеях ходил мой дед. Отец завещал мне эту службу. И если бы были у меня дети, то…

— Ну, ну! — удовлетворенно потер руки Риши. — Очень хорошо. Я вами доволен, Рени, и если вы желаете отдохнуть и развлечься, то курорты Мира теперь в вашем распоряжении.

— Когда изволите вернуться, Господин? — тут же спросил Рени. Риши, поколебавшись, назвал дату и протянул ему маленький квадратик, обернутый целлофаном в виде визитной карточки.

— Это вам пропуск. С ним вас встретят как родного домочадца в любом уголке планеты.

Рени взял пропуск, поклонился Риши, прижимая руки к туловищу, и тихо вышел в свою дверь. Советник, окончательно успокоившись, встал из-за стола, подошел к широкому окну, выходившему в старинный парк дворца. За окном стоял полдень. Деревья тихо шелестели листвой, бросая прохладную тень на стекла.

— Я тебе покажу, молокосос, дай срок. — Процедил Советник сквозь зубы…

— Зачем это мы ему понадобились? — спросил Думар у Азона.

— Вы не знаете, капитан? — обратился Азон к адъютанту. Тот захлопал глазами, затем сказал: — Наверное, хочет вас женить.

— Вы, как всегда, остроумны, капитан! — ответил ему Думар.

Азон был уже в кабинете.

— По вашему приказанию прибыли, Господин Президент — отрапортовал Думар, как старший по званию.

— Вот что, господа! — начал Тир, — Отец завещал мне ценить и дорожить преданными мне людьми, поэтому я пригласил вас выразить благодарность Азону за то, что он вернул вас в строй, капитан.

— Рад служить Вашему Величеству! — сказал Азон.

— Дорогой лейтенант, старые порядки пора забыть, я не Царь,

а Президент, и прошу теперь меня величать Господином Президентом.

— Так точно, Господин Президент!

— Ну вот, когда выйдет Устав Дворцового Этикета, все будут знать и обращаться как положено. — Поучительно заметил Тир.

— А теперь мы последуем за не менее нужным мне человеком, испытанным и доказавшим свою преданность.

— И кто же он; сержант, солдат или офицер?

— Он достоин звания капитана и должности моего адъютанта, но это еще темное и дикое существо. И я пригласил вас за тем, чтобы вручить его в ваши руки.

— Что прикажете с ним сделать?

— Надо вылепить из него первоклассного бойца. По моему мнению, если есть молодость, ловкость и преданность, то все остальное придет.

Заранее восхищаясь будущим учеником, у Думара и Азона загорелись глаза.

— Давайте его нам, Господин Президент, и мы сделаем из него бойца, будьте уверены. — С задором сказал Думар.

— Ну, если вы готовы, то в путь!

— В путь? — вырвалось у Азона.

— Да. Я забыл сказать, он потомственный чабан.

На лице Думара изобразилось недоумение, у Азона презрительно скривились губы, он еле сдержался от нелестной реплики…

В вечерних сумерках, по дороге, ведущей в горы, из Нарфы шел молодой человек. Одежда на нем была сшита из грубо выделанной овечьей шкуры. Короткие штаны, куртка с длинными рукавами да островерхая из овчины шапка — вот весь наряд, из-за которого его вполне можно назвать пастухом. Шлепая босыми ногами по асфальту, он то и дело оглядывался в сторону города, но за ним не гнались. Это был Омар.

“Неужели он не погонится следом! — думал наивный пастух, — ведь я ему так насолил, хотел сдать в психиатричку, умалишенным называл".

Весь путь от Нарфы до поселка он все ждал. Но погони не было. Вот уже знакомые с детства ворота старого дома. Теперь в нем живет сестра с мужем. Навстречу, ковыля; старыми ногами, вышел Марсель. Он почти ослеп и долго принюхивался, шевеля черным носом, прежде чем подойти поближе. Наконец пес подошел к приближающемуся хозяину, лизнул его раз, другой в ногу выше щиколотки.

— Старый дружище. — Потрепал его по голове Омар. Как в детстве, он осторожно приблизился к освещенному окну. За тем же столом, где когда-то ужинала их семья, теперь сидел муж Жаннет, сама хозяйка и двое детей. Мальчик постарше, он сидел спиной к окну, видна только его белокурая голова, девочка — напротив.

Им прислуживала миловидная полная кухарка, которую Анвар, так звали мужа сестры, нанял готовить и ухаживать за детьми. Он превратился теперь в богача, сдавал в аренду свое пастбище и, занимаясь организацией купли-продажи овец, нажил от торговых операций на малое состояние. Между прочим, всерьез подумывал перебраться в Нарфу. Омар всей душой завидовал ему и боялся его. Но пустой желудок взял верх. Он постучал в окно. На пороге появилась Жаннет.

— Кто там?! — громко позвала.

— Это я, сестричка!

— А, Омар, заходи в дом. Как раз к столу поспел! — весело защебетала она. Омар чинно зашел в комнату.

— Добрый вечер. — Поздоровался он.

— Входи, входи. — Оборачиваясь к нему, сказал Анвар. — Присаживайся, мы как раз ужинаем.

Омар сел на приставленный стул сестрой к обеденному столу. Туг же перед ним появилась полная тарелка супа. Он жадно набросился на еду. Ему не мешали.

— Вообще-то я, — хлебая суп, начал торопливо говорить Омар, — к вам по делу.

Анвар перестал кушать жаркое из барашка и уставился пытливым, внимательным взглядом в родственника.

— Вы бы не могли меня спрятать от нашего помешанного, а то его забрала правительственная машина. 0н, похоже, сынок какого-то придворного. Как расскажет…

— Брат, мы тебя спрячем так, что родной отец не найдет. Поживи пока у нас.

Муж не вступал в разговор. Анвар молча поглощал свое жаркое, запивая вином из бокала. Омар взглянул на него. Спокойное лицо, волевой подбородок и никакой реакции на просьбу. Это его немного успокоило, и он доел свой ужин с аппетитом. Когда все

встали из-за стола, Жаннет увлекла Омара в коридор: — Послушай брат. Сегодня уже поздно, переночуешь в своей комнате, а завтра я тебя устрою.

— Ну, хорошо.

Омар вошел в давно забытую свою спальню. Жаннет появилась с бельем. Постелив постель, она пожелала ему спокойной ночи и закрыла за собой дверь. Усталый, он быстро и крепко уснул. Ему снились неизвестные пейзажи пустыни, где он ни разу не бывал. Море с огромными волнами, на нем и дремучий лес, непроходимой чащей ставший вдруг на его пути.

— Эй, проснись. — Толкал его отец в плечо.

— Это ты, отец! Меня могут поймать. Наш умалишенный — сынок какого-то придворного. Я сам видел, как он садился в правительственную машину…

Он взволнованно говорил, путая слова, рассказывая отцу все до малейших подробностей. Испуганно закончил словами:

— Он будет мстить.

— А, ерунда! — хладнокровно заметил Ден, — Давай собирайся, срочно овец выгонять, а ты тут прохлаждаешься. Давай, собирайся, да поживее!

Омар нехотя встал. Сон наваливался тяжелой ношей, пригибая к постели. Но он решительно выпрямился. Одел свею пастушью одежду, тихо, чтобы не разбудить домочадцев, вышел следом за отцом. На дворе сумерки уже посерели, но еще было темно. Отец еще влезал на дрожки, когда Омар подбежал и вскочил следом за отцом, усаживаясь рядом на козлах.

— Но-о! — дернул вожжами Ден. Лошадка быстро вынесла дрожки на улицу. За поселком дорога круто подымалась в гору. Небо на Востоке посветлело. Тонкая лента облаков, небрежно брошенная природой на небосвод, окрасилась в малиновый оттенок, постоянно меняющийся, светлея. В предутренней прохладе густо пахло сеном. Справа вдруг запел жаворонок, ему стал вторить другой где-то вдали. Дрожки въехали в сырое ущелье. Тут еще было темно. А вершины гор уже белели, очерчиваясь с каждой минутой все ясней и ясней. Солнце уже взошло, когда лошадь остановилась у порога сторожки. Ден стал распрягать. Омар вынес седла.

— Давай седлай! — приказывал отец. — Завтракать будем на пастбище.

День прошел спокойно. Никто не искал Омара. На второй и третий день тоже никому из государственных чинов Омар не понадобился. Прошло еще пять дней. Омар успокоился, перестал думать об умалишенном, затем забыл вообще.

Пошла третья неделя с того самого момента, когда Омар оставил на дворцовой площади своего найденыша. Отец сегодня, как всегда, первым проснулся и стал будить сына. Омар нехотя открыл глаза, затем быстро вскочил с постели. Ушат холодной воды под блеяние отары в загоне да легкий ветерок с луга — что может быть приятнее для молодого пастуха, одержимого одним, как напасти досыта отару да приумножить поголовье овец. В то утро дул легкий прохладный ветерок.

— Вчера видел опять вертолет с опознавательными знаками личной охраны Президента.

— А как ты узнаешь, отец, что это именно личная охрана?

— По изображению меча не фоне темно-зеленого яйцевидного щита. Словно крест в зеленой оправе. Особенно ярко выделяются красная канавка посередине меча, словно кровь. Омар испуганно спросил:

— Чего это они зачастили в горы?

— Чего, чего! — возясь с подпругой седла, говорил отец. — На охоту летают, наверное.

В его голосе слышались нотки зависти. Его давняя мечта об охране вновь взбудоражила воображение, позвала давно зарытым чувством в молодость.

— Да-а, как давно это было! — задумчиво сказал он.

— Ты, о чем, отец?

— Да так, давай лучше смотри, не растеряй овец.

Они ловко, управляя лошадьми, выгоняли отару из загона. Поднялась туча пыли, но как только овцы вышли на зелень луга, пыль осела, воздух снова обрел кристальную чистоту и прозрачность. В воздушной хрустальной чопорности ажурными узорами засияли горы. Бесконечно меняющиеся переливы красок разворачивались перед околдованным взором. Чарующие светотени от нежно-фиолетовых оттенков до пурпурно-розовых перламутровых тонов создавали единый ансамбль утренней зари. Как легко дышится в этом целебном настое горного бальзама, состоящего из крутого аромата распустившегося цветения трав да дыхания ущелий. Солнце взошло. Оно засияло над пастбищем, овцами и Омаром, давая жизнь раскинувшимся лугам, птицам, зверям, горам и людям, всему тому, что мы привыкли называть живой Природой. День набирал свою силу. Это ощущалось по ярким, слепящим порой, краскам жаркого солнца. По дуновению прохладного ветерка, прикасающегося к телу, сквозь щели кожаной одежды чабана. Высоко в небе парил коршун. Омар засмотрелся на птицу, лежа на спине, его поражала свобода полета и то, что ни малейшего взмаха крыльев — а подъем ввысь, и вот уже коршун — маленькая, еле заметная точка среди голубых просторов. Чудно. Только коршуны да орлы умеют так летать. Нет, пожалуй, еще аисты… Мечтая о полётах птиц, он уснул. Овцы паслись невдалеке, убаюкивая блеянием да похрустыванием объедаемой травы. Ему снился полет. Он летел, как коршун, высоко над горами, внизу все было такое маленькое, но значительное, не важное, не нужное. Вдруг внизу горы задрожали. Белые шапки вершин ринулись вниз, рассыпаясь в мелкие осколки, в пыль, везде слышался рокот, и гул страшной катастрофы… Он вздрогнул во сне, открыл глаза, проснулся. Но рокот не исчезал, вихри метались вокруг, вздымая кверху траву, вырванную с корнем. Шапка слетела и, поднятая вихрем, упала далеко от разбежавшейся в панике отары. Ветер исходил откуда-то сверху, прижимая к траве, мешая встать. Омар со злостью взглянул в небо. Тяжелый вертолет плавно снижался прямо на него. Пастух вскочил, намереваясь бежать. Но, завидев отца, мчавшегося к нему на лошади, вдруг расхрабрился, стал ждать. Ден подоспел вовремя. Он заблаговременно спрыгнул с лошади и, низко пригибаясь под порывами струй воздуха, приблизился к сыну. Колеса машины в это время коснулись луга, рокот стих, прекратился. Это был правительственный вертолет, принадлежащий лично Президенту. Ден подробно комментировал внешнюю форму машины, узнавая знакомые опознавательные знаки различия. Дверца наконец отворилась. Из ее овального отверстия вынырнул короткий бортовой трап. По нему на траву спустился Тир. Ден смял шапку и низко поклонился.

— Это Президент. — Сказал он Омару.

Омар застыл, разинув рот, удивляясь тому, как Президент смахивает на умалишенного, только без бороды, только без грязных косм на голове, только в парадном президентском мундире малинового цвета с эполетами на плечах.

Тир подошел к Омару, запросто, без церемоний протянул правую руку: — Ну, здравствуй. Омар!

— Откуда вы меня знаете? — несмело подавая свою, зачем-то вытерев кисть о штанину.

— Ты спас меня, ты проводил в Нарфу. Ну, вот теперь моя очередь тебя отблагодарить.

Пока Тир разговаривал, сзади подошли два высоких красивых офицера в черных походных комбинезонах, с малиновыми беретами на голове. Их пытливые глаза шарили по фигуре Омара, одетой в нелепый костюм пастуха.

— Зачем они на меня так смотрят? — спросил, смутившись, Омар. Отец подвинулся вдруг вплотную и стал толкать сына в бок: — Проси, пусть заплатит, он же теперь Президент, Богач.

— Что хочет твой отец?!

Ден расхрабрился и стал говорить:

— Ведь вы прибыли, Господин Президент, нас отблагодарить, так?

— Да. И чего же ты хочешь?!

— Я когда-то продал на аукционе за полтора миллиона овец необычной раскраски. И у меня эти деньги украли грабители.

— Я дам вам эти деньги. Думар! — к Президенту подошел широкоплечий высокий офицер. Его тонкий торс, подтянутый широким поясом с болтавшейся на нем кобурой оружия, подчеркивал утонченную природную стройность и изящество фигуры.

— Запишите, пожалуйста, все, как положено, у чабана, пусть переведут мои Финансисты на его счет полтора миллиона. Думар увлек Дена в сторону, что-то расспрашивал, фиксируя в записной книжке авторучкой.

— Азон, подойдите, пожалуйста, поближе.

К Тиру и Омару приблизился другой офицер. Сухощавый, стройный, с пытливым умным взглядом синих глаз. Он держал матерчатый сверток в руке.

— Дайте форму Омару, пусть переоденется.

Азон протянул сверток пастуху. Омар дрожащими руками развернул ткань, внутри оказалась новенькая форма сержанта личной охраны Президента. Омар торопливо переоделся. Форма преобразила пастуха до неузнаваемости. Особенно красиво сидел малиновый берет. Орлиный профиль носа сочетался с силуэтом формы, придавая фигуре неповторимую мужественность и красоту.

— Ну, чем не охранник! — похлопывая смущенного пастуха по плечу, сказал Тир. Ден со слезами счастья на глазах молча любовался сыном. Мечта, его мечта сбылась, сбылась в сыне. Ден был счастлив.

— А теперь прощайся с отцом — и в путь! Ты принят на службу, а со мной не спорят! — твердым голосом приказал Тир.

— Собственно, а меня можно спросить, хочу я служить или нет?

Отец не стерпел. Нервы, вконец измотанные житейскими передрягами, сдали и на сей раз, вырвавшись сочной оплеухой по щеке Омара. Ее лязг эхом отозвался в горах.

— Вы его простите. — Старый чабан плюхнулся на колени перед Тиром, хватая за руки, стараясь их поцеловать. — Он не ведает, что говорит.

— В нем чувствуется твердый нрав и чувство собственного достоинства, такие люди мне нужны.

Тир отдернул руку, жестом приказал отцу встать.

— Ну, полно вам, вы теперь миллионер, и вам не идет стоять на коленях. У нас так не принято.

— Так вы его берете?! — не веря своему счастью, лепетал Отец.

— Ну да, конечно. — Спокойно сказал Тир. Затем он обнял Омара правой рукой за плечи и увлек к вертолету.

— А ты не смей перечить, слышишь, что я тебе сказал. Не смей?

— Нет, отец. Не буду. — Наклонив голову, словно провинившийся школьник перед учителем, сказал Омар…

Вертолет взмыл над пастбищем, унося Омара в вешнюю высь, в неизвестность, в новую жизнь. Ошеломленный отец долго еще стоял, наблюдая за маленькой движущейся в сторону Нарфы точкой, в которую превратился вертолет.

— Скажите, сержант! — нарушил молчание Думар, — Что значит ваше имя?

— Отец был рыбаком, когда я родился, он поймал в сети одного-единственного Омара, с тех пор я Омар, а он чабан.

— Ха-ха-ха! — дружный хохот заглушил рокот моторов.

— Вы напрасно смеетесь, Господин. — Сказал Омар. В его голосе прозвучала обида. — Ведь имена дают нам родители.

— Не всегда. — Добавил Азон.

— Я что-то вас не понимаю, лейтенант. — Сказал Омар.

— Ну, например, Азон — это не мое имя.

— Я же собственными ушами слышал, — удивлению Омара не было предела, — что вас, лейтенант, все так называют.

— Все, да не все. Это не настоящее мое имя.

— А капитан Думар тоже носит не свое имя?

— Да, и я взял себе такое, какое мне больше всего понравилось.

— А что означают ваши имена?

— Мое, например, — сказал Думар, — значит Мудрый или Мудрец.

— А ваше, Азон?

— Мое, — значит прозрачность и твердость, понятнее, сходно с алмазом, оно и прозрачно, как горный воздух, и твердо, как алмаз.

— Извините, господа, я обиделся на вас за смех.

— Ничего, мы не обидчивы. — Тепло улыбаясь, сказал Думар.

— А ваши настоящие имена можно узнать?

Офицеры хранили молчание. Азон замурлыкал что-то себе под нос. Думар стал внимательно рассматривать проплывающие внизу пейзажи.

— Вы, Омар. — заговорил Президент. — Подумайте над своим именем, следуйте и вы традициям личной охраны. Вы должны быть храбрым, сильным и крепким, как сталь. — Высокопарно поучал Тир”Этот наследник забывается", — раздраженно подумал Омар.

— Ну, если вы, Господин Президент, остры, как обоюдоострый меч, изображенный на ваших опознавательных знаках, то я, значит, Эфес у этого меча. — Иронически заметил 0мар.

— А что, не дурно! — одобрительно сказал Тир. — Почему бы вам не стать Эфесом?

— Считайте, что перед вами не чабан Омар, а Эфес, сержант

вашей личной охраны. — С достоинством офицера сказал уже Эфес…