Завтра будет завтра

Валентина Минина

Лучше быть одной несчастной парой или двумя счастливыми людьми? Сожительствовать можно с кем угодно, а жить так, чтобы ты любил и тебя любили – это дорогого стоит.Брак – это небольшое разочарование, потому как реальность совсем далека от мультфильмов Диснея. Но ведь всегда хочется сказки, особенно в реальной жизни, но не всегда она «удается». Порой очень тяжело снять розовые очки, чтобы посмотреть правде в глаза. Не из-за того, что не хотим, а просто потому, что это очень страшно.

Знакомство

Прежде чем рассказать историю, которая произошла со мной и кардинально изменила всю мою жизнь, думаю, что нам нужно будет познакомиться. Так вы лучше сможете представить, кто я.

Меня зовут Маша, и мне 25 лет. Я из Иваново. Росла в обычной семье: мои мама и папа всю жизнь проработали на заводе легкой промышленности. Образование они не получили, так как их молодость пришлась на 90-е. Поступить в те годы в институт возможности не было, нужно было как-то выживать, работать не для наживы, а быть бы живыми, конечно, шансы были, но они ничтожно малы. Поэтому, став жертвами глобальной политической мясорубки и оставив свои мечты о политехническом университете, оба помыкались по столице и, хлебнув все прелести общежития, вернулись из Москвы, были без особой радости встречены на заводе в родном городе. Пусть хоть так — зато при деле и в тепле. Сыграли «безалкогольную» свадебку, а через год после их свадьбы появилась я. Тогда они и вовсе потеряли надежду получить высшее образование. Не знаю каким чудом, но предприятие удержалось на плаву, и в те непростые годы родители получали какие-то копейки, умудрялись помогать своим родителям и растить меня.

С детства я слушала их мечты о том, что, когда вырасту, непременно поступлю в политех, приду к ним на завод и займу место главного инженера. Если не получится поступить на инженера, то тогда на бухгалтера. «А это еще лучше», — добавлял папа.

Поэтому, как можно догадаться, в школе я училась только на отлично, и о других оценках мне даже запрещали думать. Наверное, это происходило из-за неудачи в жизни моих родителей, другого объяснения я не вижу.

Особенно меня не баловали, но был в моей жизни подарок, который предопределил все. На Новый год Дед Мороз принес мне большой набор карандашей и фломастеров, в нем было 100 цветов. Его наверняка привез папа из Москвы, когда ездил на курсы повышения квалификации.

Я была влюблена в эти яркие и насыщенные цвета, то и дело рисовала. Получалось у меня довольно неплохо. Бабушка, обратив на это внимание, отвела меня в художественную школу и показала рисунки директору. Меня сразу зачислили в 1-й «Б» класс. Ходила я туда с пребольшим удовольствием, хотя многих ребят родители затаскивали на занятия с трудом. Кто-то относился к рисунку небрежно, кто-то скучал, а некоторые бедняжки просто терпели это. Кстати, в художественную школу и школу общеобразовательную я пошла в один и тот же год, поэтому сколько себя помню, столько и рисую.

С детства у меня не совсем получалось с кем-то дружить, только в школе посчастливилось — у меня появился друг.

Как это обычно бывает в первых классах, за парты сажают по двое — мальчика и девочку. Меня посадили за первую парту второго ряда из-за маленького роста, а Толю — из-за плохого зрения. Так сказать сошлись две «проблемы». Как в алгебре, когда минус на минус дает плюс, так и в реальной жизни получилось с нами. Поначалу мы не разговаривали, причем не только между собой, но и со всеми — были двумя интровертами.

Толя учился на отлично. С самого начала ему легко давалась математика, в дальнейшем так же легко физика, геометрия, черчение. Я же сидела часами над учебниками, чтобы хоть что-то понять в мудреной математике, а потом еще больше и еще страшнее — геометрия. Доходило до слез, но из моих родных этого никто и никогда не видел — я старалась, и, конечно, что-то получалось, но это были не те знания, какими обладал Толик. Наука мне давалась ой как нелегко. То, что я не технарь, было совершенно очевидно. Только благодаря Толе я окончила школу с золотой медалью. Так получилось, что он был не только моим товарищем, но и репетитором.

В школу и со школы мы всегда ходили вместе, у нас была какая-то связь друг с другом. Нет, мы не любили друг друга, хотя, если говорить честно, элементы влюбленности бывали, но почему-то быстро проходили. Это было похоже на аритмию, только вместо ударов сердца — наши чувства по отношению друг к другу: дружба, дружба, дружба, любовь, дружба, дружба, дружба… Единственное, на что я надеялась, так это на то, что во взаимоотношениях с Толей не будет изолинии, как на кардиограмме после наступления смерти. Меня ужасно пугала перспектива потерять его, потому что в этом случае я осталась бы совсем одна.

Я за эти годы не сошлась ни с кем из девочек-одноклассниц, как-то не получалось у нас общение. Я всегда держалась на расстоянии, да и мне было неинтересно ни то, о чем они говорят, ни то, как они это говорят. Все мне казалось пустым и глупым. Так, иногда могла посмеяться над какой-нибудь шуткой удачной (и не очень удачной), и все — снова отделяюсь. Вроде бы со всеми, но в то же самое время особнячком.

В девятом классе многие из наших одноклассников встречались с кем-то. Не знаю зачем, но нас постоянно дергали и подкладывали, что мы «сладкая парочка». Этот статус настолько прилип к нам, что мы и сами так стали думать. А как тут не поверить, если мы постоянно общаемся друг с другом? Он знает все обо мне, а я — о нем. Свободное время проводим вместе, интересы разные, но тем не менее находим точки соприкосновения, да еще в добавок гормоны, о которых уже говорилось. Одним словом, с нами что-то происходило, но мы так и не поняли что.

Если перейти поближе к сути, то после вручения аттестатов в 11 классе наши с Толей родители, выпив и закусив, прямо на выпускном решили, что мы идеальная пара и должны быть вместе. Нас это все дико смутило, но процесс был запущен.

Я до последнего считала это шуткой, даже когда на следующий день вместо того, чтобы снимать ксерокопии с аттестата и отправлять документы в университет, сидела в загсе с оплаченной госпошлиной, а рядом сидели Толя и его мама.

По блату (а иначе это не назвать, потому что заявление на тот момент подавали за год, а мы пришли за несколько недель) нам выбрали самую лучшую, на взгляд родителей, дату — 20 июля. Как сказала мама Толи тетя Алла: «Директриса загса — моя подруга. Все сделаем, как надо». Ну и, так сказать, понеслось.

Свадьба прошла в лучших традициях: с шумным выкупом, с криками под балконом «Маша, я люблю тебя», с рушниками, с речи от сотрудницы загса «Дорогие брачующиеся! В этот прекрасный день…» и всем подобным. Это было так клишировано, заштамповано и одновременно красиво, мило и иронично, что по сей день вызывает улыбку.

Но самое забавное в нашей росписи было то, что первый танец молодых мы танцевали под музыку из эротического фильма «Эммануэль». Тогда я не понимала, почему Толя едва сдерживает смех, но когда он рассказал об этом, мы еще долго смеялись вместе. Надеюсь, что сейчас подобную композицию в нашем загсе больше не ставят.

Свадебное платье было кипельно-белым, ужасно неудобным и безумно пышным. Мне казалось, что со стороны я была похожа на бабу с самовара. Помню, как выбирали его. Сначала заходили в свадебные салоны, где консультанты смотрели на нас будто с Эвереста, твердя с брезгливым видом: «За такие деньги вы ничего не найдете, разве что на каком-нибудь китайском рынке». Ну, что же, так сказать, их молитвами там и оказались. Взяли то, что больше по деньгам подходило, а о фасоне и о том, что нравится или не нравится, идет или не идет, думать не приходилось. Думаю, вы понимаете, почему я до сих пор не люблю смотреть на свадебные фото.

Что же касается Толика, то он покупал костюм с мамой на том же самом рынке, причем для выпускного. А потом в этом же костюме женился и выглядел, надо заметить, отвратительно. В те года в моде были костюмы темно-серого цвета с серебристым отливом. У Анатолия был именно такой «модный» костюм, и он в нем был похож, как мне казалось, на селедку.

Как только я его увидела, когда он зашел с букетом в руках, первая мысль, родившаяся в моей голове, была посвящена тому, чтобы побыстрее это все кончилось. Все плясали и веселились, только сами виновники торжества были лишними на этом празднике жизни. Но все же на свадьбе нам «подфортило».

Бабушка Толи жила в Москве, у нее была двухкомнатная квартира в пределах третьего кольца. Толя — ее единственный и любимый внук, который так быстро повзрослел, женился и которому нужно получать хорошее образование. Бабушка уже в почтенном возрасте, одной ей сложно, поэтому самым крутым подарком были ключи от ее квартиры. Сама она переехала в комнату внука, к своим детям, то есть к родителям Толика. Видимо, они решили это давно, только мы узнали об этом на свадьбе. Не скрою, что эта неожиданная новость была самой приятной в тот вечер. Мне даже стало как-то повеселее от нее.

Думаю, логично будет опустить подробности первой брачной ночи, поскольку ничего интересного там не было. Да и касается это только двоих — меня и Анатолия.

После свадьбы мы сразу переехали в Москву, где начали жизнь молодой студенческой семьи. Анатолий поступил в политех на факультет машиностроения, а я — в пед на преподавателя по рисованию, чем сильно расстроила родителей.

Жили мы неплохо, хотя с деньгами была напряженка. Мы выкручивались по-разному: иногда помогали родители, сами брали подработки в «Макдональдс». Было сложно, но мы впервые оказались вдали от родителей, которые наконец-то не диктовали, что и как нам делать. Правда, раз в месяц где-то на протяжении первого года совместной жизни нам регулярно звонили и спрашивали, не беременна ли я. Если это так, то просили не делать глупости, рожать и везти ребенка к родителям — мол, они воспитывать будут, пока мы учимся.

Я не особо даже представить могла — что такое дети, как за ними ухаживать, как воспитывать… Поэтому с Толей мы решили для себя, что никаких детей в ближайшее десять лет у нас не будет — мы к ним не готовы. И, как сказал Анатолий: «Дети — это не сорняк. Сами не вырастут, нужно вкладывать много любви и времени в воспитание, чтобы вырастить культурное растение, а не «дичку».

Первое время мы пребывали в какой-то эйфории от того, что женаты. Нам нравился наш новый статус, но особого понимания, что с ним делать дальше, у нас не было. После первого месяца совместной жизни начались притирки. Далее, если можно так выразиться, мы уже взрослели друг об друга — в прямом смысле этого слова. Понадобилось время, чтобы понять, что нужно разговаривать, а не отмалчиваться, копить обиды и уходить, хлопая дверью.

В связи с учебой и работой мы виделись редко, но чувствовали необходимость быть рядом. Каждый вечер проводили на кухне, за чашкой горячего чая разговаривая на темы о нашем прошлом, настоящем и будущем, обсуждая обычные житейские вопросы — кто раньше приедет домой, что будет готовить, как платить коммуналку и т. д. Еще Толя рассказывал, что происходит на учебе, что его раздражает там до крайности, и мы вместе с ним разносили в пух и прах саму кафедру и преподавательский состав. Это был наш семейный тимбилдинг. У меня же все было хорошо в университете, я занималась тем, что люблю, поэтому проблем практически не возникало.

Родители навещали нас редко, как правило, перед Новым годом или после него. В основном мы общались по «Скайпу» или телефону. У меня сложилось впечатление, что после того, как они распрощались с нами, у них в душе расцвела вторая молодость, причем не только у моих, но и у родителей Анатолия. Они стали планировать свой отпуск, подбирать удобное время для совместного отдыха, ездить в туры по городам России, рассказывать нам, где хотят побывать, и, что самое удивительное для меня, все чаще и чаще поднималась тема про заграничные страны! Это было на уровне фантастики, потому что раньше дальше дачи они нигде и не бывали, а тут вдруг счастливые лица на фото для загранпаспортов. Я думала, что это точно не про моих родителей, а вот и нет. Я не ожидала такого поворота, наверно, как и они сами. А дальше — больше: сделали евроремонт в квартире и купили новую мебель.

Говоря о Толе, в первую очередь хочу отметить, что он безумно добрый и отзывчивый, хорошо воспитанный человек. Толя умен, поэтому я практически никогда не слышала глупых вопросов, упреков и уж тем более оскорблений в свой адрес. Бывали, конечно, какие-то мелочи, когда что-то его не устраивало, но он доносил это до меня по-другому: то шуткой, то молча исправлял по-своему, а я это замечала и брала себе на заметку. Еще одно важное и сильное качество Анатолия (но скорее для работы, а не для личной жизни) — это перфекционизм и усидчивость. В целом, он замечательный, начитанный, умный, добрый, светлый, с потрясающим чувством юмора человек.

Внешне он очень приятный, всегда чистый, в отглаженной рубашечке. Из-за проблем со зрением он носил очки, и это придавало ему более важный вид. Рост у Анатолия для мужчины отличный — метр восемьдесят с небольшим. Худощавое телосложение, русые волосы, стриженные всегда под троечку.

В один год мы закончили университет и получили высшее образование. С одной стороны, нам было очень сложно — безденежье, постоянная экономия, но с другой стороны — было легко: мы вместе учились и учили, читали, писали, делали дипломные работы, помогали друг другу, как в школьные времена. Мы с нетерпением ждали дня окончания нашей учебы.

И вот этот день настал — дипломы у нас в руках! Толя окончил политех, а я свой любимый пед. Он тут же подал документы в магистратуру, а после ее окончания устроился в этот же университет. Его привлекала научная работа, он постоянно думал и говорил о ней, хотя я мало что понимала, но все равно кивала головой, чтобы он не сбился с мысли. Я не препятствовала ему ни в чем.

Когда Толя стал преподавать, он рассказывал о студентах, их способностях и неспособностях, об огорчениях из-за того, что многие сидят на занятиях с полным безразличием и не задумываются даже над темой занятия. Его это очень огорчало, потому что он горел своим делом и не понимал тех, кто попусту тратит время.

Я же после получения диплома сначала устроилась в детский центр развития и преподавала рисование. Ко мне дети ходили с удовольствием, и самой очень нравилось с ними работать. Вот только я не выдерживала долгой дороги от дома и обратно.

Был не менее интересный опыт работы графическим дизайнером в небольшой газете. Но эта работа мне нравилась недолго, быстро приелась, хотелось творческого дела. Я пробовала подать документы на должность мультипликатора, ждала место, но, к сожалению, так и не получила ответ.

Далее ход моего рассказа изменится, поскольку я приблизилась к событиям, перевернувшим мою жизнь.