Литературные вечера. 7-11 классы

Валентина Орлова

В книге «Литературные вечера» собран материал по подготовке внеклассных занятий по литературе. В ней даны оригинальные сценарии, полезный материал для подготовки викторин, любительских спектаклей, литературных гостиных в школе. Книга окажется прекрасным помощником преподавателю русского языка и литературы, а также классному руководителю.

2. «Гармонии стиха божественные тайны…»

(Западноевропейский сонет эпохи средневековья и Возрождения)

(8 Класс)

Цели ПРОВЕДЕНИЯ:

1) ознакомление учащихся с такой поэтической формой, как сонет, его художественными возможностями, его тайной и магией;

2) расширение знаний детей о судьбе и творчестве великих мастеров сонета: Данте, Петрарки и Шекспира, знакомство с произведениями о них поэтов XX в.;

3) воспитание чувств на примере историй любви Данте и Беатриче, Петрарки и Лауры, Шекспира и его «Смуглой леди».

Вечер, посвященный сонетам, предпочтительно проводить в содружестве с учителями иностранных языков. Ряд сонетов Шекспира необходимо прочитать на английском. Если есть возможность, некоторые сонеты Данте и Петрарки следует читать на итальянском языке.

ОФОРМЛЕНИЕ ВЕЧЕРА

Портреты Данте, Петрарки, Шекспира; репродукции картин художников эпохи Возрождения — «Джоконда», «Джиневраден Бенчи» Леонардо да Винчи; «Женский портрет» Лукаса Кранаха; «Портрет молодой женщины» Доменико Венециано; «Портрет Симонетты Веспуччи», «Весна» (фрагмент), «Мадонна с гранатом», «Мадонна Магнификат» Сандро Боттичели. Для создания романтической атмосферы во время чтения сонетов можно гасить свет и зажигать несколько свечей по возможности в красивых подсвечниках.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

1) первый ведущий;

2) второй ведущий;

3) чтецы.

ХОД ВЕЧЕРА

Суровый Дант не презирал сонета;

В нем жар любви Петрарка изливал;

Игру его любил творец Макбета…

А. С. Пушкин.

(эпиграф пишется на доске или на отдельном плакате)

Первый ведущий:

Во все времена пером стихотворцев руководило желание выразить свои чувства, поведать сокровенные тайны сердца. Кто из поэтов прошлого не писал о любви?.. И у кого из них не было реальной «музы», женщины-вдохновительницы, которой они посвящали свои любовные гимны. Поэты издавна с благоговением относились к женщине. Вознося ее на пьедестал, они возлагали к его подножию стихи, в которых звучали их тайные думы и пыл возвышенной души.

Одним из самых изящных способов «сердцу высказать себя» стал сонет. Сонеты Данте, Петрарки, Шекспира известны всему миру. Сегодня у нас есть возможность войти в этот мир высоких чувств, волшебных звуков, изящных поэтических форм, попытаться понять тайну сонета.

Второй ведущий:

Открываю страничку — и попадаю в таинственную страну четырнадцати строк. В чем их тайна? Может, в магическом числе? Но нет, наверное, в самом авторе. Ведь в них — все его чувства, настроение, его любовь, его душа. Сонет всегда готов раскрыть свои объятья и унести вас на крыльях двух катренов и двух терцетов в царство вдохновения и возвышенных чувств.

(Звучит музыка К. В. Глюка «Мелодия» из оперы «Орфей и Эвридика»)

Первый ведущий:

Данте и Беатриче… Вряд ли в истории можно найти другой столь яркий пример пламенной и совершенной любви. Данте впервые увидел Беатриче девочкой девяти лет от роду. Она была одета «в благороднейший кроваво-красный цвет, скромный и благопристойный, украшенная и опоясанная так, как подобало юному ее возрасту». В самой сокровенной глубине сердца будущего поэта родилось первое неосознанное чувство. Это чувство стало тайной его жизни.

Первый чтец (часть I стихотворения Н. Гумилева «Беатриче»):

Музы, рыдать перестаньте,

Грусть вашу в песнях излейте,

Спойте мне песню о Данте.

Или сыграйте на флейте.

<…>

Жил беспокойный художник

В мире лукавых обличий.

Грешник, развратник, безбожник,

Но он любил Беатриче.

Тайные думы поэта

В сердце его прихотливом

Стали потоками света,

Стали шумящим приливом.

Музы, в сонете-брильянте

Странную тайну отметьте.

Спойте мне песню о Данте…

Второй ведущий:

Прошло девять лет со дня первой встречи. И вот перед взором Данте, уже юноши, снова предстала Беатриче, «облаченная в одежды ослепительно белого цвета». Беатриче заметила юношу, улыбнулась и поклонилась ему. Какую бурю вызвало это в душе влюбленного! «Проходя, она обратила очи в ту сторону, где я пребывал в смущении… Она столь доброжелательно приветствовала меня, что мне казалось — я вижу все грани блаженства… Когда я услышал ее сладостное приветствие… я преисполнился такой радостью, что, как опьяненный, удалился от людей», — пишет он. Начались настоящие муки любви. И тогда он обратился к поэзии.

На выбор учителя: учащиеся читают 2–3 сонета из предложенных ниже.

Второй чтец:

В ее очах Амура откровенье.

Преображает всех ее привет.

Там, где проходит, каждый смотрит вслед;

Ее поклон — земным благословенье.

Рождает он в сердцах благоговенье.

Вздыхает грешник, шепчет он обет.

Гордыню, гнев ее изгонит свет;

О, дамы, ей мы воздадим хваленье.

Смиренномудрие ее словам

Присуще, и сердца она врачует.

Блажен ее предвозвестивший путь.

Когда же улыбается чуть-чуть,

Не выразить души. Душа ликует:

«Вот чудо новое явилось вам!».

Третий чтец:

«Лишь о любви все мысли говорят

И столь они во мне разнообразны,

Что, вот одни отвергли все соблазны,

Другие пламенем ее горят.

Окрылены надеждою, парят.

В слезах исходят горести и, праздны,

Дрожащие, они в одном согласны —

О милости испуганно творят.

Что выбрать мне? Как выйти из пустыни?

Хочу сказать, не знаю, что сказать.

Блуждает разум, не находит слова,

Но чтобы мысли стали стройны снова,

Защиту должен я, смирясь, искать

У Милосердия, моей врагини.

Четвертый чтец:

С другими дамами вы надо мной

Смеетесь, но неведома вам сила,

Что скорбный облик мой преобразила:

Я поражен был вашею красой.

О, если б знали, мукою какой

Томлюсь, меня бы жалость посетила.

Амур, склонясь над вами, как светило,

Все ослепляет; властною рукой

Смущенных духов моего сознанья

Огнем сжигает он иль гонит прочь;

И вас один тогда я созерцаю.

И необъятный облик принимаю,

Но слышу я — кто может мне помочь? —

Изгнанников измученных рыданья.

Пятый чтец:

Я часто думал, скорбью утомленный,

Что мрачен я не по своей вине.

Себя жалел, пылая, как в огне;

Твердил: „Так не страдал еще влюбленный!“

О, сколько раз, нежданно осажденный

Жестоким богом, в сердца глубине

Я чувствовал, что дух один во мне

Еще живет, любовью озаренный.

Стремился вновь волнения узнать

В моем бессилье и в изнеможенье.

Чтоб исцелиться, к вам я шел, спеша,

Осмеливаясь робкий взгляд поднять,

Я чувствовал такое сотрясение,

Что мнилось мне — из жил бежит душа.

Шестой чтец:

Постигнет совершенное спасенье

Тот, кто ее в кругу увидит дам.

Пусть воздадут творцу благодаренье

Все сопричастные ее путям.

Ты видишь добродетели явленья

В ее красе, и зависть по следам

Мадонны не идет, но восхищенье

Сопутствует ее святым вестям.

Ее смиренье мир преобразило.

И похвалу все спутницы приемлют,

Постигнув свет сердечной глубины,

И вспомнив то, что смертных поразило

В ее делах, высоким чувствам внемлют,

Вздыхать от сладости любви должны».

Первый ведущий:

Беатриче была мечтой, идеалом жизни, светочем на скорбном пути поэта. В заключение своей книги «Новая жизнь» он обещает еще больше прославить «благороднейшую»: «Если жизнь моя продлится еще несколько лет, я надеюсь сказать о ней то, что никогда еще не было сказано ни об одной женщине. И пусть душа моя по воле владыки куртуазии вознесется и увидит сияние моей дамы, прискорбно блаженной Беатриче, созерцающей в славе своей лик того, кто благословен во веки веков».

На выбор учителя: учащиеся читают 2–3 сонета из предложенных ниже.

Седьмой чтец:

Пусть скорбь моя звучит в моем привете;

Так благородным надлежит сердцам.

Мой каждый вздох спешит навстречу к вам.

Как жить, не воздыхая, мне на свете!

Глаза мои передо мной в ответе —

Я лил бы слезы чаще, знаю сам.

Оплакиваю лучшую из дам,

Чтоб душу в грустном облегчить сонете.

И призывают часто воздыханья

Ту, что в чертог небесный отошла,

В высокие небесные селенья,

Чтобы презрела мирские все дела

Моя душа в объятиях страданья,

Лишенная блаженства и спасенья.

Восьмой чтец:

Любимой очи излучают свет

Настолько благородный, что пред ними

Предметы все становятся иными,

И описать нельзя такой предмет.

Увижу очи эти, и в ответ

Твержу, дрожа, повергнут в ужас ими:

«Отныне им не встретиться с моими!»,

Но вскоре забываю свой обет;

И вновь иду, внушая виноватым

Моим глазам уверенность, туда,

Где побежден, но их, увы, закрою

От страха там, где тает без следа

Желание, что служит им вожатым,

Решать Амуру, как же быть со мною.

Девятый чтец:

За сферою предельного движенья

Мой взор летит в сияющий чертог.

И в сердце скорбь любви лелеет бог

Для нового вселенной разуменья.

И, достигая область вожделенья,

Дух-пилигрим во славе видеть мог

Покинувшую плен земных тревог,

Достойную похвал и удивленья.

Не понял я, что он тогда сказал,

Столь утонченны, скрытны были речи

В печальном сердце, помыслы благие

В моей душе скорбящей вызывал.

Но Беатриче — в небесах далече —

Я слышал имя, дамы дорогие.

Второй ведущий:

Он и после смерти не вернулся

В старую Флоренцию свою.

Этот, уходя, не оглянулся,

Этому я песнь пою.

Факел, ночь, последнее объятие,

За порогом дикий вопль судьбы.

Он из ада ей послал проклятье

И в раю не мог ее забыть.

Но босой, в рубашке покаянной,

Со свечой зажженной не прошел

По своей Флоренции желанной,

Вероломной, нежной, долгожданной…

Первый ведущий:

Так писала о Данте А. Ахматова. Фигура Данте, величественная и суровая, его личность, его творчество всегда привлекали самых разных поэтов. Если сложить все написанное о нем, действительно получится торжественная песнь, в которой звучат ноты удивления, поклонения, восхищения. В 1965 г. Ахматова выступила со «словом Данте», посвященным 700-летию со дня рождения поэта: «Для моих друзей и современников величайшим, недосягаемым учителем всегда был суровый Алигьери: Гвельфы и гибеллины давно стали достоянием истории, белые и черные — тоже, а явление Беатриче в XXX песни „Чистилища“ — это явление навеки, и до сих пор перед всем миром она стоит под белым покрывалом, подпоясанная оливковой ветвью в платье цвета живого огня и в зеленом плаще».

Второй ведущий:

Почти всегда вместе с именем Данте Алигьери мы произносим имя его младшего современника Франческо Петрарки. «Коли ты услышишь что-нибудь обо мне — хотя и сомнительно, чтобы мое ничтожное и темное имя проникло далеко сквозь пространство и время, — тогда, быть может, ты возжелаешь узнать, что за человек я был, и какова была судьба моих сочинений, особенно тех, о которых молва или хотя бы слабый слух дошел до тебя». Так писал Петрарка в «Письме к Потомкам». Но не слабый слух, а сильный и вдохновенный голос поэта дошел до нас и донес его раздумья, чувства, имя его возлюбленной — Лаура, точную дату их первой встречи в Авиньонской церкви Святой Клары — 6 апреля 1327 г.

Десятый чтец:

Был день, в который, по Творцу Вселенной

Скорбя, померкло Солнце… Луч огня

Из ваших глаз врасплох настиг меня:

О, госпожа, я стал их узник пленный!

Гадал ли я, чтоб в оный день священный

Была потребна крепкая броня

От нежных стрел? Что скорбь страстного дня

С тех пор в душе пребудет неизменной?

Был рад стрелок! Открыл чрез ясный взгляд

Я к сердцу дверь — беспечен, безоружен:

Ах! Ныне слезы лью из этих врат.

Но честь ли богу — влить мне в жилы яд,

Когда, казалось, панцирь был не нужен? —

Вам — под фатой таить железо лат?

На выбор учителя: учащиеся читают 2–3 сонета из предложенных ниже.

Одиннадцатый чтец:

О вашей красоте в стихах молчу

И, чувствуя глубокое смущенье,

Хочу исправить это упущенье

И к первой встрече памятью лечу.

Но вижу — бремя мне не по плечу,

Тут не поможет все мое уменье,

И знает, что бессильно, вдохновенье,

И я его напрасно горячу.

Не раз преисполнялся я отваги,

Но звуки из груди не вырывались.

Кто я такой, чтоб взмыть в такую высь?

Не раз перо я подносил к бумаге

Но и рука, и разум мой сдавались

На первом слове. И опять сдались.

Двенадцатый чтец:

Я изнемог от безответных дум —

Про то, как мысль от души не изнеможет

О вас одной; как сердце биться может

Для вас одной; коль день мой столь угрюм

И жребий пуст — как жив я, как мой ум

Пленительной привычки не отложит

Мечтать о вас, а лира зовы множит,

Что брег морской — прибоя праздный шум.

И как мои не утомились ноги

Разыскивать следы любимых ног,

За грезою скитаясь вдоль дороги?

И как для вас я столько рифм сберег?

Которые затем порой не строги,

Что был Амур к поэту слишком строг.

Тринадцатый чтец:

Я лицезрел небесную печаль,

Грусть: ангела в единственном явленье.

То сон ли был? Но ангела мне жаль.

Иль облик чар? Но сладко умиленье.

Затмили слезы двух светил хрусталь,

Светлейший солнца. Кротких уст моленье,

Что вал сковать могло б и сдвинуть даль, —

Изнемогло, растаяло в томленье.

Все — добродетель мудрость, нежность, боль —

В единую гармонию сомкнулось,

Какой земля не слышала дотоль.

И ближе небо, внемля ей, нагнулось;

И воздух был разнежен ею столь,

Что ни листка в ветвях не шелохнулось.

Четырнадцатый чтец:

О высший дар, бесценная свобода,

Я потерял тебя, и лишь тогда,

Прозрев, увидел, что любовь — беда,

Что мне страдать все больше год от года.

Для взгляда после твоего ухода

Ничто рассудка трезвого узда:

Глазам земная красота чужда,

Как чуждо все, что создала природа.

И слушать о других и речь вести

Не может быть невыносимей муки,

Одно лишь имя у меня в чести.

К любой другой заказаны пути

Для ног моих, и не могли бы руки

В стихах другую так превознести.

Пятнадцатый чтец:

Коль не любовь сей жар, какой недуг

Меня знобит? Коль он — любовь, то что же

Любовь? Добро ль?… Но эти муки, Боже!..

Так злой огонь?… А слабость этих мук,

На что ропщу, коль сам вступил в сей круг?

Коль им пленен, напрасны стоны. То же,

Что в жизни смерть — любовь. На боль похоже

Блаженство. «Страсть», «Страданье» — тот же звук.

Призвал ли я иль принял поневоле

Чужую власть?… Блуждает разум мой.

Я — утлый челн в стихийном произволе,

И кормщика над праздной нет кормой.

Чего хочу — с самим собой в расколе,

Не знаю. В зной — дрожу; горю зимой

Первый чтец:

Меж стройных жен, сияющих красою,

Она царит — одна во всей вселенной,

И пред ее улыбкой несравненной

Бледнеют все, как звезды пред зарею.

Амур как будто шепчет надо мною:

Она живет и жизнь зовут бесценной;

Она исчезнет — счастье жизни бренной

И мощь мою навек возьмет с собой.

Как без луны и солнца свод небесный

Без ветра воздух, почва без растений,

Как человек безумный, бессловесный,

Как океан без рыб и без волнений,

Так будет все недвижно в мраке ночи,

Когда она навек закроет очи.

Второй ведущий:

Этот роковой момент настал спустя ровно 21 год со дня первой встречи 6 апреля. Жизнь Лауры унесла беспощадная чума. Все эти годы Петрарка пламенно любил эту женщину, хотя она и была замужем, и стала матерью 11 детей, и вообще они виделись всего несколько раз, обменявшись лишь мимолетными взглядами. Он любил духовной любовью, почитая даму своего сердца образцом совершенства и чистоты. Где бы он ни был, куда бы ни заносила его судьба, всюду преследовал его лик возлюбленной:

Ты смотришь на меня из темноты

Моих ночей, придя из дальней дали

Твои глаза еще прекрасней стали

Не исказила смерть твои черты.

Как счастлив я, что скрашиваешь ты,

Мой долгий век, исполненный печали!

<…>.

Первый ведущий:

<…>А я, без маяка, в скорлупе сырой

Сквозь шторм, который для меня не внове,

Плыву по жизни, правя наугад.

Да оборвется здесь на полуслове

Любовный стих! Певец устал, и лира

Настроена на самый скорбный лад.

Второй ведущий:

Мне каждый день длинней тысячелетий

Без той, кого на землю не вернуть.

Но и в скорбные дни чувство к Лауре продолжало вдохновлять поэта на создание шедевров. Петрарка тщательно выбирал перо и, осторожно обмакнув его во флакон с черной, приготовленной из чернильных орешков краской, начинал писать. На желтый лист ложились ровные, круглые, с едва заметным наклоном вправо буквы. Он писал, будто произносил слова молитвы, вознося хвалу Всевышнему за то, что послал ему средь тысяч женщин одну-единственную, ставшую его вечной возлюбленной.

Благословен день, месяц, лето, час!

И миг, когда мой взор те очи встретил!

Благословен тот край и дол тот светел,

Где пленником я стал прекрасных глаз!

(Звучит музыка Вила-Лобоса: ария из бразильского бахиана)

Первый ведущий:

Вот уже на протяжении нескольких веков Шекспир остается для нас загадкой. Жизнь его известна мало. Нет ничего удивительного в том, что не сохранилось точных сведений о героине его сонетов — Смуглой леди. Биографы не раз пытались выяснить, кто она, но в большинстве случаев исходили из догадок. Возможно, это Мери Фиттон — придворная дама, фрейлина Елизаветы, а может быть, это Эмилия Ланье — жена придворного музыканта? Дама сердца Шекспира — дама от поэтической традиции: она вероломна, безжалостна в своей красе, порочна. Посвященные ей сонеты обжигают огнем живого чувства, и нет сомнения, что они — следствие личной драмы, поэтическая исповедь о неразделенной любви.

На выбор учителя: учащиеся читают 2–3 сонета из предложенных ниже.

Второй чтец:

Любовь слепа и нас лишает глаз.

Не вижу я того, что вижу ясно.

Я видел красоту, но каждый раз

Понять не мог, что дурно, что прекрасно.

И если взгляды сердце завели

И якорь бросили в такие воды,

Где многие проходят корабли, —

Зачем ему ты не даешь свободы?

Как сердцу моему проезжий двор

Казаться мог усадьбою счастливой?

Но все, что видел, отрицал мой взор,

Подкрашивая правдой облик лживый.

Правдивый свет мне заменила тьма

И ложь меня объяла, как чума.

Третий чтец:

Мои глаза в тебя не влюблены —

Они твои пороки видят ясно.

А сердце ни одной твоей вины

Не видит и с глазами не согласно.

Мой слух твоя не услаждает речь

Твой голос, взор и рук твоих касанье

Прельщая, не могли меня увлечь

На праздник слуха, зренья, осязанья.

И все же внешним чувствам не дано

Ни всем пяти, ни каждому отдельно —

Уверить сердце бедное одно,

Что это рабство для него смертельно,

В своем несчастье одному я рад,

Что ты — мой грех и ты — мой вечный ад.

Четвертый чтец:

Любовь — недуг. Моя душа больна

Томительной, неутомимой жаждой.

Того же яда требует она,

Который отравил ее однажды.

Мой разум — врач любовь мою лечил

Она отвергла травы и коренья,

И бедный лекарь выбился из сил

И нас покинул, потеряв терпенье.

Отныне мой недуг неизлечим.

Душа ни в чем покоя не находит.

Покинутые разумом моим,

И чувства, и слова на воле бродят,

И долго мне, лишенному ума,

Казался раем ад, а светом — тьма!

Пятый чтец:

Ее глаза на звезды не похожи,

Нельзя уста кораллами назвать,

Не белоснежна плеч открытых кожа,

И черной проволокой вьется прядь.

С дамасской розой, алой или белой,

Нельзя сравнить оттенок этих щек.

А тело пахнет так, как пахнет тело,

Не как фиалки нежный лепесток.

Ты не найдешь в ней совершенных линий,

Особенного света на челе.

Не знаю я, как шествуют богини,

Но милая ступает по земле.

И все ж она уступит тем едва ли,

Кого в сравненьях пышных оболгали.

Второй ведущий:

Тайна сонетов Шекспира заключается в их необыкновенной наполненности человеческими чувствами. В этих 14 строчках перед нами предстает всего одна душа, переживающая радость и горе, добро и зло, жизнь и смерть, любовь и измену…

В образе героини шекспировских сонетов нет ни капли лжи. Она, как и сама жизнь, пусть не столь прекрасная, но желанная. В этом, вероятно, и заключена тайна сонета.

Эта женщина принесла поэту столько страданий, но, несмотря на это, оставалась обожаемой, страстно любимой, пленительной. Поэт, словно завороженный, готов был поклясться, что в целом свете нет никого прекрасней. Вслушайтесь, какое благородство, умение прощать звучит в его стихах.

На выбор учителя: учащиеся читают 1–2 сонета из предложенных ниже.

Шестой чтец:

Блистательный мне был обещан день,

И без плаща я свой покинул дом

Но облаков меня догнала тень,

Настигла буря с градом и дождем.

Пусть потом, пробившись из-за туч,

Коснулся нежно моего чела,

Избитого дождем, твой кроткий луч, —

Ты исцелить мне раны не могла.

Меня не радует твоя печаль,

Раскаянье твое не веселит.

Сочувствие обидчика едва ль

Залечит язвы жгучие обиды.

Но слез твоих, жемчужных слез ручьи,

Как ливень, смыли все грехи твои.

Седьмой чтец:

Ты погрусти, когда умрет поэт,

Покуда звон ближайший из церквей

Не возвестит, что этот низкий свет

Я променял на низкий мир червей.

И если перечтешь ты мой сонет,

Ты о руке остывшей не жалей.

Я не хочу туманить нежный цвет

Очей любимых памятью своей.

Я не хочу, чтоб эхо этих строк

Меня напоминало вновь и вновь.

Пускай замрут в один и тот же срок

Мое дыханье и твоя любовь….

Я не хочу, чтобы своей тоской

Ты предала себя молве людской.

Восьмой чтец:

Скажи, что я уплатой пренебрег

За все добро, каким тебе обязан,

Что я забыл заветный твой порог,

С которым всеми узами я связан,

Что я не знал цены твоим часам,

Безжалостно чужим их отдавая,

Что позволял безвестным парусам

Себя нести от милого мне края.

Все преступления вольности моей

Ты положи с моей любовью рядом,

Представь на строгий суд твоих очей,

Но не казни меня смертельным взглядом.

Я виноват. Но вся моя вина

Покажет, как любовь твоя верна.

Девятый чтец:

Мешать соединенью двух сердец

Я не намерен. Может ли измена

Любви безмерной положить конец?

Любовь не знает убыли и тлена.

Любовь — над бурей поднятый маяк,

Немеркнущий во мраке и тумане,

Любовь — звезда, которою моряк

Определяет место в океане.

Любовь — не кукла жалкая в руках

У времени, стирающего розы

На пламенных устах и на щеках,

И не страшны ей времени угрозы.

А если я не прав и лжет мой стих —

То нет любви и нет стихов моих!

(Звучит сонет № 90 «Уж если ты разлюбишь…» — на английском языке)

Первый ведущий:

Перенеся огромное духовное потрясение, научившись жить с незаживающей раной в сердце, поэт находил силы смеяться над собой:

<…>

Вода потока стала горячей.

Она лечила многие недуги.

И я ходил купаться в тот ручей

Чтоб излечиться от любви к подруге.

Любовь нагрела воду — но вода

Любви не охлаждала никогда.

Второй ведущий:

Любовь и дружба, жизнь и смерть, добро и зло, истина и красота — все эти вечные темы нашли отражение в сонетах Шекспира, и в этом сам поэт видел залог бессмертия своих стихов.

На выбор учителя: учащиеся читают 1 сонет из предложенных ниже либо выдержки из них.

Десятый чтец:

Не соревнуюсь я с творцами од,

Которые раскрашенным богиням

В подарок преподносят небосвод

Со всей землей и океаном синим.

Пускай они для украшенья строф

Твердят в стихах, между собою споря,

О звездах неба, о венках цветов.

О драгоценностях земли и моря.

В любви и в славе — правда мой закон,

И я пишу, что милая прекрасна,

Как все, кто смертной матерью рожден,

А не как солнце или месяц ясный.

Я не хочу хвалить любовь мою, —

Я никому ее не продаю!

Одиннадцатый чтец:

Прекрасное прекрасней во сто крат,

Увенчанное правдой драгоценной.

Мы в нежных розах ценим аромат,

В их пурпуре живущий сокровенно.

Пусть у цветов, где свил гнездо порок,

И стебель, и шипы, и листья те же,

И так же пурпур лепестков глубок,

И тот же венчик, что у розы свежей,

Они цветут, не радуя сердца,

И вянут, отравляя нам дыханье.

А у душистых роз иной конец.

Их душу перельют в благоуханье.

Когда погаснет блеск очей твоих,

Вся прелесть правды перельется в стих!

Двенадцатый чтец:

Замшелый мрамор царственных могил

Исчезнет раньше этих веских слов,

В которых я твой образ сохранил.

К ним не пристанет пыль и грязь веков.

Пусть опрокинет статуи война,

Мятеж развеет каменщиков труд,

Но врезанные в память письмена,

Бегущие столетья не сотрут.

Ни смерть не увлечет тебя на дно,

Ни темного забвения вражда.

Тебе с потомством дальним суждено,

Мир износив, увидеть день суда.

Итак, до пробуждения живи

В стихах, в сердцах, исполненных любви!

Тринадцатый чтец:

Когда меня отправят под арест

Без выкупа, залога и отсрочки,

Не глыба камня, не могильный крест, —

Мне памятником будут эту строчки.

Ты вновь и вновь найдешь в моих стихах

Все, что во мне тебе принадлежало.

Пускай земле достанется мой прах,

Ты, потеряв меня, утратишь мало.

С тобою будет лучшее во мне.

А смерть возьмет от жизни быстротечной

Осадок, остающийся на дне,

То, что похитить мог бродяга встречный.

Ей — черепки разбитого ковша,

Тебе — мое вино, моя душа.

Первый ведущий:

Так щедро дарит поэт читателям свою душу, и она живет в чудесных строчках, в наших сердцах, «исполненных любви», заставляя их биться сильнее, превращая Шекспира в «современника всех поколений».

Четырнадцатый чтец (стихотворение К. Бальмонта «Шекспир»):

Средь инструментов всех волшебней лира:

В пьянящий звон схватив текучий дым,

В столетьях мы мгновенья закрепим

И зеркало даем в стихе для мира.

И лучший час в живом веселье пира —

Когда поет певец, мечтой гоним, —

И есть такой, что вот мы вечно — с ним,

Пленяясь звучным именем Шекспира.

Нагромоздив создания свои,

Как глыбы построений исполина,

Он взнес гнездо, которое орлино,

И показал все тайники змеи.

Гигант, чей дух — плавучая картина,

Ты — наш, чрез то, что здесь мы все — твои.

Второй ведущий:

Думается, тайна магии сонета состоит и в том, что его глубокий смысл человек может почувствовать только сердцем и душой. Возможно, проникнув в мир сонета, <…> читатель найдет ответы на многие вопросы и поймет, наконец, смысл этой суетной жизни.

Тайна сонета заключается не в умении слагать строчки, а в душе поэта. Автор страдает, горюет, радуется и восторгается, и обо всех его переживаниях нам рассказывает сонет. <…>

Сонет — это утешение для души. Когда мир окрашивается для тебя в темные краски, а в душе воцаряется печаль, тогда на помощь приходит сонет. Он играет колыбельную на струнах души, и печаль уступает место любви и свету.

Для поэта сонет — надежный друг, которому можно поведать о своих чувствах и мечтах, не боясь быть непонятым. <…>

Сонет воспевает самое высокое человеческое чувство — любовь. У Данте это любовь к божественной и недосягаемой Беатриче, а у Шекспира — к вполне земной женщине. Тайна сонетов о любви заключается в самой любви и в тайне возлюбленной. <…> Образ Возлюбленной не бывает полностью ясен: что-то в нем должно дорисовать воображение. <…>. Она — вечная загадка, и какой она должна быть, знает лишь поэт, создавший ее для себя.

Сонеты могут быть посвящены и дружбе, дружбе благородной, чистой и верной. Наверное, поэтому сонеты способен понять всякий читатель — и старый, и молодой, и мудрый, и не очень. 14 строк — вот что делает сонет звонкой «песней птицы». Будь он короче, песня не получилась бы, будь длиннее — птица не поднялась бы в воздух.

«<…>Сонет — как жемчужное ожерелье, в котором каждая жемчужина имеет свое значение, это единая цепь, в которой без недостающего звена все рухнет. Каждая строчка сонета уносит нас в мир грез, мечтаний, любви, огорчений, надежд, разочарований — туда, где нет границ чувствам».

Первый ведущий (стихотворение К. Бальмонта «Хвала сонету»):

Люблю тебя, законченность сонета,

С надменною твоею красотой,

Как правильную четкость силуэта

Красавицы изысканно-простой.

А современник К. Бальмонта В. Брюсов видел в сонете «образы изменчивых фантазий, бегущие, как в небе облака», которые, «окаменев, живут потом века в отточенной и завершенной фразе». Может быть, именно в этой гармонии высокого чувства и совершенной формы и есть главная тайна сонета, секрет его прелести. Написанный много столетий назад, он точно так же волнует сердца и современных читателей.