Повороты судьбы. Сентиментальный роман

Валентина Павловна Светлакова (2019)

На первый взгляд у Лены все есть для счастья — любящий муж, относительное материальное благополучие. Но счастлива ли она в действительности? В какой-то момент она круто меняет свою жизнь. На этом пути ее ждали ошибки и разочарования, но они ее не сломали, а позволили обрести внутреннюю силу. Она стала терпимее, научилась ценить то, что имеешь, и быть благодарной за все, что ниспошлет судьба, поскольку поняла, что человеку дается испытаний, сколько он может перенести, и уже от него зависит, как принимать трудности — как удары судьбы или как ее уроки.

Глава 5

Весной они с Володей узнали о долгожданной Лениной беременности. Стояла жара, привычная для конца мая в этих краях, все вокруг цвело и благоухало. Но Лену впервые весеннее буйство и роскошь южной природы не радовали. Ее первая беременность протекала тяжело и с осложнениями. Она практически ничего не могла есть, утром с трудом вставала с кровати, на груди и руках полопались мелкие капилляры. В женской консультации ей прокапали витаминные системы, но улучшения состояния не наступило.

— Ничего, милый, — утешала Лена, переживавшего за нее мужа, — максимум через два месяца все наладится.

Не наладилось. В один из июльских жарких дней, гуляя в скверике, сохраняющем относительную прохладу, она вдруг почувствовало, что по ногам течет липкая жидкость, во рту пересохло, липкий пот выступил на коже, голова закружилась, и Лена потеряла сознание. Очнулась уже в больничной палате. Врач сказал, что у нее случился выкидыш, а привезли ее на машине в больницу молодая пара, которая, на ее счастье, сидела на скамейке в том же сквере и увидели, как она повалилась наземь. Вечером в больницу примчался Володя. Лена уткнулась ему грудь и долго горько рыдала как ребенок, не промолвив ни слова. Он гладил ее по спутавшимся волосам, целовал в макушку, в глазах его стояла предательская слеза, но стараясь не выдавать своего состояния, спокойно говорил:

— Солнышко, главное с тобой все хорошо. Я так испугался за тебя. Врач сказал, что завтра уже можно пойти домой. Мы с тобой поедем на море, отдохнешь, наберешься сил. Ты же мечтала о море, да, моя родная? Все наладится, у нас вся жизнь впереди…

Лена слушала его слова утешения, и ей казалось, что он не понимает ее горя, ее потери. «Какое море? Какой отдых?» — горестно думала она. И еще сильнее зарыдала. «Если бы рядом была мамочка, она бы нашла что сказать…». Вдоволь наплакавшись, она молча отстранилась от мужа и легла на постель, повернувшись лицом к стене.

И она, и Володя от настигшего их горя один день повзрослели.

После обследования в местной больнице, и сдав кучу анализов, Лена записалась на прием к лучшему в городке гинекологу. Пожилая женщина-врач, смотря на нее поверх очков, монотонным голосом долго говорила непонятными медицинскими терминами о группах крови, резус-факторе, особом антигене. Лена ее внимательно слушала и не могла понять, какое отношение это имеет к ней и к ее народившемуся ребенку. И только после уточняющих вопросов она, наконец, уяснила суть проблемы. Оказалось, что у Лены резус крови «отрицательный», а Володи резус «положительный», а так как первая беременность закончилась выкидышем, то есть вероятность резус — конфликта при последующей беременности, и может так случиться, что ребенка она никогда не сможет выносить. Людей с отрицательным резусом на Земле всего около пятнадцати процентов, и она попала в этот роковой для нее процент. «Ну почему именно я!», — в отчаянии думала Лена, глядя на эту усталую врачиху, сухо сыплющую незнакомыми терминами.

После такого «приговора», у Лены случилась затяжная депрессия. Она замкнулась в себе, почти престала выходить из дома и часами сидела у окна, уставившись в одну точку. Спроси ее, о чем она сейчас думает, Лена не смогла бы ответить. Так, ни о чем. Иногда просто жалела себя, и тогда слезы катились по ее исхудавшим щекам. Соседки по общежитию сочувствовали ей, пытались вытащить ее из этого состояния, приглашали на прогулку или в гости, но она вежливо им отказывала. «У них у всех дети, разве они могут понять, что я чувствую? — эгоистически, упиваясь своим горем, думала Лена. О том, что чувствует муж, что ему также тяжело, она не думала.

Володя, потеряв всякую надежду вывести жену из этого состояния, вызвал из Москвы Елену Сергеевну. Увидев дочь, с потухшим взглядом, исхудавшую и разучившуюся улыбаться, у Елены Сергеевны от жалости и нежности к ней сжалось сердце. Ей хотелось взять ее на руки, и как в детстве, когда у дочки резались зубки или болело горло, укачивать, пока боль не утихнет, и ее девочка спокойно уснут. Но сейчас перед ней была взрослая женщина, с болью в сердце, потерявшая своего еще не родившегося первенца. И кто, как не мама, может понять и поддержать свою единственную дочь!

Через два дня на семейном совете решили, что Леночка временно переедет в Москву. Там есть возможность проконсультироваться с самыми опытными врачами, пройти современное обследование и, если понадобится, лечение.

На следующий день Лена с мамой уехали. На вокзале, прощаясь с мужем, она видела тревогу и грусть в его глазах, но осталась равнодушной к его переживаниям. Сейчас ее волновало только собственное состояние, и в душе она испытывала облегчение от того, что покидает этот «пыльный городишко», где ей пришлось испытать такое потрясение. Она вновь ощущала себя слабой и маленькой под «маминым крылышком», а не Еленой Андреевной. И ей казалось, что, вздохнув столичный воздух, к ней снова вернется состояние легкости и безмятежности.

***

Действительно, перемена обстановки пошла Леночке на пользу. Елена Сергеевна водила ее на спектакли, гастролирующих в это время в столице лучших провинциальных коллективов, на модные выставки и показы. Лена с головой окунулась в привычную с детства жизнь, и боль постепенно утихала, притуплялась.

От Володи приходили письма полные любви и нежности, с сквозившими грустью и тоской по ней, «по его солнышку». Каждое письмо начиналось — «единственная моя девочка», а заканчивалась фразой «целую миллион раз твои глаза и губы». Однажды, гуляя вечером в парке Горького, она залюбовалась на такую же молодую парочку, как они с Володей. И вспомнила, как еще год назад такими же счастливыми беззаботными влюбленными гуляли здесь, взявшись крепко за руки, или как сумасшедшие хохотали на цепных качелях, отталкивая друг от друга взмывающие вверх кресла и упиваясь ощущением полета вдвоем. И впервые за время расставания с мужем Лене вновь захотелось прильнуть к его груди, почувствовав громкий стук сердца, и ощутить крепкие объятия. «Володька, мой любимый Володька, мой муж, как же я по тебе соскучилась!», — впервые с грустью подумала Лена, глядя с завистью на обнимающуюся молодую парочку.

С Мариной, как только Лена приехала в Москву, часто перезванивались, но в гости, как подруга ее не зазывала, не могла решиться пойти, придумывая множество неотложных дел. Дело в том, что Марина ждала ребенка, и Лену пугала своя непредвиденная реакции при виде беременной подруги. «А вдруг я не сдержусь и разрыдаюсь, и тем самым напугаю и расстрою Маришку», — думала она, откладывая свой визит на неопределенное время. Но за несколько дней до отъезда она все-таки набралась решимости и, улыбающаяся, с тортом в руках, появилась у знакомой двери.

— Ой, Маринка, какая ты красивая! — воскликнула Лена, увидев подругу. Если Лена практически не красилась, то Марина даже дома пребывала в полной боевой раскраске: густые фиолетово-сиреневые тени, синяя тушь на длинных ресницах и в завершении образа модной девушки 80-х — перламутровая сиреневая помада на губах.

— Проходи, Ленок, быстрее, сквозняк, боюсь простыть, мне сейчас себя беречь надо, — ответила Марина, запахивая на груди красивый шелковый халат.

Подруги обнялись, у обоих на глазах появились слезы.

— Маринка, ты действительно похорошела. Животик уже так округлился! Сколько уже недель? — деловито спросила Лена.

— Тридцать две, уже рожать скоро. Врач меня гоняет, говорит — стремительно вес набираю, могу ребенка перекормить. А я не могу себя остановить, в последнее время на сладкое и печеное тянет. Вот и ты тортик притащила! Ну, давай ставь чайник, будем чай пить. Как же долго я тебя не видела! Все такая же худая! Куда только Володька смотрит! Рассказывай, как ты, как служба?

— Давай, Мариночка, обо мне позже поговорим, — отводя взгляд, ответила Лена. — Лучше ты о себе рассказывай. Как это ты рожать решилась? А говорила, что не раньше тридцати, и чтобы муж законный рядом… — быстро заговорила она, стараясь придать голосу бодрости.

— Ну, как видишь, Ленок, законного мужа нет. Я уже от Вадьки два аборта сделала, когда в третий раз забеременела, то врач категорически запретил прерывание беременности. Да я особо и не сопротивлялась. Мама также настояла, говорит, что с работы уйдет, чтобы возиться с внуком или внучкой.

— А как отец отнесся к такому повороту? Ведь он у вас при должности…

— Кода мать ему рассказала про ребенка, то орал так, что все соседи слышали до первого этажа, чуть ли не шалавой меня обзывал. Кода же меня увидел, то видно уже успокоился и только спросил, кто отец ребенка. Ну, я наплела что-то про старшекурсника, которого разлюбила, а срок беременности уже большой… Короче, всякую муть, в которую верят мужчины. Не могла же я ему сказать, что отец твоего будущего внука, папочка, твой заместитель, добропорядочный семьянин и отец двоих детей! — в запальчивости произнесла Марина.

— А как Вадька?

— Ой, Ленок, такой клубок за три года завязался, не распутать! Представляешь, оказывается, жена Вадима уже два года знает про меня, а развод давать не собирается. Второго ребенка родила, думала — муж одумается. Вот стерва! — хлопнула ладошкой по столу Марина.

— А мне ее жаль. Двоих его детей воспитывает, а он на стороне еще и третьего завел. Прости, Маришка! — воскликнула Лена, увидев, что девушка вот-вот расплачется, и бросилась обнимать подругу.

— Да я и не обижаюсь. Может ты и права, ты ведь тоже — замужняя. Мы с тобой по-разному смотрим на эту ситуацию — ты, как вечная жена, а я — вечная любовница, — с горечью сказала Марина.

Обе надолго замолчали, сосредоточившись на торте с чаем.

— Да, Ленка, недавно Сережка звонил, — прервала молчание Марина, — спрашивал, как Елка.

«Надо же, не забыл», — с грустно подумала Лена.

Елкой звал ее отец, и она как-то в разговоре рассказала об этом Марине, а та Сергею, а он запомнил…

— Знаешь, Маришка, я за Володей как за «каменной стеной» и люблю его, но в последнее время у меня иногда возникают мысли, как бы сложилась моя жизнь, если бы выбрала тогда не его, а Сережку. Мне с ним было легко, он меня чувствовал на интуитивном уровне…

— В истории нет сослагательного наклонения, подруга, — перебила ее Марина.

— Это я так, от безделья, — с грустью сказала Лена. — Как он, не женился?

— Не, Сережка делает карьеру, служит под Норильском, на хорошем счету. Его родители мечтают перевести его в Москву, в штаб, — ответила Марина.

— Я знаю. Они ведь с Володькой помирились. По телефону.

— Да? А ты мне об этом не говорила, — удивилась Марина.

— Как-то не пришлось. Да и Володя вскользь обмолвился всего парой слов. Притворился, что до сих пор ревнует, — ответила с улыбкой Лена.

— И не напрасно ревнует! Серега только и расспрашивал о тебе, даже спросил, какую ты прическу носишь. А когда я задала вопрос, есть ли у него девушка, то знаешь, что он ответил? — заинтригованно спросила Марина.

— Ну и…

— Ответил, что есть и даже много, а ту, единственную, как Елка, до сих пор не встретил. Вот так!

И снова подруги надолго замолчали, думая каждая о своем.

— Лена, извини, за бестактность, вы, что детей не хотите иметь? Уже больше года вместе, штамп в паспорте…, — в затянувшейся паузе спросила Марина. То, что у Лены около двух месяцев назад случился выкидыш, она не знала.

Тут уже Лена не смогла сдержаться, с ней случилась настоящая истерика. Слезы полились ручьем, и сквозь них она сбивчиво рассказала Марине о случившемся. Та гладила ее по спине, молча сопереживая ее несчастью. «Как Маринка изменилась, раньше бы закатила целую тираду, о том, что у меня еще вся жизнь впереди и детей успею нарожать…», — успокаиваясь, с благодарность отметила Лена. Она прижалась головой к ее округлившему животу, почувствовав там другую жизнь, слабые движения еще не родившегося малыша, и притихла. Слезы на лице высохли, а губы растянулись в умиротворенной улыбке, впервые за последнее время.

Потом они с Маришкой долго сидели в уютной кухне, допивая остывший чай.

— Ленок, вот ты сейчас здесь живешь с мамой, раньше писала, что Володька, часто в командировки ездит, может у него такая же, как я появилась? Он мужчина видный, за таким глаз да глаз нужен! — неожиданно сказала подруга, внимательно рассматривая пустую чашку.

— Скажешь тоже, Маринка! Во-первых, в командировки он ездит не один, обязательно кто-то бы проговорился жене, и та в свою очередь с радостно поделилась бы со мной или с моими соседками. Во-вторых, ты же знаешь, как он меня любит. Мама говорит, что он просто боготворит меня и старается ограждать по возможности от всех проблем. Это я иногда поступаю как эгоистка. Ну а в-третьих, мне кажется, я бы сразу это почувствовала, — ответила ей Лена.

— Да-да, их почувствуешь! — с сарказмом сказала Марина.

— Знаешь, Маришка, уже больше года мы Володей вместе, а я долго так и не понимала, люблю ли я его, или только принимаю его любовь, играя в любящую жену. И только в разлуке с ним пришло осознание, что люблю. По-настоящему.

А вообще, Маришка, что такое любовь, о которой так много пишут? — задала вопрос скорее себе, чем подруге, Лена. — Ты заметила, в лучших мировых произведениях больше повествуется о любви мужчины к женщине, а женщина — это как образ для поклонения, отвечающая на его любовь. Ее любовь либо жертвенная, либо зависимая. Вот приведи мне пример настоящей женской любви сравнимой с мужской?

— Ну, например, Татьяна Ларина. Хотя, пожалуй, у нее больше похоже на влюбленность, — ответила Марина.

— Но, по крайней мере, она влюбилась и не побоялась первая в этом признаться, а не отвечала на любовь, как большинство из нас, — сказала Лена. — А Анна Каренина? На мой взгляд, она зависима от своей любви, любит, прежде всего, себя и свою любовь. Между тем, ее любят трое мужчин — Каренин, Вронский и сын Сережа, а она никого не сделала счастливым. Да и знаменитая Катерина, погибшая из-за любви…

— Я с тобой не соглашусь, Ленок. Думаю, что женская доля — это жертвовать, зависеть, ждать… как у меня, и это и есть любовь…по крайней мере для большинства русских женщин.

Они еще долго рассуждали об особенностях женской и мужской любви, пока их затянувшиеся «девичье» общение не прервал телефонный звонок. Звонил Вадим. Марина сразу расцвела, услышав его голос. «Ну, разве это не зависимость? Или все-таки любовь?», — глядя на подругу, подумала Лена.

Глава 6

Через два года Володю уже в чине старшего лейтенанта перевели в Днепропетровск. Квартиру или комнату пообещали через месяц, а пока им временно сняли комнату в центре города у пожилой четы. Володя на следующее же утро на неделю уехал в командировку, и Лене не впервые пришлось в одиночестве обустраивать их семейный уголок. Все что она сделала, так это вымыла окна и пол и уже через пару часов гуляла по мощенным булыжником мостовым и широким зеленым бульварам старого центра города. В апреле он походил на огромный сад, утопающим в цветущих каштанов и акаций. И Лена буквально влюбилась в город с первой же прогулки.

Домой она возвратилась поздно вечером и застала следующую картину: хозяйка дома, полная рыхлая женщина лежала на полу в коридоре, перегородив телом вход в свою комнату. Лена, не раздеваясь, бросилась к ней, но через минуту поняла, что произошло. Пожилая женщина была мертвецки пьяна и, видимо, не дойдя до своей комнаты, просто рухнула у двери, крепко заснув пьяным сном. Заглянув в «хозяйскую» комнату, она увидела храпящего на диване хозяина. Перешагнув с опаской и отвращением лежащую женщину, Лена зашла в свою комнату, закрыла изнутри дверь на ключ и не выходила до утра. Она еще никогда в жизни с не сталкивалась пьющими людьми и как поступить, если они постучат к ней — не знала. От пережитого страха она заснула, когда в окне забрезжил рассвет. Утром, не выспавшись, она вышла из комнаты, чтобы умыться, и увидела мирно завтракающую пожилую чету.

— Доброе утро, — тихо поздоровалась она, опустив глаза и не глядя в их сторону, и как мышь прошмыгнула в ванную комнату и обратно.

Через несколько минут в дверь постучали. «Начинается!» — подумала в страхе Лена, и, стараясь придать голосу решимости, громко сказала:

— Войдите!

Это был Иван Степанович, хозяин квартиры, невысокий сухощавый мужчина лет шестидесяти, с щетиной трехдневной давности и спутанными курчавыми волосами с проседью. Внешне, он был полной противоположностью своей дородной высокой супруги со следами былой красоты. Про таких женщин говорят «бой-баба».

— Дочка, вижу, напугана ты после вчерашнего…, а может, и презираешь нас. Пенсию нам вчера принесли…, — смущаясь заговорил он.

Лена молчала, опустив глаза, не в силах посмотреть ему в лицо и хоть что-то ответить.

— Да, пьем мы с Марьей Антоновной, но пьем то с горя! Сын у нас, единственный — Славик, погиб в Афганистане, в цинковом гробу похоронили… Сначала я стал пить, а потом и жена, чтобы мне меньше доставалось, стала выпивать. Ты не думай, мы не запойные, но еще два дня будем выпивать. Так что извини, дочка, — сказал он и не дождавшись ее ответа, направился к выходу.

— Это вы меня извините, — неожиданно для себя сказала Лена, подняв голову и увидев поникшую спину пожилого мужчины. Иван Степанович обречённо махнул рукой и даже не обернувшись, вышел, плотно закрыв за собой дверь.

«Какая я все-таки… чистоплюйка. Какое право я имею кого-то осуждать! Мне надо было вчера помочь встать пожилой женщине, чтобы добраться до кровати. Хотя, конечно, маловероятно, что я смогла ею даже приподнять, а я — носик зажала и трусливо перешагнула через беспомощную женщину! Хороша, нечего сказать! Очень гуманно!», — корила Лена себя. Но в душе она осознавала, что повторись подобное сегодня — Марью Антоновну она, вряд ли, будет поднимать, гуманно это или не гуманно. Она выросла в другой среде, где никто и никогда не напивался до бесчувствия, не устраивал разборки и драки…Это был другой мир, незнакомый, никогда не пересекающийся с ее миром, в котором она выросла и жила.

Лена вспомнила, как рыдала мать, когда трагически погиб ее муж, с которым она в любви прожила десять счастливых лет. Но никогда у Елены Сергеевны не возникало порыва найти утешение в бутылке. У нее остался ребёнок, их любимая дочь. А у этих пожилых людей единственный сын погиб. «Мы с Володей тоже потеряли ребенка, но мы молоды, у нас есть еще надежда стать родителями, а у этой пожилой пары этой надежды нет, остались только воспоминания, — опять стала укорять себя Лена. — Как все не просто и неоднозначно в этом мире!».

Когда из командировки вернулся Володя, и она поделилась с ним произошедшим и своими мыслями-сомнениями.

— Ничего не запутанно! Солнышко, не надо себя корить и их жалеть. Не у них единственных сын погиб на войне! Но не все же топят горе в бутылке, надо достойно нести память о сыне-герое, — возмущенно говорил Володя.

— Все люди разные. Володя, ты рассуждаешь, как военный, командир. А я — как женщина, и, надеюсь, будущая мать, — успокаивала она его, уже жалея, что рассказала о случившемся.

Тут в дверь постучали, на пороге в парадном пиджаке, надетом поверх грязной майки, стоял Иван Степанович.

— Извини, командир. Мы тут твою красавицу напугали, больше такого не повторится! — клятвенно заверил он, шмыгая острым носиком в красных прожилках и виновато глядя Володе в глаза.

— Ладно, Степаныч, — уже миролюбиво ответил Владимир. — Всякое бывает, а память о геройском сыне не советую топить в бутылке.

А потом вдруг вскочил со стула и, отчаянии махнув рукой, произнес:

— Какой я вам советчик, Иван Степанович, поступайте, как можете! Я не в праве вас осуждать!

И двумя огромными шагами Володя пересек маленькую комнату и замер у окна, повернувшись спиной к присутстующим. В комнате повисла напряженная тишина. Иван Степанович растерялся и неспешно вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Лена с тревогой смотрела на мужа. Наконец он повернулся и с комком в горле сказал:

— Вспомнил, как к соседнему подъезду в нашем доме военные привезли цинковый гроб, и как женщина, голосившая в голос, обхватила его руками и ее долго не могли оторвать от него. Мать, наверное.

Лена встала, подошла к нему и обняла за плечи.

— Ты, как всегда права, солнышко. Потерять единственного сына, это огромное горе и не все могут с эти смириться. Да и не надо, — тихо произнес Володя, прижимая голову жены к груди. Так они и стояли, прижавшись друг к другу, каждый по-своему осмысливая случившееся.

— Но в любом случае надо найти другое жилье. У меня через несколько дней командировка, я не могу оставить здесь тебя одну, — нарушил молчание Володя.

***

Через несколько дней им дали обещанную квартиру и тоже в центре. Сидеть дома Лена не захотела и устроилась со своим незаконченным историческим образованием чертежницей в конструкторское бюро по проектированию жилых домов. Ей очень понравился коллектив, состоящий в основном из молодых творческих людей. Они бурно спорили, отстаивая свои «гениальные» идеи в огромной комнате, уставленной кульманами и чертежными досками. Ребята не только общались на работе, но и часто выезжали на природу, где также под бутылочку дешевого портвейна шумно что-то обсуждали, будь то фильмы Тарковского или самиздатовский роман Пастернака «Доктор Живаго».

Лена быстро стала «своей» в этом дружном коллективе, она каждое утро с удовольствием спешила на работу, за свой стол с калькой и чернильным рейсфедером. Володя даже начал ее немного ревновать и к работе, и к коллективу. Но видя, как она расцвела, как горят ее глаза, радовался, что она не скучает, пока он целыми днями на работе, или того, хуже, неделями в командировке.

Конец ознакомительного фрагмента.