Хоровод

Валерий Антипин

И всё повторится и повторяется, а шестеренки времени шелестят и вращаются от рождения до смерти. Так и хочется иногда спросить, а там ли живёшь, с теми и то ли делаешь. Что вокруг происходит, зачем и почему.

6

Григорий поднимался по гранитным ступеням, ведущим к высокому зданию с широкими, затемнёнными окнами — от потолка до пола. У подножия парковка, ряды автомобилей за бордюром, деревца и газоны, скамейки на которых опавшие, жёлтые листья. В окнах отражалось небо с облаками, часть соседних зданий.

«Жаль, что в них не отражается совесть и улыбки подхалимов, — пришло на ум Григорию. — Что бы тогда отражалось?».

С утра и недавно помытая плитка блестела, переливалась бликами, отражая свет восходящего солнца. Тень Григория, ломаясь, упрямо ползла по ней и к стеклянным дверям подобно змее. Не зря её считают мудрой. Ему предложили повышение, но он отказался, сославшись на плохое самочувствие и здоровье.

Зачем ему сдалась эта должность, после которой обратной дороги не будет. Она Григорию совершенно ни к чему, его всё устраивало. Реакция, как он и предполагал, последовала незамедлительно. Канитель с уговорами продолжалась примерно около часа, а затем начались и намёки.

«Ждать осталось не очень долго», — подбадривал себя Гриша.

Сегодня он поставит свою подпись в пяти местах, отдаст из сейфа кипу бумаг, посмотрит в глаза приемнику и уйдёт. Предъявленные к нему требования выполнил и по плану, должен был остаться с голым задом. Но это не его план — их.

Он не увидел охранников, обычно встречающих и задающих нелепые вопросы. Такова уж у них служба, действуют парни по инструкциям, готовые в любой момент пресечь несанкционированное вторжение. Скрутят в миг.

Охранники рослые, с невозмутимыми лицами, учтивые, в костюмах, галстуках, в начищенных туфлях. В такие учреждения люди проходят специальный отбор, кого попало, не возьмут, проверяют тщательно. Знакомства не прокатывают, если человек неподходящий. У них тут свои критерии, впрочем, как и во всём учреждении.

Утро прохладное, колючий ветер, но туч чуть-чуть. Солнце прячется за них на минуты и улицы погружаются в бесцветность. Пропадают отражения, блики. Вскоре пропадёт и Гриша.

Начало девятого. К десяти часам всё окончательно решится. Это связано не с делами или бизнесом, а непосредственно с ним — Григорием. Никто из тех с кем ему приходилось пересекаться, не подозревал о его решении. Оно принято давно, ожидая момента. Менять что-либо он не собирался.

За прошедшие деньки многое изменилось. Незначительный сдвиг и последствия зашевелились как потревоженные черви. Долгожданное известие радовало, а тайну, которую он скрывал, вскоре перестанет быть таковой. Да и какая это тайна для него. Его считали холостым, даже не догадываясь о женщине и единственном человеке, которому он доверял, недосягаемому для всяких кругов и сплетен. Холост — да, но не совсем.

Встречались они редко и то по возможности, тайком, но каждая встреча дарила что-то особенное и незабываемое. Успокаивала, убаюкивала разговорами и заботой о любимой.

Прямой участок в пять шагов. Гладкий и чистый как бывшие помыслы Гриши. От них осталась чистота, сияние, прозрачный след и корзина страха. О чём он когда-то помышлял, оказалось ерундой, не имеющей ничего общего с действительностью, какой-то скользкой, равной обману. За безупречностью и роскошью пряталась жизнь не соответствующая представлениям Гриши. Он разделил её на две части, и они не соприкасались. Одна походила на эти гранитные ступени, по которым поднимаешься на самый, самый верх без оглядки, а другая тем самым вложением, которое берегут и скрывают, похлещи неуплаченных налогов, левых дел и инвестиций. Так он считал и всё, что сейчас происходило, подтверждало опасения.

Григорий глянул на уборщика в серой спецодежде, неторопливо подметающего площадку перед дверьми.

«О чём он мечтает?», — спросил себя он.

Ответ показался ему очевидным, пришедшим ниоткуда и как по волшебству. О чём может мечтать человек с пустыми карманами. Наверное, завидует таким как он, а было бы чему, не подозревая, какой это омут. Забываешь обо всём, потом и себя. Вспомнишь — вздрогнешь. Немногим удаётся ускользнуть, но он всё-таки попробует. У него должно получиться.

«Знал бы уборщик, о чём мечтаю я, удивился. Жизнь такая абсурдная. Желаем то чего у нас нет или недостаточно, а заимев, подсчитываем убытки никоим образом не связанные с приобретениями. Да и все приобретения ничтожны кроме одного, на которое без сомнений нежалко потраченных лет», — рассуждал Григорий, подходя к разъезжающимся стеклянным дверям.

Его тень вползла тихо и бесшумно между плиткой и стеклом.

Появился охранник, проводил его взглядом и ничего не спросил. Звуки шагов зазвенели в пустоте вестибюля, такой же печальной, как и думы Григория. Завтра он сюда уже не придёт, не откроет кабинет и не усядется в кресло.

«Будь оно проклято! Словно и не жил, — выругался он. — Поскорей бы десять и убраться отсюда навсегда. Оксана в пути, её встретят. Она с ним, навсегда, за него».

Они не расписаны. Свадьбу переносили из года в год, потом привыкли, и как выяснилось к лучшему. Умудрились, чтобы об этом не узнали, не пронюхали. Мало ли что. Иначе нельзя, иначе могила. Дочь подросла и с Оксаной уезжает из страны. Здесь им не быть, не жить, не стать счастливыми. Шесть лет прожито не зря.

Вестибюль наполнялся людьми, разговорами, шелестом костюмов, юбок, бумаг, а Григорий даже не заметил этого. За годы привык не замечать повседневных вещей, лиц и блеска. Его голова была занята совсем другим. Не упустил ли он какой-нибудь мелочи, какого-нибудь незаметного нюанса, скрытого от разумности, взора. Потянут и распутают клубок гадостей. Они в этом мастера. Он постоял и подумал.

Гадостями Гриша не увлекался.

«Хвостов нет. Ни малейшей зацепки», — зашёл он в лифт.

В данный момент Оксана любовалась облаками. Подумав о ней, Григорий будто согрелся, расслабился в тепле её объятий. Холод здания отступил, льды атмосферы растаяли. Куда не глянь важность, и деловитость режет глаз. Отступили и сомнения. Никакого большого секрета в этом нет. Настоящее само по себе способно творить с людьми чудеса, самые обыкновенные и простые, необходимые людям. Подпитывать энергией и силой. Гриша убеждался в этом сам.

Его квартирку сейчас усердно шмонают в поисках компромата, которого нет. Найдут десятку штук евро, папку с бумагами не имеющих цены, позолоченные часы. Богатство холостяка и затворника. Затем будут поджидать для последнего разговора. Ни до чего не докопаются, он продумал каждый шаг.

«Всё будет нормально», — успокаивал он себя.

Лифт поднял Григория на седьмой этаж. Дверцы тихо разъехались, и он шагнул в коридор. За спиной зашушукали, рук не протягивали, вздёргивая с гордыней носы, косились, а буквально на днях чуть ли не кланялись в ножки. Теперь это их дело.

«Какая прекрасная фраза: „Их дело“. Она прекрасная, да!», — радостно подумал Григорий, ничем не выразив этого внешне.

Для всех он выглядел расстроенным, бледным и подавленным.

Дверь приёмной. Секретарши на месте не было, на её столе трезвонил телефон. Григорий вошёл в кабинет и закрыл за собой дверь.

«Два часа и баста, — подумал он. — А далее… Далее по расписанию».