Шпаргалка для грабителей

Валерий Гусев, 2009

Да, преступление готовится на самом деле! Даже несколько преступлений... К счастью, Дима Оболенский услышал о них, спрятавшись в бочке. Криминальный авторитет по кличке Пасюк, который планирует ограбление местного банка, хочет еще зачем-то похитить из музея старинный чертеж крыльев! Не слабо... Но Димин младший брат Алешка уже не раз срывал планы бандитов. Сегодня ночью Пасюк собирается заглянуть в музей тихого города Липовска? Ну что ж, его будет ждать там сюрприз!

Глава III

«Ца пари»

Из музея я пошел направо, а Лешка прямо.

— Ты куда? — спросил я.

— Как куда? — Алешка безмерно удивился. — На Русалкин камень посмотреть.

Он сказал эти слова тоном полководца, который намеревается оглядеть в бинокль поле предстоящего сражения.

— А ты куда?

— В буфет. Обедать пора.

— Тебе бы все обедать!

— И ужинать. — Я начал злиться.

Но Лешка почему-то спорить не стал. Только сказал, что надо зайти в наш «угловой люкс» за плавками.

— Обедать в плавках будем? — съехидничал я.

— Как хочешь. — Алешка усмехнулся. — Хоть вообще без штанов. А мне нужно речку осваивать. Ты вообще, Дим, еще многого не понимаешь.

— Ты больно много понимаешь! Ты у нас в семье самый умный!

— А ты, Дим, у нас самый… — Алешка на всякий случай отшагнул в сторонку. — Ты самый… невнимательный. Ты ничего не знаешь.

— А ты все знаешь?

— Еще не все. Но я знаю, зачем сюда приехал папа.

— На сене поваляться! Он сам говорил.

Алешка хихикнул, еще отшагнул и покрутил пальцем у виска.

— Он кое-кому кое-что еще говорил. Он сюда приехал, так как кое-что узнал.

Тут мне стало смешно. И я сказал:

— Он приехал, потому что Герасим Муму утопил русалку. В подвале «ца Пари».

— Он приехал сюда, Дим, — серьезно сказал Алешка, — потому что здесь готовится опасное преступление. И папа должен его обогнать.

— Кого обогнать?

— Ну, не обогнать, а предупредить… В общем, предотвратить. Всех их заловить и засадить.

— Да, — сказал я грустно, — ты, Лех, немного переучился. Ты ходил в школу каждым утром в любую погоду. Три года подряд.

— А ты, Дим, — спокойно сказал Алешка, — еще больше переучился. В любую погоду.

— Это еще почему?

— Потому что ты девять лет в школу ходил. Перестарался. — И попробовал мне объяснить, намеком: — От кого колдун Максимыч старый дом охраняет? Не знаешь?

— Не знаю, — признался я.

— Вот и я не знаю. Но я узнаю! Пошли обедать и купаться возле Русалкина камня.

Убийственная логика.

Мы пошли за плавками. Заодно и пообедать. Охранник Кистинтин сидел на своем обычном месте — в стеклянной будочке, где на стене висело множество ключей от гостиничных номеров — штук пять, наверное.

А жили в гостинице только мы и археологи. И персонала здесь почти никакого не было. Администратора мы ни разу не видели — делать ему в гостинице было нечего, и он по совместительству торговал неподалеку в какой-то палаточке без ущерба для основной деятельности. Потому что постояльцы тут были большой редкостью. Я так понял, что и папу поселили здесь, чтобы он особо не «светился» на месте будущих событий. Общались мы в основном с тетей Нютой и с этим Кистинтином, очень ленивым и нудным парнем. Он даже частенько, по лености, не договаривал концы фраз. Подойдешь к нему за ключами, а он:

— Ну что вы все туда-сюда? Нормальные люди не так.

— А как? — спросил я.

— Нормальные люди утром один раз уходят, а вечером один раз приходят.

— Два раза получается, — подсчитал Алешка.

— Где два? Где два?

— Один раз утром, один раз вечером. Раз и раз — два раза.

— Не путай мне голову.

Вот и поговори с ним.

Когда мы подошли к будочке за своими ключами, Кистинтин как раз набулькал воду из пластиковой бутылки в стакан, махом его опрокинул, провел ладонью под носом:

— Эх! Хорошо! Как вновь народился. Хороша водичка. Живая! Родниковая. Чего пришли-то? Опять туда-сюда? Огольцы! Держи. — Он снял с доски ключ от нашего номера и протянул мне.

Когда Кистинтин вновь забулькал живой родниковой водой, Алешка незаметно толкнул меня локтем в бок и стрельнул глазами. Я проследил его взгляд, но ничего особенного не заметил. Кроме того, что к доске с крючками для ключей была пришпилена кнопкой небольшая бумажка. Вроде фотографии.

Забрав ключ, мы пошли к лестнице. В гостинице днем обычно было пусто и тихо. Археологи сюда приходили только ночевать. Тогда, вечером, становилось шумно и весело. Они без конца гремели чайниками, бегая с ними по коридору, хлопали дверьми и громко пели всегда одну и ту же песню. Видимо, собственного сочинения, с веселеньким припевом:

Я не скрою, я не скрою:

Я чего-нибудь нарою!

Алешке почему-то эта немудреная песенка понравилась. И он частенько бормотал ее припев. А я подумал: он нароет! Он уже что-то нарыл. Я это понял, когда мы вошли в свой номер.

— Видал? — спросил Алешка. — Фишка!

— Где? — Я огляделся. Но фишки не обнаружил.

— У него на доске с ключами фишка! — Алешка рассердился. — Я же тебе показал! Это же фотка из газеты!

— Ну и что? — Я тоже рассердился. — Фотка английской королевы?

— Фотка русалки!

— Настоящей? С рыбьим хвостом?

Ехидничал я зря. Алешка, оказывается, обладая цепким взглядом, собрал вокруг себя пока еще невнятную информацию. В доме майора Шишкина он заметил живописный портрет Олечки из музея. Она была очень красиво нарисована на прибрежном камне в виде русалки с распущенными волосами. И такой же портрет, но только в виде фотографии из газеты, он заметил на доске с ключами, когда Кистинтин пил живую воду.

— Тут, Дим, — сказал Алешка, — назревает целый клубок взаимоотношений. Бери плавки, пошли обедать.

Плавки мы надели под штаны, пообедали в буфете любимыми котлетами и пошли на реку. Для начала покачались на подвесном мостике, посидели на теплом Русалкином камне.

Напротив него, на той стороне реки, виднелись какие-то деревянные развалины.

— Поплыли туда! — скомандовал Алешка. — Рыбалку разведаем.

Мы переплыли узенькую речку и повисли, отдыхая, на каких-то древних сваях, обросших зелеными космами тины. Здесь было здорово глубоко и вода была очень холодная.

— Это омут, — сообщил Алешка со знанием дела. — Тут водятся окуни. Спорим?

Спорить я не стал, но закинуть здесь удочки не откажусь — место точно рыбное. Клевое, как сказал Алешка.

Я оттолкнулся от скользкой сваи и погрузился в воду, подняв вверх руки. И не очень скоро мои ноги почувствовали липкий холодный ил. Я поскорее вынырнул.

— С ручками! — обрадовался Алешка. — И русалки тут водятся, и окуни. Завтра с удочками придем.

— Я русалок ловить не буду, — сказал я. — Мне их жалко.

— А нам их и не на что ловить. Они на червяков не клюют.

— А на что они клюют? — Мне стало интересно.

Алешка расхохотался так, что чуть было не свалился со своей сваи в воду.

— Чему вас только в нашей школе учат? Дим, они клюют на майоров милиции.

К этому времени я уже тоже сидел рядом с ним на свае. Она выскользнула из-под меня, и я плюхнулся в воду. Хорошо, что я не стал смеяться под водой.

Когда я вынырнул и откинул со лба волосы, Алешка серьезно посоветовал:

— Ты тут поменьше окунайся. Здесь же в стародавнее время мельница была.

— Ну и что?

— Ты какой-то темный человек, Дим. Ничего не знаешь. На мельнице всегда всякие черти и водяные водятся. Не знал, что ли?

Я быстренько подтянулся и влез на сваи, Алешка усмехнулся.

— А при чем здесь майор милиции? Кто тебе сказал?

— Папа, — спокойно объяснил Алешка. — Только он не мне это сказал, а Шишкину. — И Алешка произнес папиным голосом: «Ты бы, майор, пореже в музей заглядывал, а почаще — в отделение».

Мы сидели на скользких сваях, прямо над глубоким омутом. Над нами светило яркое летнее солнце. Влажный ветерок доносил из города запах цветущих лип. И мне было совершенно неинтересно разбираться в каком-то назревающем клубке.

— Мы герои, мы герои, — вдруг пропел Алешка, — мы чего-нибудь нароем!

— Давай лучше нароем удочки, — с раздражением сказал я. — И червей.

— Успеем еще, все лето впереди. Никуда эти черви не денутся. А изо всяких взаимоотношений, Дим, вызревает, знаешь что? Преступление. Нужно улики нарыть. Пока не поздно.

Мне хотелось дать ему подзатыльник, но я побоялся, что он свалится в воду. К тому же я знал, спорить с ним бесполезно. Ну не создан он для спокойной жизни. Ему необходимо создавать вокруг себя беспокойство. А потом в этом беспокойстве ловить русалок на червей.

— Мы нароем, мы нароем, — опять запел Алешка. — Нас ведь трое, нас ведь трое!

— Откуда трое? Папу посчитал?

— Нет, — Алешка повернулся ко мне задумчивым лицом. — Максимыча. Этого колдуна из подвала.

— Команду собираешь? — мне стало смешно. — Из колдунов, домовых, русалок… Сказок наслушался.

— Лучше туда-сюда, чем как все.

Объяснил…

Папа приехал поздно. Не только озабоченный, но и уставший. После ужина он сказал:

— Вы погуляйте, а я у телевизора подремлю. Трудный был день. А у вас?

— Нормальный, — успокоил его Алешка. — С нечистой силой познакомились. Со всякими баенными. Но еще не со всеми.

— Продолжайте, — сказал папа, усаживаясь в кресло. — Только на улице, ладно? — И он включил телевизор. — Кстати, а «баенный» — это что за зверь?

— Домовой вроде. Но только он в бане живет. Кипятком шпарит.

— А почему тогда не банный?

— Банный — это веник, — со знанием дела объяснил Алешка. Хотя в бане он ни разу в жизни не был. И наверняка уверен, что березовые веники в парилке — это что-то вроде сурового наказания. — А баенный — это…

— Говорил уже. — Папа зевнул. — Пока.

— Сейчас эта Муму опять заворчит «туда-сюда», — шепнул мне Алешка, когда мы спускались на первый этаж.

Не знаю почему, но Алешка очень часто называл Кистинтина то Герасимом, то Муму. Может, потому, что он был очень похож на дворника с музейной фотографии.

Но Муму не заворчала. Кистинтин, похрапывая, спал на своем рабочем месте. Живой воды напился.

— Давай ключи поснимаем, — предложил Алешка, — и где-нибудь спрячем.

— Зачем?

— А чтоб ему попало. Чтоб не спал на работе.

— Не пойдет, — возразил я. — Археологи придут с работы, а ключей нет.

— Жаль. — Алешка заметно огорчился. — Мне этот Кистинтин почему-то не нравится.

Мы вышли на улицу, и нас сразу охватил теплый и душистый летний вечер. И очень тихий, непривычно как-то. Не слышно ни машин, ни людей, ни музыки. И коз тоже не слышно. А над Б. Липовой поднималась круглая желтая луна. В ее свете городок казался таинственным и загадочным. Как сотни лет назад. Словно опять настало время домовых и колдунов с ведьмами.

— Ты думаешь, папа телевизор смотрит? — неожиданно спросил Алешка. — Он нас прогнал, чтобы по телефону секретно поговорить. — И мечтательно протянул: — Я бы подслушал.

А я бы нет. В такой волшебный вечер хорошо посидеть на лавочке у калитки старого дома и посмотреть, как все выше взбирается в небо красивая луна. И послушать, как иногда попискивают в гнездышках птицы — им ведь тоже, наверное, что-нибудь снится. Червячки, например, мухи. Или кошки.

— Размечтался? — прервал мои лирические мысли Алешка. — Пошли в эту самую «ца Пари». А то как полночь приблизится…

— В полночь я под одеялом буду, — решительно отрезал я.

— Как получится, — буркнул Алешка. — Пошли.

Старый отель в свете луны выглядел соответственно — загадочно и мрачно. Облупленные стены, черные провалы окон. Да там еще и подвал какой-то, с призраками повешенных утопленников.

— Не бойся, — весело сказал Алешка, — я сам боюсь.

И тут в дальнем окне первого этажа вспыхнул легкий дрожащий огонек. Мы разом отскочили к дереву, спрятались за его ствол, замерли.

Огонек подрожал на месте, а потом двинулся вдоль окон. Появляясь то в одном из них, то в другом, по очереди. Приближался к нам. Казалось, что внутри дома, как бы по длинному, во весь фасад, коридору, кто-то идет со слабым фонариком или со свечой.

Стало не только страшновато, но еще и интересно. Мы подобрались поближе. И увидели, что в доме, от окна к окну, и правда, неторопливо идет человек, держа перед собой свечу.

Он был большой и сильно пузатый. Он шел, задумчиво опустив голову почти что на свой круглый живот, заложив руки за спину…

Как — заложив?! Я даже подпрыгнул. Руки за спиной, а свеча… А свеча неспешно плывет перед ним, и чуть колеблется язычок ее огонька.

— Колдун! — шепнул мне Алешка. — Во дает!

Я Алешкиного восторга не разделял. Я был, как писали в старинных романах, во власти липкого страха. Похожего на ужас. Хотя, в общем-то, ничего ужасного не произошло.

Свеча погасла возле дверей подъезда. Послышался скрежет ключа в замке, дверь распахнулась, вышел из дома большой пузатый человек. Совсем не страшный. Он опять вставил ключ в скважину, теперь с внешней стороны двери, повернул его со скрипом, да еще и навесил большой ржавый замок. Все это было очень хорошо видно в ярком свете луны.

Отбрасывая на землю длинную черную тень, толстый человек обогнул фасад и остановился с торца здания, у входа в подвал. Спустился на несколько ступеней, опять загремел ключами…

Я не успел ухватить Алешку, как он уже оказался за спиной толстяка.

— Здрасьте, — смело сказал Алешка. — Это вы Максимыч? Который колдун?

Человек медленно обернулся, поднялся по ступеням и с высоты своего роста оглядел нас. И гулко проговорил:

— Какой я колдун? Я сторож.

— Но это вы всякие фокусы делаете?

— Фокусы в цирке делают. А вы кто такие?

— Дети Шерлока Холмса.

Он опять со своей высоты оглядел нас, одобрительно кивнул:

— Похожи. Особенно мелкий. Как звать-то?

— Алешка, — сказал я.

— Димка, — сказал Алешка.

Максимыч улыбнулся:

— Скорее — наоборот.

— Вы, что ли, очень умный?

— Прозорливый. Я вас насквозь вижу.

Похоже, он говорил правду. У него был такой взгляд… Добрый, но очень внимательный. И насквозь понимающий.

— А вот эта ваша свеча?.. Как она у вас… плавает?

— А кто ж ее знает? — Он опять улыбнулся. — Каждая вещь своей жизнью живет. Ты, главное, ей не мешай.

Что-то знакомое послышалось в его словах. Далекое что-то… Почти забытое… Вспомнил! Когда Алешка был совсем маленький, он однажды замучил нас всех одним вопросом: «А стул, например, он про себя чего-нибудь думает?» Кажется, мы тогда не только не смогли ему ответить, но даже и не поняли, что он имеет в виду. Лишь папа уставшим голосом пробормотал: «Философ!»

Вот и тут что-то похожее. «Каждая вещь своей жизнью живет». И, наверное, думает. Интересно, что думает о нас тот же стул, который мы небрежно пинаем ногами и теми же ногами становимся на него, если надо что-нибудь с верхней полки достать. Ум за разум зайдет!..

— А вы, вообще-то, откуда взялись? И что здесь делаете?

— Взялись из Москвы, — ответил Алешка. — Приехали немного отдохнуть и с преступностью побороться.

Максимыч покивал с одобрением:

Конец ознакомительного фрагмента.