Скороговорки медленных раздумий. Птичник крысолова. Книга тридцать шестая

Валерий Дудаков, 2022

«Семьдесят четыре, вместе одиннадцать, Сложишь – в лото «барабанные палочки», Будто годы спешат и толкают в спину, Здесь и печки тебе, и лавочки…»

Более о паскудстве, чем об искусстве

(о Вальке Воробьеве)

Он «Враг народа» и «Левак»,

И «Графоман», но не дурак,

В писаниях «нечестных правил»

Художник злобный след оставил.

Его мы многие познали,

Присвоил славу он Вазари,

Но только с жаром, пылом, страстью,

Не избежав дурной напасти,

Впадая в ложь, хулу, паскудство

«Другое» описал «искусство»,

Склоняя всех и так и сяк,

Слепил друзей ареопаг,

При этом, прямо или вскользь,

К их славе грязи кинуть кость.

Не станем мы на то сердиться,

Кому от зависти не спится

В своих стенаньях бесполезных

Страдать «за что же я безвестный».

К кому всю жизнь ломятся в гости,

Кому в удел крысиный хвостик.

Да будь ты «профи», дилетантом,

Всё ж надо обладать талантом,

А не предвзято и игриво

Точить на славу зубы криво.

Срывая многие личины,

Он в людях видел только зло,

И это главная причина,

За что ему не повезло.

Явления такого сорта

Ему от слов: себе покорствуй,

Для пакостника, знамо дело,

В говне все, он в рубашке белой,

Но кто дозволил для «ликбеза»

В чужие матки правду резать?

Пройдоха, бомж, Лобанов-ль князь,

Ты никого не пожалей,

Пиши, макая мордой в грязь,

На то ты шустрый Воробей,

Что каркает вороной грозной,

Владимир пусть, Иван ли Грозный,

Будь Рюрик иль Романов род,

Хотел он всех е… ть бы в рот,

Достоин кто его молвы —

Не перечислить всей хулы.

Как спецпатологоанатом,

Как циник, всех пославший на х… й,

Пороки он вскрывал людей

И видел гнойники, нарывы

Тех, кто ему «не вышел рылом»,

Сей пасквилянт и лицедей.

И всех, кто хочет иль не хочет,

Он оболжёт, в дерьме замочит,

Хотя он с ними долго знался

И в дружбе верной, вечной клялся,

Ему едино — враг иль друг,

Живут пусть там, пусть здесь живут,

В суд подадут за клевету.

Он верховодит, судит, рядит,

Всем обвинитель, прокурор,

А в довершение нагадит

Завистливый «парижский вор».

Будь президент Барак Обама,

В терминологии Воробьева,

Почище сленга воровского,

Он ниггер и Бардак Е… аный,

Но визгу и хулы не будет,

Коль на язык попался б Путин,

Какое б вы сказали дело

Нам до того? Слиняла смелость.

Шизофрения, пьянство, блядство

Его «конёк», святое братство,

Сменив палитру на поллитра,

Живописать и рисовать —

У них лишь время отнимать,

И, как писал еженедельник,

«В Парнас вскарабкался бездельник»

И объявил всё это злом,

Короче, людям повезло,

Ведь для реклам такого рода

Настала оттепель погоды.

Так стали Воробьёва книги

Всем нам показанные фиги,

В которых много злой брехни

Его героев, их родни.

Пора бы стих и подытожить —

Вселенский гул, эффект ничтожен,

Но сколько пыла, силы страсти,

Карает всех его рука.

Но, ради правды, я не скрою,

В его пасквильных «Леваках»

Есть три богатыря — героя,

Которых он слегка уроет,

Но выдаст за борцов идейных.

Пусть Нусберг, Ситников и Гробман

Забыты памятью народной

И мне их вспомнить что-то лень,

Да шайку этих прохиндеев

И не отмоет судный день.

Что ж, будь прижизненный я классик,

Иль это только лишь мечта,

Сказал бы: все мы в Божьей власти,

И те, в ком правды ни черта.