И как мы только победили… Великая Отечественная в статьях журналиста

Валерий Киселев

Великая Отечественная в откровенных рассказах ветеранов-фронтовиков, детей, чудом выживших в гитлеровских лагерях смерти… Прошли десятилетия после Победы, но память о войне живет и должна жить вечно.

БРЕСТ, 4 ЧАСА 5 МИНУТ, 22 ИЮНЯ

К немцам ездил за углем

Десятого октября 1940 года в Брест прибыл эшелон с призывниками. Все они были из Горьковской области и попали в 447-й корпусной артиллерийский полк, который стоял в одном километре от границы, сразу за Брестской крепостью. Среди прибывших был и Михаил Воробьев. Новобранцы с интересом смотрели на Запад, где за Бугом стояли немецкие войска. Никто из прибывших тогда и подумать не мог, что большинство из них вскоре погибнут в солдатских койках от разрывов, так и не узнав, что началась война.

Михаил Воробьев был назначен помощником тракториста. Ездил к немцам за углем.

— На одной стороне моста через Буг наши пограничники, на другой — немецкие, — вспоминает Михаил Васильевич, — Уголь немцы нам давали по договору, сами и грузили его в тележку. В это время немцев мы не опасались.

Пушку покрасил для выставки

Артиллеристы слушали лекции о международном положении и задавали лектору вопросы:

— С какой целью немцы высадили в Финляндии механизированный корпус?

— Чтобы иметь плацдарм для нападения на СССР.

— Зачем Германия подводит свои войска к нашим границам?

— Чтобы напасть на нашу страну.

— А почему наш полк с такой тяжелой техникой расквартировался на самой границе?

— А мы не собираемся воевать на своей территории, — ответил лектор.

Из 36 орудий полка, стоявших все вместе на территории военного городка,12 были направлены стволами на запад, 12 — на восток, остальные на север и на юг.

Лектор рассказал артиллеристам, что Германия сосредоточила против СССР 139 дивизий. Но есть Договор о ненападении.

В пятницу 20 июня Михаил Воробьев, назначенный к тому времени артмастером, покрасил 122-миллиметровую пушку. Как раз в это время над ним пролетел немецкий самолет. Такое случалось и раньше, поэтому особого интереса самолет не вызвал. А пушку должны были показывать на выставке для высшего командного состава Красной Армии.

Из Брестской крепости ушла на восток в летние лагеря пехота.

21 июня весь 447-й артполк был построен на плацу для вручения значков «Отличник РККА». Личному составу объявили, что завтра полк уходит на летние учения.

«Скоро вам «капут!»

Артиллеристы, как обычно, вечером 21 июня готовились к увольнению в город. Подшивали подворотнички, наглаживали обмундирование, драили бархоткой сапоги.

Михаил Воробьев накануне сходил в Брест сфотографировался. От местных жителей в городе, и без того настроенных не очень дружелюбно, то и дело слышал: «Скоро вам «капут!» Этим словам особого значения не придавали. Хотя перебежчики из-за Буга рассказывали, что немцы готовы к наступлению.

Ровно в 23 часа дневальные в полку, как обычно, объявили отбой и бойцы быстро заснули богатырским сном. Многие — навсегда.

«Кончилось мирное время…»

Михаил Воробьев проснулся от близких разрывов и посмотрел на часы — 4:05. В артиллерийском парке Северного городка, где тесно стояли орудия, трактора, прицепы с боеприпасами, густо рвались тяжелые снаряды.

— Мы быстро оделись, получили у старшины личное оружие из пирамиды и перебежками по плацу, на который летели осколки снарядов, побежали к зданию полкового клуба, — вспоминает первые минуты войны Михаил Воробьев, — Командир полка полковник Александр Маврин стоял у штаба полка, вскоре подбежал начальник штаба капитан Андреев. Мы получили команду вытаскивать матчасть из артпарка. В это время из дома выбежал командир третьего дивизиона капитан Логинов и был сражен осколком снаряда. Перебежками мы пробрались в артпарк и стали под огнем выводить орудия и трактора с прицепами. Здесь осколком снаряда разорвало полость живота моему земляку Елину, он был из Сормова с улицы Культуры. Раненых и убитых было много.

Часа через два немцы прекратили обстрел территории полка. Появились вражеские самолеты, сбросили листовки.

— Ни нашей авиации, ни зениток, которые бы вели огонь по немецким самолетам, я не видел, — помнит М. Воробьев.