Гаврош, или Поэты не пьют американо

Валерий Олегович Городецкий, 2018

Современная увлекательная проза, в которой знатоки музыки без труда узнают многих героев рок-н-ролла. А те, кто с роком не знаком, получат удовольствие от веселых историй, связанных с познанием творчества как такового, а порой просто веселых и смешных.Содержит нецензурную брань.

Цой

Для меня вообще важно,

Чтобы мне было интересно жить.

Все остальное меня не интересует.

Виктор Цой

Сказка не закончилась. Второй волной недели через две нагрянул Витя. Да, так оно вдруг и случилось… На память остался смешной автограф и пара фотографий.

Витя был один в поле воин. Он не привез с собой никого.

«Группа крови» уже звучала из каждой форточки, примерно за год до того «Мелодия» выпустила альбом «Ночь». Но «Кино» не поднялась еще настолько, чтобы потерять свою притягательность, размытую в тысячах передовиц.

Школа была забита до предела, учеников соседних школ пытались отсеять с разной степенью успешности.

Витя задерживался, и ребята стали кричать наспех сочиненную пугалку:

«Вместо ЦоЯ

буду петь Я»

Толпу не пускали в зал, казалось, что коридор не выдержит, разойдясь каменными швами, как куртка, лопнувшая на спине старшеклассника, выросшего за год на два размера.

Наконец, мы увидели его за окном. Появился он в черном пальто до пят и с гитарой за спиной, бредущий по слякоти от остановки 140 автобуса, совершенно один… Школа взревела так, что стекла затряслись от напряжения.

Все забились в актовый зал, и начался концерт. Витя расчехлил инструмент и вдарил по струнам, начав, кажется, с «Время есть, а денег нет…». Дальше пошли «Закрой за мной дверь» и «Огурцы».

К тому моменту, как началась «Группа крови», зал уже расслабился, и установился тот самый контакт, когда не имеет никакого значения — слышал ты эти песни раньше или нет, случайно ты сюда зашел или ждал этого мгновения последние недели. Зал превратился в единый организм, пульсирующий в такт ударов по струнам. И эмоции делятся на всех — независимо от возраста и положения.

Далее Витя выдал как старое, так и новое — от «Троллейбуса» до «Саши» и «Друзей».

В чем страшно признаться — так это в том, что мы потроллили Цоя. В конце концов, нам не было шестнадцати, да и Витя еще не был отлит в бронзе…Мой друг Хаус толкнул меня локтем в бок и сказал: «Давай спросим про Алису?»

Я сказал: «Давай».

Хаус написал записку: «Как вы относитесь к Алисе?», а я написал записку: «Как Вы относитесь к Косте Кинчеву?». Цой ответил что-то из разряда «Дружим…». Потом еще раз.

Через 15 минут Егор заслал еще пару таких же записок, которые выбросил. Бровью не повел. Тогда мы послали записку с просьбой спеть несуществующую песню «Огнемет» Витя удивился: «Ну…я не знаю эту песню». Зал заржал.

Тогда Сан Саныч послал записку: «Спой восьмиклассницу, а то руку сломаю». В конце концов, совесть взяла свое, и мы продолжили просто слушать концерт. Редкое двухчасовое счастье нахлынуло и поглотило, подарив восторг и таинство приобщения к чему-то новому, молодому, но сильному и пробивающему себе дорогу, пока еще не вымощенную кирпичом, а потому похожему больше на тропу, где за ближайшим поворотом таятся как неведомые сокровища, так и нелепые удары судьбы.

Зачем рассказывать, как пел Цой? Вы и так все знаете. Я расскажу Вам, как Цой не пел.

Из зала идет записка, и первый ряд кидает записки на сцену. Он их поднимает, читает, потом бросает в сторону и пару минут смотрит в стену. Вот так сидит и смотрит. А все молчат. Стоит гробовая тишина, а он сидит и смотрит. Тогда-то я в первый раз понял, что шаманы все разные, у каждого своя пляска, свои приемы, любимые ноты, и даже… свое молчание. Молчание покажет все. Слова, приемы, звуки — это антураж. И лишь молчание не обманет — шаман перед тобой или нет. Нет масок, нет движений, за которыми можно скрыть все, что угодно. Ты будешь сидеть и чувствовать его присутствие совсем рядом. Твой взгляд будет прикован к сцене, и ты просто побоишься шевельнуться, потому что процесс обоюдный, и ты можешь спугнуть, прервать то самое мгновение, когда энергия течет прямо через тебя, наполняя счастьем.

Молчание может быть пустым, как бездонный колодец, или напряженным, как натянутая струна. В напряженном молчании, том самом, где слышен звон пролетающей мухи, — и есть самая суть. Ты ухватил сладкое мгновение, когда шаман готовит новую пляску, он вот-вот дернется и начнет, но пока… пока все только на подходе. Чаша наполнена до краев, и тебе предстоит испить живительного напитка, не проронив и капли…