Сага о реконе

Валерий Петрович Большаков, 2016

Трое парней из нашего времени с помощью загадочной организации «регуляторов времени» попадают в мир викингов, где им приходится выживать и развиваться. Однако их пути вскоре расходятся, потому что цели у всех разные, а суровый мир средневековья ошибок не прощает.

Глава 7

Семен Щепотнев

Наставник

Парней из своей тройки Щепотнев не стал искать. Нарочно.

Имеет же он право хоть ненадолго оторваться от коллектива? Не нянькаться ни с кем, не подстраиваться, не улаживать дурацкие конфликты.

Поступать так, как хочется ему, а не сообразуясь с долгом или соблюдая баланс интересов.

В принципе, Костян ему нравился — нормальный парень, без гнили.

С виду мягкий, но стержень в нем имеется, такого не согнешь, не сломишь запросто, помучаться придется.

Валерон был Семену еще понятней — простой русский парень, каких всегда хватало, хоть в афганскую, хоть в Великую Отечественную. С таким, как говорится, можно в разведку идти.

Вопрос в том, что не хотелось Щепотневу ни ходить толпой, ни маршировать, ни даже тусоваться. Одному лучше.

Может, и труднее, но легче, как ни странно это звучит. Сколько раз он проскальзывал мимо дозорных, выставленных духами, делал свое мокрое дело и уходил не пойманным? А попробуй ты вытворить то же самое вдвоем или втроем! Одного не заметят, а вот группа может нарваться.

Да и не в этом дело… Просто, когда сам, в одиночку, добиваешься чего-то, то ты и под раздачу попадаешь собственной персоной, и награду ни с кем не делишь. Хотя, если разобраться, причину глубоко искать не надо, она на поверхности — Семен Семенович Щепотнев терпеть не может брать на себя ответственность за кого-то и нести ее.

Кому надо, пускай сам с нею таскается, а ему чужого не надо.

Поглядев на темневшее небо, Шимон направил стопы дальше, надеясь обнаружить нечто вроде отеля или постоялого двора, и неожиданно услыхал:

— Сенька? Ты?!

Обернувшись, Семен увидал добра молодца, какими их любят изображать в русских народных — высокого, широкоплечего, со светлыми кудрями. Иван Васнецов?..

— Ванька?! — признал его Щепотнев.

— Ну! — расхохотался одноклассник и однокурсник.

Семен лишь головой покачал. Тесно междумирье!

Юрфак они кончали вместе, только Ван в адвокаты двинул, мафиков защищать, а он тех бандюков ловил.

Щепотнев усмехнулся:

— И ты тут?

— А то! Жизнь дается лишь однажды, что бы там Бонд ни говаривал. Пра-ально? Когда денег куча, хочется или во власть, или во все тяжкие. И тут вдруг звонят мне, вежливо так объясняют про Интермондиум. Спускаюсь, достаю из почтового ящика пропуск на этом ихнем пергаме, ну и сюда! Что мне, тыщи зелёных жалко? Да-а… А ты куда собрался-то?

— К викингам, Вань.

— И пра-ально! Самое то!

— Круто?

— У-у! Круче не бывает! Я ж сам оттуда. Однажды сам ярл решил меня доконать, на голову ниже сделать, а я ему: «Не губи, мол, скальд я, а не воин! Ты, говорю, славу мечом добываешь, а я — словом!» А у викингов, знаешь, поэзия в большом почете. Ну, я им как завернул драпу хвалебную^[34], они и в осадок выпали!

— Помню, ты и в школе стишками баловался. В стенгазете девчонок с 8-м Марта поздравлял. Помнишь?

— Помню! — расхохотался Васнецов. — Старательно так вывел: «С 8-м Мартом!» Русичка поблагодарила и велела повторить пройденный материал. Ну ладно, чего стоим-то? Пошли, отметим это дело!

— Так я не понял, — придержал коней Щепотнев, — ты стал Регулятором? Или как?

Иван закряхтел.

— Или как, — проворчал он, отводя глаза. — Там, блин, такие беспредельщики. А я не какой-нибудь… этот… Эйрик Кровавая Секира, я — Йохан Скальд. Старонорвежский я, с горем пополам, выучил, а вот мечами махаться… Увы. Тут у меня пробел! Ладно, пошли, мне тут один ветеран квартирку свою сдал на месяцок. Тут недалеко, в Косом переулке.

Косой переулок — весьма, кстати, прямой — ответвлялся от Главной улицы сразу за углом большого фахверкового дома.

— Регуляторы тутошние, — болтал Васнецов, — как те наркоманы. Все рвутся в прошлое за дозой адреналина или чего они там еще находят, а Хранители редко кого из них шлют, предпочитают рекрутов набирать.

Они шагали мимо подъездов с колоннами, мимо арок, в которых изгибались мраморные статуи, мимо лавочек, в одну из которых скальд заскочил, прикупив вина.

— Фалернское! — объявил он.

— Здорово здесь, — сказал Щепотнев.

— Так еще бы! — воодушевился Йохан. — Междумирье, не абы как!

Съемная квартира обнаружилась на втором этаже старинного дома из белого, с желтым отливом ракушечника, крытого красной черепицей.

Внутри было тихо и прохладно, размеренно тикали огромные напольные часы, непоколебимо стояла тяжелая, добротная мебель, толстый ковер глушил шаги.

— Не разувайся! — разрешил Иван.

— Ну вот еще…

Васнецов, напевая, покрошил немудреную закусь, разлил темное, пахучее вино по стаканам.

— Ну, поехали!

После третьей Семен изрядно захмелел. Крепкое винцо!

— Так, говоришь, викинги? — промычал он, внимательно отслеживая качания маятника.

— Они, брателло, — подтвердил Иван. — В полном боевом. Росту баскетбольного, в ширину — шкафы, мечами своими вертят, как я ножиком кухонным. Да куда там! Я огурец не успею нарезать, пока тот викинг местное население пошинкует! Наливай…

Четвертая порция пошла уже не так ладно, как первая, но обратно не запросилась. Семену было неплохо, да и Ванька захорошел.

Со второго раза ухватив огурец, Скальд смачно захрустел им.

— А как твоего ярла звать-величать? — осведомился Горбунков, внимательно следя за пьяненьким Йоханом. — Не Хьельд?

— Не-е! Торгрим Ворон, владетель Стьернсванфьорда. Так-то.

— Стервь… Как?

— Стьерн-сван-фьорд. Стьернсван в переводе — «Звездный лебедь». Красиво?

— Красиво, — признал Семен. — А фьорд большой?

— Ко-лос-саль-ный! Горы — во! Водопады — во! Красотища!

— Ты там, наверное, все стежки-дорожки изучил…

— Опыт есть! — приосанился Васнецов.

— Все показать сможешь?

— А то!

— Может, в наставники ко мне пойдешь?

— Да только так! Самому-то стрёмно. Ну, я имею в виду — одному идти стрёмно. А вернуться, ох, как хочется!

Щепотнев ухмыльнулся.

— С хорошим попутчиком и дорога короче!

— Наливай!

…Было темно, когда Щепотнев проснулся.

Голова не болела, но хмель тяжелил тело. Иван тихо посапывал на диване, уделив гостю кровать.

Семен опустил босые ноги на пол и вяло удивился — он не помнил, раздевался ли сам или кто помог.

Встав, Шимон едва не свалился, но вовремя уцепился за витую колонку, удерживавшую над ложем балдахин.

По стеночке, по стеночке он добрался до удобств, сделал свои мокрые дела и подошел к окну. Створка была открыта настежь, пропуская в комнату свежий воздух.

Дома он никогда не рисковал спать с открытым окном — шум с улицы Агеева доносился почти всю ночь, утихая лишь часам к четырем-пяти.

А в Интермондиуме ни одной машины. Но и тихо не было.

С главной улицы доносились песни и веселые крики, оранжевое зарево в той стороне то вспыхивало, то пригасало. Регуляторы гуляли.

По переулку прошествовала группа молодёжи с горящими факелами.

Щепотнев широко улыбнулся. Ожидание торжества, счастья, «сбычи мечт» переполняло его, как пузырьки — шампанское. Все ему было всласть, и это сейчас, когда он еще и не начинал ничего!

— А Марсела где? — донесся голос с улицы. — Ее уже выписали?

— Еще на той неделе!

— Ребя-ят! Давайте быстрее! Все уже у Башни, наверное…

— Побежали!

Дослушав смех и топот, Шимон вспомнил о существовании Костяна с Валеркой. Пожав плечами, Щепотнев потопал к кровати, довольно точно выдерживая курс.

Он не нанимался к пацанам в заботливые матери…

Примечания

34

Драпа — основная форма хвалебных песен в скальдической поэзии, представляющая собой перечень имен или сведений.