На сломе эпох, или Записки из девяностых

Валерий Петрович Екимов (2023)

Сборник рассказов «На сломе эпох» — это черновик первого тома потерянных во времени историй-былинок из серии книг "Просто о прошлом", рассказывающие о судьбах и преодолении вчерашних курсантов (молодых офицеров запаса) и их семьях (молоденьких девчонок-жён), волей случая попавших в начале 90-х годов прошлого века из-за случившейся со страной "Перестройки", под сокращение штата и затянувшееся на десятилетие безвременье.

Глава 2 — "Странные люди, или Люди и кошки"

…Начало девяностых.

Зима. Мягкий пушистый снег за окном.

Поздний вечер или, видимо, уже почти ночь.

В окне заводского общежития на улице Федюнинского в ближайшем пригороде большого города по-прежнему одиноко горит тусклый желтый свет от редких вольфрамовых ламп.

— Ну, а ещё какие странные люди… проживают тут, в нашем новом, надеюсь, временном пристанище? — нарочито бодро, чтоб как-то поддержать свою жену, выдыхает вчерашний скоропалительный отставник из рядов военно-морского флота по случаю массового сокращения его личного состава старший лейтенант запаса Феликс Стариков, нежно целуя её носик и глаза.

— Ничто так не постоянно, как временное, — шепчет мужу на ухо утомлённая долгим нескончаемым днём девушка, едва разменявшая второй десяток, только-только уложив своего годовалого сынишку и трехлетнюю дочурку спать в разборные кресла, плотно прижатые к их с мужем полутора спальной тахте.

— Согласен, — улыбается тот в ответ своей такой же юной, как и у неё, почти ещё не тронутой утратами времени и судьбой, улыбкой, — философ ты наш ненаглядный, но всё же.

— Да вон, к примеру, Лариска из соседнего холла,

— Кто-кто?

— Ну, маленькая такая, худенькая, вечно несущаяся куда-то с вытаращенными глазами с кошкой в руках.

— Да-да, что-то такое припоминаю, только не кошкой, кажется, а кошками, они у неё каждый раз разные.

— Вот-вот, — вздыхает его Малышка, — она сюда, к нам на четвертый этаж, уже всех кошек со двора перетаскала, а те у неё в комнате сидеть не желают, чуть что — сразу за дверь, а она за ними по этажам носится, кричит, ловит…

— Ты знаешь, — грустнеет и Феликс, — у нас в детстве, когда мы с родителями на Загородной улице ещё в рабочих бараках жили, была такая же странная соседка, она тоже всех кошек и собак с улицы в дом тащила. Ох уж, сколько там, через стену к нам блох и тараканов лезло — жуть! — помню, родители как-то, не выдержав, вызвали санэпидстанцию и участкового милиционера, все-таки дети кругом, многие болели лишаем.

— И что?

— Ничего. Кошек забрали в приют, старушке выписали штраф, а она потом даже заболела, чуть не умерла.

— Из-за денег?

— Из-за кошек, говорила, что во время блокады, они ей жизнь спасли.

— Как спасли?

— Ну-у, понимаешь, рассказывала, что кушали они их тогда, иногда даже сырыми, когда дров не найти было.

— Ах… — с ужасом выдыхает Малышка.

— Время было такое, ничего не поделаешь. А после, спустя годы, она уже не могла мимо бездомной животины просто так пройти, не накормив её, не приласкав.

— Да-а, — горько тянет, — грустная история, но здесь-то явно другое, Лариска эта кошек дома не кормит, она их просто так домой тащит, из интереса, что ли, вот они и разбегаются от неё кто куда подальше.

— Может, она просто не успевает их покормить.

— Вот уж не знаю, себя-то она накормить не забывает, да к тому же за чужой счет.

— Что значит за чужой?

— А то и значит, — машет рукой, отвернувшись. — Поставила я днём на кухне суп вариться и отошла буквально на пять минут, чтоб детей уложить, пока он не закипел. Возвращаюсь, а там из нашей большой кастрюли Лариска прямо руками мясо вылавливает и кусает его.

— Как это… кусает?

— А вот так… зубами кусает.

— Ну-у, и ты? — округляет глаза муж.

— А, что я? — разводит пуками. — Спросила её, вкусно получилось?

— А… она?

— Говорит, что вкусно, мол, решила помочь — пробу снять.

— А… ты?

— Говорю, что так нельзя, что у нас, слава Богу, ещё пока не коммунизм, и что я всё утро для этого супа по магазинам с детьми за продуктами бегала, потом их чистила, резала, варила.

— А она?

— Молодец, говорит, Бог в помощь.

— Да уж! — вздыхает потрясённый Феликс. — У неё видно по поводу коммунизма другое мнение имеется.

— Возможно, что и другое, но выливать такое количество продуктов жалко, объяснить ей что-то о правилах поведения невозможно, она, кажется, вообще мало что понимает, в лучшем случае, в качестве компенсации принесет какой-нибудь свой кусок мяса взамен съеденного, — сокрушается Малышка. — В общем, пришлось отдать ей наш суп вместе с кастрюлей, всё равно теперь в ней я ничего приготовить не смогу, примета плохая.

— Правильно сделала! — кивает. — Интересно, откуда она вообще тут взялась?

— Соседи про неё говорят, что она на заводе кладовщиком, что ли, работает, даже муж у неё был, да погиб вроде как при странных обстоятельствах, вот она после этого… и заболела — психическим расстройством.

— Всякое в жизни случается, — с сожалением шепчет муж, — но это не повод сумасшедшую рядом с детьми в одном доме держать.

— А куда её девать-то?.. Кому?.. Она же одинокая. К тому же медики не видят основания для её изоляции: не пьющая, не буйная, тесты проходит лучше других, да и изолировать-то теперь просто так не получится, только по суду. А кто в суд пойдёт?.. С чем?.. На работу она ходит вовремя, исправно, претензий, вроде, нет. Да и заводу не до неё ныне, говорят, уже третий месяц без работы на грани закрытия стоит, зарплату людям не платит, заказов нет.

— Да-а, дела-а, — обречено, тянет Стариков. — И как же ты потом готовила?

— Так и готовила, — вздыхает, — достала нашу старую плитку.

— Ту самую, что… с «Антилопы»?

— Ту самую, — грустно кивает, отворачиваясь и пряча слёзы.

— Да-а, — снова тянет Феликс. — Всё возвращается на круги свои. А, помнишь?.. — вдруг оживает. — Мы тогда ещё и утюг, и кипятильник, и электрочайник купили в нашу общагу у Минной гавани.

— Помню, конечно, — улыбается, — всё нашла, достала, теперь буду готовить исключительно в комнате, так и проще, и спокойней получится.

— Ну, и правильно, — хмурит брови муж. — Вот только, наверно, по противопожарной безопасности так нельзя, не положено.

— Чего это не положено?.. Это ты где такого поднабрался, в своей новой конторе, что ли? Здесь все так делают. На общей кухне все равно на трех стационарных плитах лишь две конфорки исправны, да и те через пень колоду греют, а уж какой там зверинец развели, сказать страшно.

— Да, ладно-ладно, это я так просто… предупредить, смотри только аккуратней, не оставляй их без присмотра, особенно с детьми.

— Конечно, как всегда, — успокаивает его жена. — А помнишь, как мы в прошлой общаге, прежде чем заехать, обои клеили, потолок белили?

— А как же, — отзывается, — мы тогда и клей сами из муки и крахмала варили, добавляя что-то туда против грибка и насекомых.

— Дуст! — подсказывает.

— Во-во, вонючий… страшно: всех клопов и тараканов, а заодно и соседей на целую милю от нашей комнаты отогнали.

— Точно-точно, — хохочет, — он и нас тогда чуть бы отогнал, точнее выгнал, да идти было некуда, вот и ютились посреди пустой комнаты с чудесным ароматом да ещё на списанных матрасах, что ты на первое время с корабля притащил.

— Да уж, — брезгливо морщится Феликс, — было дело.

— А потом ты ещё щенка притащил, только-только народившегося у Чуни, прибившейся к вашему дивизиону дворняги.

— Да помню, — улыбается, — как Тоха, тебе спать по ночам не давал, требуя с ним поиграть, пришлось отнести обратно на «Антилопу» под присмотр боцмана Стрельбы.

— Это он нас тобой перед появлением нашей старшенькой тренировал, как нужно правильно ребёнка спать укладывать, а мы тогда не поняли.

— Как тут понять, — вздыхает, — если спать не больше четырёх часов и удавалось-то.

— Интересно, а где он теперь?

— Чуню, говорили, забрали морские тральщики, уходя к новым местам дислокации, а Тошку после сокращения дивизиона забрал замполит к себе, увольняясь в запас.

— Олег Анатольевич?

— Точно.

— Так ведь он же, кажется, не собирался увольняться.

— Не собирался, да замполитов почти сразу после нас с тобой отправили на выход, мне про то, наш дивизионный механик Рыбалов поведал.

— А его-то ты, где видел?

— В нашем в головном офисе сегодня встретил, приходил по объявлению в сторожа устраиваться.

— А как же Антилопа? — округляет глаза девушка. — Он же на ней должен был куда-то в конце навигации на Ладогу к пионерам в клуб юных моряков отправиться.

— Да, не на Ладогу, за Ладогу… в Старую Руссу!.. Сказал, что так всё и случилось, доставил, да не успел ещё обратно вернуться, как приказ о его демобилизации и передислокации оставшихся кораблей в другую гавань подоспел.

–А что ещё… про наших… рассказал?

— Про наших? — вздыхает бывший дивизионный специалист — Почти ничего. Говорит, что, когда вернулся, кораблей в гавани уже не было.

— А помнишь?.. — отвлекает его жена. — Как ты к нам в дом кошку притащил?..

— Это не я, это ты её притащила.

— Я-то её только приметила, — смеётся, — а ловил-то для меня её кто?..

— Этого я уже и не помню, может и я, но зато хорошо помню, что она тоже спать по ночам не давала.

— Не давала, — хитро кивает, — ей тоже с тобой играть хотелось, а ты в неё тапками кидался.

— Ну так было за что, вот и кидался легонько.

— Вот она и сбежала на третий день от нас через открытую форточку.

— Вовремя, кстати, сбежала, — улыбается Феликс, — она ж мне напоследок в ботинок по большой нужде сходила.

— Это она тебя одарила напоследок.

— Нашла способ, подумаешь, разочек тапочки кинул…

— А, помнишь, — вдруг что-то вспомнив, говорит девушка, — как мы с тобой рано утром пока все спят — тебе в гавань на подъём личного состава, мне на завод к утренней смене — крались в душ по длинным тёмным неотапливаемым коридорам на ощупь из нашей комнаты гуськом, взявшись за руки, словно паровозик из Ромашкова.

— Помню, конечно, и дни наших дежурств по уборке того самого бесконечного коридора. А тут, кстати, как дежурства организованы?

— Тут не так, — вздыхает, нехотя выныривая из того непростого, но счастливого для них времени общих свершений и каждодневных побед. — Здесь за каждой комнатой закреплена территория ответственности и каждый убирает только её.

— Ну, что ж, и так можно, — кивает Феликс. — И что за нами закреплено?

— Кухня.

— Та самая… со зверинцем?

— Угу.

— И не уж-то целиком? — весело вскидывает брови.

— А кому легко? — улыбается жена в ответ. — Мы ж с тобой тут новенькие, вот нам самое хлопотное место и досталось.

— Странно, а мне всегда казалось, что туалет куда как хлопотней кухни будет.

— Ты бы видел ту кухню.

— И что там, кроме насекомых?

— Та-ам, — в ужасе таращит глаза. — Плита, не только нерабочая, она, кажется, целый век не мылась, а про раковину, окно, стены и пол я и говорить не стану.

— Так может, с кухни и начнём наш ремонт на новом месте.

— Ты что, Феликс, с ума сошёл, что ли?.. У нас с тобой деньги лишние завелись?

— Ну, так ведь отмывать придется.

— Ничего, отмою как-нибудь. Это моя забота, а ты лучше узнай, где здесь можно ремонт плит заказать, а заодно и обои недорогие купить для нашей комнаты.

В окне заводского общежития на улице Федюнинского в ближайшем пригороде большого города по-прежнему одиноко горит тусклый желтый свет от редких вольфрамовых ламп.

Поздний вечер или уже, пожалуй, почти ночь.

Зима. Мягкий пушистый снег за окном.

Начало девяностых…Начните писать текст новой главы