Двое в тиши аллей

Валерий Столыпин, 2023

Человек влюбился. Жил, жил, ничего особенного не чувствовал, и вдруг влюбился, и у него выросли крылья. Но ведь он ещё не умеет лететь, а учиться очень непросто. Кто-то так никогда и не научится, и крылья ему как бы без надобности. Но ведь есть те, у кого дар, прирождённый талант, кто готов нести высокие чувства через всю жизнь как знамя, и те, кто способен совершать поступки, самоотверженно бороться, доказывать право на доверие, или любить тихо – на расстоянии. О чём бы мы ни говорили, о чём бы ни мечтали, что бы ни делали – всё однозначно касается любви. Все рассказы в сборнике про любовь, к сожалению, разную. Жизнь многолика. Каждая история – чья-то непростая судьба, чья-то насыщенная событиями, в том числе драматическими, жизнь, не всегда счастливая; чьё-то испытание на прочность. Везение в любви – категория зыбкая.

Тихоня

Смирившись с натужным звучанием фальши,

Мы морщились дружно, но двигались дальше,

Учились давить свою нежную мякоть —

Смеясь там, где раньше хотелось заплакать.

Анна Полетаева

Галюня Соколова, несмотря на то, что она далеко не молода, кличут её так все — друзья, соседи, сослуживцы, женщина самостоятельная, независимая, цену себе твёрдо знает. У неё и муж под стать — настоящий мужчина, с большой буквы, не то, что некоторые. Жену любит до умопомрачения, рукастый, головастый, спокойный как спящий слон. Выходные дни, отпуска и всё свободное время, когда такое случается, супруги проводят вместе.

Человек он собранный, дисциплинированный, только занят через край. Поэтому Галюня без ограничений и лишних разговоров позволяет ему заниматься релаксацией.

После работы, по понедельникам, у него обычно курс игры на гитаре. Это одно из достойнейших его занятий. Через музыку когда-то и познакомились. Как он играл, как пел! Все девчонки завидовали.

Когда Галя в институте училась, денег на нормальную жизнь естественно не хватало. Летом она обычно подрабатывала проводником на поездах дальнего следования.

Григорий, в тот самый рейс, когда их пути нечаянно пересеклись, на заработки ехал с друзьями, железнодорожную ветку строить для леспромхоза в дальневосточной тайге.

Он тогда всю дорогу на гитаре играл, и пел. Очень душевно пел. Голос у него глубокий, чувственный. Закроет глаза, струны перебирает и ведёт, балладу за балладой. У слушателей едва слёзы из глаз не брызжут.

Галюня присела на боковое место, заслушалась.

Гриня её сразу приметил, заулыбался.

Красавицей она никогда не была, но убедительно подать себя, эффектно преподнести природную способность очаровывать, умела.

Фигура у неё в молодости была идеальная, осанка величавая, грациозная. Но больше всего её красили улыбка и обволакивающий взгляд, просто сногсшибательный. В такие глаза влюбляются с первого взгляда. Со второго, обычно женятся.

Собственно, приблизительно так и получилось.

Рейс был длинный. Успели познакомиться, углубились в беседы, договорились до исповедей, а после и дальше пошли.

Галюня была девушкой с тормозами, но без серьёзных интимных комплексов. Зимой её нарасхват приглашали в художественное училище позировать обнажённой. Она нисколько не стеснялась. Но невинность берегла. А тут уступила. По сердцу пришёлся ей суженый.

Училась она в педагогическом университете на факультете дошкольной педагогики и детской психологии. Увлекалась по большей части изобразительным искусством и музыкой. Нравилось ей и то, и то, но звёзд с неба она не хватала, к третьему курсу поняла, что в школе работать не хочет категорически.

Другое дело кружки вести. Богемное общество она любила. Атмосфера художественной школы вдохновляла, давала энергию для жизни и творчества.

Она не стеснялась наготы, ценила своё молодое, безупречно сложенное тело, гордилась им, знала, как подать несомненные достоинства фигуры. Она любила тончайшую талию, тяжелую тугую грудь изумительной формы, весьма женственный животик, особенно в напряжённом состоянии, белоснежные соблазнительно упругие бёдра, налитые ягодицы, нежную, с просвечивающим насквозь мраморным рисунком кровеносных сосудов кожу, пушистые, с естественными кудряшками, волосы. Особой гордостью считала лебяжью шею.

Студенты и состоявшиеся художники на неё засматривались, пытались ухаживать, но девушка не поддавалась на соблазны. Видно пока не встретила своего суженого или пора не пришла.

Но интригующий процесс собственно флирта, шутливую игривость, Галя считала увлекательным занятием, включалась в процесс своего обольщения с огромным удовольствием, подыгрывая простакам и озабоченным сексуально юношам.

Те принимали её ответную реакцию за влюбленность и волочились, включали на полную мощь хитроумные способности искушать и соблазнять, и конечно фантазировали. Увы, всегда с одним и тем же нулевым результатом. То, на что разрешалось сколько угодно глядеть, не дозволялось трогать.

Ни один потенциальный кавалер так и не удостоился её благосклонности.

А Григорий сразу по душе пришёлся, лишь взгляд метнул и струну гитарную тронул. Ему даже не пришлось предпринимать для этого особенных усилий.

За считанные минуты юноша растопил холодное до поры девичье сердечко, превратив его в пылающий костёр.

Галюня сидела в купе проводников с закрытыми глазами и молилась, чего никогда прежде не делала. Гриша просто подошёл к ней, взял за руку и произнёс уверенно и спокойно, — девочка моя, я так долго тебя искал.

Описывать те дни и ночи нет необходимости. Мало у кого сценарий от первого прикосновения до влюблённости и любви бывает иной.

Жили они душа в душу почти пятнадцать лет. Не без трений, конечно. Это поначалу, как и всех молодожёнов, одолевала круглосуточная страсть. Потом чувства утихли, жизнь вошла в стабильную колею.

По вторникам муж бывал на тренировках по мотокроссу. Это не слишком серьёзное увлечение, скорее прихоть, желание чего-то себе доказать, войти на какое-то время в состояние эйфории.

На соревнованиях он не выступал, только тренировался, но азартно. Говорил, что не хватает адреналина, что мужчина должен быть немного более агрессивен, чтобы уверенно выполнять функции главы семейства.

Говорить-то говорил, а особенной активности ни в чём, кроме секса, не проявлял. Зарабатывал он прилично, но рачительным хозяином не был, слишком любил неограниченную ничем свободу, особенно ценил самостоятельность личную, вне быта.

Это, по сути, была отговорка. Жена никогда и не настаивала на его участии в домашних делах, не напрягала, делая всё сама. Так же решала все прочие вопросы, за что муж был ей премного благодарен и целовал каждый раз в лобик, называя ее “моя девочка”, как в тот, самый первый день их романтического знакомства.

Своеобразие Григория проявилось почти сразу после свадьбы. Его девиз — “хороший понт — дороже денег”, никогда не менялся.

Мужчина предпочитал всё дорогое, шикарное, по возможности эксклюзивное. У него был свой портной, личный парикмахер, отдельный кабинет в ресторане. Он никогда не питался фастфудом, не надевал не выглаженную тщательно рубашку, не садился за компьютер, прежде, чем Галенька не сделает влажную уборку.

Жена с этими порядками всегда считалась. Костюмы, рубашки и начищенная обувь стояли и висели во встроенном шкафу в полной боевой готовности.

Хотя… с ним иногда было довольно скучно среди недели. Григорий её просто не замечал, отговаривался усталостью, занятостью, сложностями характера.

С некоторых пор Галюня чувствовала себя покинутой, одинокой, глушила тоску, встречаясь с подружками за бутылочкой марочного вина или коньяка.

Через девять месяцев после того рейса у Галюни родился сын, Мишенька. Замечательный мальчуган. Они так его любят. Правда, папа предпочитает восхищаться ребёнком на расстоянии, откупаясь небольшими суммами денег, объясняя лаконично и просто — он же мужчина, нечего привыкать к телячьим нежностям.

Ещё подростком Мишаня вбил себе в голову, что хочет быть кадровым военным, как дедушка, папа Григория. Эта мысль и желание стать бравым офицером овладели им целиком и полностью. Пришлось отдать мальчика в кадетское училище. Галя долго переживала, даже плакала. Такой расклад лишь усилил чувство ненужности, беспомощности и обречённости.

Скрашивали нелепую скучную жизнь лишь редкие посиделки с подругами, да выходные дни, которых она ждала, как манны небесной.

Иногда ей даже хотелось от ощущения избыточной меланхолии завести интрижку на стороне, или вообще плюнуть на всё, и уехать к чёрту на кулички, хотя бы на время, чтобы вновь почувствовать вкус жизни.

Галюня всё ещё была стройна и элегантна, пользовалась интимным успехом, привлекала интересующиеся, похотливые мужские взгляды, но отчего-то боялась этих связей.

Григорий полностью отбил охоту смотреть на других мужчин. Наверно оттого, что она никого больше и не знала. Он представлялся ей единственным из достойных, хотя иногда казалось, что это не совсем так.

Какой-то он весь слишком правильный, рафинированный. Ни одного пятнышка на одеждах, теле и в душе. Разве так бывает, спрашивала женщина себя, ведь ни она сама, ни её подруги, ни сослуживцы, ни знакомые, не обладали подобными качествами и столь же безупречной репутацией.

Григорий в этом отношении был особенный, своеобразный, обладал лишь ему одному присущими чертами характера и кричаще яркой индивидуальностью. Нравится это кому-то или нет, но он таков.

Эти размышления доводили иногда супругу до головной боли, довольно часто заканчивались дождём из слёз.

Чуть позже, немного успокоившись, она вспоминала, что до субботы, когда муж будет принадлежать исключительно ей, осталось всего ничего.

Они с Гришей расслабятся за бутылочкой вина, будут бесконечно шутить, азартно веселиться, заниматься бесконечным безудержным сексом, говорить друг другу ласковые слова, целоваться без меры, рукоблудить.

Григорий обязательно сыграет на гитаре, они вместе споют. Чем не идиллия?

В сущности, у неё неплохая жизнь. Дом — полная чаша, замечательный сын, хорошая творческая работа, любовь. Чего, ну, чего ей ещё не хватает, почему так часто на душе кошки скребут?! Задумываться о проблемах, которые, скорее всего, выдуманы ей самой, очень не хотелось. Подруги предлагали сходить к психологу. Но разве это поможет, если сама создала для себя этот иллюзорный мир! Почему её не устраивает идеальный муж, вот, почему, на самом деле! А ответа нет.

Что с ней не так, что!

С сыном с некоторых пор Галюня встречается, только когда ему дают увольнение, и в каникулы. Учится он хорошо, выглядит и того лучше. Бравый, хотя пока не офицер.

Все привыкли к подобному раскладу, заняли свои удобные ниши в жизни, и живут сами по себе, словно вокруг них — безжизненная пустыня.

Одиночество среди массы людей — примета времени. Непонятно и страшно.

Есть в их семье и скелет в шкафу. Или был. Галюня постаралась вынести его наружу, за пределы дома, проветрила, приодела. Вроде, не должен смердеть.

Обнаружился он случайно, когда уже Мишаня родился.

Оказалось, что у Гриши растёт внебрачная дочь, Зоечка, в Подмосковном Зеленограде. Встречалась Галюня с этой прелестной зеленоглазой девчушкой. Просто фея. С её мамой, Людмилой, тоже познакомилась. Замечательная женщина — красивая, кроткая. Она не имеет претензий к Григорию. Говорит, что решение оставить ребёнка приняла самостоятельно. О причине умолчала. Ни в чём Григория не винит. Но каково ей приходится, если даже Галя переживает по этому поводу?

Смогла бы она бросить своего ребёнка? Конечно, нет. А муж про дочь и прежнюю любовь даже не вспоминает. Странный человек, непонятный, непостижимый, загадочный. Что ещё она про него не знает?

Галя на Людочку зла не держит. Напротив, поддерживает иногда по мере возможностей, бывает, что деньгами ссужает, конечно же, без возврата, если та сама обращается за помощью. Они даже почти подругами стали. Перезваниваются, встречаются изредка. Потом на душе кошки скребут, но иначе Галюня не может.

Главное, что Григорий выводы соответствующие сделал. Не ходок он теперь. Так уж тогда вышло. Можно сказать — несчастный случай. Теперь, то быльём поросло.

Жизнь — занятие сложное. Всё, что произошло до их знакомства, уже не в счёт. Те события можно смело вывести за скобки, обнулить. Разве можно из-за такой мелочи разрушать семейную идиллию, которая создавалась с таким трудом?

Наверно с ней самой что-то не совсем так. Невроз или ещё чего. У подруг вон, мужья гуляют напропалую, изменяют, едва не в открытую, флиртуют, с кем попало, водку пьют без меры, охотой прикрываются, рыбалкой. А они счастливы. Поругаются, потом мирятся в постели, и живут, горя не знают.

Галя бы так не смогла.

По средам Гриша встречается со школьными друзьями. Они обычно играют в преферанс. Бывает, пьют вино или пиво. В этот день он приходит очень поздно, всегда под хмельком, сильно уставший. Видно нелёгкая это игра. Впрочем, Галюня никогда в карты не играла, не знает, как и чего происходит.

Гриша — человек азартный. Он и лотереи часто берёт, иногда ставки на спорт делает, но семья от этого нисколько не страдает. Знает он меру, не особенно увлекается, а зарабатывает прилично.

По четвергам муж играет в футбол. Он вообще человек спортивный, подтянутый. Бегает по утрам, зарядку делает. В этот день его лучше совсем не трогать. Так набегается, что ног под собой не чует. Иногда, даже ночью вскакивает и кричит, чего, точно не разобрать, кажется, зовёт кого-то.

Сколько раз уже уговаривала бросить это занятие. Говорит, что привычка — вторая натура.

— Охота — пуще неволи. Не могу я, Галюня, без команды любимой, без спорта. В нём вся моя жизнь. Как ни крути. Тебя в моей жизни ещё не было, а он, футбол, уже был. Не сердись, родная. Ты — моя единственная, моя любимая девочка. Так до последнего часа и проживём рука об руку.

И в лобик целует, как дитя малое.

Галюня ему безоговорочно верила, как самой себе. Редкостная черта — мужская верность и преданность. Таким супругам нужно памятники при жизни ставить. Тьфу-тьфу, что за мысли глупые!

Гриша — человек аккуратный, собранный, у него всё по полочкам разложено. Никаких изменений бытового ландшафта на дух не выносит. Если в субботу на ужин должны быть отбивные и сухое вино, значит так и будет. Всегда.

У него всё идеально подобрано. Даже одеколон по дням недели разный.

Галюне это даже нравится. Стабильность приучает к дисциплине. Не нужно ничего выдумывать, всё давно обкатано, считай, сразу сложилось. День за днём сплошное безоблачное семейное счастье. Не каждой женщине так везёт.

Она и сама старается ему угодить во всём.

В пятницу у мужа стабильно банный день. Там, в парилке, у них давно и прочно сложившийся коллектив. В этот день он расслабляется на всю катушку. Приходит и сразу засыпает, как убитый.

Галя давно привыкла к странному на первый взгляд распорядку жизни.

Зато в субботу и в воскресенье он полностью принадлежит ей. Можно распоряжаться, даже приказывать, только эта блажь не в её привычках.

Галюня больше отдавать любит, дарить, приятное что-нибудь делать. Ну, ещё секс, конечно, особенно если заводной, вкусный.

Удивительный в этом отношении её муж: сильный, неудержимый, просто неутомимый сексуальный монстр. Может часами упражняться, потом кофейку попьёт и сначала.

В этом отношении даже хорошо, что Мишенька в казарме при кадетском корпусе живёт. Их ведь даже по воскресеньям не всегда в увольнение отпускают. Дисциплина.

Когда сына дома нет, в выходной даже не хочется никуда. Лежат обычно супруги как два голубка в постели целыми днями напролёт, принимают чувственные интимные процедуры без учёта нормативов и затрат времени.

Особенно Галюне нравятся комплексы произвольных упражнений, когда удаётся изобрести чего-то новенькое, необычное.

Впрочем, Григорий на этот счёт такой выдумщик. Иногда такое завернёт, подумать стыдно, не то, что делать, но ей нравится.

Бывает, сядет Галюня тихонечко, когда мужа дома нет, и думает, какое же ей счастье привалило такого муженька отхватить. Не муж — сокровище.

Девчонки вон, кого ни спроси, на измены жалуются, на скандалы. А у неё тишь да гладь.

Про мужа иногда сплетничают, только она болтунам не верит. Мало ли чего от зависти наплетут, неужели бы она не почувствовала, если бы у него завелась любовница!

Нет, за Гришей такого отродясь не водилось, кроме того случая, но в молодости. А нынче, чего сказать — кремень мужик. Ладно, пусть завидуют.

Вот глазами раздевать, это да. Любую мало-мальски смазливую бабёнку мысленно препарирует. На физиономии игра воображения сразу отражается. И её, Галюню, он тоже частенько виртуально насилует. Так и зыркает в поисках оголённых сокровищ.

Он у неё знатный рукосуй. Если есть за что ухватить, мимо не пройдёт, обязательно ручищами залезет, куда не просят. Встанет, бывало, она у плиты, увлечена готовкой, а его рука уже между ног, или на груди, под платьем.

Иногда приходилось всё бросать, как есть, и в спальню. Сколько раз продукты сжигала, а он смеётся, — значит, сегодня на повестке дня ресторан. Это на первое. А на второе, третье и четвёртое, как всегда, секс.

А то и до кровати не могли дотерпеть, прямо на кухонном столе и играли в партизан. Ох уж он и пытал, охальник, ох уж и измывался. И так, и этак подлезет, со всех сторон проверит, не припрятала ли чего, пока пощады не попросит. Чего только не вытворял, прелюбодей.

Галюня каждый раз, как про ту инквизиторскую практику подумает, соком интимным истекает. Может, она какая ненормальная? Ничего с собой поделать не может. От одного Гришкиного прикосновения, бывало, кончала по несколько раз кряду. Да! Было дело, чего греха таить.

Вот и сейчас, вроде не к месту, не ко времени, муж-то в морге, а поди ты, опять вся взмокла.

Такое ведь случилось, не приведи господи. Надо же подобному горю-злосчастью произойти. Не готова Галюня была к страшному исходу — к неприкаянному одиночеству, к безысходности, к вынужденному вдовству.

Сидит она на кухне, а кругом пустота, мрак и забвение. Всё, всё прошло, всё в этой жизни с его уходом в мир теней закончилось. Ничего больше нет. Гришеньки нет, родненького.

Горе-то, горе какое… не забыть, не поправить.

Разбился родимый. Как есть, сразу насмерть. На мотоцикле проклятущем тренировался, на полном ходу в бетонную опору влетел.

Голова вдребезги, хоть в шлеме был. Еле собрали, чтобы в гроб не стыдно класть. Божечки, да за что ей такое, как ей теперь, почти старухе, век доживать!

Вещи вон его из спортивной раздевалки на стадионе в мешке чёрном лежат, даже посмотреть страшно. А нужно, ничего не поделаешь. Как она такое переживёт, как!

Похороны назначены на субботу, на их день. Время обмозговать, как жить дальше, есть, но всё из рук валится. Пропади всё пропадом с такой судьбой нелепой. Только ведь жить начали, а теперь…

На следующий после катастрофы день, в среду вечером, неожиданно зазвонил его телефон.

На экране отпечаталось “Вовка Брыкин. Свет”.

Вроде всем, кого знала, сообщила. Значит, не про всех рассказывал. Или запамятовала.

Галюня уверенно приняла вызов. В трубке приятный женский голос вкрадчиво спрашивает, — Гришенька, пупсик, ты про меня не забыл? Посмотри, мой мальчик на часы. Время пошло. Будешь за невнимание наказан, проказник.

— Девушка, вы наверно ошиблись номером.

— Не думаю. Впрочем, возможно, да. Извините.

Галюня тут же отключила телефон, машинально достала из тумбочки сигареты.

Она не курила, эту пачку хранила для гостей, на всякий случай. Гриша считал, что нужно заранее предусматривать любые мелочи, чтобы потом не терзаться от невозможности чего-то исправить.

В их доме всегда был запас кофе, вина, водки, сигарет и прочих мелочей, которые нужны не каждый день, но дают возможность с достоинством принять гостей, словно их давно ждали. Такой уж он был человек. Это не выглядело раздражающим или странным. Так, значит так.

Галюня неловко закурила, набрала полные лёгкие ядовитого дыма. Задохнулась разом, едва откашлялась, вымазавшись с ног до головы в соплях и слезах. Потом её выворачивало наизнанку, пока горлом не пошла вместо рвоты желчь.

Она пробовала несколько раз пыхтеть прежде, но ощущения почему-то в памяти не отложились, да и не до этого ей было.

Душа болела, выкручивая внутренности и мозги. Обычно все вдыхают дым запросто, а она… совсем не приспособленная к жизни без Гришеньки.

Как же она теперь!

Сама собой случилась истерика с истошным криком ужаса, с рыданиями до колик и спазмов, с судорожными движениями диафрагмы. Успокоиться никак не получалось.

И вдруг её больно кольнуло. В мозгу всплыла какая-то значительная ассоциация, ускользающая, но живучая и жгучая. Галя попыталась сосредоточиться, обхватила руками голову.

Телефон. Женщина ясно произнесла имя Григорий, очень даже отчётливо. Она не могла ничего перепутать. Покойникам не звонят.

Что бы это могло значить! Обязательно нужно проверить. Что-то явно не так, не вписывается этот звонок в привычную обыденность, в стремлении мужа к безупречному порядку.

А ещё… она говорила, что ждёт, что он будет наказан за опоздание. Где, на том свете? А ведь в телефоне так и записано “Свет”.

Мистика, или у неё с головой нелады, какой именно Григорий ей срочно понадобился! А если именно он, покойный ныне супруг, собственной персоной?

Кто же тогда разбился!

Бред какой-то! Не пора ли психушку вызывать?

Галя вновь включила телефон. Последний звонок. Вот же он. Вовка Брыкин. Что-то не припомнит она такого одноклассника или друга. И почему свет!

Галюня, немного помедлив, нажала кнопку повторного вызова.

— Гриша, ты что, телефон дома забыл, кто была эта женщина? У неё такой потерянный голос, словно с того света.

— Девушка, Григория нет. Он разбился на мотоцикле. Можно узнать, как вас зовут?

— Света, Светлана. Но какое это имеет значение, и какого именно Григория вы имеете в виду?

— Григория Скосарева, Света. Я его жена.

— Не было у него никакой жены, не морочьте мне голову.

— У него ещё есть сын, Михаил. И дочь, Зоя, но это от другой женщины. Она родилась не в браке. Не понимаю, почему я всё это вам говорю. Вы даже не представляете, как меня напугали своим звонком. Гриша разбился на самом деле. Не хочется обсуждать такое по телефону. Света, мы можем с вами встретиться? Мне очень нужно с вами поговорить с глаза на глаз, без свидетелей. Я ничего, совсем ничего не понимаю. Мы с вами сейчас на одной планете находимся, вы в этом уверены? Не буду скрывать, факт вашего существования в моей жизни неприятен крайне, но необходимо выяснить, чем именно я вам обязана.

— Намекаете, что у меня не все дома! Да бросьте вы. Вас-то как зовут, если не секрет, случайно, не дочь лейтенанта Шмидта? Я бы нисколько не удивилась.

— Мое имя Галина. Мы были женаты почти пятнадцать лет. Он никогда мне не изменял. Во всяком случае, после свадьбы. Я в этом уверена. Возможно, мы говорим о разных мужчинах, во всяком случае, мне очень хочется, чтобы это было именно так, а не иначе.

— Знаете что, Галина Скосарева, если вы действительно его супруга, мне бы очень не хотелось обсуждать эту щекотливую тему именно с вами. Изменял, не изменял, разве дело в этом! Человека нет, вот, в чём проблема, если это не зловещая шутка. Давайте встретимся, давайте обсудим. Не люблю скелеты в шкафу. Жду вас в центральном парке, у второго от входа фонтана, где лебеди. Там рядом есть скамеечка. Мы с Гришей обычно встречались на ней. Ужинали в кафе, потом шли ко мне.

— Я не Скосарева, Соколова. Менять девичью фамилию не захотела. Муж поначалу пыхтел, говорил, что это не по-нашему, но в итоге настаивать не стал, смирился. Так и жили, по сей день с разными фамилиями. Иду собираться. До встречи.

— Забавно. Приснится же такое. Сегодня случайно не пятница тринадцатое? Жду вас у фонтана через час. Успеете?

— Постараюсь. Я, как вы понимаете, буду в чёрной одежде. Высокая худая блондинка в чёрном платье. Телефон Григория на всякий случай возьму с собой. Думаю, не потеряемся.

— А я, напротив, миниатюрная рыжая бестия. Роскошная такая кудрявая грива и конопухи по всей роже. Пожалуй, тоже одену чёрное, чтобы подыграть. Люблю интриги. Это, знаете ли, тонизирует.

— Спасибо, что не отказали. Хочется конкретики. Я женщина сильная, предпочитаю знать про себя всё. Мне так легче жить. Пусть жестокая, грубая, но, правда. Если сможете, будьте предельно откровенны.

— Непременно, Галина. Я тоже ничего пока не понимаю, не предполагала вляпаться в подобную авантюру. Дюма отдыхает. Обещаю открыть все карты. Будем потрошить всё белье, даже постельное.

Раздражение и негодование перекрыли Галюне дыхание. Сердце выпрыгивало из груди, но она хотела знать правду.

Конечно, каждый человек имеет право на личную тайну, но не на такую. Что ещё она не знает о своём супруге! Если то, о чём она думает, истина, Гриша актерище ещё тот, великий мастер мистификаций. Просто Ильинский и Грибов в одном флаконе.

Это же надо — так умело притворяться порядочным, так ловко расставить фишки по игровому полю.

Жизнь становится интереснее и интереснее.

Ей было по-настоящему не по себе. Неужели её муж такой коварный обманщик? Прожить столько лет и ни разу не проколоться, разве такое возможно! Да нет, это какая-то нелепость. Быть такого не может.

Для того она и идёт на эту неприятную встречу, чтобы выяснить истину. Возможно, это реальное совпадение. Говорят, чудеса иногда случаются. Вот и проверит, так ли это. Ведь в реальности всё может оказаться даже не так, как на самом деле. Тут пахнет банальным предательством, пусть и хитроумным. Вот ведь конспиратор мой муженёк. Володя Брыкин. Свет. Или Света вторник? Попросить у сотовой компании распечатку звонков? Глупости. Уж не маразм ли тянет ко мне когтистые лапы!

Галюня с нескрываемым интересом оглядела Свету с ног до головы и обратно. Ничего особенного. Девочка почти юная, незаметная, бледная, кроме цвета волос, но изящная, хрупкая и очень интересная.

Ухожена идеально, одета шикарно, а красоты нет. Только шарм. Пожалуй, такую девочку можно полюбить, но Григорий… эта профурсетка совсем не в его вкусе.

Оказывается, Галя даже настоящих пристрастий мужа не знала, — странно, очень странно. Никогда бы не подумала…

Случаются иногда у людей вкусовые бзики. Кто-то до умопомрачения обожает перец, другой шафран, третий базилик, но мясо, однако, любят все.

Мясо, вот в чём суть. Получается, что Гришка любил пикантные приправы, а мясом для него были любые женщины, включая её, Галюню. Кусочек отбивной и шашлык на выходные. Действительно забавно, нечего возразить.

Основное и главное блюдо дамы находится между её ног, не так ли! Да, он был настоящий гурман, её муженек! Света действительно прехорошенькая, если внимательно приглядеться. Точёная фигурка, стройные ножки, поцелуйные губки. Умереть — не встать.

— Где мы можем поговорить, Света?

— Там, на скамеечке в скверике. Если желаете, можем зайти в кафе. Здесь недорого. Закажем кофе, пирожные. Сладкое успокаивает. Надеюсь, мы не собираемся вцепиться друг другу в волосы?

— Успокойтесь. Я нервничаю не меньше вашего. Хорошо, давайте начнём со сладкого.

В кафе женщины уселись в самый дальний угол. Народу было совсем мало. Им не должны помешать.

— Галя, у вас есть с собой фотография Гриши? Хотелось бы удостовериться для начала, что мы собираемся беседовать об одном и том же человеке.

— Да, я предвидела такую просьбу, Григорий приучил меня все ходы рассчитывать заранее. Пожалуйста, смотрите. Он?

— Увы, да. Григорий действительно погиб?

— Разве таким шутят. Похороны назначены на субботу, чтобы все родственники, друзья и знакомые могли проститься. Вы будете?

— Непременно…. раз уж мы столь откровенны. Всё-таки практически родной человек. Извините, ради бога, я вообще не предполагала, что у него кто-то есть. Мы встречались с ним… без малого пятнадцать лет.

— Сколько!

— Пятнадцать. Словно сейчас произошло наше немыслимое по накалу эмоциональности знакомство. Отчётливо помню каждую счастливую минуту. У нас был такой бурный роман. У меня тогда основательно крышу снесло. Он никогда не говорил, что женат. Я не настаивала на конкретике, нам и без этого было хорошо. Гриша говорил, что не хочет обременять себя семьей. Я ведь хотела от него ребёночка… поначалу, только он был против. Говорил, что у него слабое здоровье, часто жаловался на головные и душевные боли. Да, Гришенька был ранимым, обидчивым, но быстро отходил. Мы с ним познакомились… да, как сейчас помню, это было двадцатого мая.

— Пятнадцать лет назад, вы ничего не путаете? Надо же, за неделю до нашей свадьбы. А ещё через три недели я родила Мишеньку. Мы тогда не могли с ним заниматься сексом, сами понимаете, с таким пузиком какое было у меня, не попрыгаешь, — Галя показала руками внушительный размер живота в тот момент, — действительно забавно. А ведь он до этого действительно ни дня не мог без секса. Где-то я его даже понимаю. Ему нужно было утилизировать избыток желания. Слить, так сказать, дурь. Подвернулись вы, извините, свободная, так сказать, упругая, простоватая с виду, но очень энергичная вагина.

— Давайте не будем опускаться до оскорблений и пошлостей. Мне тоже нелегко, и очень неприятно. Ну, что вы, как можно перепутать дни, когда ты счастлива? Такое не забывается. С датами у меня всегда порядок. Я ведь по профессии математик.

— И вы никогда-никогда не догадывались, что он… что у него жена, дети, что он имеет интимную связь с другой женщиной?

— Не поверите, не было повода. Гришенька — мужчина постоянный, положительный, очень даже порядочный. Всегда считала, что он со мной предельно откровенен и честен.

— А как часто вы встречались, если не секрет?

— Он такой педант, никогда не менял привычек, тем более день встречи. Очень занятой был человек. Очень. Мы встречались каждый вторник, все остальное его время заполняла работа, за исключением тех дней, когда он был в командировках, или болел. Мне кажется, он страдал трудоголизмом.

— И вас никогда не настораживал такой странный график его и вашей жизни, вам никогда не хотелось провести с ним выходные, съездить на море, посидеть вместе с друзьями?

— У меня был один вечер в неделю, но какой! Симфония. Можете себе представить — четыре-пять часов непрерывного, безудержного секса! Я могу. Он отдавался любви без остатка, вытворял со мной такое, вам не приснится. Что с того, что Гришенька не мог уделять мне больше времени?

— Успокойтесь. Меня он трахал как кошку в охоте по десять часов кряду два дня каждую неделю, если с нами не было сына. Если был, то ночи напролёт. Он умел делать это виртуозно, самозабвенно. Вы сейчас рассказывали, а я представила… не поверите, Света, я уже потекла. Он, паразит, сделал меня больной на передок.

— Не вас одну, как я поняла. Но я вам завидую. Два дня в неделю. Немыслимо. Вот почему он не хотел на мне жениться, не приходил жить. Но вы не ревнуйте. Если бы я знала… да, а что было бы, если бы я действительно знала? Пожалуй, я не стала бы чего-то менять. Я была счастлива с ним. Меня всё устраивало. И потом, я втайне всё же надеялась стать его женой. Не представляю, что теперь со мной будет. Ужасно. Давайте немного поплачем.

— Пока воздержусь, хотя тоже не прочь избавиться от скопившихся в организме из-за подобных новостей ядов. Я тоже не представляю, как поступила бы. Но прежнюю пассию, Людочку, простила, и деньги посылала его дочери, Зое. Вы знаете, я с той женщиной даже подружилась. Она такая… такая бескорыстная, такая милая. Никаких, знаете ли, претензий. Лёгкая, элегантная, красивая. Не сложилось у них. Я никогда не спрашивала, почему.

— Как видите, у меня с Гришей тоже не получилась семья.

— Не хотите немного вина, Светочка?

— По такому поводу, лучше выпить водки, ещё лучше — много.

— Пусть нам будет хуже. Давайте водки. Граммов по сто пятьдесят. Может, перейдем на “ты”?

— С удовольствием. Я отчего-то испытываю к вам настоящую симпатию, хотя поначалу было желание удавить.

— Не поверите, вы мне тоже симпатичны, хотя представляете бесспорный источник моих бед. Я ведь давно что-то почувствовала, только понять не могла, какая муха меня гложет, не сумела идентифицировать источник тревожного сигнала. Теперь понимаю причину своего недомогания и хандры. Всё встало на свои места. Казалось бы, поймала мужика на измене, а душа успокоилась. Поможешь мне его похоронить?

— Если позволишь. Он ведь мне тоже не чужой. Извини… те, Галя, за подробности, но мы с Гришенькой делились не только личными секретами, но и физиологическими. Так сказать, он и я одной крови, если вас это не смущает.

— Если рассуждать в таком ключе, мы с тобой тоже по большому счёту родня. Часть твоих интимных секретов, как ни мойся, доставалась мне.

Женщины засмеялись, хотя на самом деле им было противно и грустно.

Они долго сидели, делясь, на сей раз секретами другого рода, неоднократно заказывали водку и закуску.

Таксист, который их повёз, высадил женщин у Галиного дома, отказавшись вести Свету без сопровождающего дальше, хотя они в принципе не скандалили, просто громко разговаривали. Света практически спала, пришлось оставить её ночевать.

Проснулись дамы в обнимку, в одной постели.

С трудом разлепив глаза, обе были слегка шокированы, но потом это стало поводом для нервного безудержного веселья.

Похмелялись сначала сухим вином, потом коньяком. Рассказывали забавные эпизоды любовных утех, удивлялись, что в их жизни с Григорием всё было до безобразия похожим.

Одна начинала говорить, другая продолжала. У Гали был отпуск за свой счет на похороны. Света решила не отставать. Созвонилась с начальством, договорилась.

Вечером их ждал очередной сюрприз. Догадываетесь, какой?

Именно так. Это был четверг. Раздался телефонный звонок на трубку Григория. “Игорь Леонидович. Тренер”.

Голос опять был женский, приятный, — Гриша, ты не заболел… жду тебя, жду. Знаю, что не любишь звонков, но я не понимаю, что делать. Разве нельзя позвонить, успокоить!

— Девушка, давайте сразу без экивоков. Меня зовут Галина. Я жена Григория, рядом со мной его любовница. Долго объяснять. Вы можете к нам приехать? Если у вас нет денег, такси оплатим.

— Глупости не говорите. Какая жена, какая любовница, проспитесь! Ещё лучше — запишитесь на приём к психиатру, проверьте здоровье.

— Прошу вас, не бросайте трубку, выслушайте. Согласна, история нелепая и довольно странная, но я не шучу. Отвечаю за каждое слово. Скажите своё имя.

— Допустим, Жанна… и что!

— Гриша умер. Погиб. Разбился на мотоцикле. Позавчера. Похороны в субботу. Вы приедёте?

— Если это шутка, довольно глупая.

— Это правда. Светочка, подтвердите, пожалуйста.

— Не удивляйтесь, Жанна. Мы уже немного отошли от шока, потому и напились. Приезжайте. Нам есть, что обсудить. Вам будет весьма интересно. Обещаем не выяснять отношений, не скандалить. Записывайте адрес.

Такси подъехало через двадцать минут. Всё это время женщины не отходили от окна. Это не было простым любопытством. Ими теперь двигал азарт исследователя.

История начала приобретать детективный оттенок. Что теперь им известно: Галя, жена — суббота, воскресенье; Света — среда; Жанна — четверг. Любопытно? Ещё бы. И никто ни о чём не догадался, столько лет. Чудеса, да и только.

Если вначале хотелось рыдать и плакать, лезть в петлю от чувства невосполнимой потери, то теперь стала вырисовываться целая бригада плакальщиц, а это уже совсем не эксклюзив. За групповуху больше дают. Приблизительно такая парадоксальная ирония приходила на ум. Как Гришке удавалось всех одновременно водить за нос?

У них чесался мозг от желания услышать признание Жанны, если она не откажется его сделать. Как объяснял тот факт, что встречается с ней лишь один раз в неделю, причём без обязательств? Любопытство зашкаливало. Ещё было интересно взглянуть на её внешность.

— Ставлю тысячу рублей, Жанна будет шатенка, — предложила Света.

— Или чёрненькая. Думаю, он нас по цвету подбирал. Кстати, та, первая, Людочка, от которой дочка, платиновая блондинка. Серебристые волосы, сплетённые в толстенную косу. Волоокая красавица. И тоже стройняшка, как и мы с тобой. Фигуру, как видишь, Григорий выбирал одну и ту же — грациозную, изящную, подтянутую. Как бы мне хотелось, чтобы Жанна оказалась толстушкой, чтобы хоть она выбивалась из модельного ряда, но думаю это не так.

— Галюнь, у нас случайно не истерика? Не нравится мне твоё настроение. Нам достался мужчина — реальный феномен. Представь себе силу и энергетику его интимной потенции, если он умудрялся удовлетворять всех нас по очереди, не вызывая даже толики подозрения. Честно говоря, я в шоке и никак не могу Гришу разлюбить. Он лучший. Даже не знаю, смогу ли после его ласк завести себе другого кавалера. О, такси. Пошли встречать ещё одну фею.

Жанна оказалась эффектной длинноногой дамой в возрасте от тридцати до тридцати пяти лет с волосами насыщенного каштанового цвета. Глаза её светились на половину лица обворожительным оленьим взглядом.

Слегка удлинённый утончённый профиль, аккуратненький носик. Минимум макияжа.

Галя со Светой переглянулись. Это точно была она. Женщина, которую они мысленно себе представили.

— Хорошо, что я с тобой не поспорила, Галюня. Итак, Жанна, будем знакомиться. Я Света, любовница по средам, это Галечка, законная супруга нашего дорогого Григория Александровича Скосарева. Вас он любил по четвергам, я правильно понимаю?

— Зато я никак не соображу, о чём вы, девчонки?

— Это, Жанночка, мы тебе про любовь толкуем. Если не сложно, хотим услышать твоё откровение. Позднее мы ответим тем же. Вы с ним давно?

— Скоро юбилей — пятнадцать лет.

— Если ты сейчас скажешь, что влюбилась в него в мае, я захлопаю в ладоши. Я права?

— Не знаю, в какую игру вы играете. Я, пожалуй, пойду. Что-то мне не по себе. Гриша действительно разбился?

— Точнее не бывает. Так, когда вы познакомились?

— Да, в мае… точно в мае. Ну и что с того, какое это имеет значение!

— Галюня, то есть супруга Гришеньки, тогда была на девятом месяце беременности. Двадцатого с ним познакомилась я. И понеслось. Если дедукция нас не подводит, в тени остаются ещё три постоянных любовницы. Как же хочется их всех лицезреть.

— Чего у вас понеслось, с ума сходите!

— Любовь, девочка, безудержный секс, обожание, поцелуи, романтические встречи, надежды, сомнения… что ты ведёшь себя, как дитя неразумное? Мы говорим об одном и том же человеке. Можешь посмотреть снимки. Галю Гриша любил в субботу и воскресенье, меня каждую среду, тебя по четвергам. Он не мог ни дня жить без секса, Жанночка. Ни дня. Но любил разнообразие, хотя и стабильное. Ведь он и с тобой был педантичен до крайности, тебя он удовлетворял?

Жанна покраснела до корней волос, вспотела, начала хватать ртом воздух, как рыба без воды.

— Что вы от меня хотите, почему я должна рассказывать про свою интимную жизнь! Вы ненормальные. Он не мог на мне жениться, потому, что работал в разведке, потому что был секретным агентом.

— Вот оно как, штирлицем подрабатывал! Ну и как он тебе, классно вставлял? Удовлетворял, спрашиваю, или нет? Не молчи, всё равно узнаем.

Жанна заплакала, уткнулась лицом в стену, — гадкие, какие же вы гадкие! Он меня любил. Любил! А вы… это мерзко, так говорить про настоящие чувства. Если бы не его секретная работа…

— У Галюни от Гриши сын, Мишенька. Ещё дочка есть, Зоя, но от другой женщины. Но она не в счёт. Любочка не входит в нашу команду. Скорее всего, это ошибка молодости, и с ней он больше не встречался. Тоже не факт, но скорее всего так и есть. У нас в прикупе три неизвестных любовницы — понедельник, вторник и пятница. Уверена, эти дамы так или иначе дадут о себе знать. Рассказывай, нечего реветь. Нас он тоже любил. Могу сказать больше — трахал до потери пульса. И как, как он это делал с тобой, не ломайся — рассказывай.

— Что я должна рассказывать!

— Всё. Всё по порядку. Как познакомились, о чём беседовали. Нам нужно знать весь расклад, составить цельную картину Гришиной биографии. Когда обнаружим остальных любовниц, напишем книгу воспоминаний. Это будет настоящая бомба.

— Он был хороший… ласковый, нежный. И любил, одну меня любил!

— Не сомневаюсь. Нас он тоже любил. И сюда, и сюда, и вот сюда тоже любил. А тебя как?

С Жанной оказалось всё сложно. Она была воспитана строгой мамой в абсолютном сексуальном неведении. Григорий был её первым и единственным мужчиной. Поговорить с ней откровенно не получилось, но картинка постепенно складывалась.

Григорий любил всех одинаково. Был ласковым, щедрым на секс и ласки, вот только деньгами и временем делился осторожно. Отношения со всеми тремя женщинами складывались стабильные, протекали неспешно, ритмично и очень ровно, без эксцессов.

Жанна тоже не заметила по поведению мужчины, что у неё есть конкурентки.

А ведь странно. Любая женщина способна по запаху ощутить наличие соперницы. Секс вообще явления очень ароматное, особенно для постороннего носа. Ферромоны вызывают желание и эйфорию у всех и каждого, а Гришке удавалось дурить всех дам одновременно. Как!

В конце концов, Жанну сумели уговорить выпить вина, потом водки. Дело помаленьку сдвинулось с места. Сценарий её романтической любви оказался идентичным общесемейному.

Галюня слушала её, роняя слезы, — что, что с нами всеми на самом деле произошло, выходит, мы самые настоящие извращенки, если вдуматься. Передавали его из рук в руки, точнее — из вагины в вагину. Бр-р-р… как представлю себе, что в пятницу… надо продолжить расследование именно с пятницы. Хочу знать, кому я обязана своим здоровьем. За пятнадцать лет ни одного воспаления. Шесть женщин и все здоровы. Выходит, никто из нас ему не изменял, а он изменял всем. Каков, однако!

Позже когда женщины дошли до нужной кондиции, все трое обнимались. Спать легли вповалку, не раздеваясь.

Теперь и Жанна заинтересовалась. Поверила, что рассказанное Галей и Светой не версия, а реальный пейзаж событий.

Гриня-Гриня! Взял и развёл всех, имея от этого немалые дивиденды в виде обильного секса с абсолютно разными дамами, правда, одинаковой комплекции. Если те три женщины — понедельник, вторник и пятница, существуют, выходит, что Григорий проживал одновременно шесть жизней. Как он умудрялся в них не запутаться!

— Девочки, вспомните, он никогда не называл вас чужим именем, нет… странно. Даже во сне не называл, — спросила вдруг Света.

— Знаешь, по четвергам, когда приходил от Жанны, он часто разговаривал во сне. Очень неразборчиво, но кого-то определённо звал. Теперь припоминаю, от Жанки он приходил измочаленный вконец. Чем вы с ним занимались, что он падал от усталости?

— Чем и вы с ним. Будто не знаете.

— Знать-то знаем, но меня он имел два дня подряд и выглядел молодым огурцом, а от тебя приходил полуживой. Ты его что, пытала?

— Скорее он меня. Я не знаю, что вам сказать. Не было у меня другого мужчины, а с ним всегда одинаково. Сама же сказала: сюда, сюда и сюда.

— Во сколько он от тебя уходил?

— Как обычно, часов в девять-десять. Всегда говорил, что остался бы с удовольствием ещё, но служба.

— Света, Жанна, лично я устала от всех этих секретов. Давайте в субботу их закопаем вместе с нашим общим мужчиной, и больше не станем к ним возвращаться, а?

— Идея замечательная, но ведь ты первая от любопытства свихнёшься.

— А я любовника заведу. Трёх любовников. Нет, пусть их будет семь. На одного больше, чем у Гришки любовниц. Пусть он в гробу перевернётся, скотина. Ботинки ему надену разные, рубашку не глаженную. Не люблю, когда из меня дуру делают. И вообще, сколько мы говорим, рассказываем, всё только про секс. А про любовь у кого-то с ним было? Я могу похвастаться только первыми несколькими месяцами, когда в глазах яркие фонарики горели, когда всё вокруг кружилось, пылало и плавилось. Когда живот стало отчетливо видно, Гриня потух. Или протух. Да, секс с ним всегда был фантастическим. А кроме… кроме, что было! Я же от одиночества и грусти чуть руки на себя не наложила. Равнодушным он был, если честно, бесчувственным, ленивым. Только теперь поняла, что жил муж только для себя. А я, да все мы, были лишь удобность подстилкой. Хорошо устроился мальчик.

— Знаешь, Галюня, наверно ты в чём-то права. Он же никогда ни в чём мне не помогал, ни о чём не спрашивал. Но жаловался на жизнь часто. Похоже, правда, это не про любовь. И всё же, мне было с ним сказочно хорошо. Я бы ещё не отказалась вот так, без любви, но с аппетитным сексом, до конца жизни, — мечтательно пробубнила Света, — замужем-то я побыла, почти год. Честно скажу — не понравилось, не вдохновило. Козёл был мой муж. Лентяй, дурак, и приживала.

— На мне он обещал жениться. Я его точно любила. И сейчас люблю. Наверно. Больше мне любить некого. Пятнадцать лет ждала от него предложения. Не отговаривайте меня, не расстраивайте. Пусть он ушёл, но останется память, как о самом любимом человеке в жизни, — с горечью в голосе, всхлипывая, пафосно произнесла Жанна.

— Кто же тебя отговаривает, дуреха? Люби на здоровье. Только попытайся с другого ракурса на события своей жизни, на судьбу посмотреть. Он же нам всем жизнь испоганил, если вдуматься. Пользовался всеми нами как красивыми вещами: как хорошей машиной, как дачей в престижном посёлке, как швейцарскими часами. Мы же, все три, симпатичные бабы, востребованные. Ребёнок только у Галюни. А мы в пролёте. Скажи, что не мечтала о ребёнке, ни за что не поверю. Он нас сексом и обещаниями, словно паук муху опутал с ног до головы, и повесил на просушку на удобную паутину. Или как коллекционер бабочек — на булавку и в витрину. Вытаскивает такой любитель время от времени очередной экспонат, любуется, а тем временем у нас с крыльев пыльца облетает, тлен потихоньку подбирается, узор тускнеет. Усекла, о чём я… то-то!

— И что теперь нам со всем этим знанием делать, в петлю лезть? Мне уже тридцать семь лет. Кому я теперь нужна, — Жанна таки заплакала.

Подруги, как их теперь ещё называть, гладили её по головке, успокаивали, — нас же теперь трое. Проживём как-нибудь. Конечно, своими будущими любовниками я с тобой делиться не собираюсь, но мужика мы тебе обязательно найдём.

Галюня и сама хотела разреветься, но сравнивая свою жизнь и стабильный социальный статус с тем, что вырастили девчата, ей становилось легче. Она всё-таки вдова, познала радость материнства, а они… несчастные женщины.

Впрочем, на этом жизнь не кончается. Может и им когда-нибудь повезёт.